Первую папиросу, стянув её из оставленной отцом на виду пачки «Беломора», я выкурил в тринадцать лет. Не скажу, что это доставило мне удовольствие. Просто очень хотелось очутиться во «взрослой» компании. В общем, стать своим среди пацанов нашего двора, в большинстве своём состоящих из курильщиков с приличным стажем. Но и этого было мало. Признать тебя своим могли только после распития вермута местного разлива из горла. И закусить его следовало не папиной папироской, а убойного вкуса «Памиром». От сивухи меня замутило и больше к вермуту я не притрагивался. «Памир» же пришёлся по вкусу. И смолил я его до первой институтской стипендии, с которой купил отцу предмет его давнего вожделения – огромную коробку дорогостоящих элитных папирос. На ней были изображены Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович. Эти бравые ребята всем своим видом убеждали любителя подымить в том, что только курение табачка сорта «Три богатыря» обеспечит ему богатырское здоровье… ну хотя бы до того момента, пока не задушит кашель и курильщика не вынесут ногами вперёд из собственного дома.

Маме подарил шёлковый платочек. А с дворовыми ребятами распил несколько бутылок приличного даже по сегодняшним меркам портвейна, затягиваясь по кругу только-только появившейся в продаже сигаретой «Шипка».

***

Этот табачок в течение многих лет сопровождал меня во всех передвижениях по белу свету, вплоть до того дня, когда в антракте вечернего спектакля «Мистер Икс» в мою гримёрку ввалился однокашник по театральному институту Игорёша Павлов. Он облапал меня своими ручищами и приподнял над землёй, выразив таким образом восторг по поводу неожиданной встречи. Ведь после выпуска дипломного спектакля мы разлетелись по разным городам. Клятвенное обещание периодически подавать весточку о своих творческих и иных успехах вскоре забылось. Только заглядывая порой в журнал «Театральная жизнь», узнавали, кто и насколько преуспел на нашем весёлом поприще.

Игорёше с первого курса пророчили венец, украшавший некогда главу великого реформатора театра Константина Сергеевича Станиславского. По окончании института его оставили в аспирантуре. Посему моё удивление было непритворным, когда, с присущим ему с первого дня нашего знакомства пафосом, он громогласно заявил:

— Ты в курсе, кто руководит театром, на сцене которого вы гастролируете, и где задирает ноги ваш очаровательный кордебалет?

— Я, доктор…

— Этим театром руководит твой старый друг!

— Вот так встреча! Постой… я после института уехал в Камчатский театр драмы. Тебя, насколько мне известно, после аспирантуры оставили в альма-матер преподавать мастерство актёра. Вскоре на вверенном курсе ты поставил наделавший шуму дипломный спектакль по Брехту. Его перенесли на сцену городского драмтеатра, студентов чуть ли не скопом зачислили в труппу, а тебя с почётом отправили в столицу на высшие режиссёрские курсы. Вот тут я в курсе.

— Было дело. Только я от тоски чуть не загнулся, когда после аспирантуры стал руководителем курса на актёрском факультете. Оказалось, не моё это. Не вышло, слава богу, из меня Станиславского. Ну, довёл я ребят до выпуска, ну, поставил приличный спектакль. Вот это моё. Но, считай, четыре года псу под хвост. А после ещё два года болтаться на высших курсах! Набираться чужого ума-разума! Слуга покорный! Благо, нашёлся в министерстве культуры добрый человек. Определил в этот городишко главным режиссёром. Ставлю спектакли, езжу на гастроли, сам иногда поигрываю. Жена в примах ходит. Дома пилить стала меньше. Естественно. Захочу – дам главную роль. Не захочу… Благодать, одним словом.

— Так обмоем после спектакля и нашу встречу, и твоё звёздное назначение?

— Подкалываешь, — добродушно усмехнулся он. — Как же, Москву променял на «тетюхи».

— Я тоже не на императорской сцене служу. Зато тут ты царь, бог и воинский начальник.

— Попал в самое яблочко. А по поводу обмыть… в зрительном зале с нетерпением ждёт встречи с непревзойдённым комиком букет очаровательных молодых актрис на любой вкус – от субретки до героини. Девочки не при мужьях. Ты сам-то в холостяках ходишь или окольцевали добра молодца?

Я растопырил пальцы правой руки.

— Так гуляй, барин. После спектакля всей компанией поедем ко мне. И прибереги свои грошовые суточные на утренний кофе, — усмехнулся он, заметив, как я спешно полез в карман. — Жена дома уже стол накрыла.

Я достал сигареты и щёлкнул пальцем по донышку пачки.

— Антракт заканчивается. Курнём? А то мне целый акт со сцены не вылезать.

— Всё «Шипкой» травишься.

— А ты на «БТ» перешёл?

— Ты б ещё про «Памир» спросил, мальчишка! — Он достал пачку «Мальборо». — Я-то завязал и тебе советую. Но грешен, мой друг, люблю, когда рядом дымком приличным тянет.

— Значит, после спектакля встречаемся на служебном входе.

***

В квартире я мельком оглядел хвалёный «букет». В нашем кордебалете и хоре девочки не хуже. Не будем размениваться. Выпью винца, закушу домашней стряпнёй и по-английски слиняю в гостиницу. Только бы с портвейном не переборщить. С утречка котом в сапогах по сцене три часа прыгать.

— Присмотрел кого-нибудь? — прервал мои размышления Игорёша.

Я хотел отрицательно мотнуть головой, но неожиданно увидел в углу комнаты сидящую особняком настоящую красавицу.

— Пустой номер, — развернул меня к себе бывший однокашник. — Она уже год в труппе, но до сих пор никого не приветила. А уж подкатывались к ней ребята, будь здоров. Даже я грешным делом тайком от жены ей глазки строил. Бровью не повела. И не заложила, заметь. Она вообще ни с кем против кого-либо не дружит, как это принято у большинства наших актрис. Покуривает себе в сторонке. Её в театре уважают, что далеко не о каждом можно сказать. А мужики просто считают своим парнем.

С улыбкой положив руку ему на плечо, я нараспев произнёс:

— «Любовь такая, глупость большая, влюблённых всех лишает разума любовь. Все это знают и понимают, но… — звонко прищёлкнул пальцами, — всё равно влюбляться будут вновь и вновь!»

Я шагнул в сторону прекрасной недотроги, на ходу достал сигарету, чиркнул зажигалкой, затянулся и с поклоном протянул ей.

Незнакомка окинула меня насмешливым взглядом:

— Повторяете сцену из спектакля, которую мы сегодня уже имели удовольствие видеть в вашем феерическом исполнении. Кстати, по словам Игоря Сергеевича, вы вместе драму заканчивали. Что вас занесло в оперетту?

— Женился по случаю на артистке кордебалета. А летние гастроли в театрах длинные. Пришлось, оберегая семейный очаг, из драмы перейти в музыкальную комедию.

— Очаг по сию пору пылает?

— Погас.

Вот так, беседуя, мы передавали сигаретку из рук в руки, пока нас не позвали к столу.

Народу набралось прилично. За столом нас буквально притиснули друг к другу. Начался безалаберный, похожий на десятки других подобных посиделок, выпивон – закусон – трёп. Я не умолкал ни на минуту, развлекая её всевозможными актёрскими байками. Она улыбалась, не вступая в диалог. Игорёша издалека показал большой палец. И тут я почувствовал, что моя симпатичная соседка приподнимается.

— Домой пора, — извинительно произнесла она.

— Я провожу. Завтра подъем у меня ранний. Утренний спектакль для детишек. Надо быть в форме.

— Провожайте. Мой дом недалеко от гостиницы.

У подъезда она протянула руку. Я прикоснулся к ней губами и, не раздумывая, последовал за её обладательницей по лестнице. У двери она замешкалась с замком. Деликатно отобрал ключ, отомкнул и распахнул дверь. Мы вошли разом и… прижались друг к другу. Длилось это долго. Наконец она откинулась и с улыбкой заметила:

— Светает. А вам ещё до гостиницы добираться.

Я подхватил её на руки.

— Выходите за меня замуж?

— Почему бы и нет. Только учтите, кулинария никогда не вызывала у меня никакого интереса. Мой бывший муж так страдал из-за этого.

—Я вырос в Средней Азии, где женщина-повар вызывала у окружающих мужчин стойкое недоумение. Мама яичницы толком приготовить не могла. Папа из тридцати лет, прожитых с ней, десяток простоял у плиты. И с облегчением передал эстафету в мои руки, как только мне исполнилось двенадцать.

— Может мы эту гастрономическую беседу продолжим в комнате? С дамой на руках принято говорить на иные темы…

***

Когда мы поженились, выяснилось, что, помимо кулинарии, в круг её интересов не входили и походы по магазинам. Ни по промтоварным, ни по продуктовым. Правда, после первой совместной получки она изъявила желание попробовать заняться домашним хозяйством. Без долгих разговоров вручил ей всю наличность. В итоге она принесла в авоське кольцо копчёной колбасы превосходного вкуса, приобретённой с рук в ресторане за сумму, равную трети зарплаты, килограмм халвы и трёхлитровую банку томатного сока. На этом её вклад в ведение домашнего хозяйства был завершён раз и навсегда.

Как-то, будучи свободным от вечернего спектакля, я забежал в гримёрку, где вместе с ней готовились к представлению ещё несколько актрис. И застал её грустно разглядывающей под сочувственными взглядами товарок еле живой капроновый чулок. Я знал, что на театре выдают эту «спецодежду» в единственном экземпляре на целый месяц. А там хоть трава не расти. Поэтому разразился резонной речью:

— Солнце моё, вчера я вручил тебе десятку на мелкие расходы. Вижу, у трельяжа лежит початая пачка «Стюардессы». Неужели на остатнюю сумму ты не могла купить себе несколько пар чулок? В конце концов, не главной бухгалтерше выходить на сцену, а тебе. Думаю, наш семейный бюджет от этой покупки большого бы урона не понёс. Кстати, этой пачки тоже могло бы не быть. Мы с тобой вроде собирались бросать курить.

 — Я всего две сигаретки выкурила. — Она убрала пачку в ящичек, достала иголку, прищурилась, вдела в ушко тонюсенькую ниточку и принялась приводить в порядок чулок. — И, потом, не люблю ходить по магазинам. Мне никогда не попадается на глаза ничего путного. — Моя красавица надела капроновую паутинку на руку. — Ты покупаешь мне модный дамский дефицит, который тебе приглянулся. — Иголка в её руках заходила туда-сюда. — Мне завидуют все женщины нашего театра, от уборщицы Елизаветы до народной артистки Пахомовой. Все знают, вещички, в которых я выхожу в свет – дело твоих рук. «Гран мерси» тебе за это! — Она закончила свою мудреную штопку. — Но в магазинах с некоторых пор в одни руки отпускают всего одну пару чулок. И что, мне теперь каждый день стоять в очереди ради жалкой пары? Извини, — она ловко перекусила нитку, — я прекрасно понимаю, что покупка женских чулок мужчиной – это уже за гранью. Будем считать, что я её не переступила. — Любимая принялась натягивать отреставрированный чулок на свою прекрасную ножку, но под недоумёнными взглядами подруг спохватилась. — Ты ещё здесь? Не видишь, нам переодеваться надо. Целуй мне ручку и топай отсюда.

«Женская логика – страшная сила», — думал я, выходя из гримёрки. Пересёк улицу, вошёл в стеклянные двери местного универмага и поднялся на второй этаж, где продавалась столь необходимая дамам экипировка. На моё счастье отдел пустовал. Это мне было на руку. Не теряя времени, подошёл к кассе и попросил пробить мне чулки лучшей марки.

Это чудо стоило один рубль тридцать копеек. С размахом положил на блюдечко кассирши тринадцать рублей.

— На все!

— В одни руки не больше одной пары, — через губу процедила она.

 Я кинулся к прилавку и рухнул на колени.

 — Не погубите, прекрасная сеньора!

 Продавщица ойкнула.

 — Вы – сумасшедший?

 — Я влюблённый! Что, в принципе, как утверждает наша медицина, одно и то же. Завтра у меня свадьба. Смотрите, заранее кольцо надел. Вот! Намертво приросло. Только невеста потребовала от жениха не жар-птицу, не звезду с неба, а десять пар капроновых чулок. Вы не ослышались, сеньора, десять пар чулок. И ни парой меньше1 Такая у неё предсвадебная причуда. Но без этого подарка мне к венцу дороги нет. Она меня на порог не пустит.

На сцене мне не составляло большого труда пустить слезу, если это требовалось по роли. Говорят, что такой редкой способностью – заплакать в одно мгновение – обладала любимая актриса Эльдара Рязанова Светлана Немоляева. Ну, вот, ещё и я.

 Без раздумья воспользовался этим божьим даром. Громко всхлипнул, и горькие слёзы обильно потекли по моему лицу. Славная работница прилавка с испугом выкрикнула кассирше:

— Римма, пробей ты ему! Вон как убивается парень из-за несчастных чулок. Хоть с себя снимай. Мой-то за всю жизнь мне платочка сам не купил. А этот… досталось же кому-то счастье!.. Только пробей десять чеков. А то директриса за нарушение инструкции по головке не погладит!

В гримёрке я с шиком вывалил на столик десять блестящих, призывно шуршащих пакетиков. Девочки онемели от изумления.

 — Расслабьтесь, — небрежно бросил я. — Примите мои аплодисменты. Сцену, подобную той, что вы только что изобразили, мне удалось лицезреть только однажды. В исполнении артистов театра Сатиры, в финале потрясающего спектакля «Ревизор». А я удаляюсь в актёрский буфет. После трудов праведных мне просто необходимо отлакироваться пивком.

Короче, с любимой у меня ни по одному поводу никаких проблем не было. А если они появлялись, решал их с ходу, без долгих разговоров. Кроме…

***

Вот это самое «кроме» было достаточно крупным камешком на нашем, усеянном розами жизненном пути. Она не желала отказываться от пагубной привычки, которую переняла в театральном училище от своих однокурсниц. Дымила при каждом удобном случае. И бог бы с ней, я сам был заядлым курильщиком. В конце концов, на этой почве мы и построили наш дом, о чём я упоминал выше.

Театральные дивы смолят безбожно. Но…

У неё был великолепный голос. Низкий, очень чистый и очень проникновенный. Когда она играла Медею, даже в самых трагических местах спектакля никогда не форсировала звук. Произносила текст, так тепло и страстно окрашивая его полутонами, что специалисты сравнивали её голос со звучанием виолончели. И в этом не было ни грамма преувеличения. Но никотин, оседая на её Господом данных связках, мог нанести этому чуду неповторимый урон. Я не уставал талдычить об этом денно и нощно.

И однажды она не выдержала.

 — Я всё понимаю. Предлагаешь бросить курить? Легко! Только боюсь, что для тебя это станет настоящей мукой. Курить отныне тебе придётся на улице. В крайнем случае – на балконе. Ты к этому готов?

 Вместо ответа я отворил окно и выбросил пачку «Шипки», проводив её ликующим взглядом.

 — Предлагаю обмыть это знаменательное событие двумя бутылочками «Алазанской долины» после вечерней репетиции! Её сегодня, на наше счастье, завезли в гастроном. Сам видел, как грузчики опускали ящики в подвал.

 — Отметим одной бутылочкой. Завтра у нас утренняя репетиция.

 —Это же по сути своей виноградный сок. Просто сладенького захотелось.

 — Так к чаю можно коробку твоих любимых конфет прикупить. Тоже не кисло будет, — усмехнулась она.

 Я смиренно вздохнул.

 — Это же прямая дорога к диабету. В эти конфеты пихают столько сахара. Кстати, — я поспешил сменить тему, — не вижу, чтобы ты последовала моему примеру.

 — Какому примеру? — она с невинным изумлением посмотрела на меня.

 — Историческому. Не вижу, чтобы вслед за моей «Шипкой» в окно полетела пачка «Стюардессы» из твоей сумочки.

 — Детишек жалко.

 — Каких детишек? У нас пока в этом смысле всё тихо. Или…

 — Нет никакого «или». Я заметила, как приземлившуюся пачку сразу прикарманил вон тот пацанёнок. Глянь в окно. Да-да. Тот самый, что передаёт сигарету своему дружку. Надо думать о подрастающем поколении. Избавлять его от ненужных соблазнов. Я выброшу сигареты в урну по дороге в театр.

 Пока мы добирались до работы, её обещание вылетело у меня из головы, так как предстояла покупка чудесного грузинского вина. А поскольку мы были заняты на репетиции разных пьес, я освободился первым и полетел домой готовить ужин.

Когда она позвонила в дверь, бутылки были уже откупорены, а жареная курочка дымилась на столе. Я поцеловал её и потянул ноздрями.

— Не принюхивайся, — отмахнулась она. — В театре девчонки курят, спасу нет.

 Успокоенный, я усадил её за стол.

***

«Рано пташечка запела». Надо сказать, что у меня через некоторое время резко обострилось обоняние. А от жены по-прежнему пахло табаком. Но этому всегда находилось объяснение: пила кофе с девочками в буфете (разве они могут обойтись без сигарет?); обмывали в гримёрке день рождения подруги (после первой же рюмочки все защёлкали зажигалками); ехали на выездной спектакль (эти чёртовы мужики продымили весь автобус, хотя курить в нём категорически запрещено дирекцией…)

Как-то ночью во сне я с наслаждением затянулся сигаретой. В ужасе открыл глаза. В комнате почему-то пахло дымком. Жена сонным голосом объяснила, что, скорее всего, от соседей по вентиляции тянет и посоветовала обратиться к врачу. Я решил, что и вправду заболел манией преследования.

***

Но вскоре выяснилось, что с «манией» у меня всё в порядке. Не помню, по какому случаю я оказался днём дома в одиночестве. Решил вздремнуть полчасика перед вечерним спектаклем. Принял душ. Разложил диван и полез в шкаф за бельём. Потянул на себя свежий пододеяльник и…

На пол с глухим стуком упал блок до боли знакомой «Стюардессы».

Нет. Я не стал устраивать семейных сцен, взывать к совести, напоминать о том, что я-то держу антиникотиновый удар…

Я понял: решить эту проблему в ближайшее время не удастся. И в отдалённом будущем, скорее всего, тоже. Переживу. В конце концов, и на солнце, как говорят знающие люди, имеются пятнышки.

 А бросить курить, поверьте мне на слово, — легко!

Но, как хочется порой затянуться одной сигареткой на двоих с любимой…

Геннадий Киселёв