Крамер Даниил Борисович (род. 21 марта 1960 г., г. Харьков) — советский и российский джазовый пианист, педагог, композитор и продюсер, известный как своими регулярными и массовыми выступлениями, так и самостоятельно разработанной схемой гастрольных абонементов джазовой музыки в филармонических залах России. Народный артист России.

Даниил Крамер ведет активную гастрольную деятельность, является арт-директором многих российских джазовых фестивалей, занимается организацией и проведением профессиональных джазовых конкурсов в России. Им создан уникальный концертно-гастрольный абонемент «Джазовая музыка в академических залах». В 2013 году, Даниил Борисович вошел в состав жюри Международного телевизионного конкурса юных музыкантов «ЩЕЛКУНЧИК», по специальности «фортепиано».

Дмитрий Плынов (Д.П.): Добрый день, Даниил Борисович! Ваше творчество известно как поклонникам джаза, так и классической музыки. Однако изначально у вас классическое музыкальное образование, и вдруг — джаз. Когда он появился в вашей жизни и почему?

Даниил Крамер (Д.К.): Я абсолютно классический харьковский мальчик, выросший, с одной стороны, как мамин сын… Не маменькин сынок, а мамин сын… Потому что, если бы ни родители, особенно мама, я бы не был тем, кем стал… на другом этапе, если бы ни мои учителя…

Уже тогда в 70-ых годах, когда я учился в Харьковской специальной музыкальной школе, слово «джаз» уже «гуляло». «Гуляли» эти экзотические аккорды, наборы гармоний, которые «пахли» чем-то эдаким, западным. И я, харьковский мальчик, вдыхал эти запахи и не мог понять, что к чему. Я никогда не был прозападным человеком, но эти запахи будоражили мое воображение, а экзотика – это всегда любопытно. А еще, это резко отличалось от классических гармоний, которые я в то время изучал. Однажды, я хорошо это помню и неоднократно рассказывал, регулярно посещая магазин «Мелодия» в Харькове… Тогда были только такие магазины… Я увидел пластинку, на которой большими буквами было написано «Джаз». Я прекрасно помню эту пластинку. Она была моей первой якобы джазовой пластинкой. Ее полное название: «Джаз-оркестр «Шарпс энд Флэтс» (Д.П. — «Sharps and Flats»). Японский оркестр, бледная копия оркестра Поля Мориа (Д.П. – «Paul Mauriat»), но слово «джаз» произвело на меня магическое действие. Надо меня понять, я вырос на доверии к прессе, к тому, что пишут и не только на обложках. Я послушал эту пластинку, без сомнений, что это именно джаз. А что я услышал на ней – «Воздушная кукуруза», «История любви»… эти популярные эстрадные мелодии того времени. И я решил, что это и есть джаз.

Мне тогда было четырнадцать лет, и я готовился к своему первому взрослому конкурсу. Выводы, которые я сделал от прослушивания, были такие: «Ну да, можно с девочкой потанцевать, но это не Бах». Мое мнение утвердилось, когда я в Харькове случайно попал с друзьями в какой-то полуподвальчик, и я услышал как странные, непривычно одетые личности что-то играли на старом поцарапанном, абсолютно расстроенном со снятой крышкой рояле. Я тогда не знал, что это именно те люди, которые, пробиваясь через «брежневские глушилки», слушали западные музыкальные радиопередачи, пытались что-то с них снимать, как-то обрабатывать и исполнять. Никто их этому не учил, все сами.

У меня сложилось устойчивое впечатление: джаз – это странные люди, плохо исполняющие на плохих инструментах странную музыку.

В результате, уезжая из Харькова в Москву, я считал, что джаз – это что-то малостоящее. Точно не Моцарт!

Д.П.: И где же тот момент, который перевернул вашу жизнь?

Д.К.: А вот когда я приехал в Москву и поступил в институт, на первом курсе у меня появилась девушка, которая была более подкована в современной музыке, чем я. Она однажды пригласила меня на концерт моего соотечественника, тоже из Харькова. Он заканчивал то же учебное заведение, что и я, только на год раньше. Как сейчас помню, мы пошли в зал «Октябрьский» на Новом Арбате, ныне это кинотеатр. Я оттуда вышел… эту фразу уже много раз цитировали… с отвисшей челюстью. Я был в недоумении – если это джаз, то что было до этого в Харькове? Я полностью потерял ориентировку! Именно тогда меня это очень заинтересовало. Я всей своей природой не способен к потере ориентировки, к нахождению только в одном благополучном месте. Я должен быть везде, во всех комнатах: в классической, джазовой, роковой, эстрадной. Должен все знать, все уметь!

Д.П.: …пытливость и любознательность…

Д.К.: Не знаю… Но с другой стороны, есть риск при этой пытливости остаться дилетантом во всем… Меня такое не устраивало. Знаете, Дмитрий, это палка о двух концах…

Д.П.: …да, можно оказаться рядом с верхоглядством…

Д.К.: Вот… Надо этого опасаться! Это уже потом я для себя избрал превалирующие направления в виде классики и джаза. Это причина моей поздней карьеры, разворотов судьбы от одного жанра к другому…

Д.П.: Даниил Борисович…

Д.К.: …можно Даниил…

Д.П.: Хорошо. Даниил, это очень интересно, но если вы не возражаете, раскройте нашим читателям эмоциональную сторону этих процессов. Как ломалось впечатление? Как вы приходили к этому…?

Д.К.: …очень трудно…

Д.П.: …особенно в те времена, когда не все так просто было. Нужно было себя находить! С одной стороны на первом этапе появилось увлечение джазом, а с другой стороны нужно было себя как-то реализовывать с профессиональной точки зрения.

Д.К.: Да! Вот тут сразу же и появились эти трудности. Первые мои джазовые опыты после института привели к тому, что тогдашний классический мир, посчитав меня джазменом, исключил меня из своей орбиты. А джазовый мир еще не собирался меня принимать.

Д.П.: …одни выбросили, а другие еще не приняли…

Д.К.: Абсолютно! Более того, они сказали, что за ерунду ты играешь… Мне это сказали в открытую в «Доме медиков», которое было одним из мест, где собиралось джазовое сообщество того времени. Я туда пришел гордо показать свои джазовые опыты. От этой гордости меня тремя словами отшибли, объяснив мне мою полную несостоятельность и показав то, что я не умел и не знал… Я ушел в трансе. Второй транс я получил от моего будущего учителя Леонида Чижика (Д.П. — Леонид Аркадьевич Чижик, род. 1 ноября 1947, Кишинёв, Молдавская ССР — джазовый пианист и композитор, Заслуженный артист РСФСР), к которому я пришел, чтобы показать рэгтайм Скотта Джоплина «Кленовый лист», который я исполнял в бешенном темпе. Ожидал бурных похвал и поглаживаний по головке… Вместо этого мне внятно и по-мужски объяснено «чё я вытворяю на фортепьяно»… и на каком расстоянии находится моя игра от слова джаз. Этот транс был отрезвляющим. Собственно, на этом моя звездная болезнь закончилась.

Д.П.: А тогда учили джазу? Или же…

Д.К.: …я получил за свою жизнь шесть уроков от Леонида Чижика и два урока от Михаила Есакова… Эти два урока от Михаила Есакова я ждал полтора года. Он их мне дал только тогда, когда увидел, что я не отстаю, что я упорно рою… Видимо, он не хотел тратить время на «этого классического придурка, который думает, что он овладеет джазом». (Д.П. — Михаил   Есаков (1938-2009), джазовый гитарист, теоретик и педагог)

Чижик отнёсся по-другому. Он сразу сказал: «Ты перспективен, но твоя классическая школа по отношению к джазу кое в чем тебе сильно мешает. Тебе нужно переучиваться». И он был не уверен, сумею ли я это сделать. Это действительно крайне непростой процесс! Даже не представляете себе, насколько он непростой!

Д.П.: Мне трудно представить…

Д.К.: …я даже не знаю с чем это сравнить… не с чем сравнивать…

Д.П.: Тогда оставим это для наших читателей, пусть попробуют додумать.

Д.К.: Во всяком случае, у меня, как у человека не совсем бездарного и с хорошим слухом, работающего тогда дни и ночи, понадобилось около шести лет, чтобы я смог овладеть азами джаза… после классики…

Д.П.: …Ого! Даниил Борисович…

Д.К.: …просто – Даниил…

Д.П.: …извините, уже привычка… Скромные университеты, в плане джаза. А что помогало познавать…?

Д.К.: …бешенная жажда узнать и добиться. Когда я встречаю препятствия…

Д.П.: …извините, что перебиваю. Я к тому, что вы тогда слушали, какие доставали записи…?

Д.К.: О! В моей жизни Чижик сделал две неоценимые вещи помимо тех уроков. Он полностью перевернул меня, толкнул меня на первые фестивали и познакомил с человеком, который сыграл гигантскую роль в моей творческой жизни, этого человека уже давно нет – это Георгий Бахчиев (Д.П. — Бахчиев Георгий (Гера) Захарьевич — музыковед, историк и популяризатор джаза). Это было где-то в 1982 – 1983 годах, а в 1984 году состоялся мой первый джазовый фестиваль. Как сейчас помню, в Витебске «Славянский базар». Меня на него вытолкнул Чижик, позвонил: «Возьмите мальчика, пусть попробует себя». А повез меня туда Георгий Захарьевич Бахчиев. И вот там я впервые серьезно столкнулся с тем, как меня не принимает джазовый мир. Много лет потом меня преследовала фраза: «Это не джаз». Но Бахчиев просто простер надо мной крылья. Будучи сам небогатым младшим научным сотрудником, он был одним из авторитетных джазовых функционеров, критиков, знатоков. По счастливой случайности мы жили недалеко друг от друга, я — на Преображенке, а он — на Измайловских улицах. Так вот, он стал таскать меня к себе домой и заставлял слушать музыку — настоящий джаз. Более того, он научил меня «снимать»: «Смотри какой красивый пассаж! А ну, сыграй его!». Я отвечал, что не умею, а он повторял: «Учись! Давай, расшифруй как он играет, запиши и вперед! Играй как он!»

Д.П.: …законспектируй и воспроизведи…

Д.К.: …по слуху. По слуху!

Д.П.: Даже по слуху!

Д.К.: Да! …и тут я понял всю недостаточность для меня, как для джазмена, моего классического образования!

Д.П.: Недостаточность?!

Д.К.: Именно, недостаточность!

Д.П.: А в чем эта недостаточность выражалась?

Д.К.: Мне не хватало моментального решения гармонических задач, мне не хватало моментального решения диктантов. Потому что даже мое элитное музыкальное образование оказалось слишком «благожелательным» для решения тех задач, которые ставит перед музыкантом джазовая импровизация… для классического музыканта, не для природного джазового…

Д.П.: Понятно…

Д.К.: …для меня для классика, привыкшего диктант писать с пятого раза, а тут — максимум со второго. Один — написал, второй – проверил.

Георгий Захарьевич начал со мной постигать азы джаза. Дал мне первые джазовые книги, моя библиотека началась с него. Вот собственно и мое начало.

Д.П.: Книги на русском языке?

Д.К.: Да! В основном в переводе Юрия Верменича. (Д.П. — Юрий Тихонович Верменич — российский исследователь джаза, историк джаза, музыкальный педагог, критик, переводчик)

Д.П.: Даниил, насколько я понял из информации, которою прочел на вашем личном сайте и на других интернет ресурсах, ваши композиторские опыты начались тоже где-то в районе 15 лет?

Д.К.: Собственно, я два своих первых лауреатства получил одновременно. Первую премию — как композитор и вторую премию — как пианист. Я всегда занимался композицией. Сколько занимаюсь музыкой, столько и композицией. Всегда подбирал и всегда инстинктивно импровизировал.

Д.П.: Первые ваши сочинения были классической направленности?

Д.К.: Да, да, конечно!

Д.П.: А первые джазовые? Как и когда они родились?

Д.К.: Первый джазовый опыт я до сих пор играю. И до сих пор он пользуется успехом в Европе и считается моей большой удачей. Этот опыт я повез в 1984 году в Витебск, и который там не был принят. Я назвал эту пьесу «Кредо». Ее сейчас многие знают, и очень многие играют. Это самая моя первая джазовая пьеса, объединяющая в себе элементы джаз-рока с музыкой Баха, Бетховена и стилем Чика Кориа (Д.П. — Армандо Энтони «Чик» Кориа (англ. Armando Anthony «Chick» Corea) — американский джазовый музыкант (фортепиано, клавишные, ударные) и композитор. Многократный обладатель премии «Грэмми»).

Даниил Крамер. «КРЕДО». mp3

Д.П.: Наверное, с этого момента вы и заинтересовались неким миксом…

Д.К.: …это природная склонность…

Д.П.: …я по поводу объединения классической музыки и джаза.

Д.К.: Дмитрий, вы поймите, я тогда еще чистый джаз играть не умел, а классику играть в том виде, к которому все привыкли…

Д.П.: …не хотелось.

Д.К.: Не хотелось! И без меня хватало. Я инстинктивно пришел к тому, чем сейчас живу. Инстинктивно захотел делать другого типа музыку.

Сначала это было слегка скандально. Я мог в институте принести преподавателю Евгению Яковлевичу концерт Моцарта с измененными в нем гармониями, с измененным текстом. В ответ на совершенно заслуженную ярость преподавателя я отвечал: «Ну почему нужно как Моцарт? Можно же и так!»…

Д.П.: …на мой взгляд справедливо. Ведь Моцарта можно назвать революционером своего времени…

Д.К.: …да, да, да! Тут вопрос в том, что сейчас-то я понимаю, почему он злился. Полностью текстом не овладел, я еще и играть-то толком не научился, а уже лезу в дебри. Первоначально нужно уяснить хрестоматию, а потом уже экспериментировать. А я «не зная броду, полез в воду». И естественно, что он меня приструнивал. Но видите, эта жилка полубунтарская она всегда во мне жила. Как я сказал – это, видимо, природное. Это не хорошо и не плохо, это просто часть моей природы.

Д.П.: Даниил, расскажите о вашем проекте «Джаз в академических залах». Теперь понятно как происходило ваше перерождение и внутренняя трансформация, которая стала приносить плоды и, без лишней скромности, успех. А как стали появляться идеи «развернуть джаз лицом к классике»? Подружить их…

Д.К.: Так сложилось, что всё начало моей карьеры я шел вослед.

Д.П.: Поясните…

Д.К.: Александр Фишер (Д.П. — Фишер Александр Эммануилович, трубач, флюгельгорнист, один из ведущих солистов оркестра Олега Лундстрема и ансамбля «Аллегро») мне сделал предложение играть с ним дуэтом. В то время он был наиболее опытен и известен, а я был в начале карьеры. Дуэт наш стал очень успешным, мы ездили практически по всем фестивалям Союза, объездили много зарубежных стран. Весь этот период, который длился шесть лет, во мне происходило только накопление информации, я не генерировал глобальных идей. А шел за другими идеями, шел вослед. Тогда мне было даже не до этого, у меня была одна главная задача – стать музыкантом! Но потом грянул кризис, началась «перестройка» и с музыкой, как вы помните, произошла большая беда! Уехал из страны Спиваков со своим оркестром (Д.П. — Владимир Теодорович Спиваков — советский и российский дирижёр, скрипач, педагог, народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР, лауреат Государственной премии России, художественный руководитель и главный дирижёр Национального филармонического оркестра России и Государственного камерного оркестра «Виртуозы Москвы», президент Московского международного Дома музыки), мне говорил Николай Петров, что он практически разорен (Д.П. — Николай Арнольдович Петров — советский и российский пианист, педагог и музыкально-общественный деятель, народный артист СССР). Лично я был разорен полностью! Все, что я сделал, превратилось в прах!

Не желая быть штатным рэгтаймистом советского телевидения, я ушел оттуда. Соответственно, медийная карьера резко упала…

Д.П.: …соответственно, и на жизнь нечем было зарабатывать?

Д.К.: Да! Я сознательно это сделал. Я всей душой не желал быть штатным рэгтаймистом телевидения!

Д.П.: Напрашивается – почему?

Д.К.: Потому что я музыкант, а не телевизионный шоумен!

Д.П.: То есть это не соответствовало вашему…

Д.К.: …нет! И когда я услышал результат моих потуг на тогдашнем телевидении… Прозвучало примерно так: «Вы знаете, вы стали для нас слишком профессиональны». Эта фраза для меня стала последней, и начал отказываться выступать. Одно время я не слазил с «утренних почт», со съемок концертов и других передач советского телевидения…

Д.П.: …да, я помню тот период…

Д.К.: …хотя, это сделало начало моей карьеры. Но во всем есть обратные стороны. Они хотели от меня только одного – рэгтаймы, шоу… шоу, шоу, шоу… и больше ничего. Я серьезный музыкант и к тому времени мне уже сделал «втык» Чижик. «Кого ты из себя делаешь, — сказал он мне однажды в телефонном разговоре, — ты хочешь, чтобы я тебя бросил? Я тебя брошу! Я не хочу заниматься с клоуном». Он был абсолютно прав!

Д.П.: Это был отважный шаг! Вы оставили «теплое место», а что взамен?

Д.К.: Я ушел в бедность.

Д.П.: А вместе с ней, в творчество.

Д.К.: Да. Но кому нужно было творчество? Я тратил все свои средства на телефонные переговоры, умоляя дать мне концерты, а в ответ слышал одну и туже фразу: «Знаете, товарищ Крамер, в этом году джазовый концерт у нас уже был».

Д.П.: Вы говорите о телефонных переговорах в пределах тогдашнего Советского Союза?

Д.К.: Да. Дело в том, что было хорошо, пока я был «на хлебах» Москонцерта, который делал мне плановые гастроли, а когда это перестало существовать, я остался… мне пришлось уехать в Италию. Я прожил в Италии практически в рабском состоянии… я не буду сейчас рассказывать о том периоде. Не люблю и не хочу!

Д.П.: Хорошо, оставим эту страницу вашей биографии.

Д.К.: Я испытал участь тех, о которых писали газеты. Николай Петров что-то почувствовал и позвонил мне, а когда узнал, что я собираюсь по контракту за границу, сказал: «Даня, не уезжайте! Вас обманут!». А мне уже нечего было делать, я подписал контракт и уехал. Как оказалось, он был прав на все сто процентов.

Но! Я эти полгода потратил на то, чтобы основательно обдумать, с чем я вернусь! И понял, что я не хочу больше идти «во след», я не хочу быть вторым — хочу быть первым! Не с точки зрения гордыни быть первым, а в том смысле, что я хочу первым открывать пути и вести за собой людей. А еще больше я не хотел слышать фразу, что «в этом году джазовый концерт у нас уже был».

Я хотел, чтобы джазовая музыка стала равной классической! Она достойна этого!

Д.П.: Вот отсюда и появился ваш проект «Джаз в академических залах»?

Д.К.: Да! Я вернулся с четким намерением прекратить разделение публики на джазовую и классическую. Я стал этого добиваться. Стал играть в одних и тех же концертах классику, в том числе с оркестрами, и джаз. Стал объединять эти позиции.

Д.П.: Тяжело это давалось?

Д.К.: Очень тяжело!

Д.П.: Даниил, а когда зрители, слушатели почувствовали вкус к вашим экспериментам и пошли на ваши концерты?

Д.К.: Здесь получилась для меня неожиданность. Уехав на полгода, я выпал из обоймы, с другой стороны по мне соскучились. Именно этого я и не ожидал! После возвращения мне потребовалось еще полгода сидения без денег за составлением программ концертов, сбором материала. И однажды мне поверили. Первым, кто отнесся серьезно к моим наработкам, стал директор Екатеринбургской филармонии Александр Колотурский. Он предоставил мне площадку, сцену. Первый же аншлаг, первый успех определил отношение. Мне просто надо было дать возможность завоевать свое место, показать себя слушателям. За Екатеринбургом последовали Тюмень и Самара. Все пошло, к моему счастью, по нарастающей. Начались мои абонементы в зале Чайковского в Москве. Одиннадцать лет я делал концерты в этом зале, даже в трудные для них времена.

Но многое меняется. Я не буду уточнять какие-то процессы, скажу в общем. На мой взгляд, теперешнее состояние не только российской, но и мировой музыки характеризуется стремлением к монетаризму. Это то, против чего я борюсь. Хотя думаю, что моя борьба бесполезна. Стремление к имиджевости, стремление к монетаризму, стремление к неоправданной масштабности – это и хорошо, и плохо. Все должно быть в меру. Когда эта мера нарушается, начинаются проблемы.

Д.П.: Ну, да. В результате получается все то же шоу, от которого вы в свое время ушли.

Д.К.: Не только в этом дело. Часть высокоимиджевых и высоко стоимостных культурных акций на территории России ощутимо съедают местный бюджет на несколько месяцев вперед. После чего, концертная жизнь в регионах замирает и перебивается «с хлеба на воду». И автоматически страдает масса весьма талантливых, но не очень популярных музыкантов. Но ведь и у них должен быть свой шанс получить путевку в жизнь и стать известными. А с другой стороны, подобные мероприятия вывели Россию на более высокую концертную планку.

Д.П.: Даниил, прошу прощения, я немного отойду в сторону от логики нашего интервью. У меня родился вопрос-экспромт. Я вспомнил как когда-то мне на глаза попалась виниловая пластинка джазового исполнителя и композитора Вагифа Мустафа-заде (Вагиф Азиз оглы Мустафазаде (азерб. Vaqif Mustafazadə) — азербайджанский джазовый композитор и пианист). Так вот, этнический джаз – это совершенно иной пласт джазовой культуры, отличен от привычного восприятия. Я не то, чтобы задал вам вопрос, а просто послушал бы ваше мнение об этом направлении. Насколько он сейчас, в России обладает актуальностью на постсоветском пространстве. В Советском Союзе существовали, если так можно назвать, определенные разнарядки. В то время старались «выдергивать» талантливых исполнителей из братских республик, показывать их слушателю, давать эфиры и выпускать пластинки. А что теперь? Лично вы видите это направление? Есть ли имена? И вообще, жив ли он?

Д.К.: Да! Я для себя очень сильно разделяю искусство и моду на искусство…

Д.П.: …я с вами солидарен…

Д.К.: Так вот, как такового настоящего этнического джаза — процентов пятнадцать из того, что звучит. А 85% — это спекуляция, мода на этнический джаз. Но есть лидеры! К примеру, Аркадий Шилклопер, умеющий соединять и джазовость, и этнику (Д.П. — Аркадий Ефимович Шилклопер — российский и германский джазовый музыкант, валторнист. В настоящее время живёт в Германии).

Существует этника сама по себе, и, не всегда понятно, почему она сочетается со словом джаз. Только потому, что в ней импровизируют? Так импровизируют в любой народной музыке. В молдавской, украинской, русской. Порой, эта импровизация идет по джазовым принципам, но это не джаз. Со мной очень многие могут не согласиться – это лично мое мнение…

Д.П.: …у несогласных есть шанс высказать свое мнение.

Д.К.: В Москве есть дом, который пропагандирует этот вид искусства. Это место так и называется «Дом». Я там практически не бываю. Многих из тех, кто там выступают я и так знаю. Сказать, что я ярый поклонник – нет. Сказать, что я не играя этнику, тоже нет. Я играю. Очень люблю играть с упомянутым Аркадием Шилклопером. Причем это он ввел меня в этнику. За это я говорю ему спасибо. Играл со многими музыкантами в разных странах – с музыкантами фламенко в Тулоне на джазовом фестивале, играл с русскими музыкантами… Играл со Старостиным… (Д.П. — Сергей Николаевич Старостин — российский фолк-музыкант, вокалист, мультиинструменталист. Выступает как сольный музыкант, так и в составе различных коллективов). То есть мне это абсолютно не чуждо. Другой вопрос, что играя, я инстинктивно вношу тот вид джазовости, который я умею играть.

Д.П.: Можно сказать — своим почерком.

Д.К.: Да… Есть люди и группы, которые имеют опосредованное отношение к джазу, но они являются этническими лидерами в музыке. Они мной любимы и уважаемы. Например, «ДахаБраха» — очень интересный украинский коллектив. Недавно в Петербурге был замечательный конкурс «Терем Кроссовер», его делал «Терем Квартет». Вот там я услышал невероятно много интересного – соединение классики с этникой, джаза с этникой… Отношусь я к этому очень положительно… Я вообще, к любому хорошему искусству отношусь очень положительно. Для меня жанр не столь важен.

Д.П.: А что, в вашем понимании, хорошее искусство?

Д.К.: То, которое трогает за душу и имеет высокопрофессиональный уровень. И одно другому не должно мешать. Когда-то Генрих Густавович Нейгауз сказал: «Вы можете делать что угодно. Но лишь бы это было убедительно». А убедительность – это очень трудная штука. Чтобы ее достичь, надо сначала иметь громадную профессиональную школу, а потом иметь собственное образное мышление. Вот тогда ты сможешь стать убедительным!

Д.П.: Даниил, вы сказали «громадную профессиональную школу». В связи с этим возникает вопрос. В определенный период своей жизни вы перешли в педагогическую деятельность…

Д.К.: Я не переходил, я ее соединил…

Д.П.: …скажем так, она у вас появилась…

Д.К.: …она всегда была. С 20 лет…

Д.П.: А зачем? Я поясню. Общаясь с известными, успешными и весьма талантливыми деятелями искусств, я задавал им вопрос о педагогической деятельности. В большинстве своем, ответ звучал примерно так: «Ну нет! Педагогика и я – это не сейчас. Может быть потом, когда седины во всю, когда станет лень творить…». Ну и так далее. А у вас такой напряженный гастрольный график… активнейшая гастрольная деятельность… Извините за сравнение, но самые известные поп-певцы такого не имеют… Может быть. я чего-то не знаю, но такой гастрольной деятельности я не видел ни у кого.

Д.К.: На самом деле вы видите процентов 60.

Д.П.: Вот как?! И как вам хватает времени?

Д.К.: Именно сейчас я не преподаю. Поэтому, отработав 10 лет в Московской консерватории, в 2004 году я прекратил преподавание и сейчас только заведую кафедрой, не беру студентов. Как я уже сказал, я преподаю с 20 лет и до сих пор провожу семинары, даю мастер-классы. Мной разработана специальная методология, касающаяся тех классических музыкантов, которые изъявили желание играть джаз. Я ведь сам прошел это все. За 10-летний срок в консерватории я превратил свой класс в лабораторию, которая все это время разрабатывала именно эту методику. Потом, когда понял, что это сделано, я прочитал мастер-классы в Базеле, после чего мне прислали изданный двойной компакт. Мне всегда нравилось преподавать. Я думаю, что часть того, что я сейчас делаю такова именно благодаря преподаванию. Пока я что-то рассказывал ученикам, я успевал столько всего обдумать и понять. Я начинал по-другому играть. Ученики – это невероятный стимул.

Д.П.: Наверное, из числа ваших учеников уже появились те, кто достиг определенного мастерства и высот.

Д.К.: Да, я думаю кое-кого вы знаете. Вы наверняка знаете Дениса Мажукова… (Д.П. — Денис Алексеевич Мажуков — российский рок-н-рольный пианист-виртуоз и вокалист, основатель и лидер группы «Off Beat», выступает в манере Джерри Ли Льюиса)

Д.П.: Да…

Д.К.: …это мой ученик. Вы знаете Петра Айду…

Д.П.: …да… Но, а они передают свои знания, полученные от вас?

Д.К.: Не знаю…

Д.П.: Я предположил, что у вас уже сложилась «творческая наследственность». А сейчас к вам обращаются…

Д.К.: Непрерывно!

Д.П.: Вы отказываетесь?

Д.К.: Да, я отказываюсь. Вы должны понять, я не могу поставить свое имя под учеником, которому я преподаю один раз в три месяца. Это не занятия. Я могу гарантированно ручаться за ученика, с которым работал 5 лет, не менее 2 раза в неделю с перерывом на отпуск.

Д.П.: Для меня странно, я могу понять мастер-класс у художника, скульптора, дизайнера. А достаточно ли провести мастер-класс в таком серьезном и сложном деле, как музыка. Что он может дать слушателю? Что можно успеть за это короткое время?

Д.К.: Мастер-класс не рассчитан на то, чтобы что-то успеть. Он нужен для того, чтобы показать путь. Как идти. Обозначить этапы. В принципе то, что я рассказывал за 2-3 часа — это программа на 3 года.

Д.П.: То есть это своеобразный план-конспект.

Д.К.: Yes, sir! Да!

Д.П.: Даниил, у вас очень много сольных, дуэтных и иных проектов, активная фестивальная жизнь, вы были инициатором огромного количества конкурсов, в том числе и детских…

Д.К.: …инициатором таких конкурсов я был только один раз. В других случаях я отвечал на предложение… Этот единственный раз я вместе с Михаилом Брызгаловым (Д.П. — Брызгалов   Михаил   Аркадьевич —  Заслуженный деятель искусств РФ, кандидат экономических наук, президент Ассоциации музыкальных музеев и коллекций, генеральный директор Всероссийского музейного объединения музыкальной культуры имени М. И. Глинки), тогдашним директором Саратовской филармонии и нынешним генеральным директором Музейного объединения им. Глинки, выступили инициаторами юношеского и детского джазового конкурса в Саратове.

Второй раз вместе с Павлом Слободкиным (Д.П. — Павел Яковлевич Слободкин — композитор, пианист, режиссер, педагог, общественный деятель, народный артист Российской Федерации, профессор, академик Международной академии творчества и Международной академии наук) я выступил инициатором уже взрослого конкурса – Международный конкурс джазовых пианистов. В 2005 году в Москве он впервые состоялся.

Д.П.: …а ваше появление на «Щелкунчике»? Насколько я знаю, оно было первым.

Д.К.: Да… Предложения я получал много раз, но каждый раз этот конкурс совпадал с графиком моих гастролей. «Щелкунчик» идет в начале декабря, а этот период для меня страшный…

Д.П.: …насыщенный…

Иллюстрация слева: Скриншот интернет-трансляции телеканала «Культура» с Международного телевизионного конкурса юных музыкантов «Щелкунчик». Члены жюри по специальности «фортепьяно»

Д.К.: …страшно насыщенный. Но в этот раз (Д.П. – 2013 год) организаторы конкурса позвонили задолго, и я успел своим агентам дать даты моего присутствия в жюри. И даже в этом случае мне пришлось со второго тура улетать на концерты в 2 часа ночи. Закончилась съемка второго тура «Щелкунчика», и я прямо со съемок поехал в аэропорт.

Д.П.: Ваше впечатление о «Щелкунчике».

Д.К.: Чудесный конкурс! Я не ожидал того, что там увидел! Я не ожидал такого высокого уровня!… Я не ожидал такого высокого профессионализма! Серьезно говорю! Это просто детский конкурс им.Чайковского, никак не меньше!… Я не ожидал, что будет такое серьезное представительное жюри. Катя Мечетина – блестящая пианистка, одна из лучших на современной сцене! Михаил Хохлов – директор Гнесинской школы, профессионал своего дела! Что тут скажешь!

Иллюстрация: Скриншот интернет-трансляции телеканала «Культура» с Международного телевизионного конкурса юных музыкантов «Щелкунчик». Члены жюри по специальности «фортепьяно». Даниил Крамер изучает список участников конкурса

И, конечно, мне было приятно видеть столь заботливое отношение к детям со стороны канала «Культура». Они подготовили утешительные подарки… Конечно, никакие подарки до конца не компенсируют огорчение проигравших детей… Я уже не первый раз на детском конкурсе, мне было тяжко… Судить детей невероятно тяжело, потому что ты сидишь и видишь перед собой талантливого ребенка, который явно проигрывает другому талантливому ребенку… Но при этом я, опытнейший музыкант, через руки которого прошло масса детей. Я знаю, что тот, кто сегодня выиграл не обязательно, что завтра будет играть лучше. Эти дети должны будут еще пройти пубертатный период, и кто из них, и как его пройдет — это никому неизвестно. И, возможно, что сейчас мое решение ломает чью-то судьбу. Или наоборот — тот, кто сегодня играет лучше всех, завтра не будет играть вовсе. У меня есть такие примеры. Но я вынужден принимать решение. Это конкурс!

В этом отношении «Культура» была на высоте – они были с детьми обходительны, внимательны…

Иллюстрация справа: Скриншот интернет-трансляции телеканала «Культура» с Международного телевизионного конкурса юных музыкантов «Щелкунчик». Даниил Крамер дает оценку выступления конкурсанта.

Д.П.: Даниил, прошу заранее меня извинить, если вопрос покажется вам некорректным. Вы бы из «Щелкунчика» кого-нибудь взяли бы в ученики?

Д.К.: Да! Однозначно!

Д.П.: …назовете фамилии или…

Д.К.: …назову. Потрясающий, фантастический грузинский мальчик – Давит Хрикули! Он и получил первую премию вполне заслужено. Чудесная японская 9-летняя девочка, которая получила вторую премию – Окуи Шио.

Кстати, там чувствуется русская, советская школа. Даже при массовом оттоке генетики за рубеж, наша школа по-прежнему на высочайшем уровне!

Д.П.: Даниил, музыка, джаз – это вся ваша жизнь. Она в вас, она вокруг вас. Это то, что полностью заполняет ваше личное пространство. Но есть ли что-то еще? Существуете ли вы в других измерениях? Может быть, другое искусство или увлечения, не связанные с музыкой? Хватает ли времени на иное?

Д.К.: Еще как хватает! И не на одно.

Д.П.: Расскажите нашим читателям

Д.К.: Во-первых, у меня два больших хобби. Я историк-любитель, аналитик древнего мира, и я — заядлый компьютерный игрок. Раньше этого стеснялся, а сейчас нет. У меня дома коллекция игр, которой могут позавидовать специализированные магазины.

Д.П.: …компьютерных игр…

Д.К.: …не просто компьютерных. Дело в том, что я не мог вначале понять для себя, почему меня так туда тянет. Подобные фразы: «В детстве не наигрался» меня не удовлетворяли. И также не удовлетворяли фразы, что «мужчина до смерти дитё». Это все не то…

Я не имею возможности часто бывать на природе, зачастую не имею возможности делать то, что мне хочется. Но вы должны понять, Дмитрий, музыкант играет не пальцами и не ушами, и даже не мозгом. Музыкант играет нутром, душой. А для этого в этой душе хоть что-то должно быть. Иначе получается бессмысленная игра, набор нот, чем грешат многие музыканты. И публика не понимает – вроде все хорошо делает, но не цепляет… сплошное равнодушие… Это и беда попсы. Стопроцентная беда! Когда в душе ничего нет, и приходится заниматься враньем на сцене. Элементарное вранье!

Я понял, чего мне очень сильно не хватает… Если бы вы видели мою коллекцию, то обратили бы внимание, что там сплошные RPG (Д.П. — Computer Role-Playing Game, настольные компьютерные ролевые игры) и стратегии, то есть те игры, в которых создаются различные миры, в которых я могу жить.

Понимаете, Дмитрий, я никогда не скрывал, меня очень сильно не устраивает наш бытовой мир. Он очень часто и во многом мне не нравится.

Д.П.: Мир вообще или ваш конкретный?

Д.К.: И то, и это. В то же время, в этих мирах есть вещи, без которых я бы не хотел жить: без своей семьи, без своих родителей, без природы. Но я не хочу жить в мире банков, денег, коррупции, виз, границ, каких-то межгосударственных сложностей — это не мой мир, он меня не волнует, не интересует, я не играю про это. И когда я живу в таком мире, мне нечего в нем делать. Я это понял достаточно давно!

Я понял, что если я хочу играть, то мне нужно создавать собственный мир. И я это сделал. Я создал собственный небольшой мир, в нем живут только те люди, которых я туда пускаю. В нем нет интриг, в нем нет вранья, я сам не вру и даю делать этого никому. Моя репутация известна везде, и я ей очень горжусь! Очень многие люди в разных странах знают, что мое слово равно контракту. Из меня бывает трудно вытянуть слово «да», если я его произнесу, это значит, что так оно и будет.

Д.П.: По нашим временам это большая редкость.

Д.К.: Тем не менее, это мои убеждения. Часть моего мира — это то, что я непрерывно ухожу из окружающего мира в древность. Изучая его, я вижу непосредственное прямое его влияние на нашу с вами жизнь. Это не предмет нашего интервью, но очень многие мои друзья открывали рты, когда я начал им рассказывать каким образом наша сегодняшняя жизнь связана, например, с Клеопатрой Великой.

Д.П.: Вы каким-то образом рассказываете о своих открытиях, изысканиях, делитесь ими?

Д.К.: Делюсь только с друзьями и теми, с кем хочу. Я же говорю – это мой маленький мир. Я и играю, так как играю только потому, что у меня есть этот мир. И я в него не пускаю никого: ни депутатов, ни правительство, ни финансистов, никого и ничего не пускаю, что не мое.

И поэтому часть моего мира – это виртуальный мир, который помогает мне уходить от бытового.

Д.П.: Даниил, найдя для себя выход из нашего мира, вы считаете себя человеком счастливым?

Д.К.: Я не знаю можно ли это назвать счастьем. Я просто живу так, как я хочу.

Д.П.: А если бы вас спросили, что для вас счастье, как бы вы на него ответили? Точнее сказать, я задаю вам этот вопрос…

Д.К.: Счастье – это когда ты здорово сыграл, и ты знаешь, что сегодняшние овации были действительно тобой заслужены. Это чувство я испытываю несколько раз в году. Далеко не всегда громкие аплодисменты людей убеждают меня в том, что сегодня было хорошо. Я же лучше всех знаю, как я сегодня сыграл.

Д.П.: Порой бывает, мнение публики не совпадает с вашим внутренним мнением.

Д.К.: Иногда оно прямо противоположное.

Д.П.: А о чем это может говорить?

Д.К.: Не знаю. То ли я занимаюсь самокритиканством, то ли зануда…

Д.П.: …вы не похожи на зануду…

Д.К.: …откуда вы знаете…

Д.П.: …только по внешним признакам.

Д.К.: …ну и не судите…

Д.П.: …ни в коем случае я не сужу, я рассуждаю.

Д.К.: На самом деле, я зануда. Я этого тоже не скрываю. И более того, все люди в моем мире поступают так же, как и я. Но я принимаю людей такими, какие они есть. Они для меня ценны не тем, чем могли бы быть, они ценны такими, какие они есть. И они должны принимать меня в моем мире таким, какой я есть. Да, я зануда. Иногда я откровенный холерик, иногда я открыт и доброжелателен, не всегда. Иногда я не справедлив – такое со мной бывает.

Д.П.: Даниил, у нас получился очень интересный и необычный разговор. У нас есть не оригинальный, но традиционный вопрос, завершающий беседу – ваши пожелания читателям нашего литературно-публицистического журнала «КЛАУЗУРА». А с его страниц, пожелания всем людям.

Д.К.: Знаете, не буду я желать того, что все всегда желают – счастья, здоровья, любви, семьи… я по умолчанию к ним присоединяюсь. А сам пожелаю кое-чего другого. Я пожелаю того, ради чего я все делаю…. Знаете, я пришел к выводу, что единственное, что отличает нас от всего остального мира – это душа. Что это такое, я не знаю. Но все мои годы работы в музыке, в искусстве приучили меня к тому, что мистика — это реальность. Играть музыку и не быть мистиком – это означает вовсе не играть.

Душа очень хрупкая, и она может покинуть человека, даже живого, здорового, когда он ее не кормит и не развивает, и не дает ей ареала существования. Именно поэтому я с таким ужасом смотрю на монетаризм, на русский шансон, на попсу, на непрерывный юмор. Все должно быть в меру! Именно поэтому я с ужасом смотрю, как реклама во время прекрасного фильма вторгается в порывы души, на которые рассчитывал режиссер, снимая картину. Именно поэтому я с таким ужасом смотрю на масс-медиа, которая ради горячих денежных статей забывают об их последствиях. Весь мой опыт привел меня к выводу, что искусство, музыка – это единственное… про веру не говорю… вера – это следствие души… а искусство, музыка, книги, архитектура – это то, что влияет на формирование нашей души. Если, конечно, человек знает, что у него есть душа.

Вера, причем любая, есть стержень, который поддерживает душу, и которая устанавливает нерушимые для себя самого моральные кодексы. Если бы это было так, то не надо было бы бороться с коррупцией…

Единственное, что я хочу пожелать всем и вашим читателям, себе и вам, Дмитрий, лично – чтобы мы не потеряли наши души, кормили ее, не забывали о ней за бытовыми делами и суетой. Зачастую быт убивает душу. Я хочу пожелать всем настоящей, доброй, большой души!

Д.П.: Очень трогательное пожелание, Даниил! Я его всецело разделяю с вами! Спасибо вам огромное за беседу! Буду надеяться, что мы еще сможем о многом с вами поговорить.

Д.К.: Не за что! Я тоже надеюсь!

__________________________

Интервью*: Дмитрий ПЛЫНОВ

Фото с логотипом журнала: © Ксения РИКЛЕС

…а так же из личного архива Даниила Крамера

скриншоты Дмитрия Плынова

* — аудиозапись интервью состоялась 22 декабря 20013 года в помещении «Джаз Клуба Игоря Бутмана»; аудиозапись интервью является рабочим материалом редакции и не подлежит публикации и распространению без письменного согласия интервьюируемого