Дорогой коллега и соратник по перу!

Появилась потребность высказаться перед твоими третьими, Скворцовскими чтениями в Челябинском ГБУ ДПО – институте переподготовки и повышения квалификации работников образования. Эта масштабная акция – чтения кандидатов и докторов наук по произведениям писателя – явление в России редкостное и почётное. Право на персональное поздравление с этим событием дает мне почти полувековое наше пребывание в русской литературе, наша корневая принадлежность к ценностям славяно-арийского этноса, наше доброе и сердечное общение на протяжении всего этого времени.

Просматривая этапы и вехи твоего и своего литературного пути, сравнивая их, я отметил их странную, зеркальную схожесть . В 73-75 годах ты учился и закончил Высшие литературные курсы в Москве, я в 75-77 годах учился и закончил Высшие театральные курсы при ГИТИСе. Ты был ответ секретарём Челябинской писательской организации до 1986 года, я до 1986 года возглавлял Чечено-Ингушскую писательскую организацию.

По твоей драматургической поэзии читают спецкурс в университете Польши (Лодзь), твои проза и поэзия переведены на английский, немецкий, сербский, арабский языки — по моим романам «Безымянный зверь» и «Статус-Квота» защищены диссертации в университетах Грозного, Гёте в Германии и Сорбонне, а Болгарский Международный альманах « Литературен Свят» отслеживает и публикует на своих страницах и в интернете отзывы и рецензии на эти романы из СМИ пяти континентов.

Тебя, твои пьесы ставило немало театров России и Зарубежья – мои пьесы шли в театрах Сатиры, им. Вахтангова и ещё в 64 театрах России и Европы.

В наши года эти фанфарные этапы уже в прошлом. Они плотно впрессованы в память и греют оттуда фосфоресцирующим, призрачным светом. Что же касается настоящего — здесь нам оставлено едва ли не главное сокровище реальности – рыбалка. Вчитываясь, пропитываясь благоухающим, ароматным слогом твоего эссе «Белая лошадь в белом тумане» я наслаждался родственным сопричастием к происходящему священнодействию. Именно так – священнодействие, я называю рыбачью событийность, где день рыбалки прибавляет по слухам, год жизни. У тебя она насыщена величественным, диким мирозданием Сибири и Урала, коими будет пророчески прирастать (по Ломоносову и Эдгару Кейси) Россия. Здесь бездорожье зелёного урочища Ямбая, (у меня – бездорожья Терека, Астраханских плавней, озера Севан). Здесь дикая, неукротимая ширь Шишмарала, здесь же — грохочущая мощь родника. И здесь же твои поразительные метафоры: хрустальная чистота родника осветляет реку. В твоей интерпретации тот родник – подлинное, правдивое писательское слово, оно осветляет течение времён. И вторая точнейшая, истинная метафора о Божеской пище для рыбы, послужившей некогда пищей самому Христу (манна небесная!) – бабочки подёнки.

Я наблюдал эту «манну небесную» на рыбалках у Терека, Волги, у озера Севан в Армении. Она же, только в несколько ином виде, была главной пищей рыбьих стад в Колыме, Индигирке и Лене, где я работал собкорром Комитета по радиовещанию и телевидению. Но Заполярную, колымскую «манну небесную» представляли не подёнки, а несметные тучи комара и его личинок в воде.

И как апофеоз, как природная симфония, всё ещё реально доступная нам – атрибуты рыбалки, которые бесшовно и сказочно вплавлены в твою «Белую лошадь…»: треск и языки пламени костра, полог от дождя, чёрная закопчёность рыбачьего котелка для ухи, палатка. Наползающий на эту величественно дикую чистоту – туман. А утром – гремящий погром в этом тумане, треск и грохот, взорвавшие рыбалочью негу: вторгшийся табун вольно пасущихся, одичалых лошадей. А среди них, как призрачное явление, как апофеоз всего этого катаклизма – БЕЛАЯ ЛОШАДЬ. Она очеловечена своим пониманием незваного вторжения в людскую среду обитания, она примирительно призрачна, как миф в белом тумане.

Если обобщить это описание ночлега и вторжение лошадей, то за литературной живописью во всю могучую Сибирскую ширь встаёт ещё одно — то самое, чем будет , чем должна прирастать Россия: КРАСОТА. Она во всём – в могучем размахе реки, в парадном строе кедровника, в гремящей чистоте родника, даже в пойманной рыбине, сброшенной лошадьми на траву.

Эта красота некогда объяла и покорила крестьян Старой Барды из Саратовской губернии, переселённых Столыпиным с наделами, субсидиями в чернозёмы Урала и Сибири, о чём моя пьеса «Столыпин». Сибирь их приняла, отсеяла брандахлыстов и выпестовала в своих недрах великоросский статус «Сибиряк». Это он, Его Величество Сибиряк, некогда врезался раскалённым, смертельным клином и погнал вспять фашистские орды из под Москвы, это он, в подавляющем большинстве, воплощает в себе ныне надёжность, русскую несгибаемость на полях сражений на Украине и красоту души,

Последнее качество — незыблемо и прочно угнездилось в тебе, Константине Скворцове. Твои простейшие зарисовки бытия с малой атрибутикой, типа воробья и дикороса яблони пронизаны красотой и разумом. Причем их природная разумность логична и естественна, что не дано понять замшелому материалисту. Твой воробей, прирученный крошками, которые ты оставлял ему на подоконнике, встроился в синхронную постоянность твоих подачек и подстроил к ней режим своего существования.

Но однажды надежной и сытной подкормки не оказалось на подоконнике – тебя, большого кормильца властно заграбастала житейская ситуация, где стало не до воробьиных крошек. И малая птаха каким то природным разумом осознав житейский катаклизм своего кормильца, заботливо отозвалась на человечий напряг своим крохотным благодарным рефлексом: воробей притащил в клюве и оставил человеку на подоконнике где-то припасённую краюшку.

Столь же непостижима осознанная реакция яблоньки-дикороса у окна дачи. Ты заботился, растил и поливал её. Но сосед, которому яблоневые ветки заслоняли окно, потребовал её срубить. Ты не позволил этого живодёрства, отстоял деревце, которое ушло в зиму нетронутым. А весной она расцвела поразительно однобоко: лишь стороной кроны у твоего окна. Расцвела, созрела , и протянула к окну спасителя сочные плоды.

Ни воробей, ни яблонька-дикорос не претендуют на масштабные параметры, они плоть от плоти извечно скудного и скромного славянского бытия – как и та старушка в замшелом сельском клубе, куда тебя занесло через хляби и пни-колоды бездорожья, занесло как писателя, поэта. Ты выступил, ответил на вопросы, прочёл стихи, заслужив долгие, благодарные аплодисменты правительством забытого, ободранного реформами Уральского люда. Но в нем, как и в воробье, и яблоне неистребимо жил всё тот же рефлекс русской благодарности: старушка из зала перед окончанием встречи засеменила домой и принесла тебе, поделилась тем, что было для неё ценностью –тремя варёными картошками.

Этот триптих – о воробье, яблоньке и старушке пронизан добром, он суть твоей прозы, всклень напитанной поэзией русского быта.

__________________________

Константин Васильевич Скворцов

(род. 13 апреля 1939, Тула) — русский писатель, поэт. Мастер драматической поэзии. Окончил Челябинский институт механизации и электрификации сельского хозяйства и Высшие литературные курсы. Член Международного сообщества писательских союзов. Сопредседатель Правления Союза писателей России. Участник съездов писателей СССР и РСФСР. Действительный член Петровской академии наук и искусств. Автор двадцати пьес в стихах. Живёт в Москве.

На стихи Скворцова написали песни композиторы: В. А. Брусс, А. С. Днепров, Ю. М. Клепалов, Ю. В. Коломников, Е. И. Птичкин, В. И. Ярушин; их исполняют певцы: Л. Г. Зыкина, И. Д. Кобзон, А. П. Литвиненко, Т. Ю. Петрова, Вахит Хызыров, В.Ярушин и др.

__________________________

Это же самое, непритязательную скромность и добро источает твоё вступление, предисловие к коллективному сборнику «Рабочее созвездие», в котором несколько литературно-публицистических портретов. В них высвечен характер и суть тяжелейшей профессии — забойщик. Среди этих портретов выделяется очерк о рабочей легенде, давшей название многомиллионному движению в СССР – стахановец. Алексей Стаханов, бывший батрак, подпасок у пастуха, затем наёмный рабочий у мельника Сыроедова надрывал силы в работах от темна до темна за три целковых в месяц. Силы давала, подпитывала затаённая мечта – своя лошадь, обещанная кулаком. Но обманул, сподличал мироед – состряпал обвинительную акцию против работника. И вынудил его бежать с семьёй в Донбасс, в забойщики на шахте.

Советская власть и Стаханов в повествовании о нём неразделимы. Именно Советская власть раскрепощает в Стаханове дремлющий в нём могучий азарт и пытливую изобретательность огнеупорного русака-шахтёра. Он, ставший уже лучшим забойщиком, по прежнему непритязателен и скромен, обитая в тесной квартирке с женой Евдокией и двумя малышами.

Раскрепощенной натуре Стаханова становится тесно в забойных нормах и тактике их выполнения. И Стаханов, обогащённый собственным опытом забойщика, идёт на рекорд. Он требует от парторга и начальника участка двух помощников, крепёжников лавы, чтобы не отвлекаться от работы отбойным молотком. Спрессовав в кулак волю и опыт, подхлёстываемый всепоглощающим азартом, Стаханов выдаёт к утру немыслимый для одного человеческого организма результат: 90 тонн угля – по сути несколько вагонов.

Эта тактика Стаханова стала образцом для Донбасских и прочих шахтёров, из которых громыхнула после Стахановского рекорда на всю страну поговорка с залихватским юморком:

«Даёшь стране угля! Хоть мелкого, но … много!»

Мне посчастливилось обрести знакомство и дружбу с подобной личностью в Агропроме из хозяйства «Пугачёвское» под Пензой – Анатолием Ивановичем Шугуровым. Пытливым крестьянским умом, впитав огромный мировой опыт сельхозпроизводства, Шугуров образовал на землях Пензенщины не ООО, не ферму, а «Товарищество-на Вере», выдавая с гектара по 40-50 центнеров абсолютно, экологически чистого зерна с гектара – без удобрений и пестицидов, с самой низкой в России и Европе себестоимостью, в которой все члены коллектива имеют свою долю прибыли и практически бесплатное питание. Я дважды писал об этом в Федеральной и Европейской прессе: «Его Величество Мужик» и «Мытие Чёрного кобеля» (см. в интернете, «Литературен Свят», «Берг-Пресс») После чего к Шугуровову неудержимым потоком пошли за этим уникальным зерном фуры из Германии, Франции, Швеции, Австрии.

Писатель Скворцов, забойщик Стаханов и аграрий Шугуров, им подобные – это генетический фундамент славянства. Который не может понять за века и ненавидит паразитарно-хищническая каста Западных идеологов.

Именно такая рабочая элита ныне отстаивает на Украине наши, славянские ценности и традиции, отстаивает своей кровью и жизнями.

Бог им в помощь!

Чебалин Евгений Васильевич