В начало:

Глава 1. «Начало пути»

Глава 2. «Загадки старого Питера»

Глава 3.

«ПЕРЕГОВОРЫ В АМСТЕРДАМЕ»

1703.27.12. Голландия. Амстердам. Джеймсу[1] Брюсу 33 года. Витусу Берингу 22 года.

Дождь сменился на солнечную россыпь отблесков шумных мелких волн без конца и края. Борт отошёл далеко от берегов, что чуть тревожило пассажиров. Балтика вызывала у Брюса всегда одну и ту же зубную боль. Неистребимую. Ноющую. Это не по летам старило выбритое лицо носогубными складками, делая выражение рубленым, суровым, даже чуть брезгливым. Брюсу не нравились скрипы голландского судна. Не вызывала симпатий голландская речь матросов с их обычными низкопробными шутками. Раздражали простонародные песни.

Отдавая себе отчёт в том, что является славным потомком шотландских королей, он не опускался даже до бесед с капитаном торгового корабля. Брюс также понимал, что море не особенно-то притягивает его воображение, ибо дед его и отец давненько укоренились в России, в Немецкой слободе. Получив прекрасное образование, Джеймс Дэниэл Брюс, перекрестившийся «для порядку» в Якова Вилимовича, рано пристрастился к математическим и естественным наукам, но заниматься ими на торговом судне, возвращающемся в Амстердам, было бы непозволительной роскошью.

С приближением голландских берегов море приобретало нежность, ветер насыщался тёплой бархатностью испарины. Сам портовый город наполняли взаимоисключающие друг друга ароматы от тухлой гниющей рыбы и наваристого горохового супа до свежего лимонного дерева, благоухающего в кадке на подоконнике.

Корабль не успел ни к первому дню Рождества, ни ко второму. 25 декабря здесь отмечали Eerste Kerstdag (Первое Рождество) и 26 декабря — Tweede Kerstdag (Второе Рождество), а сегодня только пьяные и сытые горожане вальяжно выводили детишек на прогулку, чтобы подавать калекам и нищим.

Где-то в центре трубил голландский рог, отдавая должное древней легенде, что в святую ночь можно стать свидетелем «дикой охоты» злых духов под предводительством Водана. Чтобы спугнуть адских охотников, в городе трубят по нескольку дней в рождественский рог. А утром 27 декабря 1703 года звучало их несколько сразу — один металлический и три деревянных, наверное, длинных, до полутора метров, потому как по звучанию очень густых.

Брюс в сопровождении своей делегации, нескольких офицеров низших чинов, неторопливо спустился по сходням деревянного настила на булыжную набережную Амстердама, омываемую в этот зимний день неожиданно тёплыми волнами.

Отказавшись от услуг местных торговцев и разного рода зазывал, он, первым делом, решил исправить службу. А служба у него была весьма ответственная.

После поражения под Нарвой в 1700 году для русского царя стало ясно, что без реорганизации армии и создания флота всякая борьба за Балтику бессмысленна. Для осуществления задуманного нужны новые люди, профессионалы в области военного управления, организации верфей и строительства кораблей, подготовки соответствующих специалистов на месте. Приходилось приглашать, вербовать и нанимать на русскую службу людей из-за границы, обещая большие подъёмные, высокие оклады, чины и звания. Тысячи иностранцев, от капитанов до матросов, от мастеров до плотников потянулись в Россию, чтобы найти там своё счастье. В переполненной Европе найти службу и заработать нелегко, а русский царь платит золотом. Но высококлассные специалисты – штучный товар. И поэтому Брюс с миссией здесь.

Амстердам был выбран не случайно, только в нём одном находилось несколько десятков кораблестроительных верфей[2] и огромный порт. Немаловажным обстоятельством являлся и факт тесного взаимодействия с бургомистром этого города Николаасом Витсеном[3].

Кроме службы у Брюса и своих дел было немало. Все они были связаны с наукой: посещение книжных лавок, бумагопечатной мастерской, часового мастера и поиск нужных химических приборов. Но сейчас он ехал в русское посольство, чтобы с послом нанести визит к бургомистру.

Радостные голландцы уже два дня как справляли Рождество, заметно отличающееся от празднования этого святого праздника в других странах. Улицы и деревья были украшены венками настоящих ароматных елей.  Несмотря на божий день, всюду догорали толстые белые свечи в пуансеттиях[4]. Витрины магазинов демонстрировали сказочные сценки. А главная площадь гудела рождественской ярмаркой.

Яков, конечно же, не верил голландским суевериям, будто бы в рождественскую ночь животные начинают разговаривать по-человечьи, а вода волшебным образом превращается в хорошее французское вино. Поэтому, когда попал в объятия русского посла Измайлова[5], вместе с ним в расчёте на свободный вечер закупился и жареными рёбрышками, и хорошим французским вином.

На подоконниках в доме бургомистра были выставлены, как сами голландцы называли это рождественское убранство, «иерихонские розы», хотя на розу эти растения похожи были меньше всего, и другие странные вечнозелёные цветы, привезённые вездесущими мореплавателями из дальних южных стран.

Николаас Витсен[6], к долгожданным гостям по великолепной лестнице спустился сам. Россия была не чужой для знатного голландца, в молодости он много по ней путешествовал. Потом двадцать пять лет работал над обобщением записок о своих похождениях и в 1690 году опубликовал их и первую в Европе подробную карту Сибири, «Тартарии[7]». Эта карта впервые показала русские владения в Азии и положила начало научному изучению Сибири.

В 1693 году начал вести собственную торговлю с Россией. Обладал обширными познаниями о русской культуре и обществе. Косвенным образом принимал участие в обучении царя Петра I голландскому языку через своего близкого друга Андриеса Виниуса[8].

Витсен даже возглавлял так называемое «прорусское лобби» в Нидерландах в противовес политическим группировкам в Гааге, опасавшимся, что расширение российской территории разрушит голландско-шведские деловые связи[9].

Двухметровый красавец Яков Брюс, принарядившись в натуральный белый парик, щеголевато-вышитый золотыми галунами военный китель, чёрную фетровую треуголку, что делала его ещё выше, и в идеально-белоснежный шёлковый шарф, придающий торжественность любой встрече, не стал делать ответного реверанса, а коротко и энергично выразил своё уважение.

Он не любил долгих «форпле»[10]. Объяснил, что прибыл от русского царя с благодарностью за прошлое посещение. Передал великолепного качества сибирскую «меховую рухлядь»[11]. Бургомистр пригласил гостей по местному обычаю развлечься за рождественской трапезой игрой в «бобового короля».

Весьма благодарный за царские дары, он улыбался, пытаясь по бесстрастному лицу Брюса определить, доволен ли гость, велел принести горячий грог и оставшихся со вчерашнего дня разных oliebollen — жареных пончиков с яблочной и кремовой начинкой, присыпанных пудрой.

Однако Брюс не спешил угощаться. От жаренного во фритюре голландского взбитого теста oliebollen у него случалось что-то вроде сильной изжоги. И опытный вельможа, несмотря на голодную музыку в животе, терпеливо ждал вечернюю трапезу в русском посольстве с традиционным в рождественские праздники супом с копчёностями.

Тем временем в залу пришли ещё дамы и другие господа. Стали весело играть в «бобового короля». Выбирали из присутствующих королеву, придворных, Чёрного Пита. Суть игры была в том, чтобы повторять движения за королевской четой.

Всем было очень весело. Особенно под французское вино, что принесли с собой гости в большом количестве.

Местные радовались таким гостям чуть ли не больше, чем пресловутому своему Керстману, называемому также и Синтерклаас[12].

Хитрый Брюс подливал хозяину то грога, то вина, делая это изящно. Убедившись, что тот достаточно раскрепостился и повеселел, да под вчерашние старые дрожжи, осторожно приступил к основному пункту визита.

Вальяжно вытянувшись на стуле, он мечтательно произнёс, что хорошо бы уехать в Россию не с пустыми руками, и попросил посоветовать, точнее, порекомендовать, кто был бы достоин службы в России у царя Петра.

Обе высокие персоны для ведения дальнейших переговоров перешли в кабинет.

Витсен дипломатично продемонстрировал свою договороспособность и предложил списки толковых мореходов, «оставшихся без кораблей», посчитав, что эта услуга не делает его должником за щедрые дары.

Голландец, судя по всему, не подразумевал, да и не догадывался, кто на самом деле оказал ему высокую честь. А ведь это был сам Брюс, что в этом году русским царём назначен к армии, стоявшей под стенами Шлиссельбурга[13]! Сам Брюс, что получил командование всей русской артиллерией при взятии Ниеншанца! Сам Брюс, что присутствовал при закладке крепости Санкт-Петербурга! Сам Брюс, что готовился исправлять должность генерал-фельдцейхмейстера русской армии!

Блаженно отпивая маленькими глоточками любимое и безумно дорогое французское вино, бургомистр думал о подарках — богатых русских соболях и о том, что после, не спеша рассмотрит их как следует.

Яков Брюс выслушал его рекомендации, делая заметки в своих бумагах. Отобрал несколько человек, прежде всего датчанина Витуса Беринга. О нём Брюс уже слышал среди других, в том числе и от адмирала Крюйса.

Расхваливая морскую школу и весь голландский флот, Брюс ленивыми вопросами узнавал информацию о каждом мореходе и судостроителе из списка. Хозяин любезно отвечал, показывая неплохую осведомлённость.

— Ну, а что скажете по поводу датчанина… из Хорсенса… — морщился хитрец, — Почему до сих пор он не капитан? Плохая наследственность?

— Ой, датчанина берите, — махнул рукой с готовностью бургомистр, — он из семьи разорившейся аристократки и таможенного работника, третий в семье ребёнок. Но Вы напрасно думаете, что он не способен вести корабль. И хоть кораблей у нас много, а корабельных специалистов в десятки раз больше! Кстати, брат его деда по материнской линии — знаменитейший в Дании королевский историк…

— А что с фамилией? Я вижу имя отца Йонас Свендсен.

— Так он Беринг по матери, Анны Педерсдаттер Беринг. Он же датчанин!

— То есть… они совершенно бедные?

— Совершенно!

— Плохо. Очень плохо, — продолжал игры Брюс, несказанно обрадованный такому известию, — разве что ещё посмотреть здесь…- нахмурившись, развернул следующий список, нуждающихся в трудоустройстве, — мои офицеры с ними поработают.

— Нет-нет! Беринг — то, что вам надо! Морскому делу обучен исправно. Он там с детства в городе своём с кораблями. Семья хоть и многодетная, зато набожная и законопослушная.  Беринг мальчик живой. Быстрый. Закалённый. Неизбалованный. Да его тут почти все шкиперы и матросы знают!

Людей для русского флота за границей всегда отбирали щепетильно и долго.

— Матросы, говорите… — свёл на переносице брови Брюс, — ну, не знаю, поможет ли будущему капитану это вести военное судно…

— Ещё как поможет! — обиделся, задетый за живое, бургомистр, раздувая ноздри от праведного негодования. Ведь именно это являлось принципом порядочности шкиперов и капитанов — в первую очередь обеспечивать личный состав, а потом себя.

Брюс уже было подумал, что переборщил, и завершил официальную часть:

— Ну что ж, раз Вы советуете…то, пожалуй, можно побеседовать с этими… и ещё с этими…

Для удобства беседы с моряками градоначальник предоставил гостю из России кабинет внизу, более похожий на канцелярскую конторку. На следующий день с утра первым в неё вошёл спокойный молодой человек лет двадцати в форме моряка.

— Прошу Вас, присаживайтесь, — любезно пригласил Яков Вилимович молодого человека составить ему компанию.

Сам налил вина. Пододвинул oliebollen с яблоками.

Предчувствие чего-то решающего в его жизни, поселившееся в сердце, не позволило Берингу пригубить бокал. В чёткой тревоге перемены судьбы, которая обозначилась при виде шикарно одетого вызывающего иностранца с пронзительным умный взглядом, на щеках ярко выступил румянец.

— Вы любите сладкое?

— Благодарю Вас, — поклонился будущий капитан. Но тут же прямо и дерзко-пытливо взглянул Брюсу в глаза, — я полагаю, Вы пригласили меня не по случаю Рождества.

— Не по случаю, — согласился Брюс, удержав прямой взгляд. Редко кто так мог глядеть ему в глаза.  И он оценил этот вызов.

Оба немного помолчали. Русский посланец прервал пуазу первым:

— Вы знакомы со строительством кораблей?

В уме Витуса возродились и ярко вспыхнули его мальчишеские мечты, когда, мастеря лодки, играли они в неизвестные моря и собирались добраться до другого конца света — до Китая… Отроком попал он на борт большого парусного судна, где приобрёл опыт как смелый и способный моряк.

— О, да, — кивнул быстро Беринг, — я с детства не избегал этой работы!

Брюс изучал взглядом остальные бумаги:

— Я смотрю, вы дважды совершали плавание в Ост-Индию[14]?

— Так точно.

И снова пауза…

— Вы слышали о России?

Ах вот оно что… Знакомство Беринга после возвращения из Ост-Индии в Амстердам с адмиралом Крюйсом…

— Да, — затаив дыхание, кивнул Витус Йонассен. И внутренним голосом стал молиться, чтобы это не оказалось рождественским сном.

Конечно, он мечтал о головокружительной карьере у русских, учитывая скорость, с какой царь Пётр развивает Россию! И строит флот. Но более того мечтал, чтобы им гордилась безнадёжно беднеющая многодетная семья, и матушка, и тётушка, и братья, и сёстры…

— Мы говорили с господином Вашим адмиралом о том, что границы Вашего государства растут… — уклончиво ответил Беринг, ничем не выдав волнения.

— Я предлагаю Вам, молодой человек, поступить на службу под русским флагом, — очень просто предложил Брюс, и затем, не дожидаясь ни согласия, ни отказа, перешёл, как это он обычно делал, к сопутствующим подробностям, — сегодня Вам выдадут средства на офицерскую форму, сами понимаете, она шьётся из более добротного сукна, чем… — он оглядел с ног до головы парня… — чем простая морская. Кафтан, камзол, штаны, чулки, башмаки, галстук, шляпу и епанчу. Ежемесячно Вы будете получать крупы, муку, мясо, рыбу, табак, водку, свечи. Всё, что положено для жизни. Жалование Ваше пока такое, — Яков Брюс положил на стол баснословную сумму, которую Витус не видел со дня рождения, — но, учитывая то, что Вы в звании подпоручика, как мне видится исходя из Ваших способностей, долго не задержитесь, то и денег будете получать соответственно чинам, добытым на службе.

С созданием в России Петром Великим регулярного флота, для нижних чинов и матросов был введён костюм, состоящий из элементов голландской морской одежды -широкополой шляпы, коротких штанов зелёного цвета, чулок, кожаных туфель и грубошёрстной куртки серого или зелёного шерстяного сукна, скатанного почти в фетр. Именно в такой предстал перед Брюсом Беринг. Но обмундирование русского морского офицера сильно отличалось.

— Прошу к вещам относиться бережно. Ибо наш царь сердится, если с таким трудом созданное не берегут[15]. Но мы же не станем подвергаться суровым наказаниям? Да?

Ошарашенный Витус Беринг только кивнул в ответ, не смея взять денег.

— Пойдёмте, я познакомлю Вас с Вашими будущими коллегами. Они дадут несколько уроков русского языка, пока Вы будете добираться до Санкт-Петербурга. Да, и… вот ещё: возьмите подъёмные[16], — отсчитал дополнительные деньги Яков Брюс, будто уже получил согласие, — Вы смело можете оставить их родным, если пожелаете, любезный, в России Вам с этого дня гарантировано офицерское жалование.

Напомаженный щёголь спокойно глядел на удивлённого Беринга.

— Мой контракт на полгода? На год? — воскликнул Витус.

— Лет на двадцать, думаю, Вам работы хватит, — ответил Брюс, — а то и больше…

Поступивший на русскую службу двадцатитрехлетний Беринг на первых порах был назначен командиром небольшого судна, доставлявшего лес с берегов Невы к острову Котлин, где по приказу Петра I создавалась военно-морская крепость Кронштадт.

Через несколько часов после беседы каждый из них чудным образом оказался в одном и том же месте, в самом сердце квартала старого города в кирхе Ауде-керк, посвящённой  Святому Николаю[17].

Век за веком католическая церковь росла вширь и ввысь. К основному прямоугольному объёму пристраивали новые боковые приделы, трансепты и многочисленные капеллы. В результате получился целый город, состоящий из десяти капелл, колокольни и баптистерии.

Оба из них возжигали свечи Святому Николаю не в честь праздника. Но не увидели друг друга, потому что Беринг молился за успешное окончание Кадетского корпуса в Амстердаме, новый чин подпоручика и чудесное приглашение в другую страну, но, главное, за свалившуюся на Рождество баснословную сумму денег, а Брюс благодарил проведение за великолепную находку в виде будущего первоклассного капитана для русского флота.

Светлана Савицкая

Продолжение. Глава 4. «УЛЫБКА МОСКОВСКОЙ ТАЙНЫ»

____________________

[1] James с шотландского и английского переводится как наш Яков.

[2] Весной 1697 г. Петр I в составе Великого Посольства начал трудиться в Голландии на одной из верфей, а в свободное время осматривал фабрики, мельницы и мастерские в округе. Инкогнито Петра было довольно быстро раскрыто, и царь переехал в Амстердам, где его принял местный бургомистр Николаас Витсен, не чужой человек, который впервые побывал в России ещё до воцарения Петра и сумел завязать прочные связи с московским двором. Через бургомистра Амстердама русский царь получает разрешение работать на верфях голландской Ост-Индской компании, где специально для него заложили фрегат «Пётр и Павел». Спустя два с небольшим месяца корабль, построенный при участии «Петра Михайлова», был успешно спущен на воду.

[3] Николаас Витсен (нидерл. Nicolaes Witsen; 8 мая 1641 — 10 августа 1717) — голландский политик, предприниматель, картограф, бургомистр Амстердама с 1682 по 1706 год (13 сроков), управляющий Ост-Индской компании.

[4] Рождественская звезда.

[5]Андрей Петрович Измайлов В 1701—1707 гг. был посланником в Дании, где хлопотал о возобновлении наступательного союза против Швеции и нанимал для петербургских верфей матросов и мастеровых.

[6]Здание кадетского корпуса на 2000 год мы в Амстердаме не нашли. Но документальные свидетельства указывают на его существование.

[7] «Тартарией» (лат. Tartaria, фр. Tartarie, англ. Tartary, нем. Tartarei).

[8] Титлестад, Тургрим. Царский адмирал Корнелиус Крюйс на службе у Петра Великого / Отв. ред. Ю. Н. Беспятых. — СПб.: Русско-Балтийский информационный центр «Блиц», 2003. — С. 12.

[9] Там же. Стр 26.

[10] Прелюдий.

[11] Меховою рухлядью называли ценные виды пушнины, норку, горностая, соболя.

[12] Голландский Дед Мороз, прототип американского Санта Клауса.

[13] Шлиссельбу́рг (нем. Schlüsselburg — «ключ-город») — город (с 1780 года) в Кировском районе Ленинградской области. Основан в 1323 году как новгородская крепость Орешек новгородским князем Юрием Даниловичем; здесь росло много лещины — лесного ореха. Шведы не раз осаждали Орешек, стремясь оттеснить Новгородскую республику от моря, и он неоднократно переходил из рук в руки. В 1613 году, во время шведской интервенции, крепость была захвачена шведами. Они переименовали её в Нотебург (швед. Nöteborg, Нётеборг из швед. nöt, нёт — орех, швед. borg, борг — крепость, город).

[14] Разговор идёт о плавании на голландском корабле  не в датскую колонию Транквебар на юго-востоке Индии, а  в Ост-Индию. Этот термин был введён в  оборот европейцами, считавшими  Индией открытые Христофором Колумбом острова Карибского моря в Америке. Термин  этот был в ходу в противовес термину «Вест-Индия» — полуострову Индостан, открытому Васко да Гамо шестью годами позже.

[15] Согласно Морскому уставу от 1720 года: «…если кто свой мундир проиграет,… оный имеет первый и другой раз быть жестоко наказан, а в третий — расстрелян или на галеру сослан…»

[16] Средства, которые выдаются в русской армии по новому месту службы.

[17] Самая древняя в Амстердаме церковь, построенная в 1306 г.