1. Горбунья

— «Ненавижу это слово. Потому, что знаю, кожей чувствую, что именно так называют меня заглазно  «подруженьки». Хотя вслух они лепечут: «Элла! Эллочка!»  Твари подвидные!!!

По вполне понятным причинам это слово никогда не входило в наш семейный лексикон. Впервые я услышала его года в три, когда после смерти бабушки  родителям пришлось отдать меня в детский сад. Ребятишки вначале присматривались ко мне, а на второй день какой-то краснощёкий бутуз подбежал ко мне и выпалил, округлив глаза и чуть не задыхаясь от волненья: «Голбунья!!!».

Остальные дети, обступив нас, скандировали: «Гол- бунь – я!». Я заревела, ещё толком ничего не понимая, но остро чувствуя агрессию, направленную против меня.

Воспитательница пыталась приструнить детей, внушая им: «Не надо обижать Эллочку! Она хорошая девочка. Не говорите так!». Взгляд у неё был жалостливый.  С тех пор я возненавидела жалостливые взгляды.

Детям не свойственно понятие этики, они непосредственны и жестоки. Травля продолжалась до тех пор, пока я игрушечной лопаткой не разбила голову самому настырному. Шум был великий, но я уже тогда поняла, что за место под солнцем нужно бороться.

В школе я тоже не была паинькой. При необходимости пускала в ход руки и ноги, казавшиеся длинными при моём росте. Многие девчонки откровенно побаивались меня. А у пацанов я пользовалась авторитетом.  Они считали меня «своим парнем», но никто не видел во мне взрослеющую девушку.

Чёрт возьми! А ведь ниже пояса я была не хуже первых красавиц класса.  Ножки ровные и не требующие эпиляции, а попка при самом внимательном разглядывании в зеркале так же не вызывала нареканий.

Так нет же, сторонились меня, дурачки желторотые!

В институте ситуация сохранялась. Невостребованная сильным полом, я волей-неволей тратила избыток времени на учёбу. Вечная активистка студенческого научного общества, я к пятому курсу действительно почувствовала, что превосхожу окружающих по уровню знаний. Примерно в это же время удалось расстаться с тяготившей девственностью.

Смешно об этом вспоминать. Ну, да ладно, расскажу. На роль «перфоратора» я избрала электрика из нашего домоуправления. Чернявый симпатичный парень, чем-то похожий на Силантьева из «Что? Где? Когда?»

смотрелся неплохо. Хромой, правда. Я даже внутренне хихикала: «Надо же, парочка! Хромой да горбатая!».

Короче говоря, придумала какую-то неисправность в квартире, пригласила его, а когда он закончил работу, угостила винцом с некоторыми добавками. Поэтому, когда залезла ему в штаны, он отреагировал адекватно.

Классическая поза, по вполне понятным причинам, тут не подходила, и он взял меня сзади. Потом он настаивал на продолжении отношений, но я была непреклонна. «Мавр сделал своё дело,  мавр может удалиться» — так, кажется у Шекспира?

После защиты диплома меня оставили на кафедре (вот, где знания пригодились). Поступила в аспирантуру. А что же в личном плане?  Да никак! Неужели так и придётся куковать мне всю жизнь одной? И тут судьба делает реверанс в мою сторону.

 Сижу как-то в баре за рюмочкой кьянти. Вдруг подваливает ко мне парнишка. Не в моём вкусе, правда, но сразу пытается взять быка за рога.

— «Не хотите ли,- говорит, — угостить меня рюмочкой, а то я вижу, что Вам совсем одиноко».

— «Отчего же, — отвечаю, — попробуй меня развеселить».

Посидели мы, поболтали, потом поехали ко мне. Да, забыла сказать, что к тому времени я жила в нашей трёхкомнатной квартире совсем одна. Мама вышла замуж (вот повезло старой перечнице) и уехала с мужем в Германию. Ну вот, переспала я с этим мальчиком, а утром он мне и говорит: «Ты не могла бы одолжить мне двести баксов? Срочно нужно!»

— «Слишком дорого себя ценишь!» — говорю ему.  Он смутился, покраснел даже.  Сошлись на сотне.

Проводила его и тут меня осенило, что несложно будет найти приличного самца по своему вкусу. За деньги, разумеется. Не слушая ничьих рекомендаций, стала наведываться в элитные женские клубы, присматривалась, приглядывалась. Ну, и выбрала себе одного стриптизёра. Красивый хохлёнок, ласковый.  Сначала он просто являлся по вызову, а потом у нас роман всерьёз закрутился. Через два месяца поженились и он ко мне переехал. Ну, вылитые Елизавета и Алексей Разумовский (шучу, шучу).

Однако  идиллии не получилось. Вскоре обнаружила в почте письмо: «Зря ты губы раскатала, горбунья! Твоему разлюбезному всего-навсего гражданство и жилплощадь нужны были. А ты ему зачем, уродина?

И фотография прилагается, где его какая-то тварь оседлала. Оба нагишом.

Закатила ему скандал. Осерчал, попытался кулаки в ход пускать.

Но своим хохлацким умишком не уразумел, на что способна оскорблённая женщина.  Недаром говорят, что от любви до ненависти один шаг. Так что за подлость ответить ему пришлось по максимуму».

Моя собеседница умолкла и, прислонившись к спинке дивана в купе скорого поезда «Екатеринбург – Москва», пристально уставилась на мелькавшие за окном пейзажи. Короткая стрижка и небольшой рост делали её похожей на мальчишку. Минуты через две она сказала, переходя на ТЫ:

— «Пойдём, покурим!»

В тамбуре она продолжила: «Только дураки думают, что убрать человека несложно. Это ведь страшный грех. Жаль, что я поняла слишком поздно. Какие-то силы  часто всячески препятствуют этому. Так было в нашем случае.

Вертихвостка, что на нём  верхом сидела, заподозрила неладное. Шум подняла. И действительно, скоропостижная смерть двадцатипятилетнего бугая выглядит подозрительно. Начались всякие экспертизы. Я вообще-то спокойненько разыгрывала роль безутешной вдовы, поскольку те, у кого я брала яд, уверяли, что он бесследно распадается в организме через четыре часа после приёма.  Оказалось, что это не так, и загремела я под фанфары. Сейчас вот только с «кичи» возвращаюсь. Квартиру оставляла на лучшую подругу. Не знаю теперь, что она мне преподнесёт» — вздохнула горбунья, вытаскивая очередную сигарету.

2. Пятый муж  

 Мать назвала девочку при рождении Ангелиной. Редкое имя девочке нравилось. Когда её по ошибке называли Анжеликой, она сердилась. Несмотря на своё имя, Ангелина имела характер далеко не ангельский. Через него уже к тридцати годам с тремя мужиками рассталась. Двое пытались противопоставить Гелиной экспансии кулаки, да не вышло. А третий молча собрал чемоданы.
В глубине души Геля себя ругала, но ничего не могла поделать со своим водолейским независимым характером. А счастья-то всё равно хотелось. Поэтому, когда на горизонте замаячил четвёртый, Геля прибегла к мимикрии — овечкой прикинулась. Опять же в силу своих водолейских способностей без труда выделяться в любой компании, она быстренько его околдовала. Через неделю после знакомства мужик уже стоял перед чаровницей на коленях, а грузчики из «Орхидеи» деловито вносили в Гелину квартиру корзины с цветами.
«Геночка, зачем?», — шептала Геля, а внутренний голос твердил: «Гена — Геля… интересное сочетание».
Вскорости Геля с удовлетворением отметила, что в единоборстве характеров легко одерживает верх. Ей даже скучно стало почему-то. То вроде искала тихой пристани, а теперь снова бурь захотелось. Любви не получилось. Женщина не всегда может объяснить, за что любит, а вот за что не любит — находит массу причин. Вот и внешность мужа стала её раздражать, и некоторые его повадки, в том числе неуёмная страсть к книгам.
«Ну, да ладно —  поживу немного, да уйду»,- успокаивала она себя. Неожиданная беременность спутала её планы.
«Надо же! Тихоня, а туда же!»,- с некоторым уважением подумала она о муже. Лучшая подруга Нелька советовала рожать: «Пора, мать, пора — ведь тридцатник уже на носу!»  Появившийся Данилка существенно изменил  образ жизни нашей героини. Ребёнок часто болел. Геля растеряла весь свой лоск, заметно осунулась. Геннадий, понимая свою задачу, как добытчика денег, самоотверженно трудился сразу в трёх местах. И снова Геля испытала к мужу что-то вроде уважения.
В хлопотах не заметили, как появилась доченька Инна. Время вдруг полетело с необыкновенной скоростью. Вот дети уже и в школу пошли. Тут вдруг на безоблачном семейном небосклоне появилось тёмное облачко.
Однажды вечером Геннадий, подрёмывая по своему обыкновению перед теликом, был разбужен яростным стуком в дверь. На традиционный вопрос: «Кто там?» раздался истерический крик жены: «Да я это! Я! открывай скорее!»  Когда она не вошла, а влетела в прихожку, Геннадий оторопел:  блузка жены была разорвана до пупа, причёска растрёпана.
«Геночка! Геночка! Они там, внизу! Какие-то отморозки! Смотри, что они со мной сделали! Сумочку забрали. Каким-то чудом вырвалась. Закрывай дверь скорее!»
Геннадий заметался по квартире. «Я иду вниз!»,- решил он.
«Не смей! Я тебя не пущу!»,- кричала Геля. Но Геннадий, схватив молоток, выскочил за дверь. Здесь он услышал дзыньканье разбиваемой лампочки. Сразу стало темно, хоть глаз выколи. «Ни хрена себе!»,- пробормотал Геннадий, близоруко всматриваясь в темноту. Его неуверенная поступь была прервана ловким захватом сзади за горло. В бок тут же упёрлось что-то острое.  Молоток вырвали из рук. «Что, фраерок, отомстить вышел за шмару?!,- прошептали ему в ухо,- Слушай сюда,падла! Сейчас ты возвращаешься назад. Ты нас не видел, мы — тебя. И благодари бога, что у нас сегодня хорошее настроение!»
Геннадий, как во сне, поплёлся наверх. Геля бросилась ему навстречу: «Геночка! Ну что?». Пришлось врать: «Да нет никого в подъезде. Смылись, гады!»
Геля неожиданно прищурилась: «Ты уверен?»
«Конечно!»
«А вот я не уверена!»,- с этими словами Геля вышла на площадку, крича вниз: «Ребята, заходите!» Остолбеневший Геннадий увидел двух поднимающихся снизу мужчин. У одного в руках Гелина сумочка, у другого — отнятый  молоток. Бестолково размахивая руками, Геннадий бросился им навстречу. Шедший первым, ловко отбил удар, сказав миролюбиво: «Успокойся, рыцарь. Это — розыгрыш!»
«Да, да, Геночка!  Розыгрыш!»,- заливалась сзади смехом Геля.
«Ну вас на хер, твари!»,- ревел Гена, но его уже тащили за стол. После второго стакана текилы, Геннадий пообмяк и обращаясь к пришельцам, сказал: «Ну ладно, пацаны, а если бы я кого-то из вас приголубил молотком?»
«Исключено,шеф!,- отвечали улыбающиеся пройдохи,- мы адаптировались в темноте и видели тебя лучше, чем ты — нас».
Шуточки закончились, но появились явственные трещинки в семейном фундаменте. Геля нет-нет, да и заводила речи при посторонних о своей незащищённости, лукаво при этом поглядывая на мужа. Тот обиженно сопел. Взаимное отчуждение искусно маскировалось обоими. Многие считали их идеальной парой.
Время всё так же неумолимо катило вперёд. Дети подросли и выпорхнули из родительского гнезда. Геля откровенно заскучала . Скука грозила перейти в тоску. И тут вмешался его величество случай. У Гели появился любовник. Она познакомилась с ним на именинах у подруги. Вернее, он сам с ней познакомился. Сел рядом, бесцеремонно отодвинув какую-то обиженно закудатавшую гостью и сказав при этом: «Меня Иван зовут. А тебя?»
«Иван — царевич?»,- съязвила Геля.
«Не царевич, но и не дурак».
«Почему ты так считаешь?»,- кокетничала Геля.
«Да потому, что ясно вижу, что ты в этой компашке единственная баба, с которой приятно пообщаться».
«Эй, поосторожнее! Я замужем!»,- выдвинула оборонительный заслон Геля, втайне надеясь на продолжение атаки.
«Замужем-то, замужем, но вижу, что по настоящему мужику истосковалась!»,- выпалил Иван.
За время этого диалога Геля с Иваном успели хлопнуть по бокалу коньяка, поэтому разговор постепенно переходил в рискованное русло.
«Так это ты, что ли настоящий мужчина?»,- сделала выпад Геля.
«Давай попробуем»,- парировал Иван.
Геля в общем-то ничем не рисковала. (Геннадий уехал навестить сына в военном училище. Дочка училась в Питере.) Поэтому этот интересный разговор и завершился в постели Ивана. Иван не обманул. Вялый и нерешительный в жизни и в постели, Геннадий не шёл с ним ни в какое сравнение.
Теперь жизнь засияла для Гели новыми красками. Она уже не исключала и развод с Геннадием.  Вот только к сожалению Иван и слышать не хотел о брачном союзе. «Брак убивает любовь!»,-твердил он.
Подполковник в отставке, Иван очень неохотно говорил о своём прошлом. Однажды, подвыпив, разоткровенничался. Оказывается, он входил в группу генерала Рохлина, который бесстрашно выступал против скоррумпированной сволочи во властных структурах.
«Знаешь, Гелька,- говорил Иван,- если бы не оказалось среди нас предателей, мы бы навели в России порядок. Не перевелись ещё честные люди и армии, и на «гражданке». После гибели генерала, Иван предпочел уйти в отставку, дабы не преклоняться перед восторжествовавшей мразью.
Прямолинейный до грубости, Иван всё больше нравился Геле. Она вдруг осознала, что не может вступать с мужем в интимные отношения. Геннадий становился ей противен. Что оправдать своё поведение, она стала придумывать себе многочисленные болезни.
«Ты бы, Геночка, завёл себе женщину на стороне, только, чтобы я не знала»,- ханжески советовала она, будучи абсолютно уверена, что этот рохля любит её, несмотря ни на что и никогда на подобное не решится. Так вот и жила двойной жизнью. Ивана в шутку называла «мой пятый муж».
Мать родная однажды сказала ей напрямую: «Тебе ведь через год пятьдесят, хватит трепаться-то. Как тебе Генку не жаль?!»
«Жалость — плохое чувство»,- без всякого стеснения изрекла Геля. Но дотошная старушка на этом не успокоилась, а поделилась своими наблюдениями с зятем. Геннадий пытался качать права, но Геля его сразу осадила, как отрезала: «Если ты меня в чём-то подозреваешь, давай разойдёмся!»  Геннадий притих. Ну что он мог поделать? Любил он эту сучку, вот и весь сказ.
Оставшись один на один с терзавшими его мыслями, он пристрастился к выпивке.
Теперь вечерами, уставясь в одну точку,он бормотал себе под нос:» Ну, ничего,на этот раз я отыграюсь.» «Что ты там бормочешь?»,- спрашивала Геля. «Стихи сочиняю»,- отвечал муж.
Он действительно вернулся к своему давнему увлечению. Только стихи теперь у него получались какие-то жесткие, предельно циничные. Геле такие строки очень не понравились:
Я точно знаю — он моложе,
За мной же — опыт и смекалка,
Но кто из нас кого положит,
Не скажет ни одна гадалка!
Она прекрасно понимала, «откуда ветер дует», но выхода из тупика пока не видела.
А вскоре Иван куда-то пропал. Вот уже несколько дней дома не появлялся, на звонки не отвечал.  Геля нервничала, чувствуя неладное. Ну не подавать же в розыск. Она и фамилии-то Ивана не знала. Когда в очередной раз безуспешно звонила в неприступную дверь, на площадку вышла из соседней квартиры  толстая неопрятная женщина.
С подозрением глянув на Гелю, она спросила: «Вам кого?»
«Мне Ивана…»,- тут Геля замялась.
«А Вам он зачем?»- нахмурилась толстуха.
«Раз пришла — значит нужен!»,- резко сказала Геля.
«Ты, милочка, лучше бы шла отсюда подобру-поздорову. Ивана Николаевича третьего дня застрелили в подъезде. Милиция с ног сбилась — убийцу ищет. Но если что-то знаешь, тогда топай прямо к следователю.
Не помня, как очутилась внизу, Геля бросилась бежать из страшного подъезда.
Геннадий был дома, в своём обычном подпитии. «А вот и верная супруга!»,- пьяно забормотал он.
«А ну, заткнись, алкаш! Глаза б мои на тебя не смотрели!»,- зло прошипела Геля.
«Ну, конечно! Где уж нам уж! Тебе всё красавчиков подавай. Зато один красавчик уже получил своё». Геля не верила своим ушам: «Что ты плетёшь? Откуда знаешь?»
«Я всё знаю!- противно захихикал муж,- зря я что ли денежки заплатил!» С этими словами Геннадий попытался обнять жену. Та с выражением гадливости толкнула его изо всех сил. Гекннадий не удержался на ногах и упал, ударившись виском об угол стола. Он издал звук, похожий на сдавленный зевок и затих. Взгляд быстро костенел. В уголке рта появилась тоненькая струйка крови.
Геля сидела на полу, безучастно наблюдая за происходящим. В дверь беспрерывно звонили, потом стучали, но не было сил встать и открыть её.
А за дверью бесновался Иван. Живой и невредимый. Геля в этом с ужасом убедилась, когда он с помошью милиции выломал дверь. Дело в том , что Иван вовсе не был таким , каким его представляла себе ошалевшая от любви Геля. Женщин он, конечно, любил и умел произвести на них впечатление. Были у него в этом плане некоторые актёрские способности. Но больше весго на свете он любил деньги. И из армии он вылетел не за знакомство с Рохлиным, а за банальную кражу.
Поэтому, когда Гена-рогоносец заявился к нему с конкретным предложением за определённую сумму оставить в покое его жену, речь пошла лишь только о размере этой суммы. Иван  даже рад был. Он уже тяготился связью  с Гелей. На крючке у него была новая влюблённая дурёха. Сделку «обмыли». Иван согласился даже разыграть свою мнимую смерть, на чём очень настаивал Геннадий. Соседка, когда-то привечавшая Ивана в своей постели, ненавидела Гелю и поэтому с радостью включилась  в игру. Всё вроде бы получилось как надо. Иван, стоя за дверью своей квартиры, слышал разговор Гели с соседкой. Потом Геля ушла. Но что-то мучило Ивана, остатки совести, что ли. Не выдержав, он помчался к Геле домой. Но было поздно…
Судья отказался отпустить Гелю до суда под подписку о невыезде, поэтому она находилась в СИЗО. Иван первое время навещал её, клялся, что всё уладит.  Потом перестал появляться. На суд он тоже не пришёл.

Евгений Михайлов

рисунок Марио Вибисоно