Будь Гражданин. Служа искусству,

Для блага ближнего живи.

Свой Гений подчиняя чувству

Всеобъемлющей любви.

Н. Некрасов

Вот и опять начинаются разговоры о том, нужны ли россиянам творческие союзы. То там, то тут промелькнет статейка о том, как трудно стало жить писателям, как хорошо заботилось о нас советское правительство и какие мы нужные все-таки российским народам сегодня. Читаешь – прямо слезы умиления выступают, вспоминаешь, как гонялся за книгами Василия Белова, Астафьева, выстаивал очереди на подписку М. Шолохова, покупал с переплатой двухтомник Шекспира, обменивал на «черном рынке» макулатурного Дрюона на двухтомник Б. Шоу 1959 года издания.

Доброе советское время всякому книжнику приятно вспомнить. Адреналин вскипал без нынешних взрывов в подземных переходах и без автоматных очередей на вечерних улицах, а в обычных очередях перед открытием книжных магазинов, при чтении новой книги и при мысли, что впереди у нас целая жизнь встреч с новыми и прекрасными писателями, помогающими нам лучше понимать окружающую действительность, нежели профсоюзные и открытые партсобрания, лекции о международном положении за полчаса до начала работы и прочая обязаловка и лабуда, о которых теперь уж все и забыли. Как забываются все по-детски мелкие проблемы и треволнения на фоне настоящих трагедий и жизненных проблем.

Сейчас бывший советский человек («совок» по новоязу) живет более энергично и напористо. Ведь каждый день его могут грохнуть в метро, в подъезде, просто на улице. Ни почему и ни за что, просто по ходу жизни. Могут и покалечить. А могут и просто ограбить, выбросить на помойку бомжом помирать.

Зато и в телевизоре могут показать твою избитую вдрызг рожу, посадят напротив Малахова, дабы рассказал несчастный, какое это несчастье переносить несчастье своей несчастной жизни в стране, переполненной несчастиями, как «Несчастная Настя» и прочие новорусские сериалы, написанные несчастными сценаристами через одну и ту же несчастную копирку и снятые такими же несчастными режиссерами с несчастными и бездарными актерами, повествуцющими о выдуманной несчастной жизни в нашей несчастной Родине.

Словом, жить стало в новой России если и не лучше, то веселее. Материться можно на каждом шагу, хоть в детском саду, хоть на улице, в присутствии женщин и детей, которые сами матерятся так, что хоть всех святых выноси. Только куда – не ясно. Вся страна застроена церквями, мечетями и молельными домами, как СССР была заставлена памятниками Ленину, а куда ставить вынесенных святых, — проблема. Там — блуд, открытый, там – повальное воровство, там – торговля похищенным. Некуда несчастным христианским святым в новой России податься. А тут еще когда-то «братская» Украина расхотела слыть братской и православной, погнала на Русь своих несчастных святых, преклонила колена перед новыми святыми — Петлюрой, Махно и прочими кровопускателями.

Русским святым и самим-то тесно на своих весях в окружении бесов Молоха. Но приняли. Обратили взор свой за помощью к писателям русским. А те – молчат. Пишут идиотские книги о страданиях несчастных монстров на несчастных планетах, живущих под игом несчастных завоевателей-волшебников.

И везде по Руси все говорят, говорят — и никто никого не слушает. То есть все россияне знают множество правильных ответов на множество правильных вопросов, но общего правильного ответа в России на первый главный вопрос «ПОЧЕМУ?» нет. Ни у кого. Вообще ни у кого. Абсолютно. Даже у переставших быть традиционно русскими несчастных русскоговорящих писателей.

И объяснений этому детскому вопросу три:

— Потому что страна пребывает в том состоянии, когда ответы известны, а вопросы к ним писатели забыли.

— Потому что главные вопросы настолько просты, что каждый человек, каждое поколение, каждый писатель должны задавать их самостоятельно.

— Потому что простота этих вопросов подразумевает ясность мысли и одинаковое понимание сути происходящих в стране событий всеми русскими народами. С помощью писателей.

На второй из главных и простых вопросов, задаваемый нашими предками с завидной регулярностью и столь же регулярно разрешаемый ими, нынешняя Русь не в состоянии ответить именно потому, что нет у народа русского возможности выполнить все эти три условия сразу. Звучит он архипросто и состоит из двух слов:

«ЧТО ДЕЛАТЬ?»

Во времена Чернышевского это означало отряхнуть с ног прах окружающего русского интеллигента несчастного и дремучего мира и начать новую жизнь – чистую, светлую, наполненную ожиданием перемен в связи наступившей на всей планете научно-технической революцией.

Во времена битвы Ленина с мировым империализмом ответ на этот главный вопрос звучал так: свершение социальной революции во имя торжества человека труда и уничтожение класса эксплуататоров.

В современной России…

А хрен знает, что означает вопрос «ЧТО ДЕЛАТЬ?» для современных россиян, если большая часть населения страны скоро тридцать лет как делать не хочет НИЧЕГО. А «ЧТО ДЕЛАТЬ?» подразумевает под собой, в первую очередь, желание трудиться, взваливать на себя бремя ответственности за совершенное, и все время работать над усовершенствованием уже сделанного. Во всех отраслях экономики, в физической и духовной жизни, в творчестве и – что особенно немаловажно – в воспитании нового поколения.

И вот тут-то мы оказываемся перед вопросом: а современные пишущие по-русски люди удовлетворяют этим требованиям? Честно ли они пишут об окружающей их действительности? Раскрывают ли новые русские писатели истинные пороки окружающего их общества, изучают ли новых людей и новые характеры, типажи? Будят ли новые русскоязычные литераторы совесть читателя? Чему учит современная литература? А если в совокупности эти вопросы сформулировать, то получается один общий вопрос: какая польза русскоязычному обществу от наших писателей-современников?

За ответом хоть к бабке не ходи: каждый россиянин скажет, что современный писатель его развлекает – и только. И едва ли не каждый скажет, что главное в писательском ремесле – это ПРИДУМАТЬ оригинальный сюжет и неожиданную концовку. А социальные проблемы, собственные трагедии, отраженные в книгах, уже мало кого волнуют. Внутренняя философия и глубинный смысл литературного произведения – это уже архаические требования к русскоязычной литературе, остающиеся лишь на языках литературоведов, некоторых критиков и нескольких оставшихся в России философов.

Эти степени падения интереса к художественным литературным произведениям – от масс до нескольких человек – и являются показателями деградации основного потребителя прозаических произведений – читателя.  Ведь сейчас и представить себе трудно, что были времена, когда изданные стотысячным тиражом «Философические письма» А. Чаадаева можно было искать в течение полугода и купить с пятикратной переплатой у черта на куличках, то есть, если включить расходы на проезд, то переплата становилась стократной. А тираж был, повторяю, стотысячным. Сегодня же книгу пятитысячного или даже тысячного тиража можно в течение полугода купить за свою цену или даже уцененной, находясь в любой точке планеты. То есть именно двадцатикратное соотношение это является показателем того, насколько стала нужна собственная литература русскоязычным землянам 21 века.

Хотя, на самом деле, разрыв этот много больший. Потому что ни Чадаева, ни Ленина, ни даже русских классиков вне школьной программы издатели современные не издают, и достать их книги и книги других великих авторов возможно стало лишь на книжных развалах. Я, например, искал «Стихотворения в прозе» И. Тургенева более двадцати лет в России – и мне ДОСТАЛИ только два из них в сумбурном сборнике, предназначенном для школьников. И «Тихий Дон» в полном (не адаптированном) виде не встретишь сейчас в продаже. Не найдешь в русских библиотеках, и «Поднятую целину», и «Хождение по мукам»., и «Старую крепость», и «Даурию», и «На юге», и романы среднеазиатских, и закавказских писателей осталось лишь вспоминать.

Потому что в США и Израиле сказали, а издатели новорусские приняли к сведению, что эти и подобные им серьезные, глубинные книги, позволяющие населению России осмысливать происходящие вокруг русских людей и внутри них самих процессы, не нужны русскоязычным читателям. Есть заново переведенная с Торы, не каноническая «Библия», есть пересказанная К. Чуковским для детей с Торы книжка с лубочными картинками, есть блудник И. Бабель в качестве описателя звероватой Красной Армии, есть называемый «вторым Толстым», но на самом деле весьма примитивный В. Гроссман, рассказывающий о Великой Отечественной войне, как о трагедии лишь еврейского народа…  А собственно русских писателей словно и не было никогда.

И постепенно из сознания русского народа выпадают произведения и имена М. Шолохова, Н. Островского, писателей-фронтовиков, писателей-деревенщиков, заменяются изменником Родине А. Солженицыным, новорусскими балагурами и пустобрехами, авторами «сказок для взрослых», именуемых «стилем фэнтэзи», выкинувшим на помойку произведения научно-фантастические.  Дошло до того, что даже великий фантаст И. Ефремов исчез с прилавков и из голов моих российских современников.  А вместе с ним – и единственная в истории русской культуры попытка научно-художественно обосновать принцип и сущность прекрасного. Зато иностранные – вплоть до поляка С. Лема – фантасты публикуются многотысячными тиражами, да еще и порой с поддержкой государства, невзирая на плохи переводы и дрянные, лишенные нравственной чистоты тексты.

Малограмотный, самоуверенный новорусский издатель диктует – и современный писатель под требования этого американизированного купца подстраивается. Потому что он типичный новорусский писатель, то есть писатель-однодневка, угождающий самым низменным требованиям публики, занятый лишь добычей денег бумагомаранием, считающий себя рабом издателя. Не гений. Да и не гражданин, конечно. Не Пушкин, словом, не Достоевский, не Горький, не «инженер человеческих душ», а обыкновенный приказчик у купца-издателя, половой слуга у кабатчика.

Ничего странного в такой ситуации в принципе нет. Просто сбылась многовековая мечта Кремля о полном изничтожении Писателя-Гражданина в нашей извечно и всегда монархической Родине и о превращении мыслящей части русской интеллигенции в производителя словесного мусора и вздора. Высокий чиновник, узнав об очередной аналитической книге о состоянии умов в России, даже не стал спрашивать, о чем она, а заинтересовался лишь тиражом – и, узнав, что речь идет всего лишь о тысяче экземпляров, лишь отмахнулся:

— Это НАМ не страшно, — сказал он.

Фраза эта и является истинной оценкой всей постперестроечной русскоязычной литературы, свидетельствует о том, что собственно русской литературы, способной потрясать умы масс и открывать гражданам России глаза на них самих и на никчемную для потомков их жизнь, в стране не осталось.

То есть главную свою задачу – уничтожение писателей, как совести русского народа, Горбачев, Ельцин и их сторонники выполнили.

Мне из двадцатилетней эмиграции трудно судить, но – с точки зрения литературного критика, специализирующегося на поиске литературных талантов в России — последними романами российского писателя-гражданина, дошедшими до русского читателя,  следует признать «Герой наших дней» П. Алешкина, «Безымянный зверь» Е. Чебалина, «Град Мурлов и его обитатели» В. Ломова и мои собственные романы «Прошение о помиловании» и «Истинная власть», из которых первый был издан впервые в Казахстане после двадцатилетнего ареста КГБ, а второй, издаваясь в Москве, был напечатан в 2005 году в Архангельске, откуда был вывезен накануне ареста новорусскими стражами спокойствия.  С тех пор ничего достойного звания русского писателя русскоязычные литераторы на-гора не выдали.

Впрочем, как эмигрант, я в полной мере за литературным процессом в России уследить не могу, потому могу упустить еще две-три книги двух-трех авторов. Но не больше. Я даже натыкался несколько раз на замечательные рассказы в периодике и в интернете, достойные стать классикой русской литературы. Но это все-таки рассказы – жанр, усилиями современных издателей исчезнувший из сознания русского читателя, как и повесть, впрочем. А здесь речь идет о романе – как об особом жанре, всеохватном и приближенном к эпосу. Ибо, как ни крути, а только роман в состоянии донести до сознания масс факт скола в мироосознании нации в период ее катастрофы.

Настоящих романистов всегда было единицы. И ради появления именно романов и эпосов и существовали все остальные литераторы всегда и везде в истории человечества. Но современное состояние русскоязычной литературы таково, что настоящие романисты исчезли, Или затаились. А их суррогаты выдают на-гора литературный гумус в стиле фэнтэзи и полицейские поделки, ошибочно классифицируемые в Руси детективами. То есть литературный перегной России оказался неспособным за двадцать лет породить очередных Шолохова и Фадеева, Платонова и Гайдара, как сумело это сделать в первые двадцать лет своего существования советское общество.

Но… перегной имеет свой профсоюз, происходящий из ненавистного современным российским писателям сталинского времени, есть твердая уверенность огромной армии клеветников на нашу молодость, на наших отцов и дедов, что народы России должны и будут содержать стадо литературных брехунов, готовых воспевать светлое капиталистическое будущее вымирающего русского народа.

То есть деятельность большинства современных русских писателей преступна по отношению к своему народу, потому что она действует на нацию разлагающе.

Писатель должен быть страшен «сильным мира сего». Тогда он – созидатель.

Но созидатель – всегда существо страдающее.

А избалованный советской властью русскоязычный литератор страдать не любит и не может…

 

В Советском Союзе слыть писателем было удобно. Достаточно получить или купить удостоверение члена Союза, как самый затюканный и ничтожный человечишко в сознании своем возносился над толпой орлом, хотя на практике довольно часто оказывался не только ползающим, но и пресмыкающимся.

Пишущее человеческое стерво билось за самые нелепые звания и должности, за номера очереди на автомобили и на престижные квартиры, за право лечить свои геморрои в «кремлевке», за командировки не только за рубежи расхваливаемой ими Родины, но даже в богатый колхоз, столь яростно, что сил на собственно творчество у большинства членов С.П. уже не оставалось. Именно этим объясняется низкая продуктивность советских писателей, большая часть которых выдавала на-гора от одной до четырех книг за жизнь. Как написавшие по две книги, к примеру, Ю. Олеша, и И. Бабель.

Да и нечего было поведать миру маститым советским писателям об окружающей их жизни России, сидя в домах творчества за бутылками французского коньяка с закусками в виде японских трепангов и ямайских лангустов, политых африканскими цитрусовыми в обнимку со сластолюбивыми «поклонницами», мечтающими, как им бы с мыться на Запад. Один из таких «прижизненных классиков» на моих глазах отравился в 1977 году обычным парным молоком. Едва выходили бедолагу. А в перестройку прославился он статьями о том, как трудно советскому колхознику жить при тоталитаризме. И советы давал, как правильно пасти и доить коров.

Надо ли удивляться тому, что в сути своей творческий авторитет большинства советских писателей в глазах народа был приближен к нулю. Народ обсуждал лишь их гонорары и премии, читал только то, что почиталось модным, или имело скандальную окраску в виде весьма осторожной критики советских чиновников. А сами писатели любили на встречах с читателями подразнить нас побасенками о своих зарубежных поездках.  Многие, как В. Аксенов, например, обласканный со школьных времен кремлевской прислугой, публиковали книги об этих поездках, расхваливая «тамошнюю» жратву и обличая «загнивающий Запад». Но на писательских встречах читатели больше спрашивали о публичных домах, которых в СССР не было. И кино в новой России смотрят, в основном, американское третьеразрядное, предназначенное для зрителей недоразвитых народов «стран третьего мира». И по телевизору годами показывают российские ремейки американских «мыльных опер».

Русский человек сегодня перестал быть русским не только по своему молекулярному состоянию, но и по всем морально-этическим аспектам: блуд в России стал приветствоваться и рекламироваться, воровство и измена Родине стали оправдываться, память о деяниях предков очерняться, а работать честно и качественно в России стало почитаться «западло». Католичество и протестантизм, иудаизм и всякого рода «церкви» пустили корни в стране, «переставшей быть тоталитарной».

О бесполезности работы в русском поле заявили Российские СМИ и телевидение еще при Горбачеве, а поддержали эту версию не державшие никогда лопаты в руках новорусские «прижизненные классики», прошедшие сквозь градирни олигархов и продажных издателей, – и народ русский в свою нынешнюю несостоятельность  поверил, стал тупо повторять этот бред, как тупо повторял тон когда-то навязанный СМИ СССР бред о Ельцине, как о якобы порядочном человеке, умном и способном поднять Россию из грязи.

А раз Боги, жратва и секс покупаются за деньги – главные потребности жвачного населения, – то и писатели не требуются новой России. Во всяком случае, традиционно русские писатели – авторы произведений о настоящей жизни современного человека — народам России стали не нужны. Достаточно стало иметь сотню-полторы сценаристов многокилометровых жвачек для глаз, чтобы русское стадо, будучи без хлеба, имело бесплатные зрелища.

В сравнении с 5 с лишним тысячью членов СП СССР цифра даже в две сотни бумагомарак – показатель экономии ощутимой, свидетельствующий о том, что в России авторы русскоязычных литературных произведений перешли на столь ими яростно пропагандируемые рыночные отношения. Даже если к ним прибавить около пятидесяти авторов примитивных криминальных  книжонок и около сотни авторесс женского романа, пару десятков политических скандальных исследователей (на чем, собственно и заканчивается перечень художественно-эстетических направлений в современной русской литературе), то и тогда число зарабатывающих писательским трудом наших современников не достигает 10 процентов от советских пор. Мечта Л. Брежнева о том, чтобы экономика стала экономной, осуществилась усилиями самых ярых его критиков.

Общество, в котором коммерция и расчет стоят на первом месте в числе основных требований к человеку, думающие писатели не нужны. Не нужны россиянам и волнующие совесть писатели. Не нужны писатели, вынуждающие читателя думать самостоятельно. Коммерция и расчет подразумевают кальки сознания у потребителя, на основании которых и строятся все способы бизнеса.

А сводятся они к весьма примитивной формуле: купил-продал, а маржу положил в карман. Заодно и от налогов скрыл доходы. Иногда формула эта разнообразится убийствами, воровством и непонятными в своей сути подачками, именуемыми пожертвованиями и спонсорством.

Всё! Больше обществу, ошибочно названному обществом потребления, не нужно ничего. И ни о чем больше оно думать не желает. Писателей, желающих и умеющих рассказать о скотской жизни современного россиянина, российское общество не порождает. «Станционный смотритель», «Униженные и оскорбленные» не пишутся.

Писатели и издатели утверждают, что не пишут о гнуси современной жизни потому, что такого рода литературу читать будет некому – и книгу нельзя будет быстро ПРОДАТЬ. И еще говорят, что продать сегодня можно только то, что 200 последних лет в России и в СССР почиталось литературной макулатурой. То есть прошло в России время, «когда мужик Пушкина и Гоголя, а не Милорда глупого с базара понесет».

То есть на первый план в деле воспитания населения России, и ее подрастающего поколения, опять выступает экономический расчет, в котором понятию конфликта Добра и Зла нет места изначально. Более того, согласно логики развития событий и социальных перемен в России, можно с уверенностью сказать, что конфликт сей закончился, победило и торжествует ЗЛО едва ли не во всех сферах человеческой жизни: от роддома, где врачи вынуждают платить им взятки за то, чтобы новорожденный выжил, до кладбища, где родственников покойного раздевают до нитки.

Подобное инферно формирует и соответственное обыденное сознание населения. Это стало особенно заметно в структуре речи и в наборе наиболее часто в обыденном общении россиян используемых слов: «кинуть», «сквозануть», «лох», «лошара» и так далее. Они переходят и в книжный лексикон, и в кино, и в телевидение. Многие традиционно русские слова из бытовых стали криминальными и приобрели совершенно несвойственное им значение: «бригада», «братан» и так далее. При просмотре многих фильмов русского производства непривыкший к неологизмам ельцинского времени русский человек ощущает себя иностранцем в будто бы родном языковом пространстве. Лев Толстой понятен, Чехов понятен, более ранний Гоголь и даже живший 450 лет назад протопоп Аввакум понятны. А речь персонажей Ф. Незнанского, признанного «Союзом соотечественников» «величайшим писателем современности», заставляет порой впадать в ступор.

Слово «стыд» исчезло из устного обращения сегодняшних россиян. И произошло это только потому, что им перестали пользоваться еще советские журналисты и писатели в годы «перестройки».

Потому что очень трудно жить бессовестно, а писать толково о стыде. Такое удавалось лишь истинным гениям: Достоевскому, Сервантесу, например. Примеров же практической бестолковщины – тысячи, а бессовестности — миллионы.  А если вдруг и соберется современный литератор сказать что-то умное и по делу, то получится, как у полуэмигранта В. Войновича в истории с писательской шапкой: поиздевался ельцинский сокол над слабым и беспомощным советским писакой, а начальство его и свое не задел и намеком. Да и посмеялся-то неудачно – смешон мерзнущий без головного убора на морозе писатель только бессердечному читателю и кинозрителю.  Словом, и второй «Шинели» Н. Гоголя не случилось в «Шапке», и сатира получилась с гнилыми зубами. А современный молодой человек, шизофренеющий в сетях айпадов и айфонов, и вовсе ничего не поймет в этой книге, воспримет ее, как примитивно пересказанный бред сумасшедшего, не сравнимый ни с Гоголем, ни с Достоевским, ни даже с суетным псевдоклассиком Булгаковым. Их сумасшедшие выглядели все-таки убедительнее.

Писательское ремесло издохло в России за своей ненужностью русскому обществу ввиду полного игнорирования русским писателем своей обязанности реагировать на изменения в окружающем его мире и прекращения страданий русских литераторов за несовершенство мира. Осторожные попытки Ю. Полякова поднимать в повестях своих, называемых романами, и в пьесах второстепенные проблемы, стоящие перед российскими народами, не вызывают в массах желания откликнуться на сообщенные безобразия даже в «Литературной газете», принадлежащей этому некогда весьма знаменитому автору «ЧП районного масштаба».

По-видимому, люди уже привыкли к разнообразию «разоблаченных» журналистами пороков российского общества. Они уже не волнуют русские души и не кипятят кровь читателя. Все, о чем пишут нынешние «разоблачители», в той или иной степени хорошо известно и понятно и самим читателям. А потому для придания «перчинки» такого рода сюжетам новые русские писатели ВЫДУМЫВАЮТ и ПРИДУМЫВАЮТ детали и трюки, которые стараются органически вплести в порой ПРАВДИВЫЕ и ДЕЙСТВИТЕЛЬНО относительно важные для общества истории.

И получается лажа: смешение жанров, потеря сверхзадачи, незавершенность и рыхлость литературных образов, то и дело проскальзывающее в текстах начетничество, несостыковка сцен и незавершенность сюжетных линий. Так случилось это еще с «Мастером и Маргаритой» М. Булгакова, рукопись которого приводили впоследствии в относительно божеский вид четыре редактора на протяжении 15 лет, чтобы назначить бывшего стукача НКВД при МХАТ-е в постсоветские классики. А уж про многочисленные эксперименты повторить попытку наслать волшебные силы на современную Москву для разоблачения ее бесовства, и говорить не приходится. Удачных, насколько мне известно, так и не произошло ни одной. Разве что мелкотемный «Альтист Данилов» В. Орлова, написанный еще в 1970-х годах. Хотя материала для таких сюжетов в последние тридцать лет выдается жизнью каждый день предостаточно. Нет лишь достойных этих сюжетов писателей.

Ф. Достоевскому хватило маленькой газетной заметки об убийстве Нечаевым студента Иванова, чтобы накатать роман «Бесы», И. Ильфу и Е. Петрову потребовалось лишь почитать письма читателей в газету «Гудок», чтобы написать с подачи великого русского писателя В. Катаева «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» с проходным персонажем — главным героем русского общества рубежа 20-21 века.

Умелец добыть из наших карманов сорока легальными способами наших денег, стал символом ельцинской России еще до рождения самого Ельцина. А новорусский Бендер – киношный Барханов со своим телохранителем – так и не угнездился в сознании нового русского народа. И противоречия этому нет. Барханов – это новорусский Робин Гуд, то тесть существо, хоть местами и порочное, но с целями и методами по отъему денег у отдельно взятого новорусского криминального миллиардера двумя благородными «разбойниками». А Остап Ибрагимович – изрядная все-таки сволочь. Хотя и очаровательная. Более того, у новорусских классиков даже грабитель поездов с хлебом для голодающего Поволжья Корейко выглядит на фоне безответной любви его к юной соседке существом симпатичным.

А что еще нужно новорусским олигархам, чиновникам и издателям?

Чтобы им симпатизировали. Чтобы думали не об их преступным путем нажитых миллионах и миллиардах долларов, а любовались их цветущими лицами на глянцевых обложках журналов и на их костюмы от Диора в телеэкранах. Все остальное у них есть: молчание писателей о том, например, как основатели издательства «Центрополиграф» украли вагон государственной ваты, отправленной жителям разрушенного землетрясением армянского Спитака – и получили первоначальный капитал для издания переводных низкохудожественных полицейских романчиков под грифом «детектив», платя студентам-переводчикам сущие гроши и наживаясь на развращении умов советских граждан.    Издательство, в конце концов, перешло в руки так называемой корейской мафии, специализирующейся на торговле нефтяными месторождениями, деньги из России уплыли — и  издательство прекратило свое существование. Сюжет для современного русского детектива, не правда ли? Известен тысячам новорусских литераторов. Правдивый. Но никем не описан. Ибо затрагивает, всего лишь затрагивает – не более того – систему современной государственной власти.

Да никто и не захочет связываться с какой-либо мафией, не только с национальными, но и с издательскими, историями о кровавых разборках которых полна история России. В том числе и издатели. Победили, как водится в подобных случаях, подлейшие – и победители тотчас получили звание лучших и современнейших. Они-то и стали основными получателями государственных субсидий и грандов на выпуск художественной литературы для русского народа. Ибо за собственные деньги выпускать книги перестали, но доходы стали класть в свои карманы, «отстегивая» заранее договоренный процент чиновникам, выделяющим средства «для развития культурного уровня населения».

Таким образом, мы вынуждены придти к выводу, что в отличие от советских пор, когда профессия писателя почиталась престижной и человек пишущий и думающий уважался народом и уважал сам себя, постсоветское время российские писатели в массе своей сделались прислужниками криминала, в первую очередь, во вторую – соучастниками в манипуляциях обыденным сознанием масс, в третью – соучастниками в развращении молодежи, в четвертую – в ведущую силу по оболваниванию масс и перевода внимания общественного сознания на решение задач третьестепенных. И уважать себя новым русским писателям стало не за что.

Может, потому истинные российские писатели-гуманисты, десятки лет державшие руку на пульсе страны, отвернулись от окружающей их ложной во всем действительности и обратились к сюжетам историческим и религиозным, оставаясь при этом атеистами. Ибо мир развивается по спирали, прямые ассоциации рождаются при изучении жизни даже Древнего Рима и его провинций. Я, к примеру, сам тридцать три года занимался написанием романа «Великая смута» — и, конечно же, хоть и получил премию имени Л. Толстого СП России за публикации в старейшем толстом журнале России «Сибирские огни», но в виде книги так эпопею и не увидел. Написал роман «Иисус. Книга для умных» — и томище в 900 с лишним страниц тут же увидело свет. Но…то же самое.

Дойдет ли книга до умного читателя – неизвестно. Ибо есть люди с деньгами, которые не нужные, с их точки зрения, книги покупают оптом и… отправляют на переработку в макулатуру.

Так ушла из умов русского народа, втоптана в злобное замалчивание последняя книга замечательного самарского и одновременно мирового писателя-патриота Е. Чебалина «СТАТУС-КВОта», вломившаяся  и препарирующая предысторию человечества до Потопа, примеряя  её многие ситуации и гео-стратегию  эталоном  для веков ХХ и ХХI  . Главы из продолжения её «Ковчег для Третьей мировой», опубликованные Болгарским «Литературен Свят» и Российским «Традиции и авангард»  ещё более оглушительно и масштабно  грохочут колокольным звоном, славя  русский этнос.

Звание патриота России стало в России ругательным, и книги мастеров, классиков, патриотов, подобные Чебалинским, изымают из обращения вполне открыто и откровенно. А книги лгунов о России и фильмы, порочащие наших предков (типа сериала «Сволочи»), получают широкую рекламу и премии на российских кинофестивалях, собирают полные залы, потому что министерство образования «рекомендует» (то есть приказывает) учителям пропагандировать эту мерзость среди детей.

Ибо для нынешней культуры России важно не качество и не внутренний дух произведения сочинителя, а то, чтобы писатель был «СВОИМ» для той или иной мафии, раздающей поощрения и награды. А если ты не свой, то быть тебе затоптанным и забитым. Как случилось, например, с романом П. Алешкина «Богородица» — единственном в истории Руси литературном произведении о жизни Богоматери, к которой вроде бы и бандиты русские, и российское правительство относятся лояльно. На публикацию этого выдающегося произведения русской литературы не откликнулись даже служители РПЦ. Ни один религиозный чиновник в течение трех лет со дня издания «Богородицы» не выразил мнения и отношения православной церкви к роману о Деве Марии, сотворенному выдающимся современным писателем, лауреатом многих советских и постсоветских литературных премий. Будто не было и нет этой книги в природе. О зеленых человечках пишут и говорят, о летающих тарелках, о черных альпинистах, а о Матери Христа и покровительнице ставшей вновь православной России – ни слова.

А все потому, что в сфере так называемой духовной книги, Петр Федорович – человек чужой. Да и не делится он ни с кем своими гонорарами и своими премиями. Какому чиновнику или бухгалтеру такой писатель нужен?

Только читателям. Настоящим читателям. Которых в России в связи с отсутствием настоящих писателей и настоящих издателей становится всё меньше и меньше…

Но они все-таки есть пока и к великой трагедии России – это вымирающий, подобно динозаврам, вид.. Не больше, чем при Пушкине или при Шолохове. Но и не меньше. Просто сейчас выпускается так много откровенной макулатуры, что за гнилым лесом здоровых деревьев не видно. Это – тоже способ манипуляции общественным сознанием. Многие весьма талантливые русские писателя, и даже честные при этом, становятся подельниками в руках современных политиков и издателей, не выдерживают напряжения, ломаются – и…  перестают быть писателями.

Валерий Куклин

Валерий Васильевич Куклин, прозаик, драматург, публицист, проживает в г. Берлине (Германия), автор книг и пьес, изданных и поставленных в различных странах СНГ и Западной Европы. Регулярно выступает со статьями в еженедельнике Литературная Россия и на сайте «Русский переплет», читательская аудитория 2,6 миллиона. Лауреат премии «Русского переплета» за лучшую пьесу, опубликованную в 2020 году.