В московской библиотеке имени Тараса Шевченко состоялся творческий вечер поэта, философа и культуролога Ирины Гориной, пишущей под псевдонимом Ариадна Аурова, и презентация её поэтической книги «Лук и Лира». Вечер начался с музыкального этюда, исполненного на фортепиано преподавателем музыкального института Шнитке Верой Астровой, после чего Горина (опять же в сопровождении негромких фортепианных мелодий) приступила к чтению античного цикла своей «литературной мистификации», состоящего из трёх произведений и написанного в стиле мелодической поэзии и гекзаметра.

Первое стихотворение (мифологическая поэма-фантазия с авторской интерпретацией мифа об Орфее и Эвридике) своим названием, давшим названием всей книге, аллюзией отсылало к метафоре древнегреческого философа Гераклита, «для которого сопряжение орудия для стрельбы и музыкального инструмента означало понятие красоты как динамической гармонии ритмических противоположностей: тьмы и света, жизни и смерти, добра и зла». По мнению Гориной, изложенному в предисловии к книге, судьба влюблённых в поэме стала «олицетворением космических созвучий и символом музыки, из которой рождается поэтический трагизм существования бессмертной души в смертном теле»:

Когда был юным мир и Человек

прицеливал стрелу свою в пространство

лишь для того, чтобы она настигла

живую душу твари бессловесной,

дрожала тетива и издавала стон

натянутой струны, подобный луку лиры,

прообразом которой лук явился… [первая строфа поэмы]

………………………………..

А сломанную Лиру схоронили

у моря люди на крутой скале,

и стала та скала святыней

для всех Поэтов и Певцов Эллады [заключительная строфа]

***

Вторая поэма античного цикла Гориной-Ауровой называлась «Сапфические строки», в которых выступающая представила свою версию жизни легендарной певицы Сапфо с острова Лесбос. Горина сослалась на древнегреческого географа и историка Страбона, заявлявшего, что «за всё то время, которое сохранилось в памяти людей, не появилось ни одной женщины, которая могла бы хоть отдаленно с ней сравниться в области поэзии».

Сначала выступающая представила традиционную версию жизни Сапфо: родилась в аристократической семье на рубеже VII – VI столетий до нашей эры; «судьба не была к ней сурова, хотя её семья и пережила изгнание в Сицилию в период политических распрей на Лесбосе»; после возвращения на Родину Сапфо возглавила женский союз, состоящий из девушек-аристократок (названную в истории культуры школой Сапфо); много времени уделяла своей дочери Клеиде; оригинальных поэтических строк Сапфо сохранилось немного («осталось два или три полных стихотворения, похожих на античные гимны»). Сапфо, по словам Гориной, «работала в плане певческой культуры, ей приписывается создание удивительной мелической поэзии: она первой в истории античной культуры стала писать об индивидуальных чувствах человека, о внутренней природе эроса, о чувственной энергии любви, присущей каждому». По мнению Гориной, «древние греки боялись вспышек страсти, считали это священным безумием», и первой, кто стал заниматься «выражением страсти в слове или музыке страсть и проведением её через одухотворение и рациональное понимание», оказалась Сапфо. Античная поэтесса «смогла сформулировать свои чувства». Выступающая объяснила, что в своей поэме она использовала отдельные сохранившиеся строчки античной поэтессы, выделив их курсивом («дальше они задают камертон», с использованием которого Горина «дотягивает стихотворение и дописывает страницы её жизни, чтобы можно было понять её биографию, пути в искусстве и её внутреннюю суть как женщины»). Платон считал Сапфо десятой музой. Горина категорически отвергла расхожую версию, где Сапфо. Приписывается нетрадиционная любовь: античная поэтесса была верховной жрицей небольшой группы девушек и женщин, поклонявшихся Афродите.

Поэма Гориной-Ауровой «Сапфические строки» состоит из трёх глав («Сапфо», «Школа Сапфо» и «Легенда Сапфо») и нескольких подглавок («Покрывало судьбы», «Клеиде», «Разговор с философом», «Ученицам» и «Миф о Фаоне»).  «Откуда же берётся Сапфо на авансцене истории?», задалась риторическим вопросом Горина и приступила к чтению первой части (а затем второй и третьей):

– Как печальна участь женщины во мраке!

Как горько молодою ткать покров вдовы!

Почему земля рождает нас для смерти?

Отчего мужчины так жестоки

и, не видя женских слёз и горя,

рвутся к власти, позабыв про честь?

Неужели плач сирот и вдов

Их сердца не может умягчить?

Или им милей блуждать во мраке

Страшного Аида под землёй?

Тяжко жить и видеть каждый день

ярость глупую в гражданской распре

демоса спесивого и знати,

потерявшей благородство предков, –

сокрушаясь, думала Сапфо

и прилежно пропускала нити

сквозь челнок на покрывале скорби… [начальная строфа поэмы]

…………………………………

…Нет могилы её на земле,

Только голос её поёт,

И носит всюду по миру

чистоту сапфических строк. [заключительный стихотворный катрен, хотя у поэмы… есть ещё и краткий прозаический эпилог].

Горина назвала прочитанное «литературной мистерией», «проникновением в суть» и «проигрыванием ситуации». Её поэма была написана в очень сложный для выступающей период жизни и является внутренним диалогом с Сапфо. По словам Гориной, этот «диалог просто спас её душу и сердце и позволил стать тем, кем она стала».

***

После перерыва поэтесса прочитала третью поэму своего цикла «Аттид», назвав её «определенным манифестом», где сама Горина «вышла за рамки традиционной версии». Когда сюжет этой поэмы в авторе сложился и она уже внутри себя «видела картины», долгое время у неё «не получалось найти поэтическую форму и перевести сюжет в языковой ритм». Тогда Горина, по её словам, поехала в Комарово на могилу Анны Ахматовой – стоял холодный июльский день («совершеннейший туман»). Минут 30-40 Горина шла пешком от станции до могилы, где «очень долго стояла, просила, рассказывала», что пишет, но «никак не получается». И на могильном кресте вдруг появился луч солнца. Горина подняла глаза и сквозь туман увидела очень четкий солнечный диск. Когда она вернулась домой, в этот же вечер «легли первые страницы – и пошло потоком». Поэтесса поняла, что сможет «изнутри себя это вытащить».

Поэма «Аттид» состоит из трёх частей (часть первая – «Заря над Лесбосом», вторая – «Вершина», третья – «В Сардах»).

Лучезарная Эос встала

и окрасила на Востоке

горизонт золотыми кудрями,

возвещая солнца восход.

Вездесущий Эол,

повелитель ветров, разгулялся,

и, вздымая пенные волны,

гнал их к острову муз и поэтов,

сладкозвучному Лесбосу,

полному чудных мелодий… [начальная строфа поэмы]

……………………

– Так значит, Сапфо и Никто –

одно и то же лицо?! –

в изумлении крикнул Аттид.

– Да, мой мальчик!

Она тебе завещала свою вершину.

Будь достоин её, мой сын! –

и Аттида сама надела

медальон на шею Аттиду. [две заключительных строфы поэмы]

***

Помимо музыки чтение поэм сопровождалось демонстрацией на экране живописных картин английских художников XIX века, обобщённо отнесённых Гориной к «английским художникам-романтикам», хотя там были не только романтики: Альберта Джозефа Мура, например, относят к направлению «эстетизм», среднему между романтизмом и модерном, а Джона Уильяма Годварда – к неоклассицизму. И не только английские: на экране проплыли и картины польского художника Яна Стыки, не принадлежавшего к определённому направлению в живописи (его творчество связано с историческим и батальным жанром, а также с религиозной тематикой).

Закончив читать, Горина призналась, что «каждый раз, когда она прочитывает эту вещь», у неё происходит новый «поворот в судьбе», поэтому она надеется, что у слушателей «тоже откроются ключи к новым возможностям и новым творческим начинаниям, и, может быть, какие-то вещи, которые не разрешались, обязательно разрешатся».

***

Музыкант и поэт Вера Астрова оказалась автором большинства композиций, сопровождавших чтение поэм. Впрочем, не всех: были тут мелодии и Грига, и Дебюсси, и Рахманинова.

По словам Астровой, «считается, что если один человек что-то увидел, то это какое-то чудо или просто показалось». Но если одно и то же увидели «два человека не одновременно во времени и пространстве» («если одновременно, то это телефонные мошенники напустили гипноз», пошутила Астрова), то «объективность явления становится ещё ярче».

Музыкант и композитор полагает, что «не обязательно что-то мистическое надо искать в том, что происходит вокруг, просто надо знать, что именно оно и происходит». В отношении всех тайн Сапфо можно сказать, что любовь – божественная сила, а фигура Сапфо нравственно чиста.

Когда Астрова ознакомилась с пластом древнегреческой культуры и с мифологией, заключенными «в тоненькой книжечке», то «была потрясена объективностью своих ощущений, хотя и не знала того, что перекопала» Горина. В сегодняшнем музыкальном оформлении поэм Астрова больше использовала мелодии из нескольких своих опер, где есть темы и идеи противопоставления «забвения и пробуждения». Но, в основном, это были мелодии из оперы «Нарцисс и Эхо», в которой известный миф интерпретирован как диалог моря и земли.

Так стихотворная поэзия Гориной сопрягалась с музыкальной поэзией Астровой, которую, по её словам, «никто мифам не учил». Такое сопряжение, считает композитор, не может быть случайным — это «желание вскрыть детали и почувствовать через свой внутренний огонь любовь», которая является «движущей силой человека, дающей бессмертие».

Владимир Буев