В морозный солнечный день хорошо бы кататься на санях с девушками под громкие выкрики удалого возницы в расшитом кафтане, нанятом с почасовой оплатой, а приходится на старенькой проржавевшей «Ладе» везти окольными путями труп, чтобы похоронить его, обливаясь потом и слезами, роя могилу в промёрзлой земле. В багажнике рядом с трупом стоит бак с водой, чтобы смочить землю, но это не сильно облегчит труд землекопа. На душе так муторно, что хочется выть волком. И Кирилл воет.
Он похолодел от ужаса, увидев на безлюдной проселочной дороге полицейскую машину, едущую ему навстречу. Расстояние между ней и «Ладой» уменьшалось катастрофически быстро.
– Открывай  багажник! – крикнул здоровенный бугай с напряженным лицом, с трудом вылезая на дорогу из машины, преградившей Кириллу путь к выполнению ритуального обряда.
Окружающее вдруг стало ярким и четким, звуки заиграли красками, а краски – звуками. Восприятие замедлилось. Кириллу казалось, что из полицейской машины  медленно, как в немом кино, вылезли два мента и направились к нему, еле передвигая ногами. Один был высокий, худой и седой. На лице – смесь страха и жестокости. Второй – молодой, светловолосый, кареглазый. Он чуть не плакал. Кирилл подумал, что сегодня – первый день его работы в полиции. Сердце стучало как отбойный молоток, резко, с перебоями. В голове мелькали картины будущего – одна страшнее другой.

Гильотина, на голову натянут холщовый мешок, толпа кричит палачу: «Начинай!».

Щелкают затворы, рота палачей целится в него, стоящего на коленях у кирпичной стены.

Суд, мама в черном, папа обнял ее за плечи, свекор и свекровь шепчут помертвевшими губами проклятья.

Владелец «Лады» требует отдать вместо нее «Audi».

Одиночная камера, в маленькое окно светит луна, на железной койке только матрац, холодно и сыро, пробежала крыса, пахнет мочой,  мучает кашель.

… Вчера во время ссоры на почве ревности Кирилл ударил жену по голове. Она упала, выкрикивая ругательства, обхватив голову руками и катаясь по полу от боли. А вдруг она умерла, не дойдя до дому родителей и объявлена в розыск – и он заодно?!

Ноги ослабли, он физически не смог вылезти из машины. Бугай буквально выдернул его оттуда и потащил к багажнику. Кирилл трясущимися руками пытался вставить ключ в замочную скважину, но они не слушались его. Рядом с ним на земле лежал какой-то продолговатый предмет, завернутый в брезент. Бугай выдернул ключ из его рук и рывком открыл капот. Кирилл закрыл глаза и затаил дыхание. Он не мог спокойно видеть то, что лежало в машине.  И вдруг мертвую тишину нарушил громкий хохот, похожий на рёв, с секундными проблесками тишины, икотой и всхлипываниями. Он открыл глаза и увидел искаженные ужасом лица мужиков.
– Что это?! – взревел бугай. Не дожидаясь ответа, махнул рукой товарищам,  и они втроем стали втискивать в багажник брезентовый сверток. У Кирилла защемило сердце, когда они случайно отделили голову его любимца, черного дога Маэстро от его окоченевшего обезглавленного тела. Он долго укладывал ее так, чтобы Маэстро выглядел целым. Он зарыдал. Он еще не мог поверить в то, что Маэстро мертв. Ему казалось, что голова еще может прирасти к телу и он воскреснет. Встанет и оближет ему руки, потыкается холодным носом в ладонь, глядя в глаза своим теплым, ласковым взглядом. Такой грациозный, гибкий и красивый, умница, добрейшей души существо, преданное ему как ни один из друзей.

Накануне вечером собака, наверное, выскочила на улицу, когда жена убегала к своей маме, зло хлопнув дверью и не заперев её. Пропажу дога он обнаружил только утром и пошел его искать. Он нашел Маэстро в парке – тело отдельно, голова с гримасой боли и страха, с запекшейся кровью вокруг большой рваной раны на горле, сделанной тупым ножом – отдельно. Он долго сидел над ним, стараясь сдержать крик и качаясь от душевной боли. Он боялся прикоснуться к нему – чтобы не сделать ему больно. Чтобы не сделать еще больнее самому себе. Он проклинал садиста, у которого поднялась рука на это беззащитное, ласковое животное – благодаря его, Кирилла, воспитанию! Лучше бы дог был злым к чужим и мог постоять за себя. А ведь он даже не лаял – в ночном парке его лай отдавался бы эхом и Кирилл обязательно услышал бы его.

Он попросил у соседа старенькую машину, чтобы не светиться со своим красным «Audi» на проселочных дорогах, нежно перенес туда собаку, подстелив ей любимый коврик и поехал ее хоронить.  Он боялся, возможно, напрасно, что полицейский патруль обнаружит труп и будет допытываться, что случилось с собакой – а он не знал. Могут возникнуть подозрения, что это он отрезал ей голову. А вдруг про него сообщат в Общество защиты животных? Его собака была призером многих выставок породистых собак, известная в городе. Он не хотел огласки. Он не хотел  возвращаться к этой мучительной теме. Это было горе. И он не хотел ни с кем его делить.

Но тут он увидел нечто еще более ужасное… Из брезентового свертка со стуком выкатилась в багажник голова мужчины. Менты оглянулись на него и поняли, что он это видел. Ему стало страшно, его прошиб холодный пот. Похоже, он стал свидетелем преступления. Волосы на отрезанной голове были черные, глаза и рот открыты, как на картине Микеланджело да Караваджо «Юдифь и Олоферн», на шее была такая же рваная рана, как у собаки. И тут Кирилл понял причину этого жуткого хохота ментов. Дрожь прошла по его телу, и он еле-еле сдержал нервный смех – смех как разрядка напряжения.
Что делать, Гоcподи, что делать? Он насмотрелся детективов и понимал, как кончается жизнь невольных свидетелей. Менты запихнули труп в багажник, захлопнули его, двое вернулись в свой «Форд» – а бугай потащил Кирилла в «Ладу» и сел рядом.
– Поедешь, куда скажу. Что с собакой? – сказал он безапелляционно.
– Не знаю. Нашел убитой утром.
– Не ври. Зачем зарезал, садист?!
Кириллу хотелось задать такой же вопрос  про труп мужчины, но промолчал. Перед смертью как-то не до этого. И хотя он не верил в Бога, но вспомнил отрывок из «Отче наш» и мысленно его повторял. Это успокаивало. Бугай приказал развернуться и ехать назад,  от первого поворота  направо. У Кирилла скрутило живот. В этом направлении было озеро. Но ведь там лёд – что они собираются делать? У бугая торчал пистолет в кобуре. Да и без пистолета Кириллу с ним не справиться. Кирилл – худощавый, тонкий в кости интеллигент. Бугай – он и есть бугай. Накачан, как шина от автомобиля.
Ехали молча. Около озера все вышли из машин. Было совершенно безлюдно. Дул пронзительный северный ветер.  Молодой парень сунул в руки Кириллу лом, не глядя на него от стыда,  указал на середину белого пространства, затянутого дымкой, и глухим голосом приказал рубить прорубь. От отчаяния хотелось умереть тут же. Он начал представлять себе эту мучительную смерть.
Ледяное озеро, режущая, словно сабля, вода, мокрая тяжелая одежда, тянущая ко дну как якорь корабля…  Эти инстинктивные, бесполезные усилия вылезти из воды на лед, чтобы вдохнуть глоток воздуха, кажущийся проходящим недостаток кислорода и предсмертные конвульсии…Менты будут стоять на берегу и стрелять в голову, попадая раз за разом в середину лба, дробя кость и превращая лицо в кровавое месиво. Кирилл будет вновь и вновь опускаться под воду и пытаться вылезти из нее, уже полуживой, теряющий силы и желание выжить. И наконец, наступит сладкий сон  как освобождение от мук, пресловутый свет в конце туннеля, ласковое приглашение войти. Если кто-то вытащит его в это мгновение, когда он станет почти трупом, он прошепчет: «Дайте мне умереть…»
Он долбил лед, не глядя на них – а они торопили его, шипя сквозь зубы. Они подогнали «Ладу» поближе к воде. По их смешкам он понял, что они убили какого-то мужика, который решил их шантажировать. Голову ему отрезали, чтобы по пуле не определили оружие, решили её в другом месте закопать. Осталось только утопить труп в озере – и к весне его родная мать не узнает.

А Кирилл думал про свою мать, которая никогда не узнает о его судьбе и будет оплакивать его до конца своих дней, мучаясь сомнениями – жив или умер? Если жив – то где он? Если умер – то как и почему? Мамочка! Только теперь он понял, как был жесток по отношению к ней, к отцу, как редко они виделись – а он всегда торопился то к жене, то к друзьям. Кто из них вспомнит о нем через пару лет, если он пропадет без вести? Только родители будут хранить память о нем, рассматривая его фотографии, вспоминая его детские истории, и лучшее перевесит плохое. В любом разговоре они будут припоминать его слова, советы и шутки, мама начнет плакать, а отец пойдет курить на балкон, хмуря брови, чтобы не полились слезы.
Менты подтащили к уже достаточно большой проруби труп мужчины и труп Маэстро, вернулись на берег. Приказали ему опустить их в прорубь. Когда он опустил Маэстро после трупа мужчины, над ухом просвистела пуля, от неожиданности и страха ноги подкосились, и он упал в прорубь. Сердце чуть не выскочило из груди. Но вдруг он понял – есть шанс на спасение! Он вынырнул и набрал воздуха в легкие, спрятался  под лед, чтобы его было не видно. Воздух он старался расходовать экономно. Так и есть – под довольный и радостный смех обе машины взревели и уехали.
Кислород кончался. Кирилл боялся высунуть голову, но и оставаться в воде было опасно – он мог умереть от разрыва сердца или охладиться настолько, что потеряет волю к жизни. С трудом он выкарабкался на лед и упал от бессилия. Он плакал самыми горькими слезами в своей жизни. Он прощался с Маэстро. Слезы были горячие, но сразу превращались в соленые льдинки. Руки посинели. Зубы стучали. Всё тело сотрясала крупная дрожь. Вода в проруби была красная от крови. Его одежда, тяжелая, как чугунная плита, – тоже. Господи, да ведь он опять будет под подозрением! Теперь – из-за второго трупа! Это придало ему силы дойти до берега и осмотреться. И вдруг он увидел черную точку на льду далеко слева. Рыбак! Он бросился туда, спотыкаясь и падая на скользком льду, понимая, что кричать бесполезно – еще слишком далеко. Он махал руками, падал, поднимался через силу, шел, бежал, кричал, и всё повторялось сначала. Пока рыбак его не увидел.

… Кирилл молился в храме в деревне, в которой его обогрели, переодели, накормили и уложили спать. Рядом молилась мама. Жена ушла и не вернулась. Слава Богу, жива! «Audi» получил сосед за «Ладу», чтобы хранил молчание и не заявлял о пропаже в полицию. Незабываемый Маэстро, верный друг, убит. Уже ничто не будет прежним. Тот, кто был почти мертв, понимает, что такое жить.
Пожилой рыбак жил со старой матерью. Она настаивала, чтобы ни он, ни Кирилл никому не рассказывали об этом происшествии – черт с ней, со справедливостью, жизнь дороже! Оба были свидетелями преступлений, оба боялись за свою жизнь. Ведь они могут встретиться со своими убийцами-неудачниками. Теперь Кирилл мечтал только об одном –  быть для всех невидимкой. Не высовываться, не бросаться в глаза, быть тенью. Самого себя.

… Молодая женщина стояла около плиты и лопаточкой мешала жареную картошку на сковороде.

– Ты знаешь, что твой муж продал «Audi» соседу? Я вчера встретил Андрея из вашего дома. Кирилл ни с кем не общается, говорят, ни слова из него не вытянешь. Жалко его… Представляю себе его состояние, когда он увидел любимую собаку с отрезанной головой Прям наваждение на меня нашло… Сам себя не помнил!

– Что?! Ты ЕГО жалеешь! Его, а не меня?! Убила бы его собственными руками, скотину. У меня до сих пор иногда голова болит.

– Она у тебя и раньше иногда болела. А вот я ночами не сплю, кошмары снятся…. Как я невинному Маэстро глотку перерезаю, а он меня лизнуть пытается, о пощаде просит! Господи, как я мог на это согласиться! Ради чего?! Ради чего я такой грех на душу взял?! А он…  доверчивый как ребенок, за тобой побежал… радовался, что мамочка погулять его позвала…

– Смотри-ка, совесть пробудилась!  Где она раньше была, когда ты меня на коленях умолял мужа бросить?!

– Дурак был. Слепой! И я не просил собаку убивать! Она-то причём?! Теперь понял, кто ты такая… Скандалы каждый день на пустом месте. От одного этого из дома бежать хочется! – мужчина напоследок так хлопнул  деревянной дверью, что она затрещала, и сбежал по лестнице вниз.

Женщина быстро открыла окно и, размахнувшись, высыпала жареную картошку ему на  лысую голову, когда он выходил из подъезда. И так же быстро закрыла окно.

Наталья Бондаренко