В наши непростые времена знание истории родной страны, истории ее выдающихся личностей, их деяний и свершений – важны, как никогда. Мы предлагаем вниманию читателей любезно предоставленные Св. Савицкой главы из ее нового, художественно-документального  романа «Свет отражающий», посвященного ярким событиям освоения российского Дальнего Востока.

Светлана Савицкая

—

СВЕТ ОТРАЖАЮЩИЙ

(кратко о новом романе)

Новый роман Светланы Савицкой основан на подлинных документах, архивах, письмах и бортовых журналах боевых кораблей Российского флота, Первой и Второй Камчатских экспедиций, большая часть из которых публикуется впервые.

Автор знакомит читателей с истоками духовной, экономической и военной мощи государства Российского, повествует о людях, отдавших все свои силы, таланты, здоровье и даже жизнь во имя становления, развития и процветания великой России. Через весь роман прослеживается судьба главного героя Чирикова Алексея Ильича, капитан-командора, одного из великих первых русских навигаторов, участника камчатских экспедиций под руководством В. Беринга, прошедших морем из Тихого в Северный ледовитый океан и к берегам Америки. Его жизнь полная удивительных приключений, величайших открытий, подвигов и, конечно же, любви не оставит равнодушными никого, кто ценит свою историю.

Действие романа начинается на фоне титанических усилий Петра Первого по освобождению исконно русских территорий и приобретению выходов к Балтийскому и Чёрному морям, собиранию великой империи на западе, юге и востоке. Его борьба с архаичностью и экономической отсталостью страны. Раскрываются истоки его образованности, целеустремленности, преданности своей отчизне. Показана внутриполитическая атмосфера, в которой Пётр проводил военные, образовательные, экономические, политические и другие реформы. Описывается роль ближайших родственников, соратников и последователей Петра, судьба любимых женщин монарха, его борьба с врагами, предателями и казнокрадами.

Пытливый читатель почерпнёт для себя чрезвычайно познавательную и многостороннюю информацию: прикоснётся к тайнам города Ниена, на фундаменте которого вырос город Санкт-Петербург,  ознакомится с многотысячелетними древностями Москвы, методами добывания знаний у волхвов, первым Нептуновым обществом в Сухаревской башне, исследованиями Ивана Грозного, Лефорта, Брюса, Ньютона и Лейбница, судьбами Ломоносова, Стеллера, Месершмидта, Крашенинникова. Проследует вместе с первооткрывателями по Сибири, Байкалу, Дальнему Востоку и Камчатке. Совершит собственные открытия в немецких городах Экстерштайне и Марбурге. Полюбит Беринга глазами его жены Анны Пульсе. Будет восхищаться Стеллером душой Бригитты до последнего дыхания. Сможет прочувствовать, как останавливается сердце командора на далеком острове. А когда оно перестанет биться, омыть этот остров благодарными слёзами.

Но главное – искренне полюбить Алексея Чирикова и принять, как собственную награду — его самую красивую жизнь и самую высокую смерть… точнее бессмертие.

Валерий Бегунов

Глава 1. 

«Начало пути»

1703.13.12. Тульская губерния. Село Аверкиево-Лужное.

Туча серой медведицей опустилась ночью до земли и пошла-пошла лапами по полям и избам, оставляя клочья снега хлопьями на крышах. А поутру солнцеподобный снежный путь с великой неизбежностью притягивал и глотал сани и людей под густыми бараньими тулупами поверх тёплых зимних шуб, и раскудрявого бородатого возницу Ермолая, распушённого инеем, и хвост лошади. Чувство свершившейся удачи не вмещалось в грудь Ильи Чирикова. Сын родился, Алексей! Вёз он младенчика, покоившегося в заботливых матушкиных руках, в церковь на крестины.  Да за ними родня и поспеть не могла. Далеко оторвались. Там и жена с тёщею. Брат Иван. И другие родичи. Не опоздают. Верховодит всеми дед Родион, глава рода Чириковых.

Белая карта дороги ли, судьбы ли, для седоков казалась сбывшимся блистательным видением! Ещё вчерашним днём разбитый повозками, а сегодня девственно-нетронутый и туманно-морозный лихо нёсся навстречу белый зимник. На кружевных пышных манишках деревьев по обочинам коралловыми бусинами деловитых живых пуговиц вспыхивали яркогрудые снегири.

— Будто всё это сон, мама! — перекрикивал Илья дорогу. — Будто всё это я уж и видел. В прошлой жизни или когда сам был мал. Да?

— Да, миленький, да, голубчик! — замёрзшими губами молвила дворянка-мать, подбирая поудобнее шубу вокруг младенца.

Укутанный в несколько тёплых одеял новорождённый мирно спал.

Хрустко — мягко — гулко копыта утрамбовывали радостную минуту бытия. Она, такая вот минута, запоминается вселенной, записывается в летописях, передаётся из уст в уста, остаётся вехой во времени.

Лишь эта лошадь, самая быстрая да ладная из всего дворянского подворья, может обогнать любую в округе. Лишь ей доверено лететь не сломя голову, а быстро. Убористо, но не портя колеи, чтоб не растрясти ценный груз.

— Мама! Счастье-то какое! Мама!

Та варежку, вязанную полосочками пуховыми, скинула, прикоснулась, будто невзначай, ладонью к мягкой бородке своего младшенького, любимца Илюшки.

Провела по щеке. Как же хорошо, как дивно и как счастливо это тихое доброе благословение на душу легло обоим!

— Эээх, гони, Ермолаюшка! Гони! Хорошо-то как!

Радость бывает ли шире в этом мире божьем?

А в церкви белой свежо, не топлено, но светло. Ладан масляными волнами разливается меж подсвечников. Иконные лики строго смотрят. Матушка и перекреститься толком не могла — младенчик на руках проснулся. Поморщился. И снова уснул. На руках-то как мирно на ласковых, как по сугробам в зиму на санях! Как на волнах в лодочке. Кач-кач…

— Спи, малюточка моя, спи, малютка, маленька-а-а!.. — тихо-тихо матка ласково убаёк напевает, одеяло за одеялом раскрывая.

В дверях показались уже и родственники. И жена Ильи торопливою пеструшкой развязывает платок за платком, да быстро-быстро то моргает, то крестится, чтобы не прослыть невежею. Кланяется на все четыре иконы и на все кресты.

— Дайте, мама, скорей, Ляксея-то, руки, поди, держать отвалились! Тяжело? — спохватывается сноха, услужливо в глаза старшей дворянке заглядывая.

— Подержу, раз взялась, не гоношись! Натаскаешься ещё!

Народу набежало много — не каждый день такое увидишь. Все баре нарядны! Все веселы! Все добры! Подают прихожанам — кому монетку, кому свечечку, кому сушку с маком. Ставят жертву на тетракоты о покаянии у распятия Христа — голгофы и за здравие на круглые подсвечники у ликов Богородиц.

— Если вы желаете что-то пожертвовать, — прошептала церковная богомолка, — вам к батюшке.

Маленький Алёша уже проснулся. Батюшка Варсафоний, в праздничные одежды облачённый, с золочёным кадилом вышел. Обдал православный народ фимиамом ладана. У купели остановился. Мохнатый. Нечёсаный. Точно медведь какой. Но младенец не испугался, вцепился в поповскую бороду. Поп от крестных родителей, матери Ильи и брата Ивана, младенца принял спокойно, вдумчиво пропевая молитвы, опустил в купель со святой водою трижды, пока все вокруг свечи держали. Человечек только зажмурился чуть-чуть, когда поп маслом стал тельце мазать, а там и ласковые руки свекрови подхватили крещёными распашонками.

Все выдохнули разом гулко, как Варсафоний вкруг купели двинулся, молитвы читать продолжая. Зашевелилось пламя свечушек. Воздух загулял в нагреваемом пространстве церковки.

Праздник.

Бабы к повозкам сразу потянулись, чтобы до дому вернуться быстрее и горницы убрать пышным застольем для гостей. А мужики — статный отец семейства Родион и его сыновья Илья и Иван — те остались у церковных книг Варсафония послушать об Истории Скифийской.

Должен был Илья убедиться, что внесён в списки человеков земных его сыночек маленький. Чай, не простой род — дворянский.

Варсафоний на пюпитр возложил старые-старые книги, одну за другой. Выбрал то, что надо, и нараспев, как положено, прочёл ли, пропел, заворожив и сыновей, и отца, замерших со склонёнными головами, разом.

— История Скифийская, — рокотал святой отец, — содержащая в себе: о названии Скифии, и границах ея, и народех скифийских монгаллах и прочих, и о амазонах, мужественных жёнах их, и коих времён и яковаго ради случая татаре прозвашася, и от отеческих своих мест в наши страны приидоша, и яковыя народы во оных странах быша, и идеже ныне татарове обитают. И о начале и умножении Золотыя орды, и о царех бывших тамо. О Казанской орде и царех их. О Перекопской или Крымской орде и царех их. О Махомете прелестнике агарянском и о прелести вымышленной от него. О начале турков и о салтанах их.

Своды полукруглые вторили вдвое, а то и втрое голос батюшки. Золото, каждому созерцанию доступное, мерцало от окладов.

Варсафоний читал дворянские книги, отданные на сохранение, с великим преклонением, и лилась история из его уст, точно молитва в душу.

Бог, каждому близкий, но непонятный, где усопшие и не родившиеся наравне пребывают и греются от пламеней свечных.

— О «царех, бывших в Великой орде по Батые, и о Темир-Аксаке[1]. По смерти онаго бича христианскаго, злочестиваго Батыя, бысть во Орде царь сын ево, Сартак имянем, яко свидетельствует в книге Степенной российской и Синопсис киевской — к нему же ходил во Орду великий князь Александр Ярославич, рекомый Невский».

Обложки рукописных книг изготовлены из телячьей кожи. Батюшка, смачно поплевав на указательный палец, перелистнул сильно засаленную страницу с давно затёртым покоричневевшим уголком.

Глаза в разные стороны, как у влюбленного зайца! Лысина покрылась испариной. Порозовела. Прихожане-мужчины стойко слушали.

— Лета 6770-го умре царь Сартак сын Батыев, по нём же облада Ордою царь имянем Беркай.

— Вооот! Наш-то предок — Беркай и есмь! — шепнул Родион сыновьям Ивану с Ильёй, — вы слушайте отсель внимательней. Внимайте тщательнее!

— Сей злочестивый приела послов своих к великому князю Александру Ярославичу, — продолжал полупеть-получитать Варсафоний на старославянском, — понуждающи его и прочих князей российских с воинствы их ходити на войну с собою. О чесом сжалився великий князь Александр, паки поиде во Орду к царю Беркаю, яко о том Степенная пишет, и упроси царя, да не будет такая нужда христианам. И оттуду великий князь Александр Ярославич, шествуя, умре на Городце лета 6771-го. Потом умершу стому злочестивому Беркаю бысть во Орде царь имянем Менгутемир, иже лета 6778-го повеле умучити во Орде великаго князя Романа Олговича резанскаго, яко Степенная являет[2].

В Лужном, да и во всей Тульской губернии все знали, что род Чириковых происходил от племянника царя Беркая, которому при крещении дано имя Пётр. Правнук оного, Пётр Игнатьевич, служил при великом князе Дмитрии Иоановиче в Сторожевом полку и был в сражении против Мамая. Его же потомки служили Российскому престолу в боярах наместниками, стольниками, окольничими и в других чинах[3], первоначально селились под Новгородом, а в конце XVI-го века получили за службу поместные земли под Тарусой и Алексиным, Тулой и Серпуховым[4]. Но во второй половине XVII века род Чириковых уже не был таким знатным и богатым, постепенно превратившись в мелкопоместных дворян. Братья Илья и Иван Чириковы жили в родовом поместье.

После искренних молитв и благодарений семейство, положив, как надо, кресты, в полном составе проследовало из церкви.

Снег задором буйным выслепил глаза. И щёки от румянца молодцов заалели багрянцем.

— А ещё к тому добавил бы, что батюшка сказывал, — не успокаивался старший Чириков, — род наш честной ведёт начало именно от племянника ордынского царевича Беркая, Святого Петра, ростовского чудотворца (1253), потомок которого Пётр Игнатьевич Чириков служил Дмитрию Донскому и участвовал в Куликовской битве[5]. Род записан в шестой части родословной книги Тульской губернии, а герб внесён в третью часть «Гербовника». Второй род Чириковых восходит к началу, а третий род — к концу прошлого (XVII) века, и записаны, соответственно, в шестую часть родословных книг Ярославской и Рязанской губерний и в шестую часть родословной книги Псковской губернии.

Сыновья, покорно склонив головы, с почтением и не без гордости внимали истории собственного происхождения. Выйдя к реке, по обычаю прошли к проруби узнать у крестьян, как улов. Взяли домой свежей рыбы.

Колодня, впадающая в Упу, кормила и поила местных, не жалея благости ни зимой, ни летом. Аверкиево-Лужное своими крепкими избами занимало низину у реки. Заливные луга питали скот. Рощи и пролески снабжали охотный люд дичью. И совершенно неизвестно, когда приход[6] стал приходом, но тогда он составлял село, в котором три слободы с названием Аверкиево, одна слобода с названием Лужное в пять деревень, Сёмино на реке Упе, Семёновское, Сухаревка и Крохино. Население всего в 985 душ мужского пола и 1031 женского пола.

Приход батюшки Варсафония[7] относился к третьему округу Одоевского уезда Тульской губернии. А село Лужное от Тулы всего в каких-то сорока трёх верстах, да от Oдоева в тридцати.

— Всё вам, сыновья мои, оставлю. Плохого слова лишний раз за то не жду, — разоткровенничался, как всегда бывало на больших праздниках, сам Чириков Родион, — оставлю много-немного, но уход да глаз нужон. За день ни уразуметь, как и ни объехать нет никакой возможности. Сами вот теперь и считайте[8]. Тарусский уезд: деревня Куприно, Подборки,  Рошково тож на речке Полей[9]; деревня Лукино, что на Мышецком отвёртку, пустоши: Слизнево, Коробов Починок, Красные Холмы, Злодеевская, Кусково[10] тож; село Ферзиково[11]; недвижимое имение в селе Аверкиевское-Лужное Тульского уезда[12]; село Никольское-на-Крюку Одоевского уезда![13] Мало вам?

— Да куда как с добром! — поклонился Илья. Не по душе ему было, когда папаша выхвалялся и благодарить заставлял. А тут прямо-таки от щедрот его высыпало!

— А ты что ж не кланяешься? — насупился он на Ивана.

— Так и я ж завсегда челом бью! — тут же спохватился Иван. Отбил поклоны.

Вовсю старались дворовые люди, вытаскивали из подпольев и чуланов холодцы и соленья. Все ждали их. Главных. А как пришли — за длинные столы сели пировать.

В это время за ситцевыми занавесками, в мелкий теплый василёк вышитыми, на широких пуховых подушках возлежал новорождённый Алексей Чириков, прильнув с любовью к груди, пил материнское молоко, да слушал, что ему на жизнь желают.

И казалась ему матушка лисичкой милой. А он себе лисёнком виделся крохотным. Красивым. Рыжим да белым, как солнце зимнее!

***

Вечером, когда в усадьбе, наконец, всё стихло, дед Родион благодарно помолился на образа. Весь день он сохранял торжественность и серьёзность. В отличие от многих, он понимал сакральный смысл происходящего. Сегодня в ведение Всевышнего «поступила» челобитная на формирование судьбы раба божьего Алексея Чирикова. А дел добрых на благо рода и во славу отечества следует тому сотворить немало. И сейчас эта кроха в самом начале своего пути.

Светлана Савицкая

Продолжение. Глава 2. «ЗАГАДКИ СТАРОГО ПИТЕРА»

______________

[1] «Скифийская история» «от разных иностранных историков, паче же от российских верных историй и повестей, от Андрея Лызлова прилежными труды сложена» и написана лета от Сотворения Света 7200-го, а от Рождества Христова 1692-го. В печатном виде появлялась всего трижды. В 1776 г. в Санкт-Петербурге вышло первое издание, в 1787 г. в Москве — второе. Третье появилось в 1990 г. тиражом в пять тысяч экземпляров. Труд Лызлова написан на основе как не дошедших до нас русских летописей (вроде поминавшегося «Летописца Затопа Засекина»), так и работах польских и итальянских историков XVI-XVII веков: Стрыйковского, Бельского, Гваньини, Барония, опять-таки использовавших огромное количество утраченных ныне материалов из русских, польских, литовских архивов. Известно, что Лызлов пользовался монастырскими библиотеками, хранилищем московской Патриаршей ризницы — не исключено, что еще и документами из Казанского и Астраханского архивов, которые, как мы помним, столетием спустя натолкнули Татищева на «еретические» выводы, кое в чём противоречившие «официальной» истории.

[2]  А.И. Лызлов. Скифийская История. Издательство «Наука». Москва. 1990 г. Стр. 56

[3] Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи. СПб., 1799 г.

[4] В Госархиве древних актов имеется много записей о Чириковых, как о тарусских городовых дворянах. Не случайно родной дядя Алексея Иван Родионович Чириков в одной из челобитных 1722 года писал, что «деревнишки» в Тарусском уезде принадлежали его отцу и дедам «исстари».

[5] Дивин В. А. Великий русский мореплаватель А. И. Чириков, 1953. «…первое известие о роде Чириковых относится к 1578 году. Чириковы участвовали в борьбе против польских интервентов, державших Москву в течение восьми месяцев в осаде. За воинские доблести «Муромским Мяките да Алексею Григорьевым, детям Чирикова, после московской осады были подарены вотчины…».

[6] С конца XVII века до 1865 года в селе существовал деревянный храм крестообразной формы, при разборке его по ветхости на стене за иконостасом найдена надпись «построен сей храм при царях и князях Иоанне и Петре Алексеевичах». Из этого храма сохранился антиминс, выданный при патриархе Иоакиме. Антиминс этот в 1867 году отослан в архиерейскую ризницу.

[7] Аверкиевское-Лужное. Из книги М.В. Майорова и Т.В. Майоровой «Приходы и церкви Тульской епархии. Извлечение из церковно-приходских летописей. 2010 г.».

[8] Род Чириковых. Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Русский биографический словарь (современная версия), 2007 г. (данные на 1696 год).

[9] Также возможное место рождения А. И. Чирикова.

[10] На речке Полей, «по большой Боровской и Алексинской дороге».

[11] Ныне — село Ферзиково, в 5 км от районного центра Ферзиково Калужской области.

[12] Ныне — село Лужное Дубенского района Тульской области.

[13] Данные на 1790 г.