Павел Петрович Булыгин в Парагвае

(1934-1936гг.)

Парагвай — чужбина. «Дикий гусь не имеет намерения оставить след на воде. Вода не имеет желания удержать отражения гуся», — говорили древние индейцы. Красивая пословица. Только не для наших белоэмигрантов.

«А всё началось с генерала Ивана Тимофеевича Беляева»

Беляев был убеждён, что подрывная деятельность против СССР — не выход для белоэмигрантов, а разрозненная жизнь в европейских странах неизбежно приведёт к их ассимиляции и потере русской самобытности. Напротив, Южная Америка давала надежду на создание обособленной колонии. Оказавшись в Парагвае, Иван Тимофеевич взялся за создание «Русского очага», чтобы сохранить в людях, живущих вдали от Родины, русский дух. Он писал:

«Я мечтал об одном. В море продажного разврата и растления я надеялся найти горсть героев, способных сохранить и взрастить те качества, которыми создалась и стояла Россия. Я верил, что эта закваска, когда совершится полнота времен, когда успокоится взбаламученное море революции, сохранит в себе здоровые начала для будущего. Если нельзя было спасти Россию, можно было спасти ее честь»

Одним из первых в Парагвай прибыл генерал Иван Тимофеевич Беляев. В Белой Армии — инспектор артиллерии Кавказской Армии. Учёный, географ, антрополог, этнограф, лингвист. Его прадед по материнской линии, Леонтий Федорович Трефурт, был адъютантом Суворова и принимал участие в знаменитом Итальянском походе. В этой стране Беляев станет почётным гражданином Республики Парагвай и Почетным Генеральным администратором индейских колоний. Беляев бежал в 1921 году с остатками армии Врангеля в Константинополь, а вскоре перебрался в Аргентину, потом 8 марта 1924 года Иван Беляев и его супруга Александра Александровна прибыли в столицу Парагвая Асунсьон. Вскоре Беляев был принят преподавателем фортификации в Военную школу Асунсьона. Авторитет, опыт и знания нового преподавателя спустя всего два месяца были оценены лично президентом страны, и Беляеву было присвоено звание генерала парагвайской армии. Генеральский оклад, уютный дом, прекрасный климат – чего ещё, казалось бы, мог желать человек прошедший две кровавые войны. А тут ещё, буквально в нескольких километрах от города настоящие индейцы – детская и юношеская увлеченность новоиспеченного парагвайского генерала.

Беляев занимался изучением индейских племён в Чако Бореаль, обширной, но малоизученной провинции Гран-Чако. До 1931 года произвёл 13 экспедиций и составил испано-индейские словари. В конце 1933 года в Париже по инициативе Ивана Беляева, его брата Николая и парагвайского консула Хуана Лапьера, был создан «Колонизационный центр по организации иммиграции в Парагвай». Почётным председателем центра был избран известный деятель Белого движения атаман Африкан Петрович Богаевский. Два раза в месяц начала выходить газета «Парагуай», девизом которой стали слова: «Европа не оправдала наших надежд. Парагвай – страна будущего». Парагвайским правительством для русских колоний были выделены крупные площади земли в междуречье рек Парагвая и Параны. Парагвайские должностные лица и просто состоятельные люди содействовали делу обустройства русских колоний.

В 1934 году И.Т. Беляев представил сенату и палате депутатов парагвайского парламента проект закона о правах и привилегиях русских иммигрантов. Проект предусматривал свободу вероисповедания, возможность создания национальных школ, сохранение казачьих обычаев и традиций, в том числе общины. Вновь прибывающие освобождались от уплаты пошлин на ввоз имущества на десять лет. В мае 1934 года недалеко от Энкарнасьона появляется первая русская колония «Станица генерала Беляева», 2000 русичей (в основном русские казаки). Позже основаны русские колонии «Новая Волынь», «Надежда», «Балтика» (староверы из Литвы) в районе слияния рек Парана и Парагвай, всего 6 колоний. Именно в этот довольно удачный период, как тогда казалось, в Парагвай и прибыл Павел Петрович Булыгин.

«Русская деревня «Балтика» Павла Булыгина в Парагвае»

«Я устал от тоски по родному,

Я здесь слишком, уж слишком чужой.

Мне всё снится, что еду я к дому

По дороге знакомой такой.

Огоньки занесенной усадьбы…

Наши звезды и светят нежней …

Хорошо мне сейчас подремать бы

Под скрипучую песню саней!

Я люблю наши снежные дали,

Ясность мысли и свежесть лица…

Путь далёк мой, — едва ли, едва ли

Он меня доведёт до крыльца»,

— писал Павел Булыгин, так и не доехав до родного крыльца, слишком уж оно было далеко…

Павел Петрович Булыгин, капитан лейб-гвардии её императорского величества Петроградского полка, участник Корниловского Ледяного похода (1918г.), участник Первой Мировой войны, поэт, журналист, эссеист, эмигрировавшего из России в 1920 году. Он прожил всего сорок лет, но какие это были годы!!! Если проследить, когда и где писались его отдельные стихи, повести, рассказы, то кажется, будто перелистываешь географический атлас. Тут – целый мир: Москва, Владимир, Крым, Польша, Германия, Франция, Бельгия, Италия, Индия, Китай, Абиссиния, Египет, Цейлон, Япония, Балканский полуостров, Дальний Восток, Корея, Латвия, Литва, потом экзотические страны: Буэнос-Айрес, Парагвай.

Впервые имя Павла Булыгина появляется в печати в 20-х годах, хотя стихи он писал с детства. Первые публикации были в берлинском журнале «Двуглавый орёл» (1921-23гг.), органе правого крыла русских монархистов. Там же за два последующих года было опубликовано одиннадцать стихотворений поэта и цикл рассказов «Страницы ушедшего». В одном из берлинских журналов некий А. Рогачев пишет: «…это передача, вылившихся из души настроений, навеянных личными страданиями и страданиями родины». При жизни вышел один сборник стихов – в Берлине, в 1922 году, под названием «Стихотворения», посвященный Вдовствующей Императрице Марии Федоровне. В 1930 году, живя в Абиссинии, Павел Булыгин получает первую премию на конкурсе русских поэтов в Варшаве за поэму «Пороша», написанную онегинской строфой. «Лучшие стихотворения Булыгина мелодичны, напевны, проникнуты искренним и сильным чувством», – пишет Вадим Крейд в «Словаре поэтов русского Зарубежья». Ныне оно достойно чтится в России и, особенно на его исторической родине, в городах Вязники и Гороховце Владимирской области, где теперь ежегодно организуются музыкально-литературные вечера памяти П.П. Булыгина, а также проводятся Булыгинские литературно-краеведческие чтения.

«…Несчастный край! Без крова и одежды…»

В Парагвае Павлу Петровичу Булыгину суждено было прожить один год и почти девять месяцев.

«Несчастный край!

Без крова и одежды

Бредут толпы измученных людей.

Погасли слабые огни надежды

И ночь царит над Родиной моей!

Придёт пора! Блеснёт зовущей новью,

Опомнится родимая земля!

Омоем мы своей горячей кровью

Всю ржавщину усталого Кремля!

Теперь же здесь, пока мне

Бог поможет, Я буду петь упрямое своё,

А если песни эти вас тревожат,

Вы выньте сердце русское моё!».

(1936г. Булыгин П.П.)

Прожив в Абиссинии десять лет, в январе 1934 года Павел Петрович. Булыгин в 38 лет переехал в Прибалтику, где близ Риги жила мать его жены — художницы Агаты Шишко-Богуш. Здесь он получил приглашение старообрядческой общины Литвы образовать поселение в Парагвае у слияния рек Парана и Парагвай. К этому времени в Литовской республике проживало более 42 тысяч старообрядцев (более 2% населения страны). Всякий другой отказался бы и был бы логичен. В самом деле: почему от староверов? Почему в Парагвай? Почему русский писатель Булыгин, а не кто иной? Но Павел Петрович согласился и отправился в Парагвай, где он основал русскую старообрядческую колонию под названием «Балтика» в девственных лесах.

«За облака я часто принимал

Сквозные контуры Синая.

Я русскую деревню основал

В лесах глухого Парагвая».

С неимоверными усилиями, без всяких средств, без знания испанского языка, исключительно благодаря своим организаторским способностям, он и там ухитрился и успел сделать очень многое, принести большую пользу.

«Владимир Александрович Башмаков (1884–1936)»

И еще одна немаловажная деталь. В 1927 г. правительством Парагвая был приглашён на службу военный инженер Владимир Александрович Башмаков. Окончив курс Инженерного института в Лозанне, Башмаков до войны (1914г) служил «инженером по урегулированию русла реки Оки». В годы войны Владимир Александрович воевал артиллеристом на Галицийском фронте. Одним из первых он прибыл на Дон в Добровольческую армию. Он прошёл Ледяной поход, как и Павел Булыгин, сражался на юге России. В 1920 г., будучи тифозным больным, эвакуировался с последними эшелонами войск Врангеля из Крыма. Попал в Сербию, где работал на прокладке новых железнодорожных линий. В Парагвае Башмаков заслужил особую благодарность как участник войны с Боливией, во время которой осуществил сооружение моста в Гран-Чако. Последние годы Башмаков занимал должность директора общественных работ. 1935 начальник отдела Союза первопоходников в Асунсьоне. Участник чакской войны, строитель стратегических мостов. Башмаков
вполне мог быть знаком с семьей Булыгиных ещё во Владимире (их семьи состояли в дальнем родстве), мог встретить Павла Булыгина на реке Стоход и, наверняка, они были рядом в Ледяном походе, так как оба находились при ставке генерала Л .Г. Корнилова. Естественно предположить, что когда Павел Петрович получил предложение возглавить группу переселенцев в Парагвай, он принял его, зная, что в этом государстве уже живёт и работает Башмаков. Когда же Булыгин прибыл в Асунсьон, именно Башмаков мог представить его президенту Парагвая. Булыгин не только познакомился с Асунсьоном, но и подружился с президентом Парагвая Эйсебио Айалой, заручился его согласием принять русских староверов, поддержать их переселение, выделить им земли и кредиты для создания колонии.

«Колония «Балтика» — русская деревня в лесах Парагвая»

Вот, как сам капитан Булыгин описывал жизнь основателей колонии «Балтика»: «…Работая по 3 недели, кроме праздников, наши поселенцы очистили от леса каждый по 2 гектара. 2 недели «мачетовали», т.е. вырубали мачетой лианы, мелкий лес и кустарники и одну неделю пилили большие деревья. Через 2 — 3 недели его будут жечь — это наиболее скорый способ очистки участка <…> Строить дома предполагаем из собственного кирпича…». Буквально без ничего, в глухом девственном лесу Парагвая, Булыгин основал колонию, которая по сути была русской деревней. Как? Откуда средства? Но Булыгин над этим никогда не задумывался, и никогда не был расчётливым, всё брал на себя, готов был отвечать «личным карманом», ручаться за всех и каждого. На своё имя занял крупные деньги, отдал их поселенцам и ни минуты не сомневался, что никогда не получит их обратно! Так и говорил: «Путь это будет моя затея!». Дом Булыгиных располагался в квартале «Вилла Мора», на окраине Асунсьона – парагвайской столицы. Основное время в Парагвае у Павла Булыгина было посвящено написанию книги «Убийство Романовых. Достоверный отчёт», которая, наконец-то, после выхода в 1928 году в свет серии статей на русском языке в рижской газете «Сегодня», должна была выйти в большом европейском издательстве на английском языке. Булыгин, несомненно, осознавал, на что он идёт, издавая книгу. «Я хотел рассказать, – читаем в заключительной её части, – о трудностях и горестях Соколова в период сбора доказательств и свидетельских показаний, за которые однажды историки поблагодарят. Я высказал правду без боязни и без пристрастия, и этот отчёт, без сомнения, сделает меня врагом для многих. Но у меня не было иного выбора: уверяю, это была жестокая история, и настало время, чтобы мир узнал её зловещие факты».

Коты были любимыми животными семьи Булыгиных. Приведём ещё одно воспоминание из письма Агаты Титовны к сестре Нюре от 12 июля 1968 г.:

«Павлуша очень любил котов. В Африке у него был белый персидский кот – Васька. Идя после завтрака к себе в комнату, Павлуша имел под рукой белого, пушистого Ваську, а в другой руке – бутылку коньяка. И тогда писал свои самые чудесные и нежные стихи! В Парагвае, когда я после смерти моей мамы поехала туда, там был уже другой кот «Шанко» (по-абиссински – «негр»). Он был совсем чёрный, без единого пятнышка. Сидел на переплетении обеденного стола, сложив лапки (как мы с Павлушей смеялись над этим), а потом – подмышкой Павлуши покорно шёл с Павлушей в его спальню «писать стихи» (очень хорошие)».

Всё же, здесь в Парагвае Булыгин тосковал по Родине, написав в 1935 году это стихотворение:

«Гладь реки.

Откос отлогий.

Заревная ширь.

И за рощею далёкой

Белый монастырь.

Убегает вдаль дорога,

Прячется во ржи.

Чертят в небе имя Бога

Быстрые стрижи.

Ветер морщит, набегая,

Голубую гладь.

Льется благовест, стихая,

Льётся Благодать…».

Волнения, бессонные ночи, напряженные нервы – всё это исподволь, потихоньку, но верно, подкашивало и, наконец, подкосило даже его железное здоровье. В одном из сохранившихся в семейном архиве писем сестре Павла Петровича – Анне, Агата Титовна Булыгина вспоминала (22.9.1965): «В последние годы 1934–35 состояние Павлуши ухудшилось. Долгие годы жизни в Африке, на Абиссинском плато расширили его сердце. Врачи запрещали пить. Но он уже не мог этого бросить. Он пил, сидел ночи напролёт над своей книгой (она вышла в печати через неделю после его смерти) и за стаканом написал много чудесных, нежных и глубоких стихов.

Я ничего не могла сделать (наверное, недостаточно он меня любил!), я могла только дрожать, молиться за него и быть всегда «наяву», не фантазировать и не «засыпать», чтобы всегда быть готовой помочь ему. Но и этого ему, вероятно, не так уж нужно было. Давал мне слово бросить все, нарушал это слово и страдал от этого (из гордости) больше, чем я. Я уже и не просила его о слове, об обещании. Иногда были «просветы» – не пил, работал, говорил о будущем… В такой просвет и пришёл конец. Он ждал денег за свою книгу из Англии, возможности уехать (ненавидел Южную Америку и хотел обратно в Африку). Очень хотел сына «Петьку» (никогда Бог и этого не дал!), строил планы. 17 февраля 1936 г. сидели на веранде. Павлуша читал вслух отрывок из «Трёх мушкетеров». Вдруг задохнулся, откинулся и его не стало. Дом был полон чужих людей, прибежал доктор – всё было кончено. Меня в тот момент обокрали – сумку со всеми документами, деньгами, даже шприц со стола, которым я делала в своем отчаянии последнее вспрыскивание камфары. В 3 часа дня в тот же день его похоронили. Моя жизнь тогда сломалась и… хромает».

«Все страны возвращаются, как сны,

Родная не вернётся только…

На берегу широкой Параны

О Волге я тоскую горько… ». 

(15 янв. 1936 Парагвай)

«Смерть. …«Таких нет больше на свете!»»

«Я дошёл. Уж к концу добежала дорога.

Дальним заревом гаснут года. 

Я в раздумье стою у земного порога. 

Скоро надо шагнуть. Но куда? 

Сердце, чуя родимое, бьётся сильнее.

Я в своё возвращаюсь опять. 

Вечность глянула близко, и духу вольнее, –

Примет ласково Синяя Мать. 

Вечность, Синяя Вечность, безвольность покоя 

Вновь мою закачает звезду…

Я давно там внизу, содроганье земное…Вспомнил, вспомнил!.. Иду!».

(Булыгин П.П.)

17 февраля, 1936 года был обычным тёплым днём в столице Парагвая, Асунсьон. Утром температура дошла до 30 градусов тепла, но вечер выдался тихим и прохладным. Павел Петрович Булыгин сидел на веранде своего дома, в предместье Асунсьона с молодой женой – Агатой Булыгиной. Над ними высоко светили яркие звёзды, так напоминавшие далекую родину – Россию. Небо – чистое не предвещало никаких перемен. Сидя с любимой Агатой, Павел Петрович читал вслух отрывок из своей любимой книги – «Три мушкетера». И вдруг, последний раз взглянув на светлое лицо любимой женщины, он откинулся на спинку стула, закрыл глаза и его не стало.

«Я умирал. За спинкой изголовья

Стояла Смерть. Я чувствовал её.

Душа тянулась. Медленною кровью

Чуть билось сердце бедное моё.

Мозг заливал мне. Стены колебались

И чудилось, что если захочу

И напрягусь, чтоб ними оборвались,

То стану лёгким я и улечу».

(Булыгин П.П.)

В 10.30 от кровоизлияния в мозг он умер. Нужен был священник и гроб для захоронения. Однако в день его смерти в Асунсьоне произошёл очередной государственный переворот, в ходе которого был смещён друг П.П.Булыгина и В.А. Башмакова — Президент Парагвая Эйсебио Айала. Дом Булыгиных находился на окраине столицы, в квартале «Вилла Мора», в восьми километрах от центра, в котором селились в основном русские. В городе с раннего утра началась перестрелка. Ехать в центр, где находилось русское кладбище и церковь при нём, было опасно. Как-нибудь с большим риском надо было туда пробраться. Башмаков решился. Он раздобыл камион (грузовик. — франц.) и уехал в Асунсьон за гробом и священником. Его отговаривали, убеждали отложить до следующего утра, он не сдался, поехал и в уличной перестрелке был ранен в печень и живот. Через неделю 23 февраля 1936 года — тоже в понедельник, тоже в десять тридцать утра — Башмаков скончался в местном госпитале.

После смерти мужа Агата Титовна нашла в кармане покойного четверостишие, написанное на блокнотном листочке:

Мне пальмы не нужны…

Верни меня России, Боже!

Мне иволга родимой стороны

Всех райских птиц сейчас дороже…

В них, этих последних предсмертных строчках, нацарапанных на клочке бумаги 15 февраля, 1936 года, за два дня до смерти.

Умер Булыгин бедняком: после него осталось всего-навсего четыре с половиной парагвайских песо, т.е. около одного французского франка. Трогательная подробность: эти деньги вдова положила около образа в его комнате. Пройдёт время, и эти деньги будут положены в фундамент часовни, её решила построить вдова – в Парагвае, на русском кладбище.

Агата Булыгина написала в начале 1970-х годов: «Не теряю надежды, что так или иначе память о Павлуше в литературе и истории останется. Бог поможет, верю…». И он помог… Пришедший из Лондона гонорар за его книгу вскоре после смерти Булыгина, позволил жене — Агате расплатиться с долгами и покинуть Южную Америку. «…Родной флаг его родины, — сообщала она в позднейшем письме сестре своего мужа, – а также моё обручальное кольцо — с ним в его могиле… Всё, что любил Павлуша, люблю неизменно – до конца».

Все, так или иначе знавшие П.П. Булыгина, говорили о том, что он предчувствовал свою кончину. В 1935-м в стихах, посвященных своему другу В.А. Башмакову, он написал:

«Быть может, срок уже намечен
И вздох последний близок мой.
Заглянут в гроб пугливо свечи.
Душа уйдет… опять домой…»

На русском кладбище Асунсьона могилы П.П.Булыгина и В.А.Башмакова находятся рядом. На надгробной плите В.А. Башмакова выбита евангельская надпись:

«Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя»

Из письма вдовы поэта: «Павлуша строил колонию для русских переселенцев и этому делу отдавал всю свою душу и больше. Он, благодаря дружбе с очень добрым и уютным Президентом страны получил весь материал (доски, кирпичи, цемент, гвозди, инструменты, тёс для крыш и т.д.) даром, под свою подписку и честное слово заплатить министерству «когда-нибудь потом». Землю для колонии он для «своих» мужиков тоже получил даром. Колония, созданная Павлушей, была чудесная. Была уже главная улица, почта, лавка, стояли уже кое-какие избы, лес вокруг выкорчевывался. Когда я после смерти моей мамочки приехала, я была просто изумлена, что всё было достигнуто за короткий срок. А мужики?… С самого начала видела я, что за улыбками внешними они хотели всё больше и больше вытянуть из Павлуши — жадные были. А как они себя показали после ухода Павлуши из жизни — напишу потом. Горько и больно всё это вспоминать… Он был в последний год обманут в своих идеях и достижениях. Он был и остался рыцарем прежних времён, бесконечно добрый, очень верующий, щедрый, не смотря на нашу бедность тогда. С президентом и мужиком он оставайся самим собой, свободен во всём. Он был верен тому, во что он верил до смерти. Он был «барин» в лучшем смысле этого слова, заботливый, добрый к нижестоящим. Поэтому — идеалист, что еще сказать? Таких нет больше на свете!». В письмах вдовы есть один любопытный эпизод: «Кто-то повалил крест — большой, дубовый, который Павлуша поставил при въезде в его колонию. Я помню, как он сник как-то, а я старалась его уговаривать… Крест восстановили, но… Павлуши не стало очень скоро после этого…». Видимо, Павел Петрович предчувствовал, что с ним может случиться нечто подобное, поскольку еще в 1921 году написал:

«А в пыли у дороги
Упавший деревянный крест лежит.
И Ангел в трепете к кресту приник,
Узнав Поверженный Скорбящий Лик…»

В газете «Новое русское слово» в 1936 году была напечатана статья Петра Пильского на смерть Павла Булыгина: «После революции П. П. Булыгин вступил в Белую армию, совершил с нею походы, в том числе и «ледяной», а затем по велению вдовствующей императрицы Марии Федоровны, уехал в Сибирь на розыски царской семьи… На войне он пробыл до самого конца, был ранен, контужен, получил несколько отличий – этот человек вообще отличался большой смелостью, большим личным достоинством и бескорыстием».

«Я жил! Я жил! И я сгорел…

Пусть я раздавлен у порога,

Но я дыханием согрел

Один янтарь на чётках Бога!».

(Булыгин П.П.)

В письме к родным жена поэта восклицает: «…Нельзя дать забыть Павлушу, ни его жизни самоотверженной и честной, ни его таланта. Это достояние России, но…Что же делать?». И она сделала. На средства, вырученные от выставки — продажи своих «Абиссинских акварелей» в 1937 году в Риге издала посмертный сборник стихотворений мужа «Янтари» — тиражом в 200 экземпляров. На больший тираж у вдовы поэта не хватило денег. «Жизнь Павла Булыгина «напоминала сказку, занимательный роман, повесть о днях беспокойного сердца, рассказ о человеке, не желавшем покоя, всегда стремившемся в неизвестную даль», — отмечал в предисловии к книге «Янтари» известный в русской эмиграции критик Пётр Пильский. Жизнь наложила глубокий отпечаток на поэзию Булыгина. Наталья Резникова в рецензии на книгу «Янтари» напишет: «Но, не зная жизни безвременно ушедшего поэта, а, только читая его стихи, можно почувствовать всё вышесказанное: редко стихи так близко сливаются с человеческой судьбой, редко жизнь поэта бывает так же красочна, многогранна и разнообразна, как его стихи». Перфильев в журнале «Для вас» (Рига) в 1937 году писал:

«…Этот сильный, мужественный человек был очень нежен и мягок. И грусть, разлитая в его стихах, неизменно была направлена в одну определенную сторону: сторону России…»

Евгений Татарников