ЧАСТЬ 1

часть 2

ТРИ ПОПЫТКИ СЧАСТЬЯ

глава 1

На «Прудах»

Минут через двадцать Вовка с начальницей подъезжал к воротам шикарного особняка на окраине города. Это был самый престижный район, новый коттеджный поселок «Пруды». Название свое он получил за несколько расположенных на его территории естественных маленьких и очень живописных водоемов с кувшинками на воде, на берегу которых располагались особняки, в том числе Жоржеты. Машина въехала на территорию владения Жабы. Здесь было довольно красиво. Из всех особняков только границы ее домовладения заканчивались на береговой линии небольшого пруда. Таким образом, что прямо из дома можно было выйти к озерцу. Оно стало частью ландшафтного дизайна – причем, доминирующей частью, определившей стиль оформления сада. Камыши и кувшинки росли в строгом соответствии с замыслом дизайнера, образуя причудливые цветочные композиции в сочетании с другими влаголюбивыми растениями: аиром, папоротником. С наступлением тепла это зеленое однообразие разбавляли петуния разных оттенков и форм, ромашки, тюльпаны, лилейники… Но и сейчас сад производил впечатление. На берегу располагалась обычная деревянная беседка, крытая камышом, с круглым столом посередине и встроенными лавочками по периметру. Ее резные боковины четко выделялись на фоне поблескивающей в лунных лучах воды. А в глубине сада на небольшом возвышении Вовка заметил круглую ротонду с подсветкой, сложенную из белого камня, контрастирующую с царившей вокруг темнотой ночи. Этот же белый камень – только необработанный, разной формы с неровными краями, обрамлял дорожки в саду, засыпанные гравием. По такой дорожке, немного скользкой после недавнего дождя, он вместе с Жабой проследовал в ее покои. После ночной прохлады и свежести показалось, что в доме жарко и душно. А, может быть, Вовку просто одолело волнение. Его уши и  щеки пылали, сердце отбивало неровную дробь, ноги стали ватными, а руки нервно подрагивали. Хозяйка коттеджа заметила смятение гостя и поспешила его успокоить.

— Чувствуй себя как дома. Если хочешь, можешь сейчас принять ванну. Пижаму и полотенце я принесу. – Гостеприимно проворковала Жоржета и жестом указала, куда ему следует пройти.

Вовка последовал совету и с большим удовольствием окунулся в теплую ванну с пышной пеной, которую ему через несколько минут приготовила хозяйка. Это было как раз то, что нужно, чтобы успокоиться, прийти в себя, поразмышлять о том, что с ним происходит и что ему делать. Но уставшая от переживаний голова отказывалась выдавать какое-либо определенное решение, и Вовка решил пока не предпринимать никаких действий, доверившись течению жизни. А там будет видно. Казалось, смыв грязь и насытив воздух озоном, сама гроза очистила его жизнь от прежних ошибок, обид, разочарований. Вовка натирал себя намыленной мочалкой до появления красноты на коже и легкого покалывания и долго-долго стоял под душем, смывая вместе с пеной частички старой кожи. С этого дня он начал новую жизнь и, словно змей, менял чешую.

Ощущение новизны закрепила шелковая пижама и махровый халат. Их Вовка нашел на вешалке в ванной комнате. Он никогда не носил таких красивых, дорогих вещей, сшитых из натуральных, мягких, приятных телу материй.

— С легким паром! – приветствовала его Жаба, которая, оказывается, тоже успела принять душ – в своей ванной комнате.

В таком виде Вовка лицезрел начальницу впервые. Закинув нога на ногу, она сидела на софе в гостиной. На ней был только полупрозрачный пеньюар светло-салатового цвета, вышитый узорами из темно-зеленого шелка. Сквозь легкую ткань просвечивало крепко сложенное тело, что окончательно вскружило голову юноше, еще не знавшему женщины.

— Вина? – поинтересовалась Жоржета, и, не дожидаясь ответа, наполнила напитком хрустальный фужер и протянула его гостю.

Вовке стало жарко в халате, под которым была к тому же еще пижама. И он его скинул. Хозяйка дома рассмеялась, заметив это.

— Ты словно рыцарь, облачился в доспехи, — шутила она, — Достаточно было надеть либо халат, либо пижаму.

Вовка залился густой краской смущения. Жаба поспешила сгладить неловкость.

— Ничего страшного. Зато как эротично ты скинул халат! – похвалила она его. – А ты наверняка горячий мужчина! Предлагаю за это выпить! На брудершафт!

Они чокнулись фужерами и, образовав из рук кольцо, осушили их до дна. Затем Жаба жадно прильнула к нему, словно ей не хватило напитка, и она пыталась слизнуть капли с его губ. Сознание покинуло Вовку. К жизни его вернуло ощущение полета и необычной, неизведанной ранее легкости. Он не помнил, как оказался здесь, на широкой двуспальной кровати, без одежды… Опытная женщина ласкала его тело, покрывая неистовыми поцелуями, наполняя негой, легкостью, истомой, неведомыми до этого ощущениями, невероятно приятными. Партнерша умело руководила его действиями, подсказывая, что делать, чтобы и она стонала и плакала от наслаждения и восторга.

Рассвет застал любовников в постели, усталых от ласк, но довольных и счастливых. Вовка оценивая произошедшее, подумал, что жизнь налаживается. Жоржета рассматривала дремлющего любовника и находила его невероятно привлекательным. Он не блистал красотой, не отличался крепким телосложением, был по-юношески худ и нескладен. Но было в нем нечто, что завораживало. Чистота, наивность, неопытность и в то же время невероятная страстность и открытость понравились ей больше, чем уверенность в своей неотразимости более опытных его  предшественников. Те знали, что ей было нужно, и не стеснялись торговаться, выставляя свои требования за допуск к телу. Кому-то были нужны дорогие машины, кто-то добивался более высокооплачиваемой должности. Получив свое, такие обычно бросали ее, либо она сама теряла к ним всякий интерес. Этот был другим. Как ей показалось, настоящим. Она не раз наблюдала, как он работает – словно танцует: красивые, отточенные движения, что бы он ни делал: рубил дрова или нарезал мясо на порционные куски, он был невероятно грациозен. Опытным взглядом зрелой женщины она угадала в нем невероятно страстную натуру.  И не ошиблась, в чем ее убедила сегодняшняя ночь. Может быть – вот оно, ее выстраданное счастье. Лови, пока в руки само плывет, лепи из этого неотесанного юнца тот образ мужчины, о котором всю жизнь мечтала.

Она встала первой. Все вещи любовника выкинула в мусорное ведро: ничего не должно напоминать ему о прежней жизни, чтобы не было соблазна к ней вернуться. В шкафах было немало одежды, купленной ею для других фаворитов. И это не годится: новый возлюбленный не должен напоминать прежних пассий. Жоржета вспомнила, что с год назад покупала джинсы и водолазку одному из своих возлюбленных, но не угадала с размером, тому вещи оказались малы. Зато Вовке они должны быть впору.

Она не ошиблась. Обновки сидели на нем, словно были специально на него сшиты, а Жаба поймала себя на мысли, что это само предвидение, что этот юноша предназначен ей судьбой.

— Спасибо большое, Жоржета… — Вовка запнулся, не зная, как теперь называть свою начальницу – по имени отчеству или просто по имени.

— Для тебя Жоржета, Жеточка, — уточнила она.

— Жет… Же…. Жеточка, может, не стоило тратиться? Вещи-то дорогие… – подарок его явно смущал, хотя было заметно, что они ему невероятно понравились, и ему не хотелось их снимать.

— Что ты! – засмеялась она, — Я не специально для тебя их покупала. А тот, кому они предназначались, уже давно тут не живет. К тому же, и джинсы, и свитерок  оказались ему малы. Словно тебя ждали. Так что даже не сомневайся – вещи твои. Однозначно!

Речь любовницы Вовку успокоила. Обновки действительно пришлись ему по вкусу. Он давно мечтал о такой дорогой и качественной одежде, но не мог себе позволить покупать подобное.

— Хватит собой любоваться. Пусть другие смотрят и завидуют. А мы уже на работу опаздываем – кафе давно открылось, и тебя на кухне ждут, не дождутся. – Последняя реплика Жабы была еще одним испытанием любовника. Обычно ее фавориты начинали слезно молить или даже требовать  более выгодного местечка.

Вовка не проронил ни слова. Напротив, быстро накинул опять-таки подаренную утром Жоржетой куртку-ветровку и направился к выходу. Хозяйка кафе оценила это. Как она раньше не разглядела это сокровище?

Вовка попросил его высадить, не доезжая до кафе.

— Что-то случилось? – забеспокоилась Жаба.

— Что люди о нас подумают, если мы вместе приедем? – он объяснил, что его беспокоит.

— Не переживай – подумали уже, — просветила его начальница, — даже если  ничего не было бы, все равно бы припишут любовную связь. Поэтому я давно живу по правилу «Лучше быть, чем слыть». И тебе советую. Расслабься и получай от жизни все удовольствия, которые она может тебе дать.

Вовка зарделся, понимая теперь, что Жаба права. Ему впервые было стыдно появляться на работе. События минувшей ночи он воспринял, как приятное, но все-таки недоразумение, не собирался продолжать связь с Жоржетой и, конечно же, даже не догадывался об ее далекоидущих планах.

На кухне его действительно встретили сначала непривычно отчужденно, провожая долгими недоуменными взглядами. Но, не увидев в нем какой-либо перемены, оттаяли. Вовка вел себя так, словно ничего этой ночью не случилось, и он не стал из рядового работника особенным. Этим он завоевал еще большее уважение окружающих.

Жоржета знала, что ее новый фаворит не догадывается о том, какие виды на него она имеет. Слишком молод и неопытен. Сегодня ночью его точно так же может увести другая. Этого Жаба не могла допустить. Она вызвала его к себе ближе к концу рабочего дня.

— Скажи мне, как ты думаешь строить свою жизнь дальше? Для меня это важно по нескольким причинам сразу. Во-первых, как работодатель, я заинтересована в том, чтобы мои люди были устроены в жизни, потому что это сказывается на их работоспособности…

— Жеточка, Жоржета Константиновна…

— Просто Жеточка. Мы же договорились. – Поправила его собеседница.

— Жеточка, за меня не волнуйтесь, я не пропаду, у меня много друзей, они мне помогут…

— Нельзя же вечно жить у друзей, — перебила его обольстительница, — в один не очень прекрасный день может не оказаться друга, готового помочь с ночлегом. И что тогда?

Вовка молчал, лихорадочно соображая, что бы ответить, но ответа не находил и вынужден был молча с ней согласиться. «Что же теперь? – думал он, — Погонит прочь как ненадежного работника? И зачем я к ней вчера поехал? Может, ей теперь стыдно, что я тут работаю?..» Ответ любовницы его приятно удивил и успокоил:

— Я вижу, ты понимаешь, что такой образ жизни ни к чему хорошему не приведет, — продолжила она после короткой паузы. – Поэтому предлагаю тебе поселиться пока у меня. А что? Дом у меня большой. Места всем хватит. Да и мы бы с тобой прекрасно время проводили, а? Ты меня вчера покорил – столько в тебе страсти, кто бы мог подумать!

Последний комплимент Жабы смутил новоиспеченного сластолюбца, но в целом предложение Жоржеты ему показалось привлекательным. Какое-то время там действительно можно остановиться. К тому же, кому какое дело, с кем и где он живет. Он человек самостоятельный и свободный.

— Я об этом даже мечтать не мог… — Вовка согласился переехать к своей начальнице.

— Если хочешь, я переведу тебя на более высокооплачиваемую работу… – предложила та.

— А вот этого не надо, — отказался он, — Мне моя работа нравится, с девчатами на кухне я сработался, да и Анна Петровна без меня никак не справится.

— Как хочешь… — выдохнула соблазнительница, еще раз убедившись в искренности избранника.

С этой минуты Вовка стал значить для нее больше, чем партнер по сексуальным играм. Она подумала, что стоит познакомить его с сыном, который был уже взрослым мальчиком – Тиме, или Тимуру, недавно исполнилось тринадцать лет. Учился он в закрытом пансионе для одаренных детей и бывал дома только по выходным, на праздниках и каникулах. Признаться, Жаба отдала его туда, чтобы не маячил перед глазами, не мешал жить так, как ей хотелось, не видел меняющуюся череду любовников, которых она меняла словно перчатки. К тому же, школа была элитной, и обучение там давало ему больше, чем могла бы дать малообразованная, пусть и обеспеченная мать. Так, отстраняясь от сына, она в то же время проявляла о нем заботу. Правда, сегодня забрать его не получится – в будний день не отпустят.

Вовка вернулся на кухню веселый, как никогда. Это не осталось незамеченным. Иннокентий, еще вчера выступавший добрым советчиком, сегодня был настроен иначе.

— Ты никак из грязи да в князи метишь? – подзадоривал он нового фаворита начальницы.

— А сам-то как в дамки выбился? Забыл? Так я напомню! – заступилась за любимца Анна Петровна.

— Вовчик, да ты всех наших баб очаровал. Не иначе, как сексуальный гигант. Анна Петровна и та не устояла. – Продолжал скалиться задира.

— Вовка, не обращай внимания, Кеша завидует, а еще остерегается, что его теперь с работы попрут. Тот-то еще работничек, в постелях даме и то не угодил. – Поддержала шеф-повара старшая официантка Ирина Борисовна.

Подвыпивший Иннокентий замахнулся было на нее, готовый ударить обидчицу, но Вовка перехватил занесенный над нею кулак, ловким движением вывернул ему эту руку за спину и повалил на стойку с посудой. Несколько чашек и фужеров упали и разбились. На шум и крики Иннокентия сбежались все работники кафе, в том числе Жоржета. Увиденное ее потрясло: она не предполагала, что ее избранник, оказывается, настоящий мужчина, может и за себя постоять, и обидчику дать отпор. Лишний раз уверившись в правильности своего выбора, она вернулась в свой кабинет, чтобы написать приказ об увольнении Иннокентия. Посетители жаловались на слишком громкую музыку, которая к тому же не отличалась разнообразием. Она уже давно хотела это сделать, но тот не давал повода.

А Вовка приобрел первого в своей жизни врага. И то против своей воли.

глава 2

Любовь против страсти

Жизнь продолжала преподносить Вовке сюрпризы, словно брала реванш за долгие годы скуки и однообразия. Ночи он делил с Жабой, дни и вечера проводил на работе, тоже под ее неусыпным контролем, которого, впрочем, не замечал. Зато заметили другие и поняли, что Жоржета относится к нему иначе, чем к другим своим фаворитам. Удивлялись, недоумевали, возмущались. Одна Анна Петровна считала иначе.

— Зря вы лясы точите, бабы, — упрекала она коллег, — Зависть – плохое чувство. Ну и что, что она его старше намного? Ну и что, что сын не намного младше? Главное – она его любит! Это же невооруженным взглядом заметно. А кому еще Вовка приглянется – без двора, без кола, да без образования? Мать не дала того, что должна была дать сыну. Так хоть любимая женщина даст.

— Да с чего, Петровна, ты взяла, что она любимая-то? Она, может, в парня и втрескалась. А он – вряд ли. Просто пользуется ей, потому что деваться некуда…

— Пусть пользуется! – заверяла шеф-повар, — Жоржета не маленькая, знает, на что идет. Ей не впервой ухажеров как перчатки менять. Нашли, кого жалеть.

— Петровна, а ты не ревнуешь даже? У любимца твово новая покровительница появилась, а она – посмотрите – еще ее защищает… нет бы морду разлучнице набить… — шутили другие.

— Да ну вас! – отмахивалась та, что вызывало дружный взрыв смеха всех кухонных работниц.

— Прекращайте ржать – в рецептах еще напутаете чего, отдувайся потом за вас, — Анна Петровна одной репликой остановила всеобщее веселье, — посмеялись, и будет с вас! А в чужую жизнь не лезьте! В своей и то подчас не разобраться.

К новому статусу разнорабочего на кухне все вскоре привыкли. Даже нашли, что перемены к лучшему. Вовка не загордился, не кичился своим особенным положением в коллективе, как другие до него. За это его стали уважать еще больше. Он так же, как раньше, выполнял свою работу на кухне. Вместе с тем все нашли, что он изменился к лучшему и внешне:  поправился, стал красиво и модно одеваться, взгляд его выражал уверенность в себе, в своем будущем.

С каждым днем Жоржета все больше им увлекалась. Он не был похож на других. Она была уверена, что поход в ЗАГС – дело времени. Правда, избраннику едва восемнадцать исполнилось. А ей скоро 30 стукнет. Да кому какое дело?! Разница в возрасте счастью не помеха. Знакомство с сыном она все откладывала на потом, опасаясь, что Вовку наличие ребенка отпугнет. По сути, он и сам еще ребенок, наивный, добрый. Не намного старше Тимура. О том, что сын может не принять молоденького отчима, она не думала. Но откладывать это знакомство вечно было невозможно. Приближались летние каникулы, которые Тимка всегда проводил дома. Оставалось устроить дело так, чтобы оба друг другу понравились сразу. И Жоржета решила организовать большой семейный праздник в честь окончания очередного учебного года.

Местом для торжества была выбрана беседка на берегу. Во-первых, уже потеплело настолько, что в каменной ротонде было душно даже вечерами. Во-вторых, отсюда открывался замечательный вид и на сад, где уже распустились все цветы, и на пруд, поверхность которого была вся усыпана кувшинками. Здесь было действительно очень красиво и свежо.

Приглашенных на торжество было немного: крестная мать Тимки, соседка по коттеджу, настоятельница элитных гетер для высокопоставленных особ «мама Люба», как ее величали ее подопечные, одна из самых ярких представительниц ее салона, девица неземной красоты с подходящим ей то ли именем, то ли псевдонимом Виктория, Вовка да хозяйка дома с сыном, виновником праздника.

На круглом деревянном столе, накрытом белой с выбитыми кружевными узорами скатерти в соусниках и салатниках дразнили нюх ароматы изысканных блюд. Вовка узнал руку его покровительницы Анны Петровны. Только она подавала заливную рыбу целиком, укладывая заливное волнами, украшая блюдо причудливыми фигурками морских звезд, коньков, вырезанных из вареных моркови и свеклы, водоросли изображали веточки петрушки и укропа. Он знал, что рыба к тому же фаршированная: внутри ни единой косточки, только вкусный фарш из рыбного филе, с луком и чесночком. В сервировке стола морская тема доминировала. Салфетки и те были свернуты в виде ракушек. Заливное произвело должное впечатление на гостей семейного торжества.

— Такую красоту есть жалко, — вздыхала «Мама Люба», облизываясь.

— Это не только очень красиво, но и очень вкусно. Попробуйте, объедение! — Уверяла Жоржета, ловким движением руки выхватывая рыбок из «волн» заливного и укладывая их на тарелки своих гостей.

Угощение действительно было отменным. Гости закатывали глаза от удовольствия, цокали языками и не уставали нахваливать мастерство Анны Петровны.

— Очень вкусно! Я не думала даже, что заливное можно так приготовить и так подать. Оригинально, а главное – пальчики оближешь! – делилась впечатлениями попечительница гетер, обитающих в коттедже по соседству.

— Кстати, где твоя звезда салона Виктория? – поинтересовалась Жоржета, — Свое обещание вкусно накормить я сдержала. А культурная программа срывается?

— Она, наверное, готовится к выступлению, — объяснила отсутствие еще одной приглашенной «мама Люба».

— Что такое? – заинтересовался Вовка, — Кажется, я чего-то не знаю?

— Это сюрприз, дорогой! – улыбнувшись, ответила хозяйка застолья.

— Виктория хорошая танцовщица. Говорит, училась этому в хореографическом училище. Видишь, в жизни-то пригодилось. У нас кроме нее, никто не умеет исполнять танец живота. – Пояснила соседка,

— Просто не желают научиться. Ничего сложного в этом нет. Простые движения. Нужно чувствовать свое тело и уметь им управлять, — в беседке появилась девушка в блестящем полупрозрачном наряде, вышитом бисером и пайетками. На ней были широкие шаровары, стянутые у щиколоток браслетами, такие же украшали обнаженное левое предплечье, распушенные темные волосы обрамляли смуглое красивое лицо незнакомки. Откинув голову назад, она одним движением руки перекинула волосы за спину, открыв полуобнаженную грудь, слегка прикрытую чашечками вышитого блестками лифа. Вовка потерял дар речи, не сводил с красавицы глаз.

— Виктория. Будем знакомы, — чаровница протянула ему маленькую изящную ручку в кольцах.

— Вова, Владимир… — он не сразу сообразил, что следует ответить.

— Красивое имя, — похвалила дива в восточном наряде одалиски и направилась к Жоржете, чтобы поздороваться с ней и Тимуром.

— Надеюсь, долго ждать обещанного сюрприза нам не придется? – улыбалась ей Жаба. Она заметила, каким завороженным взглядом смотрел на нее ее фаворит, и ей не терпелось продемонстрировать, кто есть кто. Она – хозяйка всего этого великолепия, богатая женщина, которая может дать ему все, что он захочет. И эта – торгующая своим шикарным молодым телом, потому что больше ничего у нее нет и не будет. Ни денег, ни умения их заработать, ни своего дома, ни имущества – НИ-ЧЕ-ГО. Только красота и молодость, но и это имеет свойство проходить.

— Да, ты и так заставила нас ждать, — капризно заметила ее опекунша.

Вместо ответа Виктория включила магнитофон и стала в позу, повернувшись спиной к сидящим за столом. С первыми звуками восточных ритмов, она мгновенно преобразилась, подчинившись магии  музыки. От нее невозможно было оторвать глаз – Виктория словно явилась из «Тысячи и одной ночи». Казалось, она действительно родилась и выросла во дворце какого-нибудь шейха, а не освоила искусство восточного танца в хореографическом училище. Звон браслетов, блеск пайеток и бисера, мерное покачивание бедер, пассы поднятых вверх рук очаровали Вовку. Он не сводил с Виктории восхищенных глаз, что вконец расстроило Жоржету. Она встала и с остервенением выключила магнитофон. Стало тихо, было слышно, как позвякивают браслеты и металлические украшения костюма. Но это не остановило Викторию: она закончила свой танец без музыки под аккомпанемент аплодисментов восхищенного Вовки и гордой за свою подопечную «мамы Любы». Не рукоплескала танцовщице только Жаба. Когда Виктория закончила танец, она подошла к ней и отблагодарила за великолепное исполнение пачечкой купюр, которую она демонстративно вложила между чашечками лифа, намекая на продажность особы и ее низкий социальный статус.

— Ты была великолепна! Но непривычная музыка оказалась слишком утомительной слуху русского человека. – Натянуто похвалила она гостью.

— Вы очень добры, но сегодня я у Вас в ином статусе, — отразила удар Виктория и вернула Жоржете вознаграждение.

— Как хочешь, — Жаба изменилась в лице и поинтересовалась вежливо, но холодно, рассчитывая на отрицательный ответ. – Надеюсь, ты еще порадуешь нас своим присутствием?

— Как я могу упустить такую редкую возможность потусить в таком изысканном обществе? – не оправдала ее надежд Виктория.

Она тихо ненавидела Жабу, которой удалось устроиться в жизни лучше, хотя была и не так красива, и не так обольстительна, как она, и уже не совсем молода. Однако живет, как сыр в масле катается, да еще молодых и красивых любовников меняет одного за другим. Сегодня появился шанс взять реванш. Виктория заметила, что новый фаворит хозяйки застолья не сводит с нее глаз, а та не знает, как от нее избавиться. В общем, Виктория решила воспользоваться правом приглашенной на торжество, и Жаба ничего не могла с этим поделать, как только свернуть застолье.

Веселье только началось, и сделать это было не так просто. Жоржета попыталась перевести центр всеобщего внимания с Виктории на себя, вернее, на своего сына. В конце концов, успешное окончание им очередного класса в гимназии стало причиной торжества.

— Вы танцевали превосходно! Я сразу вспомнил восточные народные сказки, которые мы проходили в прошлом году, — похвалил гостью молчавший до того мальчик, на которого пока никто не обращал внимания. Виктория очаровала даже подростка.

— Тимочка, лучше расскажи, как ты планируешь провести лето, — обратилась к нему мать.

— Как обычно, дома с тобой, — отозвался тот.

— Ты что-то рассказывал про языковую практику за границей, волонтерство… — напомнила ему Жоржета.

— А, ты про это! – спохватился гимназист, — если бы ты дала разрешение раньше, меня бы включили в программу по обмену. Я бы жил в голландской семье, а вместо меня приехал мальчик или девочка оттуда. Обязательное условие, чтобы дети жили именно в семьях.

— Тимочка, ты же знаешь, что это невозможно. Я же практически не бываю дома. Даже тебя вынуждена была в пансион отправить. Какие еще чужие дети?

— Я так и объяснил руководителю проекта по обмену. Поэтому меня не включили в волонтерский список, – спокойно заметил мальчик. Он привык, что для матери он не на первом месте и понимал, что чужого ребенка дома мать тем более не потерпит.

— А что, есть такая программа? Надо же! – снова заявила о себе Виктория, перетягивая на себя одеяло всеобщего внимания.

Жоржета сложила губы в скептическую улыбку:

— Деточка, ты еще многого не знаешь в этой жизни.

— Я тоже о таком впервые слышу, — поддержал чаровницу Вовка.

Они обменялись с Викторией лукавыми взглядами. Это их сблизило и подружило.

— У тебя еще все впереди! – многообещающе заверила его покровительница.

— Что, тоже за границу по обмену отправишь опыта набираться? А оттуда тебе другого красавчика пришлют другим опытом поделиться, — неудачно пошутила «мама Люба». И тут же об этом пожалела. Жаба бросила на нее разгневанный взгляд.

— Скажешь тоже! Думай, что говоришь! – осадила она шутницу.

— Действительно, за столом дети! – не без сарказма заметила Виктория, намекая на то, что любовник Жабы почти ровесник ее сыну.

Жоржету развеселил выпад завистницы.

— Не дети, а уже взрослый юноша. Причем, один. А завидовать нехорошо! – отраженный ею камешек укоризны, брошенный Викторией в ее огород, вернулся к гостье.

— А есть чему завидовать? – театрально озираясь вокруг, спросила дива в восточном наряде.

— Не паясничай! Не на танцполе, а за столом. Вот и веди себя прилично! – осадила ее опекунша, понимая, что подопечная перегибает палку.

Виктория закатила подведенные миндалевидные глазки и зацокала язычком:

— Меня же сюда развлекать публику пригласили? Вот и стараюсь, как могу…

— По-моему, изрядно переигрываешь. Денег не хватит с тобой расплатиться, — не удержалась от замечания Жаба.

— Не переживайте, Жоржета Константиновна, я сегодня бесплатно работаю. Могу даже гостя Вашего развлечь… За такое царское угощение чего не сделаешь! – Виктория намеренно назвала Жабу по имени-отчеству, намекая на ее возраст.

— Для друзей я просто Жеточка, — ядовито заметила она.

— Как приятно обрести новых друзей, особенно тех, с кем живешь по соседству! – расплылась в показной улыбке одалиска.

Жоржета метнула грозный взгляд в сторону опекуншы зарвавшейся танцовщицы. Та не собиралась уходить,  так как еще не подавали десерта, но засобиралась домой.

— Ой, я забыла совсем, к нам же сегодня гости должны пожаловать. Вика, нам пора уходить. – Рассеянно лепетала она, на ходу придумывая причину ухода.

— Ты же еще вчера отменила все визиты, — уже непритворно удивилась Виктория. Ее глаза победоносно поблескивали: ей все-таки удалось испортить Жабе настроение.

— Действительно, остались бы. Я бы еще с удовольствием посмотрел, как ты танцуешь, — вклинился в словесную перепалку Вовка, в которой мало что понял. Он еще не успел узнать, что на самом деле скрывается порой за ширмой учтивости.

— Как-нибудь в другой раз. Ты же видишь, люди торопятся, — Жоржета взяла его под ручку, демонстрируя, кому на самом деле принадлежит этот молодой человек.

— Жаль, очень жаль, — Вовка заметно был расстроен. – Скажите, на Востоке танцуют только женщины? Я бы тоже хотел так научиться…

— Почему? Мужчины тоже танцуют, — ответила Виктория, — Но не так, конечно. Смотри! – с этими словами одалиска пустилась в пляс, перебирая ногами, то выкидывая вправо и влево руки, то закидывая их назад… Снова зазвенели браслеты, засверкали блестки наряда, подчеркивая все прелести обольстительно красивого женского тела. Вовка принялся повторять движения, и они удались ему сразу же.

— Молодец! Ты талантливый ученик, — похвалила его Виктория, и принялась исполнять женскую партию, сменив резкие ритмичные выпады на мягкие грациозные движения, поплыла вокруг него, удерживая его горящий восхищенный взгляд.

За ней осталась победа и во втором раунде неравного соперничества с богатой владелицей особняка. Пусть Жаба купила тело молодого красавца, зато его мысли и чувства с этого дня принадлежат ей! Находясь с той в одной постели, он будет думать о ней, представлять ее, грезить ею…

глава 3

В сетях иллюзий

Вовка с Жоржетой вернулись к столу. Любовница успела шепнуть на ушко соседке, чтобы ты возвращалась, как только избавится от опасной и дерзкой девицы. У беседки на берегу их ждал Тимка, развлекавшийся тем, что бросал камешки на гладкую поверхность пруда. Идеально ровное водяное зеркало покрывалось кругами, искажая отражение в нем.

— Смотри, как надо, — обратился к нему Вовка, который любил в детстве заниматься тем же. Натренированным движением руки он кинул маленький плоский камешек, и тот поскакал по поверхности пруда, образуя цепь колец, пока не утонул почти на том берегу.

— Ух, ты! – восхитился Тимур. – Как ты это делаешь? Покажи!

— Для этого нужно найти плоский камешек. Вот такой, — объяснил покоривший воображение мальчишки Вовка, поднимая с земли подходящий камень, — Потом кидаешь его на воду так, чтобы он упал широкой частью. Если упадет боком, утонет. Понял?

Тимка утвердительно кивнул. Вовка показывал, как надо прицелиться, как поднять руку, чтобы получилось. Потом они стали кидать на спор – у кого дольше проскачет. Жоржета любовалась ими из беседки. Она была счастлива, что они подружились.

— Неудивительно, что они так легко нашли общий язык. Они почти ровесники, — многозначительно заметила вернувшаяся вскоре «мама Люба».

— Быстро же ты управилась! – похвалила ее Жаба, но тут же с опаской поинтересовалась. – Одалиска тоже может так же быстро с делами разобраться?

— Не переживай. Я специально для нее пригласила почетного гостя. Она сегодня будет занята до утра, — ухмыльнулась гостья.

— Пусть девочка потрудится. Здесь так и напрашивалась. – Жоржета была довольна и расположена поговорить.

— Такая уж у нее нехорошая натура. Да и ты не хуже, — «мама Люба» подмигнула Жабе, намекая, что и та не лыком шита, — Вижу, какого молодца отхватила! Хорош! Не боишься, что бросит?

— Не бросит! – уверенно заключила та, — Ему деваться некуда. Он никогда не имел и не будет иметь то, что могу дать и даю ему я. Второй такой дуры на свете не найдется…

— Так сильно влюбилась, что ли? – удивилась торговка чувствами. Ей в силу давней профессии непросто было представить, что можно покупать то, за что посетители ее особняка платят сами.

— Да не в этом дело, — уклончиво ответила Жаба, — он как кусок мягкой послушной глины – лепи что хочешь.

— А не лучше было бы подыскать для серьезных отношений мужчину состоятельного, старше по возрасту, который обеспечил бы тебя всем-всем… — собеседница предложила альтернативный вариант устройства личной жизни подруги. Но та ее даже не дослушала.

— О, нет-нет! – прервала ее размышления Жоржета, — Хватит с меня в жизни одного папика! Знаешь, как противно, когда тебя тискают потные жирные похотливые руки великовозрастного сластолюбца? Ему было наплевать тогда, что я еще в школе училась и что являюсь дочерью якобы любимой им женщины.  А была я тогда чистым и наивным ребенком. Даже не верится, да?

— Тимка от него? – предположила гостья.

— К сожалению, да, — Жаба подтвердила ее догадку. – Когда я забеременела, все узнала мать. Скандал был грандиозный! Чтобы подонка не посадили, купил мне эту забегаловку. С матерью мы с тех пор так и не общаемся. Не может мне простить, что я у нее любовника увела. Она и мысли не допускает, что я сама жертва ее чересчур активной личной жизни.

— Да ты что?! – искренне изумилась владелица элитного салона, казалось, в силу профессии должна быть привыкшей к подобным историям.

— Когда сама на ноги встала, дала себе слово, что буду иметь только молодых и красивых. Это моя месть мужскому полу. Как мной когда-то воспользовались, так и я… — Жаба продолжала сыпать откровениями.

— И этот тоже? – спросила «мама Люба», кивая в сторону Вовки. Тот по-прежнему был занят тем, что кидал камешки в воду. – Господи, мальчишка же еще совсем…

— Этот – другое дело, — пояснила хозяйка дома, — Он мне себя напомнил. Такой же наивный и чистый.

— А ты не думала, что ты ему так же отвратительна, как тебе твой благодетель когда-то? – гостья перешла на провокационные вопросы.

— Нет, не думаю! – резко ответила Жаба, — Я у него первая женщина. Мужчинам свойственно наделять подарившим первый сексуальный опыт необыкновенными качествами. К тому же, повторюсь, он гол, как сокол, и никому, кроме меня, не нужен и неинтересен.

— Надеюсь, ты права! – собеседница была вынуждена с ней согласиться, — Но я все равно предпочитаю тех мужчин, которые способны мне что-нибудь дать. Не только приятные ощущения, ты понимаешь.

— Пожалуй, пора подавать десерт. А то наши мужчины перекидают на тот берег всю гальку с нашего берега. Я за нее бешеные деньги весной отвалила. – Сменила тему Жоржета.

Остаток праздничного ужина ничем примечательным не был ознаменован. Вовка чувствовал себя неловко и все ждал появления красавицы в восточном костюме. Но та так и не появилась. Дамы принялись петь протяжные застольные песни. Тимка клевал носом за столом, привыкший ложиться рано спать в пансионе.

Наконец, разошлись по домам. Вовка с Жанной проводили гостью, на этот раз окончательно и направились в спальню. Жоржета захватила с собой бутылку своего любимого красного грузинского вина, чтобы продолжить торжество с молодым любовником. Вовка был рассеян и задумчив.  Он впервые поймал себя на мысли, что ему неприятны ласки Жабы. Такие же страстные и умелые, как всегда, они уже не доставляли прежнего наслаждения. Он устало откинулся на спину, позволяя партнерше делать с ним все, что ей угодно, закрыл глаза, чтобы не видеть не любимой и не желанной женщины. В сознании возник образ другой, сладострастно влекущей его откровенными движениями восточного танца. Ему показалось, что рядом с ним Виктория, и он страстно откликнулся на ласки Жоржеты, представляя себе ее соперницу. Права была одалиска: Жаба одержала сокрушительное поражение на личном фронте.

С этой ночи Вовке стало все сложнее и сложнее исполнять прихоти своей начальницы. Он еле  сдерживал отвращение, которое навевало ее еще молодое и крепкое, хорошо сложенное, но изрытое мелкими оспинками тело. Покорившую его воображение восточную красавицу он с тех пор не видел, хотя намеренно искал с ней встречи, прогуливаясь вдоль забора, разделяющего границы двух коттеджей. Однажды он рано утром отправился на рыбалку на другую сторону пруда, подальше от Жабы. Лодка была одна. Именно ей и воспользовался он для переправы. Солнце еще не поднялось над горизонтом, только-только начинало светать. Свежесть и прохладу раннего утра не успел разогнать зной и жар солнечного летнего денька. Вовка наслаждался свежим воздухом, свободой и одиночеством, которых ему в последнее время не доставало.

— Привет, танцор! Да ты, оказывается, еще и рыбак! – его размышления прервал приятый задорный голос, показавшийся ему знакомым.

Он обернулся и увидел хрупкую девушку с двумя косичками, в спортивных шортах и коротенькой маечке. Он не сразу узнал в ней чаровницу в восточном наряде, прочно засевшей в его сознании.

— Охо! – обрадовался он, — Какие люди, да без охраны! А ты здесь какими судьбами?

— Бегаю по утрам, тренирую мышцы, укрепляю здоровье, сохраняю фигуру, — объяснила та, покрутившись вокруг и демонстрируя красоты своего тела.

— Вижу, тебе это хорошо удается! – Вовка бросил удить и подошел к предмету своих ночных грез поближе. – Берешь меня в свою команду?

— Ты же в другой команде состоишь и иные виды спорта предпочитаешь, — подзадоривала его бегунья, кивая в сторону особняка Жабы.

Вовка замялся, раздумывая, что ответить.

— Почему ты так думаешь? – наконец, выдавил он.

— А что тут думать? – пожала оголенными плечиками красотка, — Все предельно ясно. Заполучила хитрющая  муха-цокотуха разудалого комарика. А тот и рад стараться…

— Зачем ты так? – обиделся Вовка.

— Потому что она уже всему поселку растрезвонила, какой ты замечательный любовник и что ты в полном ее распоряжении, потому что тебе некуда деться…

— Да и ты, я слышал, не из пансиона благородных девиц… – вспылил ее воздыхатель.

— Я тут по своей воле. Мне нравится такая жизнь, беспечная, беззаботная, веселая. Однообразное течение будней меня утомляет и навевает скуку. А ты – от безысходности, да? Конечно, чем добиваться в жизни материальных благ самому, проще сразу все получить, ублажая стареющих дамочек… — намеренно злила его обитательница элитного салона по соседству.

— Замолчи! – Вовка повысил голос, хотя это было ему не свойственно.

— А что? Не так? Докажи обратное! Тогда поверю. – Раззадоривала его озорница.

Фаворит Жабы молчал в полном недоумении:

— Как? И почему я должен что-то доказывать?

— Потому что я тебе нравлюсь. А ты – мне…

— Правда? – сердце Вовки бешено заколотилось.

— Ну, и?… – Вика провоцировала его на измену своей покровительнице и начальнице, расстегивая «молнию» на спортивной маечке до линии глубокого декольте.

Вовка последовал сигналу, продиктованному не разумом, а самым древним инстинктом продолжения рода и заключил хрупкую фигурку чаровницы в крепкие объятия.

— Почти убедил, — соблазнительница высвободилась из его цепких рук, — Но не здесь и не сейчас… Если Жаба нас засечет, и мне, и тебе мало не покажется. Впрочем, мне-то что? А вот тебе достанется по полной программе!

— Я никого не боюсь! Особенно Жету. Она просто пригласила меня пожить временно, пока я не подыщу себе что-нибудь подходящее. – Заверил красотку сожитель владелицы особняка на том берегу пруда.

— Какой ты настойчивый, — уворачивалась от его ласк бегунья. – А ты, я погляжу, не особо торопишься что-либо искать. Правду говорят, нет ничего более постоянного, чем временное.

— Говорю же, уйду, как только захочу. Если с тобой, то готов хоть сейчас на край света! Я думаю о тебе постоянно с той ночи, как увидел впервые, – признался Вовка.

— Это тебе только кажется. Ты живешь в иллюзии свободы. Пока ты въезжаешь и выезжаешь с Жабой, ты не можешь этого заметить. А ты возьми и попробуй без нее пройти мимо охраны на въезде в поселок. Убедишься, права я или нет. А сейчас мне пора в салон, скоро завтрак. Да и тебя хозяйка наверняка заждалась.

— Подожди! – Вовка схватил свою ускользающую мечту за руку, — Когда мы увидимся в следующий раз?

— Я тебя сама найду, — заверила его Виктория, прежде чем раствориться, словно видение, в поднимавшейся над водой дымке, обещавшей, что день будет теплым и ясным.

Вовка тоже принял решение вернуться. Рыбачить перехотелось. Впрочем, главный улов этим утром ему все же удалось поймать. К тому же, ему не терпелось проверить, не преувеличила ли Виктория, и он, привязав лодку на место, пошел прямо к выезду из поселка.

Ему навстречу из будки охранников выглянуло заспанное лицо сторожа:

— Кто такой? Куда направляешься? – поинтересовался он.

— Здрасьте! Сколько раз мимо проезжал, а ты как будто не знаешь? – Удивился Вовка.

— Так проезжал же, а не проходил. У меня четкое указание задерживать до выяснения обстоятельств и личности всех подозрительных лиц.

— Это я – подозрительное лицо? Да я живу тут уже несколько месяцев! – неслыханная несправедливость возмутила его до глубины души.

— В списках жителей поселка не значишься, в числе приглашенных и гостей тоже. Значит, подозрительная личность. По инструкции должен быть задержан. У кого живешь? В каком доме? На какой улице?

—  Дом №11, улица Северная, кажется… — Вовке ничего не осталось, как назвать адрес Жоржеты, чтобы недоразумение разрешилось.

Охранник нашел по справочнику номер телефона владелицы указанного им коттеджа и позвонил.

— Имя, фамилия? – спросил он, ожидая, пока на том конце провода снимут трубку.

— Владимир Краснов, — представился Вовка.

— Алло, доброе утро! Извините за ранний звонок. Позвольте уточнить – Владимир Краснов у вас проживает?.. Почему интересуюсь? Он сейчас на проходной. …Что делал?.. Говорит, прогуляться решил, — повторил вслед за задержанным охранник, — Так он гостит у Вас? Тогда потрудитесь внести его фамилию в список гостей, пожалуйста. А? Хорошо-хорошо, отпускаю! Иди домой, гулена! Потеряли тебя уже.

Вовке ничего не оставалось, как вернуться в дом любовницы. Он почувствовал себя пленником Жабы и решил, что покинет ее при первой подвернувшейся возможности. Надо было продумать пути к отступлению: где-то же ему надо было поселиться, работать, добывая средства к существованию.

— Ты сегодня решил пешком на работу добраться? – Жаба встретила его негодующей репликой, — Учти, далековато.

Высокомерный тон хозяйки жизни, его в том числе, Вовку охладил окончательно. Им овладела жажда свободы, которую он даже не заметил, как потерял. Но он собрал все свои силы, чтобы ответить спокойно и уверенно:

— В таком виде и на работу? Смеешься? Просто осваивал окрестности. Выехал под утро на рыбалку, никакого клева нет. Решил подыскать более рыбное место. Не знал, что у вас тут так строго с посетителями.

У Жоржеты отлегло от сердца. Она сменила гнев на милость.

— Извини, по телефону трудно понять, что к чему. Еще этот охранник наговорил всяких глупостей.

— Ага, — согласился Вовка, прекрасно слышавший, что сказал ей страж порядка.

— Обещай мне, что такое больше не повторится, — требовала Жоржета. – Я беспокоюсь за тебя. Места тут глухие. Мало ли что?

— Конечно, дорогая! – заверил ее любовник и захлопнул прямо перед ее носом дверь в ванную комнату.

— Тебе спинку потереть? – поинтересовалась хозяйка дома.

— Не надо. Я просто ополоснусь после прогулки, — заверил ее пленник, открыл кран и освежил голову струей холодной воды, чтобы прийти в себя.

Его на самом деле не покидало ощущение, что он находится в плену у сладострастной дамочки. Действительно, не надо было тогда ему сюда приезжать. Теперь он терял не только крышу над головой, но и работу, которая устраивала его во всех отношениях. Как жить дальше, он не знал. Возвращаться к матери он не хотел ни под каким предлогом. Она же устроилась в жизни, да еще с грудным ребенком на руках. Бабушка его не сразу от нее забрала. И он не пропадет. Только плана, как не пропасть, у него пока не было. Поехать на работу вместе с ней и не вернуться? Вариант. Но тогда он больше никогда не увидит Вику. А отсюда его, по всей видимости, отпустят только в сопровождении Жабы. Кстати, без нее также не впустят. Что делать? Он решил снова доверить решение этого вопроса мерному течению жизни.

За завтраком он непривычно молчал, отвечая на расспросы Жоржеты односложными «Да-нет».

— Все-таки что-то случилось! – пришла к выводу обеспокоенная не на шутку Жаба. Она не допускала мысли, что любовник задумал ее бросить, поскольку идти ему некуда и не с кем, — Ты не заболел?

— Нет, — Вовка не ломал голову над разнообразием своих ответов.

— Наверное, просто устал, — строила догадки любовница и начальница по совместительству, — Хочешь, оставайся сегодня дома, отдохни. А то сам не свой.

— Может быть, — предложение никуда не ехать показалось квартиранту приемлемым. Он попытается увидеться с Викой. Вместе они решат, как покинуть эту зону принудительного отдыха. – Пожалуй, я так и сделаю. И правда, просто я очень устал.

Тирада возлюбленного после кратких «да-нет» успокоила Жоржету. Почему бы ее фавориту не устать: в кафе работа тяжелая физически, здесь она ему по ночам спать не дает. Любой организм даст сбой, даже такой молодой и сильный, как у ее любовника.

Вовка проводил благодетельницу до ворот особняка, которые предусмотрительная дамочка на всякий случай закрыла на ключ, который был только у нее. Ее жилец снова почувствовал себя заключенным.

— Боишься, что я сбегу?  — шутливым тоном спросил он, за которым, впрочем, скрывалось нешуточное опасение.

— Никуда ты, дурачок, от меня не денешься. Догоню и верну под свое крылышко. Кому ты нужен-то, кроме меня? – предупредила Жоржета, тоже как бы шутя и вместе не скрывая угрозы.

— А если все-таки не вернешь? Не пленный я же твой все-таки… — принялся рассуждать Вовка, но любовница оборвала его пространные речи.

— Тогда отомщу. Посажу, например… — Жоржета принялась перебирать варианты мести, — Скажу, что ты украл у меня драгоценности семейные. Кто ты, а кто я? Сам подумай! Так что иди-ка лучше отдохни от трудов праведных. А то, смотрю, ты на самом деле переутомился. Всякие глупости в голову лезут.

 Да, права Виктория, непросто будет сбежать от Жабы. Но он обязательно найдет способ.

глава 4

Бегство с «Прудов»

Ощущение новизны прошло. Вовка успел «от» и «до» изучить убранство особняка начальницы, а также уклад жизни его обитателей. Жоржету не интересовало ничего, кроме новых модных вещиц. К тому же, изысканным вкусом она не отличалась, скупая все самое дорогое и красивое. Поэтому в интерьере, скорее, наблюдался разброс стилей, нежели прослеживался какой-либо определенный. В доме была шикарная библиотека, но книгами никто не интересовался, даже славящийся ученостью гимназист, не говоря уже об его матери. Вовка тоже не любил читать. Впрочем, книг в его доме ни у бабушки, ни у матери почти не было. Здесь стеллажами с томами русских и зарубежных классиков была занята целая комната, но в нее заходили только тогда, когда требовалось произвести подсчеты расходов и полученной прибыли в кафе. Или чтобы что-нибудь спрятать от посторонних глаз в одном из многочисленных увесистых томов.

Жоржета не любила принимать гостей, отмечая все семейные праздники в кругу самых близких людей: его, своего сына и «мамы Любы». Красавица Виктория стала персоной нон-грата. Одни и те же разговоры за столом об одном и том же могли утомить кого угодно. Вовка затосковал. Он был лишен общения со своими друзьями. Анька решила, что тот загордился, добившись материальных благ, и объявила ДюймВовочке бойкот. Надо было с ней объясниться. Он был уверен, что подруга все поймет и простит ему долгие месяцы молчания. Сделать это сейчас было непросто. В кафе у него не было ни минуты свободного времени. Жаба привозила его к началу рабочего дня и забирала сразу после смены. Да и в выходные дни он себе, как выяснилось, не принадлежал.

Вовка вышел прогуляться по саду в надежде увидеть Вику. Обещала же она, что они сегодня обязательно увидятся. Он залюбовался цветением петунии и ромашек на клумбах под окнами открытой летней веранды коттеджа. Спустился вниз и пошел по дорожке в глубину сада, подальше от любопытных соседских глаз. Над ухом что-то просвистело, за малым не зацепив висок. Он инстинктивно отдернул голову и посмотрел на упавший к ногам камень. Хотел было громко выразить негодование и наказать хулигана, да вовремя заметил, что камешек завернут в тетрадный лист. Он развернул тайное послание. Сомнений не было – оно от Виктории: «Жду у калитки». Это была крайняя граница владений Жабы, за которой располагался пустующий участок, заросший сорняками и бурьяном, где к строительству дома еще не приступили. Тихое безлюдное место было идеальным для свидания. Калитка, разумеется, была закрыта на амбарный замок внушительных размеров. Впрочем, она была невысокая, чуть больше метра в высоту, и влюбленный легко перемахнул через нее в надежде увидеть предмет своей страсти.

Виктория подошла чуть позже, предварительно убедившись, что вокруг никого нет.

— Ну что? Права я была, когда говорила тебе, что от Жабы сбежать будет непросто? – спросила она игриво.

— Права, права! – вынужден был согласиться Вовка. – Но ничего невозможного не бывает. Что-нибудь придумаем!

-Например?

— Без тебя я никуда не уеду! – заверил он возлюбленную, — Или с тобой, или никак…

— Даже так? – страстность поклонника покорила даже ее легкомысленное сердечко и развеяла скептический настрой.

— Тебе больше нельзя оставаться в этом вертепе! – убеждал он одалиску.

— В отличие от тебя, я могу уйти в любое время, как только захочу. Повторяю, я здесь по своей воле! – ответила на это Виктория.

На  самом деле она лукавила. Она была своего рода пленницей «мамы Любы» или обстоятельств, в которых оказалась по причине своей легкомысленности. Чтобы покинуть ее элитный салон, ей нужно было уплатить такую неустойку, что проще было остаться. Вовке совсем необязательно было знать все это. Она должна производить впечатление абсолютно свободной женщины, чтобы он не догадался о том, какая роль ему отведена.

— Но мне без тебя никак не обойтись! – этой реплики Вика никак не ожидала. Такой поворот событий был ей на руку, ей будут к тому же еще благодарны за помощь.

— Чем же я могу тебе помочь? – задала она интересующий ее вопрос, заинтригованная ответом.

— Я после нашей встречи утром кое-что разузнал, — приступил Вовка к изложению своего плана, детали которого еще не успел продумать, но идея была беспроигрышной. –  Отсюда можно выехать лишь на машине Жоржеты и в ее сопровождении. Либо в сопровождении службы охраны. Я могу ночью выкрасть ключи, а ты рано утром жди меня здесь. Тебе предстоит изобразить Жабу. Я уверен, что твоя артистическая натура справится с этой задачей блестяще.

Взгляд собеседницы выражал полнейшее недоумение.

— Ты с ума сошел? Мы ведь совсем не похожи!

— В парике все бабы выглядят одинаково. Поверь мне, охранник не обратит внимания на детали. Машина-то будет настоящая, и я тоже. Уверен, этого более чем достаточно. – Убеждал ее Вовка.

— Но где я возьму подходящий парик? – продолжала паниковать Виктория.

— Неужели у твоих подружек по салону не найдется? Придумай что-нибудь. Одень шаль, темные очки… — подсказывал варианты Вовка.

— Парик искать рискованно. Могут догадаться. Я вот что решила: перекрашусь-ка я в цвет волос, как у Жабы.  Скажу, что решила сменить имидж. Это не вызовет подозрений, поскольку все время от времени что-то меняют в своей внешности. Надену соломенную шляпу с широкими полями и солнцезащитные очки.

— Я не сомневался в том, что в тебе гибнет великая актриса! – похвалил ее Вовка, восхищенный живостью ума Виктории.

 — А что потом? Как жить будешь, на что и где? Работать у Жабы ты уже не сможешь… Ты хорошо подумал? Может быть, нет смысла уходить от нее? – поинтересовалась Вика, чтобы потом не мучиться угрызениями совести, что испортила жизнь хорошему человеку.

— Не пропаду! – заверил ее заговорщик, — Пойми, я только начинаю жить, а она хочет, чтобы я был привязан к ее юбке. Она же думает только о том, как красиво одеться и вкусно поесть. Ее даже собственный сын не интересует! Сбагрила его в пансион, чтобы жить не мешал. Точь в точь моя маменька. От одной сбежал, на другую такую же нарвался.

— А что потом? – пытала его помощница.

Вовка поделился с ней своими планами:

-Думаю рвануть в столицу. Город большой, значит, и возможностей устроиться тоже больше. Анна Петровна поможет с продуктами в дорогу, на первое время. А там на месте что-нибудь придумаю!

Вике понравился вовкин план.  Тем более что он совпадал с ее собственным. Ей нужно было рвать отсюда, да куда подальше, чтобы не нашли, не вернули обратно отрабатывать прогулы.

Побег назначили наутро. Медлить было нельзя. Обоим хотелось как можно раньше вырваться из своих золотых клеток.

Вечером Вовка встретил покровительницу заметно повеселевшим. Он действительно ее ждал сегодня как никогда. Жоржета нашла, что правильно сделала, что оставила любовника дома. Отдых пошел ему на пользу. Может, назавтра устроить ему еще один выходной? К сожалению, себе она не могла позволить такой роскоши. Вести ресторанный бизнес непросто, даже если он весьма скромный.

— Я вижу, тебе уже лучше, чем утром? – заметила она.

— Чуть-чуть, но голова еще болит. Наверное, простыл на озере, – соврал Вовка.

Это была ложь во спасение. Сожительница панически боялась схватить какую-либо инфекцию, даже обычную простуду. А Вовка, с детства не отличавшийся крепким здоровьем, часто простывал. На время болезни любовница изолировала его в гостевой комнате.  Впрочем, к такому приему он уже прибегал не раз, и всегда успешно. Вот и сейчас Жоржета отправила его на время лечения в гостевую, снабдив целой кучей лекарств, микстур и травяных настоев. А сама решила принять ванну. Пока она отмокала в теплой воде с пеной, Вовка прокрался в ее спальню, вытащил из ее сумочки ключи от машины, забрал свои вещи – не все, а только те, что могли пригодиться в дороге, и вернулся к себе.

Было далеко за полночь. Спать Вовка не хотел, да и не мог. Во-первых, он боялся проспать и сорвать тем самым побег. Во-вторых, волнение лишало сна и покоя, выбрасывая в кровь львиные доли адреналина. Сегодня завершался еще один этап его жизни. Но он ничуть не жалел об этом, готовый к грядущим переменам. Рассвет застал его сидящим на подоконнике. Пора! Он оделся, взял сумку с вещами, ключи от гаража висели в прихожей, от машины лежали в кармане брюк. Вовка окинул взглядом дом, ставший для него приютом на несколько месяцев, но грозивший превратиться в темницу. Поэтому покидать его было не жаль, и  уверенным твердым шагом направился к выходу, стараясь производить как можно меньше шума. На носочках прошел к гаражу, открыл его, потом отомкнул массивные ворота парадного входа, и выкатил машину. Заводить ее было опасно: Жаба могла проснуться.  Откатив ее на некоторое расстояние от коттеджа, Вовка завел «Опель» и поехал к тыльной стороне владений Жоржеты, где его должна была ждать переодетая в нее Вика.  Но у калитки никого не было. Сердце беглеца оборвалось от мысли, что план сорвался. Но из-за густого кустарника вскоре вышла знакомая хрупкая, похожая на гриб фигурка в широкополой соломенной шляпке. Вовка облегченно выдохнул и вышел из машины, уступая ей место водителя транспортного средства.

— Привет! Сегодня рад тебя видеть, как никогда. Ты хороша в любом наряде, даже в образе Жабы. Кстати, ты водить-то умеешь?

— Немного… — окончательно успокоила его беглянка.

— Тогда прорвемся! Поехали! Не будем терять время. Его не так много, как кажется, — и заговорщики поехали к пункту пропуска охраны элитного коттеджного поселка. Вика молча кивнула стражу порядка, протягивая карточку пропуска. Тот, как обычно, занес данные в тетрадь — здесь хранились все записи, кто когда выехал и когда вернулся.

— Что-то вы рано сегодня, — удивился охранник, возвращая бумаги.

— Работа, — сиплым от волнения голосом ответила лже-Жоржета.

— Да вы еще не проснулись, как следует! Немудрено с непривычки-то! – решил тот, — В добрый путь!

— Спасибо! – Виктория сочла необходимым поблагодарить человека за хорошие слова, тем более, тот не нашел ничего подозрительного ни в ее голосе, ни во внешности. Было еще прохладно и солнце было не таким ярким, а она уже поспешила нацепить на себя все, чтобы избавить себя от его ярких лучей.

— Я же говорил, он не обратит внимания на детали,  – торжествовал Вовка.

План сработал. Они мчались по трассе по направлению к городу, к кафе. Нужно было оставить машину Жоржеты – это раз, и попросить Анну Петровну снабдить их с Викой провиантом в дорогу – это два.

Покровительница Вовки приходила на работу одной из первых и уходила одной из последних. По сути, на ней держалось все заведение: меню, закупка продуктов, контроль за качеством блюд в строгом соответствии с рецептами их приготовления – за все отвечала Анна Петровна. Рабочий день ее любимца начинался в два, а когда и в три часа пополудни. Кафе было открыто для посетителей с полудня, но днем здесь можно было заказать только чай, кофе и соки с выпечкой. Горячие блюда здесь подвали, начиная с шести часов вечера до полуночи, а иногда и позже, когда были банкеты и свадьбы. Поэтому появление Вовки в сопровождении незнакомки – что это не Жоржета, она разглядела сразу – ее несказанно удивило.

— Вова?! – обратилась она к нему, не веря своим глазам и желая удостовериться, что зрение ее не обманывает. – Ты что это в такую рань сегодня? Еще даже мясо и молочные продукты не привозили.

— Вопрос жизни и смерти, чес слово! – заверил ее Вовка и объяснил, в чем дело. – Пленником я у нее жил, а не возлюбленным. Как оказалось, не мог без ее разрешения уехать сам. Ни друзей, ни подруг – только общество Жабы. Это невыносимо, теть Ань. Я жить только начинаю, мне мир хочется посмотреть, а не прозябать у нее на болоте, понимаете?

Анна Петровна закивала в знак согласия. Ей опять стало безумно жаль своего любимца. Сколько же испытаний предстоит ему пережить на своем веку?!

— Что теперь? – спросила она.

— Уеду. В столице хочу счастья попытать. Нам с Викой – это она помогла мне уехать от Жанны – продукты на первое время нужны. Поможете? – Вовка, наконец, озвучил свою главную просьбу.

— Конечно, как не помочь? Кто еще поможет-то, как не я? – запричитала Анна Петровна, — сейчас соберу термозок.

Она скрылась за маленькой дверцей подсобного помещения, где хранились продукты. Через несколько минут вернулась с полной сумкой в руках.

— Вот, это вам. Здесь сахар, колбаса, сыр, сухарики, чай. Все порезано уже, вдруг нечем будет в дороге-то. Даже пахлавы твоей любимой немного положила. А, может, вам кофейку согреть с бутербродами? Небось, не завтракали еще? – предложила она беглецам.

Предложение было соблазнительное, но те вынуждены были отказаться.

— Спасибо, теть Ань, Вы – человечище! Я никогда Вас не забуду. Писать не обещаю, не любитель. Как смогу, позвоню и обязательно когда-нибудь приеду в гости, — говорил Вовка, прощаясь с совершенно посторонней женщиной, ставшей  самым близким и родным человеком.

— Вы замечательно готовите! – похвалила ее кулинарное мастерство Виктория, — Никогда не ела ничего вкуснее и изысканнее Вашего заливного.

— Эх, детка! То ли я еще умею! И тебя научила бы. Да у Вас другие планы, как я погляжу. – Похвала спутницы ее помощника была очень приятна главной поварихе.

— У меня все равно так не получится, — отмахнулась Вика.

— Теть Ань, Вы передайте, пожалуйста, Жоржете ключи от гаража, ворот и машины. Документы в бардачке – видите? – он показал ей, что они действительно там находятся.  – Скажите ей, чтобы не поминала лихом. Не люблю я ее и не хочу всю жизнь от нее зависеть. Она достойна быть любимой, и я верю, что она со временем найдет свое счастье. Но это не я, точно знаю.

— Куда же вы теперь? – спросила Анна Петровна.

— На самолет. Поезд и автобус Жаба догонит еще… – отшутился Вовка, даже не подозревая, как был недалек от истины.

глава 5

Погоня

В это самое время Жоржета спокойно нежилась в кровати. Она проснулась по обыкновению часов в одиннадцать дня. Сварила кофе, сделала бутерброды. Перекусила в полном одиночестве, наслаждаясь покоем и непривычным слуху безмолвием. В доме было неестественно тихо, никаких посторонних звуков: ни скрипа половицы, ни стука дверей, ни звука льющейся воды и приглушенных перекрытиями голосов… Она заподозрила неладное. Вспомнился вчерашний разговор с любовником у ворот, его шутливые просьбы отпустить его и угрозы уехать самому… Наивный дурачок. Недаром же она платит охранникам поселка, чтобы те следили за ним и в случае попытки бегства сообщали ей, как вчера. Она подошла к двери гостевой комнаты. Дернула за ручку – закрыто. Значит, еще спит. Неудивительно для простуженного человека.

Пора было отправляться на работу. Сегодня она планировала приехать в кафе пораньше. Надо было подготовить налоговые отчеты, конец квартала на носу, а ей все недосуг заняться делами. Ключа от гаража в прихожей не оказалось. Недоумевая, куда он мог запропаститься, она нашла запасной в одном из выдвижных ящичков тумбочки и вышла из дома. Вид распахнутых ворот пустующего гаража и полуприкрытых резных створок парадного въезда объяснили все. Жоржета ринулась в гостевую комнату, где должен был находиться Вовка. Пришлось опять-таки прибегнуть к помощи запасных ключей, чтобы открыть дверь. Здесь, как и следовало ожидать, никого не было.

Жаба вызвала такси:

— Коттеджный поселок «Пруды», Северная одиннадцать. И как можно быстрее, пожалуйста!.. Что?.. Да, разумеется, я в курсе, что срочный вызов дороже обычного. Оплату гарантирую! Жду!

Она немного успокоилась, будучи уверенной, что Вовка где-то поблизости. За пределы огороженного забором элитного поселка его не выпустят. Значит, он где-то рядом. Строить догадки было невыносимо, и она решила пешком дойти до пункта пропуска охраны. Страж порядка засыпал ее странными вопросами:

— Когда же Вы успели вернуться? На чем? Как мимо меня проскочили? Не иначе, как подвез кто из соседей. Ну что, управились с делами, что в такую рань Вас сегодня с теплой постельки подняли?

— Что значит «успели вернуться»? Это шутка такая? – недоумевала Жоржета.

— Да какая уж тут шутка?! – охранник понял теперь, что рано утром за рулем жоржетиных «Жигулей» была не она. Но та так на нее была похожа!..

— Так в чем дело? Говори! Даром что ли регулярно деньги от меня получаешь? – насела на него взбешенная от негодования женщина. – Ты кого-то со мной перепутал?

— Честное слово, я думал, это Вы… — оправдывался страж порядка. – Только-только рассвело. Часов в шесть утра подъезжает Ваш «Опель», и Вы – за рулем. Я еще удивился, куда это спозаранку отправляетесь, да еще вместе со своим гостем. Подумал, мало ли что? Может, молодой человек уезжает… А, может, и Вы с ним…

— Ты ее знаешь? Раньше здесь ее видел? – по немигающему требовательному взгляду Жоржеты охранник понял, что для нее это вопрос жизни и смерти.

— Я был уверен, что это Вы, — каялся провинившийся, — Кто же еще мог быть за рулем Вашей машины?! Да и сожитель Ваш, как обычно, рядом сидел, в пассажирском кресле.

— Это была не я! – оборвала его оправдания потерпевшая, у которой, судя по всему, сегодня утром угнали машину. — Как она выглядела? Можешь ее описать?

— Очень на Вас похожа. Прям одно лицо. В шляпе такой с лентами сзади, очках темных… — страж порядка пытался вспомнить, как выглядела та, которую он принял за Жоржету.

— Значит, ничего не видел. Маскарад, да и только… — подвела итог Жаба и заметила, как к пункту пропуска подъезжает заказанное ею такси.

— Вызов: улица Северная, дом одиннадцать, — отчитывался знакомый с порядками коттеджного поселка водитель.

— Подождите! – остановил его оторвавшийся от беседы с Жоржетой охранник и протянул руку к телефону, чтобы позвонить и проверить информацию.

— Не надо никуда звонить. Я вызывала такси, — объяснила она собеседнику, затем прошла к автомобилю с шашечками на крыше, назвала таксисту адрес, куда ехать, — В город, кафе «Центральное». И поторопитесь, пожалуйста.

Машина с визгом тронулась с места. Колесить по территории поселка не имело смысла. Жаба знала наверняка, что беглецы его покинули. Почему она была так уверена, что Вовка отправился на работу, она не могла объяснить. Наверное, потому что она просто-напросто не представляла себе,  куда бы еще он мог отправиться. Свой пустой красный «Опель», припаркованный рядом со служебным входом, она заметила и узнала издалека. Парадная была еще закрыта для посетителей. Она попросила таксиста остановиться, расплатилась и побежала к дверям служебного входа. Может быть, возлюбленный готовит для нее сюрприз, а она уже невесть что себе вообразила?.. Но предположение не оправдалось. На кухне хлопотали Анна Петровна с другими поварами. Вовки нигде не было.

— Жоржеточка Константиновна, — с напускной вежливостью обратилась к ней старшая по кухне, — Мне нужно с Вами поговорить…

— Что такое? Не до тебя сейчас… — отмахнулась от нее хозяйка заведения.

— Это очень важно. Дело деликатное… — нерешительно мямлила та, не собираясь отступаться.

— Хорошо, пройдемте в мой кабинет, — недовольно сквозь зубы проронила Жаба, пропуская Анну Петровну в свой кабинет.

— Вот, — вместо слов и объяснений та протянула ей ключи от машины, гаража и ворот коттеджа, как только хозяйка заведения зашла и закрыла за собой двери, — Вовка оставил, просил лично Вам передать.

— Он был здесь? Один? – оживилась влюбленная женщина. – Отвечайте!

— Нет, не один, с девушкой какой-то. Я ее не знаю. – Стушевалась бойкая повариха, которой сегодня была доверена непростая дипломатическая миссия: сгладить острые углы образовавшегося любовного треугольника.

— Она похожа на меня? – спросила Жоржета почти беззвучно. Если бы в кафе было более шумно, ее собеседница вряд ли бы ее расслышала.

— Ни капельки! – заверила ее Вовкина покровительница, — Молоденькая совсем, тощая-тощая и вертлявая, как червяк на раскаленной сковородке.

Спутница Вовки действительно не понравилась Анне Петровне. Зато тот был заметно увлечен ею, но об этом она тактично умолчала, чтобы не причинить еще большую боль оскорбленному женскому самолюбию ее начальницы.

— Он переехал жить к ней? Больше ему идти-то некуда… — предположила Жаба.

— Не думаю. Он что-то про столицу говорил. Мир, говорит, хочу посмотреть, себя показать… — проговорилась простодушная Анна Петровна и осеклась, осознав, что сболтнула лишнее. Следующей репликой она попыталась исправить ошибку, — Да не переживайте Вы так, Жеточка, не он первый, не он последний. Не пойму, что Вы в нем нашли?

— Петровна, он же тебе тоже нравился… — искренне удивилась Жоржета.

— Не так же, как Вам, — покраснев, повариха пояснила, что имела ввиду, — Мне его жалко. Непростая судьба у мальчишки…

— А я его любила… Было бы кого, получается… Да и ты, мудрая вроде бы женщина, а нашла, кого пожалеть. Он же людьми пользуется! Но от меня так просто не уйдешь! Не на ту напал! – Жаба лихорадочно продумывала план мести.

Нет никого опасней оскорбленной женщины. Казалось, Жоржета обрела прежнее спокойствие. Распрямились опущенные плечи, в глазах заиграли лукавые огоньки, поступь стала такой же тяжелой и решительной, как прежде. Она сняла трубку телефона и дрожащей рукой, выдавшей ее волнение, набрала «02».

— Алло, милиция? Примите вызов. Меня обокрали… Что пропало? Фамильные драгоценности, деньги… Догадываюсь ли я, кто бы мог это сделать? Более того, я знаю, КТО это сделал!.. Что?.. Нет, я не могу прийти сама, чтобы подать заявление. Дело в том, что сейчас воришка с моим добром пытается выехать из города, и поминай, как звали?.. Да, у меня есть его фотография… Нужно принести, чтобы постовые знали, кого задерживать на вокзалах? Хорошо-хорошо, я сейчас подъеду, если таков порядок и без этого никак нельзя обойтись, – недовольным голосом промолвила Жаба и, повернув голову к Анне Петровне, бросила, — вот так-то!..

Потом вытащила Вовкину фотографию из рамки, что стояла на ее столе и положила в свою сумочку. Вовкина покровительница никак не ожидала такого поворота событий.

— Не гневите Господа Бога, не берите грех на душу! – взмолилась она, — Не губите парня только за то, что он еще юн и неопытен. Насильно мил не будешь!

Но начальница, к которой вернулся ее обычный самоуверенный вид, осталась глуха к голосу совести. Неблагодарный еще не раз пожалеет, что так с ней обошелся. Она предупреждала. Получается, не поверил. Напрасно.

Жоржета села в свой автомобиль, завела машину и двинулась к районному отделению милиции, чтобы осуществить план мести.

В это время Вовка с Викой покупали билеты в аэропорте. На их счастье, самолет отправлялся через 2 часа. Багажа у них не было. Только сумка ручной клади с провиантом, и они довольно быстро прошли регистрацию. В полной безопасности они почувствовали себя только в салоне самолета. Особенно когда у трапа появилась Жоржета в сопровождении милицейских, но подняться по нему они не успели, поскольку трап стал отъезжать в сторону и двери люка захлопнулись. Брошенная им женщина негодовала, отчаянно жестикулируя.

— Исторический момент: Жабу душит жаба, — острила Вика, рассмешив своего спутника. Они залились почти истерическим хохотом, привлекая внимание всех пассажиров в салоне.

Их безудержное веселье прервал приятный голос стюардессы, призывающей пассажиров пристегнуться, поскольку пилот готовится к взлету. Он замкнул на поясе застежку ремня безопасности и подумал, что беда миновала. Весь полет они проболтали с Викторией. Время пролетело незаметно.

Столица беглецов встретила неласково в лице сотрудников милиции, которые ждали их у трапа самолета и сообщили, что они задержаны по обвинению в краже до выяснения обстоятельств.

— Не брал я у нее ничего! – доказывал свою правоту Вовка следователю в отделении милиции.

— Все вы так говорите! – не верил ему тот. – А ты докажи!

— У меня же вы ничего не нашли и не могли найти, у Виктории тоже. Куда мы дели украденное, по-вашему? – не сдавался задержанный.

— Могли продать, спрятать, оставить знакомым… — перечислил варианты сыщик, — И пока мы не проверим все обстоятельства и всех подозреваемых в сговоре лиц, вы будете находиться в изоляторе временного содержания.

— И долго вы будете проверять? – уныло поинтересовался Вовка.

— А это уже от тебя зависит, — заверил его милиционер, — вернее, от того, насколько ты будешь откровенен.

— Мне нечего скрывать! – уверенно заявил задержанный и рассказал все, как было, не утаив ни единой детали.

В смежном кабинете допрашивали Викторию. Она рыдала, потому что ей было чего опасаться и скрывать от следствия некоторые детали. Но план побега она также изложила детально, и ее показания совпали с показаниями Вовки – словно были списаны под копирку. Но это еще ничего не значило: сообщники могли сговориться.

А в их родном городе, за сотни километров от столицы на вопросы следователя отвечали охранник, которого они так ловко провели, и Анна Петровна, ставшие свидетелями побега. Помещение кухни и подсобка кафе, даже жилище шеф-повара, а также сторожка охраны подверглись тщательному осмотру следователей. Описанных Жоржетой ценностей нигде не нашли. Опросили даже Тимура, сына псевдо-потерпевшей. Тот не припомнил, чтобы у матери было нечто подобное. В возбуждении уголовного дела за недостаточностью улик было отказано, что вызвало сильнейший приступ ярости Жабы, грозившейся написать жалобу в инстанции повыше. На том дело и закончилось.

Через три дня после прилета отчаянных беглецов выпустили из следственного изолятора, поскольку предъявить им милиционеры ничего не смогли. Все обвинения с них были сняты. Правда, извиниться перед ними никто не поспешил. Но они и без того были несказанно рады.  Вовка торжествовал!

Вот она – столица! Самый главный город в его стране, и, пожалуй, даже в мире! И самый-самый красивый! Был теплый летний вечер. Они гуляли по Набережной Москвы-реки. Потом прокатились на речном пароходе, что доставило беглецам несказанное удовольствие. Время близилось к полуночи. Пора было подумать о ночлеге. Вовка растерялся, поскольку здесь у него не было никого из знакомых и родных, кто мог бы хотя бы на одну-две ночи приютить его с подругой.

— Пошли! – Виктория решила взять его с собой. За добро надо платить добром. Все-таки Вовка помог ей сбежать из ненавистного салона «мамы Любы».

— Куда? – поинтересовался приглашенный.

— В ночной клуб, где работает одна моя хорошая знакомая. Отоспаться мы с тобой и в СИЗО успели. Не хочу терять времени даром!

— Супер! – Вовка был в полнейшем восторге, не веря своему счастью. – А нас туда пустят?

— Со мной – пустят! – заверила его Виктория и стала останавливать такси, чтобы доехать до клуба, где планировала скоротать первую свободную ночь в столице.

глава 6

Свобода выбора

Машина остановилась у красивого многоэтажного старинного дома в центре города, нежилого, на что указывали многочисленные вывески располагающихся на верхних этажах здания офисов банка, туристического агентства, салона красоты, магазинов одежды, парфюмерии, бытовой техники… А первый и цокольный этажи занимал ночной клуб, в котором в свое время работала танцовщицей Виктория. Несмотря на то, что она здесь давно не появлялась, ее не забыли и встретили настолько радушно, насколько позволяли нравы его обитателей.

— Шахерезада! Не верю своим глазам! Да не одна, а как всегда в сопровождении мужчины. В гости к нам или на работу? – расплылся в улыбке старший охранник Глеб.

— Пока отдохнуть от трудов праведных, а там видно будет, – губы Виктории изобразили ответную улыбку, в то время как глаза излучали обратное.

— Почему он назвал тебя Шахерезадой? – шепотом спросил подругу озадаченный Вовка, — Перепутал что ли с кем?

Виктория рассмеялась.

— Это мой сценический псевдоним, под которым я здесь выступала одно время, – пояснила она.

— А, — по лицу ее спутника было заметно, что ему все же не все понятно, — А настоящего твоего имени он не знает, что ли?

Это рассмешило ее еще больше:

— А откуда ты знаешь, какое настоящее? Здесь я  — Шахерезада, на «Прудах» — Виктория… А завтра, может быть, я стану называть себя Никой…

Ответ озадачил Вовку и заинтриговал одновременно, а пленительный образ подруги стал еще более загадочным и желанным. Разговаривая таким образом, беглецы подошли к стойке бара. Вику узнали и здесь.

— Шахиня, опять ты?! Рад видеть! Угощаю! – воскликнул молоденький бармен в красной рубашке и черной атласной жилетке, которые придавали ему сходство с цыганом, несмотря на то, что был он обладателем светло-русых, а не темных волос. И протянул гостье бокал с ароматным спиртным коктейлем.

Вовка еще одному имени своей спутницы уже не удивлялся.

— О, фирменный! – оценила угощение Виктория. – Тогда давай еще один. Видишь, я сегодня не одна?!

— Он с тобой? – проронил блондинистый цыганенок, окинув Вовку презрительным взглядом, поставил на стойку еще один фужер и, словно фокусник,  ловкими движениями стал его наполнять содержимым бутылок разной формы и цвета. Через пару минут еще одна порция фирменного коктейля была готова, и бармен протянул ее Вовке, – Угощайся!

— Бери, не стесняйся! Здесь все свои! – заверила его подруга, рассеяв неловкость.

Любопытство взяло верх, и Вовка отхлебнул хмельного напитка, сначала с некоторой опаской, а потом уже смело большими глотками.

— Эй, эй! Куда торопишься? Это манюсенькими глоточками пьется, чтобы вкус успел раскрыться. И вообще спиртное залпом пьют одни алкоголики. Воспитанным людям одного бокала хватает на вечер, потому что они только пригубляют его каждый раз, — Виктория объяснила Вовке правила этикета.

Он последовал ее совету и действительно нашел, что напиток стал много вкуснее.

— А сделай-ка нам еще по одной порции мартини, — заказала Виктория-Шахерезада, — Я плачу! Пошли присядем вон за тот столик, — обратилась она уже к Вовке, указывая на самый темный угол помещения.

Там они могли бы спокойно отдохнуть, не привлекая внимания окружающих, а если удастся, даже вздремнуть на мягком полукруглом кожаном диване. Однако они были лишены такой возможности, потому что появление здесь Шахерезады в обществе молоденького, скромно одетого, ничем не примечательного Вовки, который к тому же был ниже ее ростом, стало событием для всех, кто ее знал. Раньше она предпочитала ухажеров более солидных и презентабельных.

— Кто это с ней? – гадали танцовщицы за кулисами, ожидая своего выхода.

Подойти к парочке сейчас и выяснить, что к чему, они не могли, так как находились на своих рабочих местах, а общаться с посетителями им не дозволялось. Поэтому пока приходилось внимательно наблюдать за необычной парочкой и гадать, кто кому приходится.

— Интересно, это ее новый любовник? – предположила одна из танцовщиц.

— Вряд ли, — отвергла версию другая, — Шахиня мужчин другого типа предпочитает. Не таких голодранцев…

— Откуда ты знаешь? Любовь зла… — не сдавалась первая.

— Я Шахиню хорошо знаю! Люди не меняются… — настаивала на своем вторая.

— Она  к нему действительно равнодушна. А вот он влюблен! Причем, страстно! – примирила спорщиц третья.

Обе с ней согласились: слишком уж бросались в глаза восхищенные взгляды Вовки, и усталый, отрешенный вид той, к кому они были обращены.

— Ничего, девоньки, после выступления подсядем к ним и все выясним! – обнадежила подруг четвертая танцовщица группы, солистка Александра.

Номер этой сногсшибательной четверки был гвоздем программы ночного клуба. Многие приходили сюда, чтобы посмотреть на него. Столько в нем было экспрессии, эротики, красоты, драйва!.. На несколько минут он заворожил и Вовку, который смотрел на сцену, не отрывая глаз. Девушки выступали в костюмах из перьев, в диадемах, украшенных ими же. Костюмы были настолько тяжелыми, что в них можно было только ритмично передвигаться. В том-то и состояло искусство такой хореографии: как можно выгоднее подчеркнуть достоинства костюма и фигуры. Девушки казались хрупкими заморскими птичками в тяжеленных каркасных конструкциях, украшенных боа всех цветов радуги. На самом деле нужно быть в хорошей физической форме и обладать силой, чтобы не только удержать на себе такую громадину, но еще и двигаться красиво, синхронно, правильно… Зал, как обычно, взорвался аплодисментами, как только стихли последние аккорды музыки и танцовщицы застыли в эффектных позах. Казалось, гром рукоплесканий вспугнул этих заморских пташек, и они понеслись стайкой по залу, собирая на ходу приветствия, комплименты и купюры благодарных зрителей. Пробегая мимо Вовки с Викторией, одна из них успела бросить на ходу, что подсядет к ним через пару минут, как только переоденется. Это был заключительный номер развлекательной культурной программы. Далее вплоть до закрытия клуба, то есть до утра посетителям предоставлялось право отдыхать, как им заблагорассудится.

Виктория оживала на глазах, ощутив себя в своей стихии. Вовке все было в новинку, он впитывал в себя, словно губка, умение держаться в таком обществе: жесты, мимику, даже манеру держать бокалы между средним и указательным пальцами правой руки… Глядя на него сейчас со стороны можно было подумать, что он завсегдатай этого заведения. Вот это была настоящая жизнь: вино, хорошая музыка, красивые женщины, веселая кампания! Он подумал, что до этого не жил, а существовал. Действительно, что он видел? Но ничего – успокаивал он себя – он все наверстает!

— Пойдем потанцуем? – пригласил он Викторию.

Та удивленно приподняла бровь:

— Ты еще и танцевать умеешь?

— А чё тут уметь-то? – Вовку понесло, и он вышел на танцпол, двигаясь так, словно учился этому специально, и не один год. Он с детства отличался гибкостью, и, как выяснилось, обладал завидной зрительной и двигательной памятью. У него довольно неплохо получалось. Новичка завсегдатаи клуба встретили аплодисментами. Почувствовав одобрение, Вовка разошелся вовсю и привнес в танец свои элементы, которые неизвестно откуда появились в арсенале его двигательного актива. Импровизацию публика встречала одобрительными возгласами.

— Как твой бой-френд отжигает! – обратилась к Виктории ее бывшая коллега – Александра.

Виктория и сама невольно залюбовалась Вовкой. В эти минуты он был такой страстный и красивый.

— Завидуешь?! – не скрывая иронии, переспросила  она.

— Может быть! Может быть! – предположила та, театрально закатив свои подведенные миндалевидные глазки.

— А есть чему? – поддержали подругу подошедшие танцовщицы.

Виктория игриво пожала плечиками.

— Богатый?! – предположила одна.

В знак отрицания Шахиня покачала головой.

— Неужели известный?! – продолжила перечень возможных достоинств Вовки другая.

Его спутница не подтвердила и эту догадку.

— Тогда остается одно – талантливый и перспективный… — подытожила домыслы подруг третья.

И снова мимо!

— Просто молодой, симпатичный и милый! – наконец, удовлетворила любопытство подруг Виктория и рассмеялась, — Только посмотрите, сколько в нем жизни, энергии, оптимизма!

— Фи, да у него же совсем нет пузика… — театрально возмутилась первая танцовщица.

— И даже четко просматривается талия… Как нехарактерно для настоящего мужчины! – скалилась вторая, скорчив гримаску.

— И кошелечка ни на талии, ни в карманчиках не наблюдается, — разочарованно протянула третья.

— Неужели тебе этого теперь достаточно для счастливой жизни? – удивилась Александра.

— Наверное, последние события научили тебя ценить иные отношения и чувства, — похоже, бывшие коллеги Шахерезады решили весь вечер изъясняться загадками.

— А кто вам сказал, что я к нему испытываю какие-то чувства?! – не выдержала иронии подружек Шахерезада-Виктория, — Так, помог мне сбежать из этого вертепа, а я – ему. И все! Не более того! А вы вообразили себе уже невесть что!

— Ты-то, может, и не испытываешь, а парень испытывает. Да еще какие! И, как мне показалось, рассчитывает на взаимность, – поправила ее Александра.

— Ну и пусть испытывает себе. Мне что? – легкомысленно отмахнулась ее собеседница. Похоже, ей это было отчасти лестно, но абсолютно параллельно.

— Как это «что»? Нехорошо парню голову морочить! Молодой еще, наивный. Лучше сразу отрежь! – посоветовала сердобольная танцовщица ночного клуба.

— Да мы с ним просто друзья… — было заметно, что Шахине надоело оправдываться, тем более что виноватой она себя не считала.

— Как знаешь, конечно, — нехотя отступилась советчица, — Жалко пацана. Ты у него первая любовь, наверное.

— Аха! – цинично рассмеялась Шахерезада, — Любовь, может, и первая, а вот женщина уже не первая. Этот молодчик от дамы сбежал, которая спала и видела, как бы его в ЗАГС затащить. Так что простым он только кажется. На самом деле палец в рот не клади – по локоть откусит.

— Да он же школьник еще по виду, ну, студент, может быть… — недоумевали видавшие виды танцовщицы.

— Да-а, он такую школу жизни прошел, что тебе и не снилось! В университетах такому не обучают… – заверила их Вовкина пассия, — И, похоже, учится с отличием. Видите, даже здесь взял и отличился!!!

Реплика Виктории вызвала дружный взрыв хохота ее подружек.

— Веселитесь? – к столику подошел объект их пристального внимания.

— Глядя на тебя, нельзя не веселиться! – ответила Александра, хотя вопрос бы адресован не ей, а Виктории.

— Такой смешной? Я что-то делаю не так? – напрягся Вовка.

— Все правильно ты делаешь, — успокоили его профессиональные танцовщицы, — Словно всю жизнь танцевал. Тебя подловить пытались на плясках народов мира, но ты с такой же легкостью улавливал и эти специфические движения, хотя они не всем даются, особливо с первого раза. Молодец!

Вовке была очень приятна похвала тех, кем он не так давно восхищался сам.

— Ладно уже меня разыгрывать! – отмахнулся он от их неожиданных, но все равно весьма лестных комплиментов.

— Так он еще и скромник! – Александра отметила еще одно качество спутника Шахерезады.

Вовка виновато пожал плечами, чувствуя себя не в своей тарелке:

— Какой есть…

— Шахиня, ты не заслуживаешь такого счастья! – скалились подруги.

Виктории вдруг тоже стало неловко. И за себя, но больше за своего спутника, который действительно никак не вписывался в ее планы на дальнейшую жизнь, так же, как в шикарный интерьер этого ночного клуба. Свою роль в ее жизни он сыграл и уже ей не нужен. Пора и честь знать. Пожалуй, подруги правы: время расставить точки над «i».

— Вовка, пойдем потанцуем! — обратилась к другу Виктория. Тот просиял. Он за этим, собственно, к столику и подошел. Звучала ритмичная, не медленная музыка, но они этого как будто не замечали, занятые друг другом. Со стороны могло показаться, что это парочка влюбленных выясняют свои отношения. Отчасти так оно и было.

— Я очень благодарна тебе, что ты не бросил меня в трудную минуту. Мы с тобой за последние дни столько всего пережили! – призналась Виктория.

— Что ты! Это ты мне помогла от Жабы уйти, — рассыпался в ответной благодарности ее партнер по танцу. Она не стала его разубеждать, а он продолжил, — Если бы не ты, я не знаю, что бы я вообще делал…

— Женился бы на Жабе, потом – развелся, поделил имущество поровну… Так многие делают. Тоже неплохой вариант, кстати. Чего ты растерялся? – Виктория довольно точно описала цепь сорванных ими событий.

— Издеваешься?! – грустно заметил Вовка, — Жениться?! Это в мои-то годы?! Хотя вот на тебе я бы охотно женился! Хоть сейчас!

— Это невозможно! – разочаровала его Вика, — Поверь мне, ты ошибаешься и принимаешь меня совсем не за ту, которая тебе нужна. Я не для семьи, понимаешь? Меня нельзя запереть в четырех стенах. Мне скучно становится. Я только сломаю тебе жизнь и все.

Вовка нервно играл желваками и молчал, внимательно слушая свою партнершу, то ли соображая, что ответить, то ли – как поступить. А она продолжала рассуждать.

— Ты еще такой молодой. Зачем связывать себя узами брака? Погуляй, поживи для себя! Я уверена, ты обязательно найдешь свое счастье – чуть позже…

— Я все понял, — глухо отозвался на заверения подруги Вовка. – Я тебе не пара. Тебе нравятся богатые и успешные. Не то, что я.

— И это тоже. – Виктория признала очевидное.

— Что ж? Сердцу не прикажешь, – философски заметил отвергнутый, — Не буду больше напрягать тебя своим присутствием, — и направился к выходу.

— Стой! Тебе хоть есть, у кого остановиться? – прокричала ему вслед Вика.

— Не пропаду! – не оборачиваясь, бросил Вовка в ответ.

До рассвета оставалось совсем немного времени. Но на улице стояла такая темень, что хоть глаз выколи. Так же мрачно и пусто было у него на душе и полная неясность, неопределенность в сознании. Похолодало, Вовка зашел в подъезд погреться и, мудро рассудив, что утро вечера мудренее, уснул, свернувшись калачиком на широком подоконнике парадной старинного особняка. До революции его занимали зажиточные мещане, после элитные квартиры превратились в коммуналки. Сейчас их активно стали выкупать так называемые новые русские. Все возвращалось на круги свои, и над судьбой Вовки колдовала та же незримая, но вездесущая волшебница, которую люди называют Судьбой. Пробуждение для него стало на самом деле судьбоносным – сказки не врут!

глава 7

Квартирант консьержки

— Ты что это развалился здесь?! Устроил тут богадельню… Эй, вставай давай! Поднимайся и уходи отсюда… – ни свет, ни заря разбудил Вовку чей-то писклявый голосок, неприятный до ломоты в висках.

Он с трудом открыл глаза и увидел перед собой маленькую сморщенную старушку в коричневом платье и сером рабочем фартуке. Сначала он не понял, где находится и как здесь оказался. Но события вчерашнего, вернее, уже сегодняшнего дня всплыли в памяти и заставили зажмуриться от боли и разочарования. Ну конечно, как он мог допустить мысль, что такая роскошная девушка, как Виктория, может им увлечься?.. Вовка с трудом сложил губы в вымученную улыбку, которая окончательно вывела из себя писклявую старушку.

— Он еще лыбится, вы посмотрите-ка?! – верещала она на весь подъезд и грозилась, — Сейчас вот вызову милицию, будет не до смеха!

— А вызывайте! – ответ незнакомца застал ее врасплох, а Вовка вдруг подумал, что в отделении милиции ему даже лучше будет: там и поспать есть на чем, и еду дают, и с Викторией они там были недавно… Он не учёл, что Москва большая, что отделений милиции в городе очень много, что привезут его в другое, которое не могло навеять приятных воспоминаний. – Мне бояться нечего. Я ничего не украл, никого не убил. Все равно отпустят.

Искренность Вовки смутила старушку, и она немного смягчилась.

— А что тогда тут делаешь? – осторожно поинтересовалась она.

— Сплю, не видите что ли? – объяснил парень.

— А что здесь-то спишь? – не унималась та, — Место не спальное. Жить что ль негде?

— Негде, бабушка, негде… — Вовка ответил с такой тоской в голосе, а во взгляде проскользнула такая безысходность,  что у пожилой женщины защемило сердце от жалости, и она уже была готова ему помочь всем, чем только могла.

— Ты голодный, небось? – обратилась к нему старушка, — Пошли ко мне, я тебя накормлю.

— Не беспокойтесь, бабушка, все нормалёк! – попытался отговориться он.

— Ничего не «нормалёк»! Я же вижу. Пошли, не стесняйся! – старушка все больше и больше проникалась симпатией к незнакомому юноше.

Вовке ничего не оставалось, как принять приглашение. К тому же желудок громким урчанием настойчиво напоминал, что давно пора перекусить. Оказалось, что забавная старушенция живет в этом же подъезде в цокольном этаже, то есть в полуподвале. Квартирка ее была небольшой – кухня и две махонькие комнаты, зато отдельные. Обе выходили в просторный коридор, почти такой же, как каждая из них, но чуть поменьше. Здесь баба Шура – так представилась хозяйка  – обычно принимала гостей, за небольшим журнальным столиком, который стоял в углу между двумя старинными плетеными креслами-качалками.

— Присаживайся, — распорядилась она, указывая гостю на одно из них, — А я сейчас. Да, не забудь сначала умыться и вымыть руки. Дверь в ванную первая по коридору. А я пойду чаёк поставлю.

Немного погодя по квартирке, дразня Вовкин нюх,  разнесся аппетитный дух жареных сырников, которые сердобольная старушка приготовила на быструю руку специально для гостя. К тому же, и сама она их очень любила, но поскольку жила одна, нечасто радовала себя таким лакомством.

— Может, Вам помочь? – предложил гость.

— Я уже управилась, — заверила его баба Шура, внося в комнатку чайник с чашками и тарелку с пышущими жаром сырниками, варенье в вазочке и сахарницу на подносе.

Вовка помог ей поставить угощение на столик.

— Руки помыл? – строго спросила его хозяйка.

— Да, помыл, — заверил ее гость, показывая чистые ладони, еще пахнущие душистым банным мылом, — У вас там кран протекает. Я починю. Инструменты найдутся? Не переживайте, угощение я отработаю…

— Не прошу я тебя ничего отрабатывать. А вот если кран починишь, буду тебе очень благодарна, — баба Шура окончательно растаяла от умиления. Она недоумевала, как такой замечательный молодой человек мог оказаться в столь непростой жизненной ситуации? Но свои расспросы она оставила на потом.

— Конечно, починю! – заверил ее гость, — Обещал же, никто за язык не тянул…

Баба Шура улыбнулась. Вовка оценил ее кулинарные изыски, и уминал сырники за обе щеки. Он изрядно проголодался и успел соскучиться за эти дни по простой, но вкусной домашней пище.

— Вкусно? – поинтересовалась она, рассчитывая на похвалу.

— Очень! – ответ гостя не разочаровал, — Только я бы сюда еще орехов добавил и изюма.

— Да? – удивилась старушка, считавшая, что сырники – ее коронное блюдо, и никто их лучше ее не готовит, – выходит, все-таки не угодила?

— Да нет, что вы! Очень-очень вкусно, вкуснее ничего не пробовал. – Поспешил заверить хозяйку Вовка, — Просто подумал, что если добавить сюда орехов и изюма, будет вообще отпад!

— Спасибо за подсказку, следующий раз обязательно так сделаю, — улыбнулась баба Шура. – А ты, я смотрю, готовить сам и любишь, и умеешь. Молодец! Редкое качество для молодого человека.

— Меня Анна Петровна научила готовить. А она знаете, как готовит?! Пальчики оближешь! – объяснил Вовка, но хозяйке дома это ничего не сказало, скорее, озадачило еще больше.

— Кто же такая эта удивительная Анна Петровна, сразившая тебя своими кулинарными талантами? – спросила она.

— Шеф-повар ресторана, где я работал. Она обо мне словно мать родная заботилась, — разъяснил ее гость, но в итоге баба Шура запуталась окончательно.

— Ты уже работал? Сколько ж тебе? Лет 13-14, наверное? А мать как дозволила… и где она вообще была, коли чужая тетка тебе ее заменила? – она засыпала Вовку вопросами, но вдруг ее осенила догадка, — Ты сирота, что ли? Из детдома сбежал?

— Да нет, я не сирота. Есть у меня мать, есть у меня отец. Да только отец меня с рождения знать не желает, даже не знает, что я родился, а матери я не нужен, — и Вовка рассказал сердобольной старушке историю своей жизни. – Вот так-то я здесь и оказался, — заключил он.

— Ничего, все образуется, — успокоила его баба Шура, — Не ты первый, не ты последний. Многие так живут, и хорошо живут. Руки-ноги у тебя есть, голова на плечах имеется, соображает, кстати, неплохо. Выживешь. Добрых людей на свете много.

— А я в этом не сомневаюсь, — заверил ее Вовка с вызовом.

Оптимизму молодого человека можно было позавидовать: ни начального капитала, ни образования профессионального, ни поддержки родителей… Однако молодость, энергичность и огромное желание не сдаваться на другой чаше весов Фортуны удерживали равновесие.

— В Москве у тебя кто-нибудь есть? Ты сюда к кому-то ехал же… – осторожно поинтересовалась баба Шура.

— Может, и есть. Только я никого не знаю, — ответ показался консьержке туманным.

— Где же ты жить думаешь? – продолжила она расспросы. – Столица большой и опасный город, пропадешь, никто и не заметит.

— Не переживайте, бабушка! Мне к опасностям не привыкать. У меня что в родном городе никого из родных, что на любой точке карты мира. Здесь можно устроиться лучше, — аргументы, приведенные Вовкой, старушке показались резонными.

Но она все же нашла, что парень не представляет, какие опасности таит в себе большой шумный город. Может, судьба послала его ей, чтобы она предостерегла от необдуманных поступков?

— Вовочка, — обратилась баба Шура к гостю, — а оставайся-ка ты пока у меня, а? А что? Я одна живу. Дети выросли и разъехались. Свободная комната у меня имеется. Устроишься, а потом съедешь, как только найдешь куда.

— А можно? – выдохнул Вовка, не ожидавший такого поворота событий, — Вы же меня не знаете совсем. А вдруг я преступник, от милиции прячусь…

— Ага, и готовый отправиться при этом в любое отделение, потому что там есть, где поспать и что поесть… — припомнила она события этого утра.

— От Вас ничего не скроешь, — улыбнулся Вовка.

— В людях я разбираюсь! Даром что ли второй десяток консьержкой работаю, как на пенсию вышла? Кого только видеть не приходилось! – подмигнула ему баба Шура. – Ты еще словно чистый лист – пиши что хочешь. Судьба, правда, немного помять успела краешки. Но ничего – выправим.

— Давайте лучше я Вам выправлю, что обещал, — спохватился Вовка, — а то еще разочаруетесь во мне, скажете – балабол.

Гостеприимная старушка рассмеялась и подошла к встроенному шкафчику в прихожей-гостиной, которую Вовка принял за дверь в другую комнату. Оказывается, это был чулан, где хранилась всякая рухлядь и провиант в виде круп, банок с вареньем и соленьями, сухофрукты и сушеные грибы. Несмотря на это здесь царил идеальный порядок, все было разложено по полочкам, и каждая вещь имела свое место. Поэтому нужный инструмент, затребованный Вовкой, баба Шура нашла без промедления.

Хозяйничать по дому ему было не привыкать. Его многому научил дед, рядом с которым он вертелся в детстве, что бы тот не делал. В жизни пригодилось. Например, сразу же, как переехал жить к матери. Мужчины в её  доме бывали регулярно, однако недостаток мужских рук ощущался. Да и у Жоржеты он не раз самостоятельно справлялся с мелкими поломками. Рычащий кран в квартирке бабы Шуры Вовка тоже укротил без труда к великой радости хозяйки.

— Ой, спасибо тебе, сыночек! – рассыпалась в благодарности она. – Век тебя не забуду! Может, искупаешься, раз кран починил? Сейчас колонку включу. А ты пока ванну себе приготовь.

Искупаться было бы кстати после дороги, пребывания в СИЗО и ночевки в подъезде. И он охотно воспользовался предоставленной возможностью.

Баба Шура снова заварила чай, накрыла стол уже в махонькой, но очень уютной кухоньке  с кружевными в цветочек занавесками на высоких окнах, почти под потолком, цветущими фиалками на подоконнике. К чаю, кроме шоколадных конфет и пряников, сыра и колбасы, она подала бальзам, настоянный на травах – знак величайшего расположения. Признаться, старушка была скуповата или излишне бережлива, и не спешила угощать каждого встречного всем, что у нее было. Но сегодняшний гость заслужил! Вода освежила Вовку, смыв усталость и отчаянье. Это был всего лишь еще один резкий поворот Судьбы, но он смог удержаться и на этом крутом вираже.

— С лёгким паром, сыночек! – приветливо встретила его приютившая его старушка. – Чайку?

— Спасибо! Можно! – согласился он и присел за стол, оглядывая помещение, — Уютно у Вас тут, и цветы красивые, и пахнут так хорошо…

— Фиалки, — пояснила хозяйка, которой была приятна похвала гостя, она годами создавала здесь уют, собирая детали интерьера своей кухоньки буквально по крупицам, — Другие не растут. Им свет нужен, а тут вечный полумрак, а фиалки любят неяркий, рассеянный свет и, как видишь, чувствуют себя здесь довольно комфортно. Цветут круглый год.

— Значит, климат в доме положительный. Так моя подруга детства говорит. Я ей верю. Она добрая и умная, все знает. У нее тоже весь дом в цветах.

— Правильно говорит твоя подруга, — согласилась с гостем баба Шура, — цветы чувствуют происходящее очень тонко, и если что не так, вянут, будто предупреждают об угрозе.

— Значит, Вам точно ничего не угрожает! – подытожил ее рассказ Вовка.

— Ну и замечательно. А ты, милок, отдохнуть не хочешь? Ночью-то, небось, не спал вовсе. На подоконнике от усталости сморило. Да разве это сон? Иди поспи. Я в  спаленке постелила. А мне на работу пора уже давно. Отдыхай! – и консьержка ушла, замкнув входную дверь на защелку со стороны парадной.

Вовка после ванны и чаепития расслабился, и на самом деле валился с ног от усталости. Он уснул сразу, едва его голова коснулась подушки. Молодому организму требовались силы, чтобы продолжить борьбу за жизнь. Он не задумывался о том, что будет завтра, а жил сегодняшним днем, решая проблемы по мере их поступления. Но приютившая его старушка была иного склада характера. Баба Шура продумывала каждый свой шаг на десять ходов вперед. Ее волновала дальнейшая судьба Вовки. Кров она ему дала. Но этого мало. Надо было устроить молодца на работу. Кто ж его возьмет без столичной прописки и образования? Только дворником – и комнатку получит, и прописку временную оформят. А там уж все только от него самого зависит.

Она решительно сняла трубку телефона и набрала номер ЖЭКа, в котором сама работала.

— Алло, Мариночка Станиславовна? Да? Доброе утро! Это Александра Ивановна, баба Шура… Узнали? Ага… Нет-нет, все хорошо, никаких жалоб жильцов и проблем. Напротив, я вам работника нашла. Ко мне из провинции сегодня утром племянник приехал. Хочет в столице обосноваться. Но вы же понимаете, он не может всегда у меня жить… Мариночка Станиславовна, он очень работящий молодой человек… Не успел приехать, а уже кран починил, причем сам… Нет, сегодня мы никак не можем к вам подойти. Он уснул после дальней дороги, да и я сегодня на смене… Конечно, конечно, мы подойдем завтра. Спасибо большое! Я уверена, парнишка вас не разочарует! До свидания! – и, облегченно выдохнув, она аккуратно положила трубку на рычаг. Дело сделано, теперь можно работать со спокойной душой.

глава 8

Протеже консьержки

Вовка безмятежно проспал весь день. Сон вернул молодому растущему организму силы, прежнее любопытство, любознательность и активность. Стены его напрягали, нагоняли скуку, а вид из окон всегда напоминал о том, что жизнь проходит мимо. И ему не терпелось включиться в этот процесс, влиться в нескончаемый поток пешеходов и унестись с ним куда-нибудь, где ему будет лучше. Вот и сейчас едва проснувшись и протерев глаза спросонья, он первым делом подошел к раме. Окна в цокольном этаже располагались высоко, почти под потолком, были непривычно широкими и невысокими. Чтобы выглянуть, Вовке понадобилось влезть на табуретку. Сначала бросились в глаза только спешащие куда-то женские и мужские ноги. Он не сразу рассмотрел, на что именно открывается вид, так как привык смотреть на улицы родного города с седьмого этажа материнской квартиры – сверху вниз. Здесь – напротив – снизу вверх. Чуть позже он понял, что ноги цокают по старинной крытой камнем мостовой. Это была одна из центральных улиц города, шумная и сверкающая огнями неоновых реклам в любое время суток. Комната бабы Шуры и кухня выходили в тихий уютный московский дворик. Пожилой женщине хотелось тишины и покоя, а Вовке нравился проникавший сквозь рамы шум стремительного ритма жизни большого города. Он и сам торопился жить. Вот и сейчас, подкрепившись и отдохнув, он был готов к новым приключениям.

Вовка оделся и вышел из квартиры. В вечно сумеречной парадной за столиком, на котором тускло мерцала настольная лампа — сидела баба Шура и вязала носок. Заметив квартиранта, она оживилась.

— Как спалось? – обратилась она к нему.

— Как никогда! – заверил ее тот, — Я давно мечтал как следует отоспаться.

— Ну и замечательно. А у меня для тебя есть хорошая новость! – баба Шура интригующе прищурилась.

— Да?! И какая же? – заинтересовался Вовка.

— Я тебе работу нашла! Жить-то тебе надо на что-то. За жилье я с тебя брать не буду, так и быть, а вот прокормить тебя не смогу, не серчай. – Раскрыла карты консьержка.

Вовку известие обрадовало. Он и не рассчитывал, что все устроиться наилучшим образом, да еще так быстро.

— Да-да, баб Шур! О чем разговор? А какая работа, если не секрет?

— Ну, в твоем положении какую не предложат, любая хороша. Так что ты носом-то не вороти. И не такие люди, как ты, в Москве с этого свою жизнь начинали… — старушка не спешила с ответом.

— Вы говорите загадками… — терял терпение ее протеже.

— Пока сама не знаю. Вот завтра пойдем к начальнице нашего ЖЭКа, какая вакансия свободна, ту и предложат. – Ответ попечительницы не пролил ясности на ситуацию, но все-таки кое-что стало понятно, — Я так думаю, дворником тебя возьмут. Их вечно не хватает. Вот так же, как и ты, приезжают в столицу, устраиваются дворниками, им служебную комнату дают, а то и квартиру, а как освоятся – уходят. И ты не теряйся, понял?

Вовка кивнул в знак согласия. Дворник так дворник… Это, конечно, не кафе, где весело и сытно, но все же лучше, чем ничего.

— Спасибо, баб Шур, за участие, за беспокойство. Я сам бы ну никак до этого не додумался, — поблагодарил он приютившую его женщину.

— А ты, вижу, собрался куда? – спросила она постояльца.

— Пойду пройдусь по городу. Что дома сидеть? – ответил он.

— Конечно, развейся, — согласилась с ним хозяйка квартиры, при этом не забыв его предупредить, — Только не допоздна. У меня смена в девять вечера заканчивается. В десять я ложусь спасть и дверь тебе уже не открою. Таков порядок в моем доме. Опоздаешь, снова будешь спать на подоконнике. Уяснил?

— Что же тут непонятного? Я недолго. Осмотрюсь хоть, где живу, — заверил ее Вовка и вышел из подъезда.

Его ослепило вечернее летнее солнце. Находившийся  последние сутки в полумраке консьержкиной квартиры, он зажмурился. Когда глаза привыкли к яркому свету, он, прищурившись, огляделся вокруг. Ему с непривычки показалось, что он на дне гигантского каменного колодца. Четыре дома были расположены таким образом, что образовывали квадрат. С внешним миром обитателей этих многоэтажек связывали арки, выходящие на центральные улицы города. Пройдя сквозь ближайший каменный свод подворотни, Вовка узнал улочку, на которую выходило окошко его комнаты. Его подхватил поток спешащих по своим делам пешеходов и понес неведомо куда. Вовка подчинился течению толпы. Ему было все равно, куда идти. Все было в новинку, хотелось побывать повсюду. Его внимание привлекла вывеска гастронома, на витрине которого дразнили аппетит прохожих изысканные торты и пирожные, украшенные цветами из крема и фигурками из шоколада и карамели. Пройти мимо такого великолепия он не мог. Вовка не любил сладкого, не избалованный лакомствами с детства и привыкший обходиться без них. Но сегодня был особенный случай: ему хотелось отблагодарить добрую старушку за заботу о нем. Что бы он делал сейчас, если бы не она? У него остались кое-какие сбережения, которые он сделал, работая и проживая у Жабы на полном довольствии. Поэтому он мог позволить себе шикануть, устроив праздничное чаепитие вечерком.

— Какой торт у вас самый вкусный? – обратился он к продавщице в белом накрахмаленном колпаке на пышной прическе.

— Кому что нравится… — скептически пропела та, сразу угадав в покупателе провинциала, — Есть «Прага» в шоколадной глазури, есть «Птичье молоко», есть «Сказка»… Выбирайте на свой вкус.

Вовка потерялся в изобилии названий и рецептов. «Прага» навеяла неприятные ассоциации, напомнив заграничные командировки матери, из которых она ему никогда ничего не привозила. «Птичье молоко» не впечатлило скромным внешним видом, несмотря на заверения других покупателей, что торт очень вкусный и за ним обычно выстраивается очередь. Оставалась «Сказка» с кремовыми розами, шоколадными грибочками и мармеладными ежиками.

Вовка уточнил, до какого часу работает гастроном. Услышав, что магазин закрывается в девять вечера, он попросил отложить кондитерское изделие для него. Продавщица скорчила недовольную гримаску.

— Если берете, то берите сейчас, — убеждала она Вовку, — А то просят оставить, а сами не приходят… А за просроченные продукты, между прочим, мне отвечать приходится!

— Я заплачу! – догадался, в чем проблема Вовка, — Я еще прогуляться хотел, не с тортом же.

— Ну, если заплатите, ладно, так и быть, оставлю в виде исключения, — оттаяла работница гастронома и переложила выбранный странным покупателем торт в служебный холодильник, любезно предупредив, — Только смотрите не опаздывайте. А то останетесь без покупки. Деньги в кассу, и смотрите не потеряйте чек.

Было только семь часов вечера. Два часа на освоение окружающего пространства. Достаточно, чтобы осмотреться для начала. Он купил себе мороженое, выстояв большую очередь, состоящую, по всей видимости, в основном из гостей столицы. Прогулялся в парке, который, как оказалось, располагался близко от дома. Заметив неподалеку кафетерий, он направился туда и заказал себе чашечку кофе со сливками. Полтора часа пронеслись незаметно. Пора было возвращаться домой и еще успеть в гастроном до закрытия.

Вовка остался доволен тем, как провел вечер. За все время он ни разу не вспомнил о Виктории, занятый размышлениями о своем будущем, что ему раньше было несвойственно. Он ощущал себя своим в этом еще незнакомом ему городе. Все здесь было ему по душе. Медленное, размеренное течение жизни на «Прудах» угнетало, а здесь жизнь кипела, и он был готов вариться в этом котле непредсказуемых, неожиданных свершений и событий.

Забрав в гастрономе торт, он отправился на постой к бабе Шуре. Было без малого девять часов. Консьержка собиралась домой, уступая место своей ночной сменщице.

— Смотри, успел! Не хочется на подоконнике ночевать-то… — шутливо встретила его старушка.

— А это к чаю! – Вовка с торжествующим видом поставил на стол коробку с лакомством.

Баба Шура узнала фирменный знак знаменитой в столице кондитерской, взмахнув руками от изумления:

— Боже мой, моя любимая «Сказка»! Конечно, в годы моей юности пекли намного вкуснее, чем сейчас, но все равно неплохо и у этих получается. Спасибо за угощение! – было заметно, что она тронута желанием квартиранта порадовать ее, — Иди ставь чай, пока я смену сдам! – распорядилась хозяйка.

Постоялец последовал ее совету. Поставил на плиту пузатый красный чайник со свистком, достал чашки с блюдцами из серванта, разрезал торт. Вскоре пожаловала сама хозяйка.

— Вот так бы всегда, – похвалила она гостя, — чтобы пришла с работы, а стол уже накрыт и чай готов.

Свистом чайник оповестил, что вода вскипела и можно заваривать чай. Баба Шура сняла со шкафа современный электрический самовар, наполнила его водой, поставила на стол и включила в розетку. Вскипевшей на огне водой она наполнила маленький фарфоровый заварничек, предварительно засыпав в него горсть ароматного черного чая, и установила его на самый верх самовара.

— Если праздник, то настоящий! – заключила она и заверила гостя, — чай из самовара-то вкуснее, вот увидишь!

Она наполнила чашки крепким настоявшимся напитком, который разбавила кипятком из самовара. Получилась настоящая русская чайная церемония. Баба Шура подыграла Вовке в его желании устроить  торжественное чаепитие. Праздник удался на славу. Строгая консьержка, как будто позабыв о привычном распорядке дня, проговорила со своим постояльцем до полуночи за чашкой чая с тортиком. Его нарезанные  треугольниками кусочки, словно лучики солнца, раскрасили этот вечер цветами радости, подсластив горечь одиночества двух непохожих друг на друга судеб. Давно она вот так не коротала время вечерами. А как это, оказывается, здорово, когда можно не думать о часах, о своих обязанностях, расслабиться и порадовать себя любимым лакомством и приятной беседой с хорошим человеком. Баба Шура была из знатного купеческого рода и с молоком матери впитала мораль «Всё продается и все покупается». Данное убеждение, впрочем, не раз заставляло ее разочаровываться в своей истинности, но она все равно свято в него верила.   Несмотря даже на то, что осталась одна, похоронив мужа и выгодно выдав дочерей замуж. Теперь они нечасто ее навещают, но она не жалуется. У нее все есть, а здоровье пока позволяет работать. Что еще желать в ее возрасте? Вовка тоже поведал о своем детстве, проведенном в доме бабушки, с которой он невольно сравнивал приютившую его старушку. А вот мать и опостылевшую Жабу вспоминать не хотелось. Спохватились, что давно пора спать, когда настенные часы пробили двенадцать раз.

— Засиделись мы с тобой, — всполошилась хозяюшка и принялась убирать со стола, Вовка подключился и стал было мыть посуду, но она его остановила, — Оставь, я  сама перемою, как время будет. А то завтра не поднимемся, а нас с утра пораньше важное дело с тобой ждет!

Несмотря на то, что поздно лег накануне, Вовка поднялся ни свет, ни заря. Скорее всего, его разбудил звук льющейся воды и звон посуды. Баба Шура уже хлопотала на кухне, готовила завтрак и варила кофе в настоящей медной турке. Перекусили наспех, почти не разговаривая. Вернее, говорила только она, засыпав квартиранта советами, как себя вести, что говорить, чтобы получить выгодное место. Он никогда не думал, что должность дворника является таковой. Но в столице все не так, как везде, здесь уборщик устраивается в жизни лучше, чем ученый профессор в его родном провинциальном городке.

— Проси, чтобы тебя дворником взяли. Отработал утром и целый день свободен. Зарплата небольшая, так ты подрабатывать можешь еще где-нибудь. Зато комнату и квартирку со временем дадут, прописку московскую оформишь, – наставляла она квартиранта. – Да, чуть не забыла! Для всех ты мой племенник, понял? Не каждому же объяснишь, кто ты есть и почему я взялась тебе помогать.

Контора ЖЭКа не выглядела столь презентабельно, как представлял себе Вовка. Баба Шура открыла зашарпанную дверь, выкрашенную синей, уже облупившейся краской, и пригласила его войти в заставленную письменными столами и стеллажами с папками комнату. Она подвела его к самому массивному столу, заваленному бумагами и квитанциями.

— Вот, Мариночка Станиславовна, мы пришли, как и обещали, — засюсюкала старушка, — Это мой племянник Владимир…

Крупная женщина с выбеленными гидроперидом волосами, закрученными на затылке в замысловатую прическу, окинула соискателя на рабочее место пристальным взглядом, словно приценивалась.

— Сколько лет? Образование какое? – сурово поинтересовалась она.

— Скоро девятнадцать исполнится, школу бросил, — мямлил Вовка, растерявшись, позабыв все полученные утром наставления.

— Что делать умеешь? – продолжила та опрос.

— Все, что скажете… Я работы не боюсь. С чего-то же надо начинать… — Вовка понемногу осваивался.

— Начинал уже с чего-нибудь или впервые на работу устраиваешься? – начальницу ЖЭКа интересовало все.

— Работал разнорабочим в ресторане, дрова колол, мясо рубил. Ну, все такое… — слава Богу, ему было что ответить.

— Трудовая книжка есть? – потребовала доказательств работодатель.

— Нет, — растерялся Вовка и сразу сник, — я просто так работал, неофициально.

— А что ты так расстроился? – подбодрила его главная по конторе, — Если нет, заведем! Проблема-то…

— Правда? – просиял он.

— Кем работать-то хочешь? – поинтересовалась Марина Станиславовна.

— Мне все равно, выбирать не приходится. Вам лучше знать, кто вам нужен. Я на все согласен. – Заверил ее протеже консьержки, снова позабыв все ее советы.

— Ну, хорошо, — подвела итог старшая по должности, — нам сейчас дворник нужен на участок. Пойдешь?

Вовка просиял. Не обманула баба Шура – все так и получилось, как она говорила. Он смутно представлял себе обязанности дворника, но свято верил консьержке, взявшейся ему помочь.

— А почему бы и нет? Конечно, пойду! – согласился он.

— Тогда вот тебе обходной лист, — начальница ЖЭКа протянула ему типографский бланк формата А-5, — обойди все кабинеты, что там указаны и подпиши. Как только пройдешь инструктаж по технике безопасности,   можешь приступать к работе.

Вовка отправился выполнять поручение. А баба Шура задержалась в конторе.

— Мариночка Станиславовна, Вы уж похлопочите, пожалуйста, за племянника, чтобы ему комнату поскорее выделили, а! – обратилась она к ней уже со своей просьбой, — Не будет же он у меня вечно жить. А комната ему по закону положена…

— Положена, значит, получит, — ответила на это начальница ЖЭКа, — Но не сейчас. Молодой он еще очень. И, признаться, если б не Вы, баб Шур, ни за что не взяла бы его на работу. Пусть покажет, на что способен. А там видно будет. В конце концов, Вы же всегда можете отправить его домой.

Хлопотливая консьержка вынуждена была согласиться с ней, признать разумность приведенных ею доводов. В комнате псевдо-племяннику не было отказано, что уже можно было считать достижением, а пока пусть поживет у нее. Вчерашний вечер показал, что они неплохо уживаются.  Постояльца сегодня рано домой можно было не ждать, и баба Шура отправилась на рынок за продуктами. Все-таки теперь она не одна, есть повод приготовить что-нибудь вкусненькое. Устройство на работу следовало отметить! Тем более что Вовка теперь не просто квартирант, а сослуживец!

глава 9

Выгода против любви

Через день, как уладил все дела с трудоустройством, Вовка вышел на работу. Вставать ему, привыкшему поспать по утрам, теперь приходилось затемно. Ему доверили уборку участка у высоток, где обитала творческая элита столицы. Здесь жили знаменитые художники, писатели, артисты, режиссеры… Люди не только интересные и талантливые, но и, как правило, зажиточные. Воображение робкого провинциала кружили невообразимые наряды дам и причудливые прически девиц, шикарные иномарки их кавалеров… Безумно хотелось влиться в общество столичной богемы. Но его порхающие по жизни деятели культуры и искусства в упор не замечали. А он упрямо изучал их привычки, вкусы, предпочтения, чтобы в один прекрасный день вдруг стать своим, и терпеливо ждал удобного случая. В свободное время он посещал выставки и премьеры спектаклей и кинофильмов, о которых слышал от обителей высоток. Увлекся фотографией и даже приобрел за полцены на барахолке старенький «Зенит» и аппаратуру для проявки и печати фотографий. В свободное время он гулял по городу и снимал все, что ему нравилось. Потом в подсобном помещении консьержки, всегда темном, потому что здесь не было окон, и обычно свободном днем проявлял пленку, выбирал самые лучшие кадры и печатал фотографии. Свои снимки он сравнивал с работами профессиональных художников, которые видел на фотовыставках. Их он стал посещать регулярно. Баба Шура не могла нарадоваться на своего постояльца, и не уставала нахваливать жильцам подъезда его фото.

Так незаметно прошло лето. Осенью работы прибавилось – листопад не давал отдыхать. Вовка выметал территорию по два-три раза на день. Свободного  времени было немного, и его он посвящал любимому занятию. Осень – самое красивое и загадочное время года. Только успевай фотографировать. Казалось, виды осеннего парка с усыпанными листвой аллеями сами просятся в кадр. Однажды в объектив случайно попала девушка. Он хотел запечатлеть скамейку, всю усыпанную разноцветными листьями, и уже выстроил фокус, как вдруг хрупкая девушка присела на самый ее край, смахнув рукой шуршащее покрывало из опавшей листвы. Листья разлетелись в разные стороны. Вовка быстро нажал на затвор, сделав несколько кадров. Интересный ракурс получился. Лицо девушки показалось ему знакомым. Он бросил взгляд на ее сапожки – профессиональная привычка смотреть вниз, на дорогу и узнавать сначала обувь, а потом уже лица прохожих. Так и есть – эти стройные ножки в элегантных ботильонах  из крокодиловой кожи он замечал не раз у высотки. Их обладательница была явно чем-то расстроена и даже не заметила, что попала в кадр фотографа-любителя.

— Спасибо, что подыграла, — обратился к ней Вовка.

— Что?! – удивилась незнакомка, — В чем подыграла?

— Ты так эффектно уселась на скамью. Думаю, классные кадры получатся, — объяснил он.

— Ой, а можно посмотреть? Потом, когда пленку проявишь? – заинтересовалась она.

— Конечно! – охотно согласился Вовка, — Только как мне тебя найти?

— Вот, — девушка протянула ему листок, на котором прежде написала свой домашний номер телефона, — Меня Фаиной зовут.

— Необычное имя, — отметил он и тоже представился, — Владимир!

— Вот и познакомились! – улыбнулась она.

— Какие у тебя планы на сегодняшний день? – поинтересовался Вовка.

— А никаких! – развела руками его собеседница, — были, да сорвались…

— Ты поэтому такая грустная? – молодой человек счел нужным выразить участие.

— А, не бери в голову! – новая знакомая отмахнулась от проблем, словно от назойливых мух, — Было да прошло. Мелочи жизни.

— А давай прогуляемся по парку! – предложил Вовка, — Здесь так красиво. Тебя еще пофотографирую.

— А давай! – согласилась Фаина и улыбнулась, не ожидая такого поворота событий.

Еще несколько минут назад она столкнулась с предательством близкой подруги и своего молодого человека, которых увидела целующимися на такой же вот лавочке. А, судьба, оказывается, приготовила ей другую культурную программу… Получается, на прежнего друга и обижаться не стоит – он просто не ее половинка. Жить с этой мыслью вмиг стало веселее, чему Фаина и радовалась. Вовка, не зная всей этой предыстории, решил, что девушка с ним кокетничает, хочет ему понравиться, решил не отставать и тоже произвести на нее впечатление.

Они прогуляли до самого вечера. Вовка едва не забыл, что пора на работу. Он проводил новую знакомую до подъезда, прощаясь, как бы ненароком заметил, что сам живет здесь неподалеку. О том, что снимает комнату и работает дворником, умолчал, не желая портить впечатления о себе. Фаина ушла в полной уверенности, что только что рассталась с представителем своего круга, ведь он знал имена и знаменитых, и малоизвестных, но многообещающих фотографов и художников, некоторых даже знал лично и бывал почти на всех  выставках, на которые далеко не каждому удавалось попасть. Они договорились встретиться через несколько дней. Как таковых выходных у него не было. Он выметал дворы каждый божий день, но в воскресенье делал он это только вечером, раз в неделю по утрам ему разрешалось выспаться. Как сегодня.

К следующей встрече с Фаиной Вовка распечатал кадры, на которых, по его мнению, она получилась лучше всего. Ему не терпелось подарить их ей и услышать мнение о его творчестве. Новая знакомая оценила снимки по достоинству, заверив, что портреты действительно удались. Особенно ей понравился снимок, на котором она держала зонт с вывернутыми кверху спицами – свои коррективы в фотосессию в день их знакомства внес ветер, который налетел неожиданно, едва не вырвав зонт из ее рук, зато с лихвой отыгравшись на спицах матерчатого купола. Было в нем что-то сюрреалистичное, удивительное, мистическое.

С тех пор они стали регулярно встречаться, вместе ходили на выставки, спектакли и кинопремьеры. Так же незаметно пролетела осень. Зима наступила в ноябре. С этого времени работы у Вовки было хоть отбавляй целыми днями напролет. Он не успевал разгребать тротуары от снега и посыпать дорожки смесью соли и песка, чтобы прохожие не скользили. Дома он почти не бывал с тех пор, как познакомился с Фаиной. Уходил затемно, приходил поздно, что бабу Шуру злило не на шутку. Она видела в нем помощника по домашним делам, а вышло так, что починить поломку не допросишься. Чулан рабочий захламил всякой фотоаппаратурой и пропадает там чуть ли не сутками или бродит по городу. Она чувствовала себя обманутой в своих ожиданиях. Все чаще консьержка стала брюзжать по поводу и без. Отношения с квартирантом понемногу портились. Она даже наведалась к начальнице ЖЭКа, чтобы узнать, не готова ли контора предоставить ее постояльцу жилье уже сейчас. Оказалось, там временно проживает племянник самой Мариночки Станиславовны, студент, недавно вернувшийся из армии. Но ей было обещано, что как только тому предоставят комнату в студенческом общежитии, тот сразу съедет, а Вовка может готовиться к переезду. Время шло, но все оставалось на своих местах. В то же время баба Шура не могла не отметить, что он изменился в лучшую сторону. С ним было о чем поговорить, он рассказывал ей о новых фильмах, направлениях в фотоискусстве, выставках и вернисажах, на которые ему удавалось достать билеты. Все же увлечение фотографией, как ни крути, лучше, чем злоупотребление спиртными напитками, чем обычно грешат дворники. Поэтому консьержка мирилась с привычками своего постояльца и по-прежнему искренне старалась ему помочь.

Однажды, размышляя о нем, баба Шура вдруг задалась вопросом, а не прячется ли он в Москве от армии? А что? Возраст призывной. Наплести что угодно можно. И она решила непременно это выяснить. В конце концов, это могло навредить и ей как пособнице в укрывательстве дезертира.

— Вова, дисциплине ты не научен, сразу видно – в армии не служил! – как обычно в последнее время ворчала баба Шура, открывая дверь припозднившемуся квартиранту.

— Не служил, — подтвердил догадку тот.

— Это что же получается? Ты от армии что ли сбежал, а не от матери? – как бы невзначай задалась вопросом хитрая старушка.

— Да нет, — успокоил ее Вовка, — меня по состоянию здоровья в армию не взяли. Плоскостопие у меня, кажется.

Консьержка облегченно вздохнула. И как она это сразу не догадалась выяснить?!

— То-то и оно – там бы тебя научили жить по правилам, — проворчала хозяйка дома.

— Баб Шур, ну извините! Я не специально. Просто ночная Москва такая красивая… Фотографировал бы и фотографировал. Но… последний раз, больше не буду! – оправдывался провинившийся постоялец.

— Не будешь… — не унималась та и неожиданно для себя предположила, — Влюбился, чай?

— Может быть, может быть… — не отрицал данного факта квартирант.

— Так вон оно в чем дело! – протянула пожилая женщина, — Кто же она? Скажешь?

— Фаина из соседней высотки… — мечтательно ответил влюбленный, — Она такая!!! Такая!!!..

— Да знаем мы, какая она, — неожиданно резко отозвалась консьержка, — Заносчивая выскочка, кичится своим якобы дворянским происхождением…

— Зачем Вы так? – осадил ее Вовка, — Вы же ее не знаете совсем…

— Это ты ее не знаешь! А я ее давно знаю, когда еще малой была, — категорично и авторитарно заявила баба Шура, — высокомерная, капризная эгоистка…

— А еще безумно красивая, нежная, умная и талантливая… — продолжил за нее постоялец.

— Ну-ну! Что с влюбленного взять? – сдалась сердитая женщина, — Сам когда-нибудь поймешь. Бросит тебя, как только узнает, что нищ, как церковная мышь, без дворянских корней, да еще не москвич. Не о такой кандидатуре в мужья она мечтает.

— Лучше признайтесь, что Вы ревнуете, — перевел спор в шуточное русло ее постоялец.

— Уж куда мне с молодухами тягаться? – саркастически заметила баба Шура и примирительно распорядилась, — Ладно, спать иди! Завтра подниматься ни свет, ни заря, а он спор развел.

Спать не хотелось. Вовка до рассвета думал о своей избраннице и пришел к выводу, что его хозяйка ее просто не знает, так как не разговаривала с ней никогда, а судит о ней по отзывам соседей, которые, увы, далеко не всегда желают друг другу добра, а чаще – напротив – стараются сильнее напакостить.

Не могла уснуть и сама баба Шура. Она на самом деле волновалась за своего постояльца, к которому успела прикипеть душой. Ей-то было не знать, скольким ухажерам эта самая Фаина дала отворот-поворот, и не чета Вовке были. Все как на подбор – красавцы, при деле и деньгах, сразу видно. И то не угодили… «Какого прынца не белом коне она ждет? Поломает парню жизнь, как пить дать поломает», — переживала она, засыпая.

Наутро она поделилась своими опасениями с соседкой, что жила в двухъярусной квартире напротив, с женой банкира Кротт Ноной Аркадьевной. Семья здесь поселилась давно, сначала в такой же махонькой квартирке, как у нее. Потом бизнес стал приносить прибыли, и новые жильцы вскоре расширили свои владения, выкупив сразу три квартиры сверху и по одной с обеих сторон. Кроттов можно было назвать благополучной семьей, но никак не счастливой: их единственная дочь Евгения не была здорова от рождения. Несчастная из-за проблем со зрением не выносила яркого света. Поэтому заботливые и любящие родители купили квартиру в цокольном этаже и отдали в полное ее распоряжение. К тому же Евгению никак нельзя было назвать красавицей: недостаток зрительных ощущений она компенсировала вкусовыми, любила вкусно и много покушать. Поэтому отличалась весьма пышными формами. Богатая наследница разменяла третий десяток, но желающих взять замуж такое сокровище (в прямом смысле слова, учитывая солидное приданое) не находилось. Родители были готовы принять любого ее избранника, только бы их чадо было счастливо. Нона Аркадьевна все чаще посматривала в сторону псевдо-племянника консьержки. Парень ей приглянулся тем, что оказался работящим, увлеченным, непьющим, пусть небогат – нажитого мужем добра и на их праправнуков хватит с лихвой. Но Вовка в упор не замечал их Женечки. Сегодня стало понятно, почему. Нона Аркадьевна не жалела слов и красок, выражая сочувствие бабе Шуре. Та, проникшись участием, рассказала ей все, что ей вчера самой удалось узнать.

— Бредит этой рафинированной истеричкой! – жаловалась консьержка, — Не позволяет слово о ней плохое сказать. Будто с ума сошел.

— Любовь слепа, — философски заметила жена банкира, — прозрение будет жестоким.

— Ой, и не говорите! Ему бы такую жену, как ваша Женечка – добрая, отзывчивая, верная. Как мало ныне таких девушек! Да им же все длинноногих моделей подавай! – закинула удочку псевдо-тетушка, надеясь обрести в богатой соседке помощницу в осуществлении хитроумного плана, придуманного ею.

— Вот-вот, а потом удивляются, что их бросают, или изменяют на каждом шагу, — поддержала соседку банкирша, — а своего настоящего счастья не замечают.

— Так давайте поможем слепцу не пройти мимо него! – предложила баба Шура.

— Что тут сделаешь, если, как Вы говорите, он бредит своей неземной Фаиной?! – отмахнулась было Нона Аркадьевна.

— Не скажите! – хитро прищурилась немало повидавшая в жизни старушка, — Говорят, вода камень точит, а доброе слово – сердце. Будет Вовка ваш! Даже не сомневайтесь!

Заговорщицы договорились свести молодых и открыто предложить жениху калым за невесту. Баба Шура была уверена – не устоит голодранец перед соблазном в одночасье зажить, ни в чем не нуждаясь…

глава 10

Меж двух соблазнов

В этот вечер баба Шура долго не ложилась спать, дожидаясь квартиранта с прогулки. Однако на этот раз не потому, что хотела сделать ему выговор. У неё к нему было важное дело, придуманное ими с банкиршей  утром. Наконец, раздались два короткий звонка – условный сигнал, что свои, придуманный Вовкой. Она поплелась открывать входную дверь.

— А кто вчера говорил, что последний раз, а? – принялась она журить обманщика.

— Так Вы же сами говорите, что с влюбленного взять, —  тот шутливо перевел стрелки.

— Да с тебя и с невлюбленного взять нечего – гол как сокол. Не в обиду будь сказано, — проронила заговорщица, но тут же поспешила смягчить нанесенный ею удар по самолюбию постояльца, — А вот отчаиваться не стоит. Состояние, как говорится, дело наживное. Вот наши соседи напротив, банкиры, когда  въехали сюда, жили более чем скромно. А теперь? Говорят, пол-Москвы при желании скупить могут. Кстати, у Ноны Аркадьевны к тебе дело важное. Просила тебя завтра вечерком зайти.

— Дело? Ко мне, какому-то дворнику? – удивился Вовка, — Им что – двор под окнами требуется дополнительно вымести?

— Не знаю, — уклончиво ответила заговорщица, — но упускать такую возможность не советую. Такие люди просто так к себе не зовут.

— А я что – раб лампы? Потерли бока, изволь выполнить желание сильных мира сего! – негодовал Вовка. Соседи ему не нравились из-за своей чопорности.

— А ты всю жизнь хочешь дворником проработать? – пыталась переубедить его старушка, — Может, работа у них для тебя есть. Откуда я знаю, мне банкирша ничего не сказала. Кто я для неё, чтобы мне докладывать?! Просила передать, чтобы зашёл, и всё.

— Ладно. Поживем-увидим, зачем я им понадобился. Аж самому любопытно, — примирительно заметил Вовка.

Итак, приманку постоялец проглотил. Оставалось его правильно подсечь, чтобы с крючка не сорвался.

Утром он вымел территорию и, как обычно, вернулся домой ополоснуться, взять фотоаппарат и прогуляться. Сегодня ему захотелось пройти на Воробьевы горы, к зданию МГУ, где училась Фаина. К тому же, отсюда открывался великолепный вид на город. Весна ликовала буйным цветением деревьев и кустарников. На клумбах, несмотря на ночные заморозки, уже проклюнулись первые весенние цветы – нарциссы и тюльпаны. Здесь всегда на пленэре было много профессиональных художников и фотографов. Он тоже не удержался и сделал несколько пейзажных снимков. Потом присел на скамейку на аллее неподалеку от факультета иностранных языков, где училась его возлюбленная. Фаина вскоре вышла, направляясь к зданию, где по расписанию проходили пары по другому предмету. Заметив Вовку, она удивилась, не ожидая его тут  увидеть.

— Привет! А ты что здесь делаешь? – Фая вприпрыжку подлетела к нему и чмокнула в щёку.

— Тебя жду, — ответил кавалер, — Просто сегодня вечером мы не сможем увидеться. У меня неожиданно дело нарисовалось. Но я же не могу тебя не видеть целые сутки. Вот, решил забежать, поговорить. Заодно лично, а не по телефону объяснить, почему вечером я не смогу сопровождать тебя на вернисаж.

— Спасибо, что предупредил. Плохо, конечно, что ты не сможешь, — Фаина не скрывала своего огорчения, — Но не последний же это вернисаж, правда?

— Вот именно! – поддержал ее Вовка и заметил, оглядываясь вокруг. – А хорошо тут у вас, красиво! Здорово, наверное, тут учиться?

— Конечно! – заверила его подруга, — Все-таки самый главный университет страны, и учиться здесь почетно, престижно и… накладно. Нужно соответствовать во всем и всегда!

— Иначе говоря, таким, как я, не светит? – с горечью заметил ее собеседник. Реплика бабы Шуры все-таки больно царапнуло по его самолюбию, а слова студентки «главного университета страны» просыпались солью на свежую душевную рану.

— А вот и нет! – не согласилась с ним Фаина, — Все исключительно от тебя зависит. У нас в группе не только детки богатых и известных родителей учатся. Они, кстати, далеко не всегда на хорошем счету. Их подчас преподы банально терпят, понимая, что отчислить их им никто не даст. А тянут учебный процесс как раз такие самородки, как ты.

— То есть и я не совсем потерян для общества? – зло заметил Вовка.

Фаина чувствовала себя виноватой, что затеяла этот разговор. К этому времени она уже знала, кем на самом деле является ее избранник и, как ни странно, прикипела к нему душой еще больше. Ей не нравились баловни судьбы, которым родители на блюдце с голубой каемочкой преподнесли все, которым не нужно было доказывать, что они чего-то стоят в этой жизни, и они, сами того не замечая, постепенно деградировали, не испытывая нужды бороться за выживание, то есть двигаться вперед, развиваться эмоционально, духовно, интеллектуально и материально в том числе. Вовка оказался полной противоположностью. Один против всего мира. Рассказы о его трудном детстве поразили ее воображение. Сердце Фаины сначала сжалось от жалости к своему новому другу, и таким образом оказалось открытым для любви. Ей хотелось изменить его жизнь, наполнить ее женской заботой и вниманием, дотянуть до своего уровня. Она и подумать не могла, что это его оскорбит. Девушка поспешила сгладить неловкость.

— Вовочка, ты у меня самый лучший! Правда-правда! – заверила она ухажёра, глядя в его большие серо-зелёные глаза, в глубине которых притаились в эту минуту неземная грусть, неприкрытая злость и тоска. – Но ведь предела совершенству нет. Поэтому надо постоянно над собой работать. Мы же с тобой не раз об этом говорили… Хочешь, я с тобой позанимаюсь? Помогу тебе поступить в тот институт, который сам выберешь!

— Ты, как всегда, права! – ответил на это Вовка, — Если хочешь, давай попробуем. Только я сомневаюсь, что из этого что-нибудь получится. Уж если в школе выучить не смогли…

— Значит, такая была школа, — прервала его подруга.

— Верно, не лучшая в нашем маленьком городке. Не буду говорить о масштабах страны, — согласился он.

— Тогда завтра я жду тебя у себя часа в три дня. Приду с занятий, отдохну немного и займёмся с тобой репетиторством.

— Чем-чем займёмся? – удивился Вовка, слово такое он слышал впервые.

Фаина улыбнулась и слегка оттолкнула от себя:

— Не тем, о чём ты подумал, дурачок! Для начала повторим русский язык. Он необходим при поступлении в любой ВУЗ.

— Тогда до завтра? – Вовка обнял ее за плечи, прощаясь.

— Не опаздывай! – прошептала студентка.

В это время в квартире Кроттов готовились к визиту Вовки. Нона Аркадьевна запекла индейку по рецепту своей бабушки, фирменное семейное блюдо, а также  сделала торт «Наполеон» по французскому рецепту к чаю. Безродный юноша должен почувствовать и оценить, как хорошо быть частью большой и дружной семьи. Для Женечки пригласили парикмахера-визажиста. Она сегодня должна выглядеть сногсшибательно! Утром они с матерью проехали по бутикам столицы в поисках подходящих нарядов и прикупили несколько дизайнерских вещиц, которые, впрочем, лучше смотрелись на манекенах, нежели на дочери банкира.

Сам гость, однако, не придавал своему визиту особого значения. Он думал, что его примут в такой же гостиной-прихожей, как и у консьержки, только наверняка попросторнее и с интерьером побогаче. Вовка напялил свой любимый клетчатый свитер с капюшоном, незаменимая вещь а такую погоду – и тепло, и от ветра и дождя укрыться можно. Натянул джинсы, одел кроссовки. В прихожей нечаянно увидел в зеркале свое лохматое отражение и понял, что забыл расчесаться. Пригладил щеткой свои непослушные короткие волосы и вышел в парадную. Пара шагов прямо, и он у дверей в невиданное  пространство, такое же на первый взгляд, и в то же время разительно от него отличающееся. Двери в другой мир отворились, и он первым делом ощутил дорогой аромат духов хозяйки владений, а также ласкающий нюх аппетитный дух жареного мяса.

В чистой, но скромной квартирке консьержки постоянно пахло сыростью. Сказывалось проживание в полуподвальном помещении. Здесь ничего такого не наблюдалось. Кротты установили новейшую систему вентиляции, благодаря которой в комнатах соседей был всегда свежий сухой воздух. На пороге стояла жена банкира в дорогом атласном халате-кимоно, в японском стиле, с павлином на спине и широкими рукавами.

— Проходите, молодой человек, — степенно пригласила его Нона Аркадьевна, — Мы Вас уже заждались!

— Неужели? – искренне удивился Вовка, — Чем же я мог вызвать такой интерес к себе? Неужто что натворил?

— О, да Вы с чувством юмора! Зачем Вы понадобились, Вы это узнаете через пару минут. Мой супруг ожидает Вас в своем кабинете,  – уклонилась от прямого ответа богатая соседка. — А я со своей стороны хочу пригласить Вас с нами отужинать. В нашей  семье не принято отпускать гостей без угощения.

Она провела гостя на второй этаж их двухъярусной квартиры. Потолки здесь были высокими, с лепниной, придавая помещению величественность. Всё это давило на сознание, напоминая, что человек – всего лишь малая часть этого большого многогранного мира. Путь в кабинет банкира лежал через богато обставленную гостиную с антикварной мебелью и хрустальной люстрой в виде громадного канделябра под навесным потолком. Вовка сник окончательно. Он гадал, зачем понадобился человеку, который мог позволить себе любой каприз?

Банкир не спешил оглашать цель приглашения. Он любезно поднялся из-за письменного стола, выполненного из цельного дерева и выкрашенного в черный цвет с позолотой, который тоже некогда принадлежал кому-то из великих или сильных мира сего. А теперь вот служил верой и правдой владельцу крупнейшего в стране банка. Затем пересел в кресло – тоже старинное. Второе такое же располагалось напротив, с другой стороны камина. Жестом он пригласил гостя устроиться в  нём.

— Будем знакомы, молодой человек! – любезно начал он разговор, выбрав покровительственный тон, не давая тем самым забывать, кто есть кто и какая честь оказана Вовке данным приглашением, — Расскажите о себе. Чем увлекаетесь? О чем мечтаете?

— Вы для того меня к себе позвали, чтобы это выяснить? – недоумевал Вовка, — Да Вы наверняка выяснили по своим каналам, кто я такой и с чем меня едят…

Банкир снисходительно улыбнулся:

— Вы преувеличиваете мои способности, — заверил он гостя, — У меня к Вам очень важное дело, и прежде чем решить, могу ли я Вам его доверить, я должен поговорить с Вами лично и выяснить некоторые интересующие меня моменты. Итак, я Вас слушаю.

Вовка понял, что просто так отвязаться не получится. Наверняка банкир проверяет, насколько он искренен, поэтому выложил ему всю историю своей жизни, не утаивая ничего, даже ложное обвинение в краже и пребывание в СИЗО.

— То есть, если я не ошибаюсь, из всех достоинств, какими Вас наградил Господь, самыми яркими являются способности к фотографии и хореографии? Что ж? Это замечательно!

Вовка удивился еще больше. Он не считал врожденный дар красиво двигаться под музыку чем-то сверхвыдающимся и поспешил обратить на это внимание собеседника. Банкир пояснил:

— Вы, наверное, уже слышали, что наша единственная дочь не совсем здорова. У нее очень низкое зрение, которое ей не смогли вернуть лучшие офтальмологи мира. Поверьте, я не жалел денег, а супруга – сил  и времени, чтобы бедняжка видела лучше. Но все напрасно. Врожденная патология зрительных нервов неизлечима, как Вы понимаете.

Глаза Вовки излучали недоумение: а он тут при чём, чем он может помочь их дочери? Собеседник, заметив это, продолжил:

— Как это ни удивительно, но Вы сейчас единственный, кто может быть полезен Женечке.  Чем? – предварил он вопрос, готовый сорваться с уст гостя, — Я поясню. Еще немного терпения! На днях в ходе планового осмотра лечащая врач, у которой дочь наблюдается, посоветовала ей заняться танцами. Все плохо видящие люди сутулятся, если Вы заметили, и тем самым наносят существенный вред своему здоровью. Пережимаются позвоночные диски, поэтому даже здоровые люди с возрастом испытывают необходимость носить очки. Однако не всё так плохо! Падение остроты зрения можно приостановить, если выправить осанку. Танцевальные упражнения в этом отношении могут буквально сотворить чудо, и оно в Ваших руках, дорогой мой…

— Но я же не преподаватель танцев, — смутился Вовка, — Сколько клубов, кружков, где ведут занятия профессионалы…

— Они нам не подходят, — прервал его банкир, — Женечка очень стеснительная девушка, и не будет заниматься вместе со всеми…

— Но ведь можно пригласить преподавателя домой… — он развил свою мысль.

— Вы не поняли, — терял терпение отец больной девушки, — Женечка не будет с ними заниматься, потому что они ей не знакомы. Мы долго думали, что делать, как наша консьержка случайно рассказала моей супруге о ваших удивительных способностях. Кстати, я ничуть не против того, если Вы ко всему прочему научите дочь фотографировать. Я понимаю, что видит она неважно, и фотографа из нее не получится. Но эти упражнения тоже помогают увеличить остроту зрения или хотя бы, как в нашем случае, удержать ее на прежнем уровне. Вы меня понимаете, надеюсь? Да, чуть не забыл, заниматься с Женечкой вы будете не бесплатно, разумеется. Триста рублей в час Вас устроят? Но учтите – занятия должны быть ежедневными, иначе в них нет смысла!

У Вовки от неожиданности и озвученной суммы перехватило дух. Имея такие деньги в день, он мог вообще не работать… Однако это был случайный заработок, в котором ему столь же неожиданно могли отказать. А там – постоянный. Но почему бы не подработать? Тем более перед поступлением в ВУЗ? И Вовка согласился.

— Я знал, что мы в Вас не ошиблись! – одобрительно, по-отечески похлопал его по плечу банкир. – Предлагаю отметить соглашение за нашим домашним ужином. Заодно поближе познакомитесь со своей ученицей и договоритесь о времени первого занятия.

Глава семьи лично провел его в столовую, которая тоже располагалась в цокольном этаже. Под нее была отведена самая большая комната нижнего яруса. Центр залы занимал большой овальный обеденный стол, накрытый розовой кружевной скатертью. Глухая стенка слева от него была сплошь уставлена стеллажами с посудой, фамильным серебром и фарфором. Проходы в виде арок в кухню и в коридор с обеих сторон украшали большие напольные вазы с композициями из сухих растений –  работы популярных в столице флористов. Освещал комнату приглушенный свет четырех хрустальных бра на стене справа.

За столом уже мило беседовали хозяйка дома Нона Аркадьевна и его попечительница баба Шура, которую сейчас было не узнать в черном бархатном платье старинного кроя. Такие фасоны давно не носят, но она все равно выглядела великолепно, так как это был наряд времён её молодости. Женечка скромно сидела в сторонке. Ей было неловко в платье «от кутюр» и модной прическе – она еще не успела привыкнуть к обновкам и новому имиджу. Вовке стало жалко бедняжку. И он подошёл ее поддержать. К тому же, надо было договориться с ней о начале занятий. Поскольку она находилась дома постоянно, все зависело от его рабочего графика. Поэтому о времени следующего урока было решено договариваться в конце предыдущего.

Званый ужин прошел чопорно. Говорили мало. Банкир торжественно представил присутствующим нового преподавателя его дочери – то есть Вовку, и это известие встретили одобрительными репликами. Молодые люди смущённо молчали. Только баба Шура нарушала тишину, периодически нахваливая кулинарное мастерство соседки.

— Я прошу Вас непременно поделиться рецептом этого удивительного блюда! – высокопарно заявляла она, видимо, подражая великосветским дамам, о которых, впрочем, имела смутное представление по фильмам и прочитанным книгам, вместе с тем считая себя на редкость воспитанной особой.

— Ни за что, моя дорогая, — шутливо отнекивалась банкирша, — это семейная тайна…

Разговор чуть оживился, когда Кротт покинул застолье, сославшись на важные дела. Гости тоже не стали  задерживаться и засобирались домой.

— Пожалуй, и мы пойдём, — поднялась главная заговорщица, консьержка, придумавшая весь этот хитроумный план, как познакомить Вовку с Евгенией поближе, не вызвав подозрения молодых людей, — Племяннику завтра на работу с утра пораньше. Мы простой рабочий люд, на пропитание себе физическим трудом зарабатываем, — как бы извинялась она.

— Любой труд достоин уважения, так как приносит пользу обществу, — высокопарно заметила хозяйка дома, но несмотря на это, было понятно, что умение зарабатывать интеллектом она все же ценит выше.

Это не ускользнуло от пронзительного взгляда Вовки, который умел замечать детали. Острое зрение не подвело его в плохо освещённой парадной. В самом темном уголке, почти у входа в подвал он заметил фигуру человека, неподвижно лежащего ничком.

— Баба Шура, там кто-то есть! – указал на нее постоялец консьержки.

— А, опять алкоголик какой заплутал или бомж забрел переночевать, — отмахнулась та, — Не обращай внимания, проспится и уйдёт.

— Но, может, человеку плохо? – Вовка почему-то волновался за незнакомца. – А, может, его вообще убили…

— Тогда тем более не подходи. Еще не хватало там тебе свои следы оставить, греха не оберешься. Иди домой, говорю! – строго прикрикнула старушка и, с опаской посматривая в сторону подвала, проронила, — понапиваются тут, добрым людям жить мешают…

глава 11

Тайны ДюймВовочки

Выйти из квартиры среди ночи не было никакой возможности. Старушка спала чутко, просыпаясь от любого шороха. Вовка переживал за беднягу в парадной. Он поднялся раньше обычного, захватил с собой фонарик, а также лекарства и бинты на всякий случай, налил воды в бутылку из-под лимонада, и вышел из квартиры. Было темно и тихо. Незнакомец лежал в той же позе, как и вчера. Прошло не так много времени, но все-таки… Он подумал было, что несчастный мертв.  Тем более, осматривая его, обратил внимание, что испачкал руки кровью. Но вспомнив занятия по медицине, обязательные в клубе альпинистов, в котором одно время состоял, Вовка нащупал на шее раненного пульс и, убедившись, что тот жив, перенес его в свою фотомастерскую. Недавно он всё-таки уговорил консьержку временно отдать эту комнатку в его распоряжение. Та сюда с тех пор не заглянула ни разу: чулан либо был закрыт снаружи, либо квартирант закрывался там изнутри, проявляя пленку и печатая фотографии.

Он уложил тело на кушетку, осмотрел его, чтобы понять, что бедняга поранил. У того был разбит затылок. Видимо, его оглушили чем-то тяжелым, а грудь была исполосована ножом… Зрелище не для слабонервных, но у Вовки с нервами все было в порядке. Он при желании мог бы стать хорошим хирургом. Проблема в том, что не было у него такого желания, он даже не подумал об этом ни разу. Промыв и обработав раны принесенной с собой кипяченой водой и перекисью водорода, он смазал рваные края йодом, и принялся закрывать их бинтами. Хватило только на то, чтобы наложить повязку на голову. Вовке пришлось вернуться в квартиру за чистой тряпочкой, которая могла бы заменить бинты.

— Вовка, ты уже встал? – он вздрогнул, услышав хриплый голос старухи.

-Уже ухожу, баб Шур! Закрывайтесь! – предупредил он ее и, услышав, как с той стороны двери щёлкнул затвор, подумал, как хорошо, что старуха не проснулась раньше, и он смог вернуться за чистой наволочкой.

Раненый был жив: сердце еле слышно пульсировало, поддерживая тающие силы. Вовка попробовал привести его в чувство, смочил остаток бинта в настойке нашатыря и поднес к носу незнакомца. К нему не сразу вернулось сознание. Наконец, его дыхание стало коротким, прерывистым и тяжёлым. Он с трудом открыл глаза, осмотрелся вокруг и, увидев своего спасителя, тихо-тихо прошептал: «Кто Вы?.. Где я?».

—  Ты в безопасности, — ответил на это Вовка, — Меня ты не знаешь, и мое имя тебе ничего не скажет. Что с тобой приключилось-то? Кто ж тебя так разукрасил и за что?

Но раненый снова потерял сознание. Вовка оставил его в покое. Он решил не вызывать ни милицию, ни «Скорую помощь», потому что не хотел быть замешенным в этой  тёмной криминальной истории. Действительно, ещё предъявят обвинение в нападении. Он уже однажды нечто подобное переживал. Больше не хотелось. Но и оставлять беднягу без помощи он не мог и решил ухаживать за больным, пока тот не придёт в себя. На тумбочке у кушетки оставил бутылку с кипячёной водой, завёрнутые в фольгу бутерброды и вышел, замкнув чулан и забрав ключи с собой.

После того, как управился с уборкой территории, он первым делом зашёл не домой, а навестил раненого. Тот по-прежнему лежал без сознания. Надо было что-то делать! Он стал лихорадочно вспоминать практические занятия по первой медицинской помощи. Что делают в таких случаях? Дают обезболивающее, снотворное и антибиотики. Он вспомнил, что как-то сильно поранил ногу, спрыгнув с камня в речку у дома. Всегда нырял с этого места, но в тот раз неудачно. Раскроил голень до кости. Крови много потерял. От боли плохо соображал и мало что запомнил. Только  истеричные вопли молоденькой медсестры районной поликлиники, куда привели его друзья: «Давайте ему пить, смачивайте ему губы влажной салфеткой, он потерял много крови…»…

Он сбегал в ближайшую аптеку, купил медикаменты и бинтов побольше, лекарства, а также мази, которые, со слов фармацевта, предназначались для заживления гнойных ран. Он снял прежние бинты, наложенные ранним утром. Промыл повреждения легким раствором фурацилина, залил их перекисью водорода, смазал мазью Вишневского, перебинтовал. Справившись с этим, он разбил ампулы, наполнил содержимым шприцы и, вспомнив практические упражнения на подушках на медицинском практикуме в клубе,  сделал раненому три инъекции – обезболивающего, снотворного и антибиотика. Последний, кстати, следовало делать четыре раза в день, график уколов ему в аптеке расписали. Следующий укол в шесть вечера. Он как раз успевает сбегать на занятия с Фаиной и перед тем, как самому идти учить Евгению танцам, забежит, чтобы сделать очередной укол. В таком режиме Вовка прожил несколько дней. Раненый если и приходил в себя, то исключительно в отсутствие своего спасителя. Во время его визитов он спал, что облегчало процедуры перевязки, весьма болезненные, кстати, и зловонные оттого, что раны обильно гноились.

Баба Шура недоумевала, откуда идет неприятный запах. Вовка отводил угрозу разоблачения, убеждая, что где-то или в чулане, или в подвале сдохла мышь. И только дня через два Вовка стал замечать, что края ранок стали розоветь, то есть они постепенно стали затягиваться.  Еще через дня два раненый пришел в себя, смог самостоятельно подниматься на кровати, но был ещё очень слаб, страдал головными болями и головокружением, наверное, из-за удара по голове. Они за это короткое время успели подружиться. Раненый рассказал, что с ним стряслось.

Оказалось, это лётчик международного класса Андрей Орлов, оказавшийся в столице проездом. Ожидая свой рейс – в тот вечер в качестве пассажира, потому что летел отдыхать – решил прогуляться по столице, взял такси. С того времени ничего не помнит. Очнулся на руках у Вовки, без денег, билета, документов…

— А родные у тебя есть? – поинтересовался его спаситель.

— Есть, конечно, — ответил летчик.

— Волнуются, наверное, — предположил Вовка.

— Они думают, что я ещё отдыхаю, — решил бедолага.

— В больницу тебе надо, — советовал ему Вовка, — Первую помощь я тебе оказал, как мог. А что там у тебя? Может, переломы какие есть или трещины, сотрясение мозга. Тебе обследование специалистов и лечение край как необходимы. Да и без милиции никак не обойтись. Нужно же тебе документы восстанавливать?

Орлов кивнул в знак согласия.

— Ну, вот… — продолжил Вовка, — Пока в больнице будешь отлёживаться, милиция установлением твоей личности займётся. А я тебе больше ничем помочь не могу…

— Да ты, друг, и так для меня столько всего сделал! Ты меня к жизни вернул! Я теперь твой вечный должник! — рассыпался летчик в благодарностях.

— Мне сейчас на работу надо идти, — разговор состоялся ранним утром, до начала рабочего дня дворника. – Постараюсь сегодня пораньше управиться и заеду за тобой. Отвлеку бабу Шуру, а ты в это время сам сможешь выйти из подъезда? Нет? Не беда – помогу!  Такси я закажу.

Глаза испытавшего нападение человека испуганно блеснули

— Да не переживай ты! – успокоил его Вовка, — Я с тобой поеду. Не на автобусе же и уж тем более не в метро везти тебя в таком состоянии.

Часам к одиннадцати дня Вовка управился. Вернулся домой. Бросил на ходу квартирной хозяйке, которая в тот день дежурила в парадной:

— Баб Шур, сегодня Марик ко мне подходил, просил передать, что Вас вызывает Марина Станиславовна.

Консьержка всполошилась. Неужели свершилось?!

— Я бегом! Ты меня не заменишь? – для приличия поинтересовалась она, одеваясь на ходу, зная безотказный характер своего постояльца.

— Конечно! Только Вы недолго, а то я устал и проголодался… — попросил он её.

Когда дверь подъезда закрылась за нею, он вызвал по телефону такси, вывел из чулана своего раненного друга и помог ему устроиться во дворе на скамейке. Через минут пятнадцать он уже усаживал его в салон автомобиля, а таксиста просил без него не уезжать. Вовка вернулся в парадную, дождался раздосадованную консьержку.

— Балабол твой Марик! Никто меня не вызывал, — разочарованно призналась баба Шура, — Или это ты так зло надо мной подшутил?

— Как Вы могли подумать такое?! – ее постоялец сделал честные-честные глаза и изобразил возмущение, — Ну, я этому шутнику задам! Сейчас он у меня получит!!! Ведь не в первый раз он меня так разыгрывает… — и выбежал из подъезда.

Марик слыл злостным инициатором всевозможных каверз и розыгрышей в их ЖЭКе. У него был соседний с Вовкой участок. Поэтому развести старушку, а потом разыграть недоумение её постояльцу не составило труда. Более того, выглядело правдоподобно и не вызвало подозрений проницательной бабушки.

Орлов в такси уже начал переживать, когда запыхавшийся Вовка открыл дверцу и уселся рядом с ним. Отдышавшись, он объяснил, куда ехать:

— До ближайшей травматологии, пожалуйста. И если можно, поскорее. Мой друг серьезно ранен.

Машина с визгом тронулась с места.

— Заодно устроим тебе экскурсию по столице! Пусть пока только такую, — тараторил Вовка, — Что бы ты там в темноте рассмотрел? Зато теперь – любуйся не хочу! А как поправишься, еще гульнём с тобой так, что на всю жизнь запомнишь!

Лётчик старался улыбаться, но у него это плохо получалось, так как беспокоили открытые раны, и было больно находиться в сидячем положении.

Вскоре такси подъехало к высокому забору и воротам клиники.

— Приехали, — сообщил он, — дальше меня не пропустят. Проезд только для «Скорых».

— Ничего, сами как-нибудь дойдём, — ответил Вовка, расплачиваясь.

Он довёл друга до Приёмного покоя. Дождался дежурного врача, рассказал ему всё, как нашёл раненого, в каком состоянии он находился, как его лечил…

— Почему сразу не вызвали «Скорую»?! — сурово поинтересовался хирург, — Вы понимаете, человек мог погибнуть…

— Он мне жизнь спас, — вступился за приятеля раненый, — перевязки, уколы делал. Боюсь, на «Скорой» меня бы тогда не довезли…

— Да, он был очень слаб… — подтвердил Вовка, — он и сейчас-то еле доехал. Всю дорогу переживал, что он в обморок свалится от слабости и боли.

— Так вот в чём причина твоей необычайной веселости?! – догадался Орлов.

— Вы недооцениваете возможности современной реанимации, — заверил их доктор и, смягчившись, добавил, — Это как раз тот случай, что лучше поздно, чем никогда.

— Его можно навещать? А то у него, как я понял, в Москве никого нет. Родные и близкие далеко и ещё не знают, что с ним приключилось.

— Можно, конечно, — разрешил врач, — Часы посещения больных, указаны на входной двери в отделение. Придете в другое время, Вас попросту не пустят.

— Скажите, он серьезно ранен? – Вовка шёпотом задал ему этот вопрос и даже отвёл собеседника в сторону. Его мучили сомнения, что он что-то сделал неправильно, и по его вине человек останется инвалидом.

Медработник вник в подтекст вопроса:

— Определённо сказать пока ничего не могу, но мне очевидно одно: его жизни уже ничего не угрожает. Вы всё сделали правильно на том уровне, на котором могли оказать ему первую медицинскую помощь. Конечно, он изначально нуждался в обследовании и диагностике травм. Не стоило так рисковать. Одно неверное движение, аллергия на препарат, шоковое состояние — что угодно могло привести к летальному исходу потерпевшего, и Вас на самом деле могли бы обвинить в убийстве. Надеюсь, для Вас это станет хорошим уроком на будущее.

С души Вовки как будто свалился тяжеленный камень. Теперь за Орлова он был спокоен.

— У меня к Вам будет ещё одна большая просьба, — обратился он к хирургу, — Ради Бога не упоминайте обо мне в милиции. Я всё равно ничего не знаю. Нападавших я не видел. Обнаружил Андрея спустя несколько часов, наверное, а первую помощь смог оказать еще позднее. Понимаете, я квартиру снимаю. И если хозяйка узнает, что я всё-таки ввязался в это дело, она меня запросто на улицу выгонит. А идти мне некуда…

Доктор пообещал не говорить о нём следователю, который будет вести дело о нападении на Орлова. Похоже, парень не врёт. Он поймал себя на мысли о том, от каких подчас нелепостей зависит человеческая жизнь. Есть, оказывается, люди, для которых важнее собственное спокойствие и благополучие.

Вовка вернулся домой со спокойной душой. Переоделся – пора было к Фаине на занятия. Она разработала целую программу по подготовке неуча к поступлению. Если теорию он усваивал неплохо, то с практикой дела обстояли худо. Возлюбленный студентки инъяза был не редкость безграмотен, а диктанты каждый раз  приводили её в состояние шока.

— Боже мой! – удивлялась она, — Ну как можно так изощряться?! Как слышу, так и пишу?!

Ее ученику не нравились подобные разговоры, но он терпел их ради возможности побыть с ней рядом, наедине. Фаина жила с мамой. Ее отец погиб, когда она ещё была маленькой, оставив им эту квартиру в центре столицы и доброе имя. Большего преподаватель ВУЗа не смог заработать за свою недолгую жизнь. Мама Фаины – Светлана Ивановна – работала врачом в районной поликлинике и на «Скорой помощи». Часто бывала на ночных дежурствах, как сегодня. И вообще редко бывала дома. Неудивительно, что подруга ещё не успела познакомить с ней своего ученика. Когда она принималась с жаром объяснять ему, почему слово следует писать так, а не иначе, он не слышал её, а любовался своей очаровательной учительницей. Для себя он давно уяснил, что никакого студента из него не получится и распрощался с мечтой поступить в ВУЗ, получить высшее образование. Он общеобразовательную школу-то еле-еле закончил. Педагоги с закрытыми глазами нарисовали ему тройки по всем предметам, прекрасно понимая, что держать его в школе бесполезно. Тем более что выпускник к тому времени уже сам зарабатывал себе на жизнь в кафетерии Жоржеты.

Но Фаина свято верила в него и в себя и не желала сдаваться. Она училась на последнем курсе, сама готовилась к госэкзаменам. Вечерами. А день посвящала своему избраннику, которого задалась целью вывести в люди.

Совсем иначе ощущал себя Вовка в обществе Женечки. Здесь он играл первую скрипку. Танцор-самоучка видел, что его ученица безнадёжна, что их занятия не помогают ей стать стройнее и лучше видеть. Она сутулилась не меньше, чем раньше, и оставалась все такой же неповоротливой и неуклюжей. Однако банкир, а особенно его супруга утверждали обратное, расхваливая якобы произошедшие в их дочери перемены. Вовка их в упор не замечал, равно как и того, что его ученица втрескалась в него по уши. Возможно, именно поэтому в его присутствии она вела себя скованно.

Тот факт, что его самого пригласили вести занятия, он от Фаины скрыл, опасаясь, что подруга поднимет его на смех. И не без основания. Острая на язык студентка лингвистического факультета обязательно отпустила бы по этому поводу несколько колких шпилек. Свою занятость он объяснил тем, что в ЖЭКе ему навязали ещё одну ставку, и теперь он вынужден работать больше. Подруга верила. Причин не доверять избраннику у нее не было.

Так Вовка и жил месяца три, разрываясь между двумя занятиями, на одном из которых не подавал никаких надежд, на другом сам мучился с ученицей, не блиставшей никакими талантами. А ещё в свободное время он навещал спасённого им Орлова в больнице, который перенёс уже несколько операций, готовился к новым, но несмотря ни на что постепенно, но уверенно шёл на поправку.

Наступил первый месяц долгожданного лета. Фаина с головой погрузилась в подготовку к своим выпускным госэкзаменам. Дописывала дипломную работу, которую предстояло защитить. Целыми днями она пропадала в Публичной, или в университетской библиотеках. Занятия на время пришлось отменить, к величайшей Вовкиной радости. Виделись они урывками, редко, больше общались по телефону.

Ожидания банкира и его супруги, когда же учитель танцев увлечётся их дочерью и сделает ей предложение, затянулись. Своим преподавателем увлеклась только Женечка. Тот же проявлял к ней исключительно дружеские чувства. Болезная страдала от неразделенной любви. Это не скрылось от глаз матери, фанатично любящей свою дочь. Нона Аркадьевна поставила в известность супруга, и господин Кротт решил призвать молодчика к ответственности.

В это же время Светлана Иванова, мама Фаины узнала о романе ее дочери с дворником. Разумеется, она была не в восторге от перспективы заполучить такого зятя.  Она не могла придумать, как ей вразумить свою ветреную, легкомысленную и доверчивую дочь. А та в свою очередь не стала отрицать факта, что встречается с Вовкой.

— Мама, ты просто его не знаешь, — убеждала она родительницу. – Вова перспективный парень. Ему приходится в жизни самому всего добиваться. Разве это не достойно уважения? А мы можем и должны ему в этом помочь!

В арсенале потенциальной тёщи Вовки было ещё одно холодное оружие, при помощи которого она надеялась разрушить сомнительный союз ее учёной девочки с дворником – открытый разговор с ним. Таким образом, ситуация близилась к развязке. Герою-любовнику предстояло серьёзное испытание: два очень важных разговора, причём, оба весьма для него неприятные. Спустя год судьба снова ставила его перед выбором, сделать который оказалось не так-то просто.

глава 12

Трудности выбора

На следующий день Вовка, как обычно за последние три  месяца, явился к Кроттам, чтобы провести урок танца для их дочери. Дверь ему открыла чопорная банкирша и попросила пройти не в холл, где проходили занятия, а в кабинет супруга. Сердце горе-учителя бешено заколотилось от волнения. Он гадал, что случилось, и, решив, что с танцами в этой семье решили завязать,  успокоился и вздохнул с облегчением. Все-таки преподавателя из него не вышло. Рано или поздно ему должны были отказать. Он еще удивлялся, как Кротты его так долго терпели.

Сердитый вид банкира убедил его в том, что он в предположениях не ошибся. Вежливым жестом, в котором, впрочем, не читалось ничего, кроме негодования, он указал на место в том же кресле, что Вовка занимал в свой первый визит. Приглашённый  устроился на краешке, словно провинившийся школьник. Как бы он ни был морально готов к отказу от его услуг преподавателя, все-таки это было неприятно и унизительно.

— Молодой человек, я очень Вами недоволен, — исподволь начал отповедь отец его ученицы.

— Я же предупреждал, что никогда не преподавал до этого, и у меня может не получиться, — попытался оправдаться Вовка.

— Да нет, у Вас прекрасно всё получилось! – воздух кабинета сотрясал разгневанный голос Кротта, — Вам удалось вскружить голову чистой наивной девушке, нашей единственной дочери.

От удивления обвиняемый потерял дар речи:

— Я… я не… — мямлил он, но банкир его не слушал.

— Женечка не много видит в своём окружении молодых людей, не избалована мужским вниманием и воспитана в строгих правилах поведения, – вне себя от ярости громыхал его собеседник, — И мне любопытно, чем Вы там с ней таким занимались, что девочка буквально потеряла покой и сон?!

— Ничем особенным… — растерянно лопотал горе-учитель, ожидавший чего угодно, только не такого поворота событий, — Я просто учил Женю танцевать, и всё…

— Утверждать сейчас можно всё, что угодно! – отмёл оправдания обвиняемого банкир, — Евгения не увлеклась бы просто так. Я хорошо знаю свою дочь!

— Но… — Вовка пытался произнести хоть слово в свою защиту. Не дали.

— Никаких «но»! – воскликнул Кротт, — Я не позволю каждому проходимцу так обращаться с самым дорогим мне человеком! Я ответственен за счастье и благополучие своей малышки, а, поскольку, свое счастье она связывает непосредственно с Вами, я обращаюсь к Вам как к благородному человеку и требую взять ее в жёны!

— Позвольте, разве можно такое требовать?! – от неожиданности Вовка даже рассмеялся.

— Он еще насмехается! – негодовал заботливый отец и предупредил потенциального зятя — Запомни, смеётся тот, кто смеётся последним. Наказать тебя за пренебрежение чувствами Женечки я смогу без труда. Думаешь, баба Шура будет в восторге от того, что ты не оправдал наших надежд? А в ЖЭКе надолго ли ты задержишься после того, как я позвоню Марине Станиславовне и выражу недовольство таким работником, как ты?

— Это же нечестно! – Вовке хотелось плакать от негодования, возмущения и обиды, но он сдержал готовые навернуться на глаза слёзы,

— А честно морочить наивной девушке голову?! – вспылил отец его влюблённой ученицы.

— Не морочил я ей голову! Чем Вам это доказать, чтобы поверили? – устало проронил горе-учитель.

— Я верю исключительно словам и чувствам своей дочери, — уточнил банкир, — А она хочет верить, что ты обратишь на неё внимание не только как на ученицу, заметишь и полюбишь красоту ее души, богатый внутренний мир…

Вовка горько хмыкнул. «Богатый внутренний мир»… Что  только вкладывает в это понятие его состоятельный собеседник?

— Кстати о богатстве. Я ведь не пара Вашей дочери, — произнёс он вслух, — Кто она и кто я?! Сами посудите… У меня ни гроша за душой…

— Наша семья лишена сословных предрассудков, — слегка успокоившись, заметил банкир, — Нашего состояния хватит на то, чтобы моя дочь и внуки жили в достатке и ни в чём не нуждались. В том числе и Вы, молодой человек. И уж если её выбор пал на Вас, я готов принять Вас в семью таким, какой Вы есть и даже обеспечить Вас начальным капиталом и помочь открыть своё дело, например.

Господин Кротт намеренно делал акцент на местоимения «Вы, Вас, Вам», давая тем самым осознать своему озадаченному собеседнику, что всё в его руках и в зависимости от того, какое решение он примет, его могли озолотить, а могли и раздавить, как никчемную букашку. Последняя реплика отца его ученицы походила на деловое соглашение, условия которого были предельно ясны и понятны. Владелец банка был в своей стихии, в которой ему на самом деле не было равных. Вовка был смятён, подавлен, испуган и вместе с тем заинтригован.

— Я понимаю Вашу растерянность, — почти миролюбиво заключил он, — Не торопитесь с ответом. Учтите, о нашем разговоре никто не должен знать, особенно Евгения. Она должна поверить, что сама произвела на Вас неизгладимое впечатление и покорила Ваше сердце и разум. Можете идти!

Вовка был рад покинуть жилище Кроттов. Высокие потолки давили на него, напоминая о том, что он маленький никчемный человечишка, которого каждый такой жлоб, как Кротт, проглотит и не поморщится. Домой он вернулся сам не свой. Баба Шура обратила на это внимание.

— Что случилось, сынок? – она всегда так обращалась к своему постояльцу, когда хотела выразить благодарность за что-либо или, напротив, беспокойство, как сейчас. В любом случае это был знак её расположения и привязанности.

— Ничего, баб Шур… — изобразить беззаботность у Вовки не получилось.

— Не хочешь говорить, не надо! – смирилась она и обиженно продолжила, — Надо будет, сам расскажешь.

Знала бы она, как сейчас её квартирант нуждался в беседе с нею и в её мудром совете! Но он дал банкиру слово не упоминать о причине их разговора.

— Наверное, я простыл, знобит что-то, — оправдывался он.

— Может, чаю с малиной принести? – предложила хозяйка.

— Спасибо, можно. Только я пойду прилягу, попью чай в спальне, — простонал симулянт. Отказ мог бы вызвать долгие уговоры старушки все-таки принять целебный отвар. Проще было согласиться.

— И как ты в таком состоянии на работу завтра пойдёшь? – переживала консьержка, подавая ему кружку с горячим ароматным напитком. — Давай я Марику позвоню, он тебя заменит хотя бы на день? Ты же его выручаешь!

— Не надо, баб Шур, — ответил Вовка, отхлёбывая отвар, — За ночь всё пройдёт! После такого вкусного лекарства не может не полегчать! Вот бы меня в детстве так лечили! Может, я бы тогда лечиться больше любил…

— Редко какой мужчина любит лечиться. Так что методы лечения тут ни при чём. — Заверила его пожилая женщина и спохватилась, глядя на часы в изголовье кровати, — Ладно, не буду тебя напрягать своим присутствием. Отдыхай!

Было ещё очень рано – только девятый час вечера. Раньше в это время ее постоялец уходил на прогулку, возвращаясь с занятий с Женечкой. А сегодня завалился спать. Странно как-то. Схватить простуду в такое время года… Впрочем, чего не случается! Она припомнила, как однажды в разгар лета сама свалилась с гнойной ангиной, а зимой умудрилась отравиться несвежим пирожным, которое не положила в холодильник, полагая, что лакомство не испортится.

Однако постоялец её был здоров, как никогда. Ситуация выбила его из колеи. Ему нужно было всё обдумать, решить, что делать дальше. Собраться с мыслями никак не получалось. Его целиком и полностью заполняло чувство отвращения к его бывшей ученице. Нет, он уважал и ценил её как хорошего и добрейшего человека, но не более того. Ничего личного! Кровь леденела в его жилах, когда воображение рисовало ему Женечку в свадебном платье рядом с собой. Холодная волна отступала, вытесняемая другим, гораздо более привлекательным и желанным образом Фаи. Вовку неудержимо влекло к одной, но его вынуждали выбрать другую. Похоже, права на собственное мнение ему не оставили. Если он проигнорирует предложение Кротта, незамедлительно вылетит из квартиры консьержки, он не сомневался, что баба Шура сама выставит его за дверь, а следом лишится работы. Что ему делать тогда? Как жить? Голова шла кругом от противоречивых мыслей и чувств. Измученный раздирающими сознание мыслями, квартирант бабы Шуры забылся тревожным сном. Она заглянула к нему, чтобы убедиться, что больному полегчало. В спальне было темно и тихо. Было слышно лишь тяжёлое дыхание симулянта, которое женщина списала на высокую температуру. Тот спал, а она верила в целительную силу сна и своего отвара из стебельков и сушёных листьев малины с малиновым же вареньем.

Несмотря на это, когда баба Шура проснулась утром, Вовки уже не было дома. Его постель, как она того требовала, была аккуратно заправлена, а комната пуста. Консьержка решила, что больному на самом деле стало лучше. Чутьё подсказывало ей, что проблема не только в плохом самочувствии. Он вернулся от Кроттов сам не свой. Неужто от его услуг отказались, а ее протеже их разочаровал? Баба Шура задалась целью это незамедлительно выяснить и еле дождалась десяти утра – времени, когда к соседям можно было постучаться, не опасаясь, что те ещё спят.

Дверь ей открыла Нона Аркадьевна, немного удивлённая столь ранним визитом соседки, но она всё же пригласила её пройти в столовую.

— Кофе? По-турецки, с солью? – предложила она.

Консьержка охотно согласилась, хотя была большой любительницей чая. Но соседка варила превосходный кофе, каждый раз удивляя гостью новым рецептом его приготовления. Она несколько лет прожила с супругом в Стамбуле, когда тот набирался опыта в качестве служащего в одном из заграничных филиалов банка, впоследствии выкупленного им. Баба Шура не думала раньше, что кофе можно готовить по-разному. Ей очень нравилось глиссе. А вот с солью она еще не пробовала. Необычный вкус терпкого напитка не разочаровал.

— О! Ни у кого никогда не пила такого изумительного кофе, — призналась консьержка, — И я уверена, не доведётся.

Банкирша улыбнулась, похвала ей была приятна, но она промолчала, ожидая, когда гостья приступит к рассказу, что заставило её явиться в столь ранний час. Баба Шура поймала вопросительный взгляд больших чёрных глаз и пояснила, зачем пришла:

— Племянник вчера пришёл от вас сам не свой. Сказал, что плохо себя чувствует. И действительно, его весь вечер знобило. Даже к своей этой с высотки не пошёл. Но от меня не скрылось, что парень явно чем-то расстроен. Вот я грешным делом и подумала, неужели он не оправдал ваших надежд, и господин Кротт отказал ему от места? – изложила она свои переживания.

Нона Аркадьевна многозначительно улыбнулась:

— Ваш племянник не так прост, как кажется. Наверное, весь в вас, уважаемая тётушка, — подколола она гостью, — У мужа действительно с ним вчера был серьёзный разговор. О чём они говорили, я не знаю и даже не смею догадываться. Не удивлюсь, если обожающий свою дочь отец решил ускорить ход событий, которые мы с Вами так хитроумно подстроили.

— То есть, — догадалась неглупая старушка, — он поставил Вовку перед фактом: или женишься, или потеряешь всё?

— Всё может быть! – уклончиво ответила банкирша, — Нам, как любящим родителям, невыносимо наблюдать, как Женечка страдает от неразделённой любви.

— Я подыграю господину Кротту. Не переставая, буду расписывать, какое богатое приданое даёт за дочерью банкир, –  интриганка сверкнула глазами, радуясь осенившей её идее, — Материальную мотивацию при решении жениться трудно переоценить, а браки по расчёту самые крепкие!

— Так и быть, будете на их свадьбе посажённой матерью, — в знак благодарности за услугу, — разрешила банкирша.

К этому времени Вовка справился с уборкой территории и, не заходя домой, сразу отправился к Фаине. Он испытывал необходимость увидеть её, поговорить с ней. Влюблённый нажал на кнопку звонка. Дверь открыла Светлана Ивановна.

— На ловца и зверь бежит, — многозначительно заметила она и пригласила пройти, — Фаины нет дома, у неё последний экзамен. Как раз кстати. Я давно хотела с Вами поговорить.

У Вовки захватило дух: неужели и здесь то же самое, что у Кроттов? Предчувствие не обмануло. Однако разговор принял совершенно другой оборот, чем он ожидал.

— Наверняка я Вас, молодой человек, огорчу своей речью, — предупредила гостя Светлана Ивановна, — Но считаю необходимым расставить точки над «i». Видите ли, я нахожу, что Вы совсем не пара моей дочери. Вы с ней абсолютно разные. Малообразованный дворник без роду и племени и выпускница престижного университета, из хорошей семьи, с блестящим  будущим… Я, как мать, прошу Вас, не губите его! Что Вы можете ей дать? Ей, привыкшей к иным условиям быта, чем Вы? Она будет рядом с Вами из жалости, как истинная самаритянка, будет вытягивать до своего уровня. Вопрос в том, дотянетесь ли? Откровенно говоря, сомневаюсь.

— Спасибо за откровенность, — выдавил из себя Вовка. – Мне непонятно, чем я мог вызвать такую ненависть. За что Вы меня так ненавидите?

— Да не ненависть это вовсе. Просто не вижу вас вместе со своей дочерью. Вы ей не пара, понимаете? – объяснила мама избранницы.

— То есть я её не достоин? – уточнил поклонник Фаины.

— Как это Вы догадались?! – съязвила потенциальная теща.

— А если мы любим друг друга? И Вы сейчас рушите счастье своей дочери? – не сдавался Вовка.

— Я Вас умоляю – счастье дочери известного учёного и малограмотного уборщика – вещи несовместимые! – заверила его мама избранницы и продолжила доверительно, — Я надеюсь, Вы проявите благоразумие и оставите мою дочь в покое. Больше мне Вам сказать нечего.

Снова резкий поворот судьбы. Богатейшие Кротты настаивали на том, чтобы он женился на их дочери и не видели в этом ничего предосудительного. Семью Фаины никак нельзя было назвать обеспеченной – они с матерью, скорее, выживали, нежели жили в своё удовольствие, но мать возлюбленной нашла, что он в качестве зятя ей не подходит… Где тут логика? Или он чего-то не понимает? Ладно, он ещё утрёт этой зарвавшейся интеллигентке нос, взяв в жёны дочь банкира с солидным приданым. Они ещё будут локти кусать!

Ситуация прояснилась самым неожиданным образом. Теперь он знал, как поступить. Домой вернулся ближе к обеду. Долго не выходил из ванны, как будто пытаясь размягчить в горячей воде чёрствое по отношению к  Женечке сердце. На самом деле просто отдыхая от выпавшего за последние сутки испытания. Теплая вода помогала вернуть хорошее расположение духа. А оно сейчас было ему ой как необходимо! Надо было набраться решимости, чтобы нанести банкиру оговоренный визит и дать ответ на полученное вчера предложение.

Речь Светланы Ивановны больно ранила самолюбие Вовки, и он больше времени, чем обычно уделил своей внешности. Гладко выбрился, уложил свои непослушные слегка вьющиеся вихры с помощью старушкиного мусса для укладки волос. Выгладил единственную имеющуюся в гардеробе рубашку, подарок Жабы и некогда купленные ею же брюки из дорогой чёрной шерсти. Консьержка с удивлением наблюдала за приготовлениями квартиранта.

— Куда это ты собираешься? Никак на свидание? – пытала она его.

— Не совсем. Меня просил зайти господин Кротт. Вот, хочу соответствовать… — утолил любопытство квартирной хозяйки её постоялец.

— Глаз не отвести! Женечке ты понравишься в таком наряде. Они не устоит против такого красавца! Разглядел девушку на выданье, никак? – закинула удочку баба Шура, — Что с того, что красотой и умом не блещет?! Не броская внешность украшает женщину. Красота имеет свойство увядать. И что останется? А женечкино приданое со временем станет ещё больше: все-таки единственная наследница владельца банка.

— И Вы туда же! – в сердцах бросил Вовка и с нескрываемым отвращением заметил, — Голова кружится, как подумаю о том, что она может стать моей женой…

— Это от счастья, а от счастья не умирают! – по-своему объяснила это консьержка.

Вовка закатил глаза, пытаясь смирить накатившую волну ярости. Справившись с эмоциями, он обратился к хозяйке:

— Мне пора. Когда вернусь, не знаю, — и вышел в парадную.

глава 13

Брачная церемония

В том, что Вовка согласится с его предложением, господин Кротт ни капли не сомневался. Стали готовиться к долгожданной свадьбе. Церемония бракосочетания непременно должна была стать самой пышной и зрелищной, чтобы разговоры о ней по всей столице ходили. Все предсвадебные хлопоты,  разумеется, взяла на себя чета банкиров. Нона Аркадьевна с Женечкой, не уставая, катались по магазинам в поисках самых дорогих и изысканных тканей, украшений, аксессуаров для невесты и жениха. Напротив, это придавало им сил и энергии. Евгения выбрала себе строгое атласное платье отделанное гипюром с белым короткошерстным мехом, почти неощутимым, напоминающим мягкий ворс бархата. Вовке прикупили костюм-тройку из черной шерсти с отливом. Дату регистрации наметили на конец августа. Еще тепло, но уже не жарко, в изобилии фрукты и овощи. Самое время! Свадебный обед в ресторане заказали на триста персон.

Жених и невеста проводили всё свободное время. Банкир заставил уволиться будущего зятя и принял его в свой банк пока в качестве клерка. Его единственная дочь не могла стать женой какого-то дворника. Молодые встречались вечерами и коротали время за разговорами. Оказалось, что Евгения, истинная дочь своего отца, тоже мыслит цифрами и постоянно производит какие-то расчеты. Она уже высчитала, какой стартовый капитал необходим её жениху, чтобы открыть собственное дело. Выяснила, во что наиболее выгодно вложить деньги. Подсчитала проценты от прибыли и даже придумала, на что они их потратят… В общем, Женечка вся светилась от счастья, а Вовка мрачнел с каждым днём.

Казалось, его вовсе не радовали позитивные перемены в жизни. Он тайно скучал по Фае. Со дня разговора с её матерью он ни разу с ней не виделся. Сначала она была занята сдачей госэкзаменов и защитой диплома. Потом – вопросами распределения и трудоустройства. Фаине предложили место в аспирантуре или год стажировки во Франции. Рассудив, что написать и защитить научную работу она могла и так, она остановилась на втором варианте, показавшемся ей наиболее привлекательным. Она не могла понять, куда пропал её верный поклонник? Вместо него во дворе их дома боролся с загрязнением территории другой человек. Девушка не выдержала и однажды подошла к нему, чтобы узнать что-нибудь о его предшественнике. Оказалось, новый дворник с Вовкой не знаком. Решив, что парень её бросил, а духу признаться в этом у него не хватило, она запретила себе думать о нём, погрузившись в хлопоты по оформлению выезда за границу.

А Вовка осваивал сложнейшую науку игры на рынке ценных бумаг. Кротт устроил его на коммерческое отделение экономического отделения одного из многочисленных в столице технических ВУЗов,  название которого новоиспечённый студент так и не мог запомнить. Что немаловажно — без утомительных и наискучнейших занятий, что ему понравилось больше всего. А также записал на водительские курсы. Зять владельца банка должен уметь виртуозно  водить машину, которую тесть обещал подарить молодым на свадьбу. Таким образом, день Вовки теперь был расписан по минутам: с утра теоретические занятия в институте, потом – практические упражнения в автогородке. Вечера проходили в обществе невесты… Чувства к Фаине как бы отошли на второй план. Пока однажды он её случайно не увидел. Высокую, стройную, удивительно красивую и несказанно желанную. Он не решился к ней подойти, а она не узнала в хорошо одетом прохожем в очках, с интеллигентной тоненькой бородкой бывшего ухажёра и тоже прошла мимо.

Но вездесущее Провидение взяло их судьбы в свои руки, снова перевернуло всё с ног на голову. Приближалась дата свадьбы. Накануне Женечка пригласила всех своих многочисленных незамужних подруг и родственниц в ресторан на девичник. Вовке тоже разрешили провести мальчишник. Но ему и пригласить-то было некого. Разве что Орлова? Если он ещё в Москве. Он позвонил в травматологическое отделение клиники, куда его сам привёз и поинтересовался, там ли его друг или уже нет. Оказалось, его выписали с месяц назад. Но сегодня он приезжал на плановый осмотр и говорил, что остановился в гостинице. Вовка уточнил, не знают ли они случайно, в какой именно. Оказалось, в книге регистрации пациентов записано, где и даже к каком номере искать Орлова. Жених тут же позвонил своему товарищу и пригласил его вечером на мальчишник.

Вечером Вовка заметил на скамейке высокого красавца-брюнета в костюме гражданского лётчика, который поднялся, как только его увидел.

— Привет! Тебя не узнать! Богатое наследство получил? Или банк ограбил? – приятный баритон показался знакомым.

— Андрюха?! Орлов?! – Вовка узнал в нём своего старого друга, которого спас от верной гибели, и засыпал его вопросами, — Как самочувствие? Летаешь уже?

— Вот, специально приехал, чтобы тебя отблагодарить. Тогда не до этого было. Да ты меня опередил, — пояснил тот, — А ты изменился до неузнаваемости! Стал такой представительный, важный. Неужто судьба, наконец, улыбнулась?

— А, — неожиданно отмахнулся жених, — Пойдём-ка в кафе посидим, встречу отметим, поговорим. Я расскажу тебе всё, а уж ты сам решишь, подарок это судьбы или очередное её издевательство.

Вовке нравилось бывать в кафетерии неподалёку от дома, куда он заглянул в первую свою прогулку по Москве, заказав себе чашечку кофе. Здесь было уютно, спокойно. Здесь они частенько бывали с Фаиной. Он привёл друга сюда неслучайно. Тем самым он как бы прощался с прошлой холостой жизнью, с мечтами о ней… Вечерами слух посетителей услаждала живая музыка. Звучали авторские песни в жанре шансон. Он и приходил сюда, наверное, чтобы их послушать. Сейчас музыканты готовились к выступлению, настраивая аппаратуру. Какофония звуков не нарушала гармонии встречи двух настоящих друзей. Рассказ Вовки о  том, что с ним приключилось с тех пор, как они не виделись, заворожил отличавшегося романтизмом и свято верившего в настоящую любовь Орлова.

— Не знаю, не знаю, поздравлять тебя и выражать сочувствие, — растерянно протянул он, когда его спаситель поведал ему всё, что хотел, — Любишь одну, женишься на другой… Неправильно это…

— А что мне остаётся? – оправдывался Вовка, — Одна семья меня отвергает, другая готова принять и даже обогатить. Я не хочу больше жить ненужным, понимаешь?

— Не совсем, — признался лётчик и изложил свою точку зрения на ситуацию, — Не Фаина же тебе сказала, что ты её не достоит, а её мать. А ты так легко сдался. Ушёл без объяснений. И зря!

— А, да что уже говорить. Поздно что-либо менять. Дата свадьбы назначена на завтра, Кротт меня уничтожит, если я не выполню данного обещания. От него не уйти, — грустно заметил несчастный жених.

— Уйти, может, и невозможно, а вот улететь – запросто! – обнадёжил его друг.

— Как это? – заинтересовался Вовка.

—  Очень просто! – пояснил лётчик, протягивая ему пару авиабилетов, — Это два билета в Ялту. Приглашаю к себе. Думал для нас с тобой, да я вижу, тебе  интересней будет в сопровождении очаровательной девушки Фаины.

— А если она не согласится? – с надеждой в голосе, но всё ещё не веря своему счастью, проронил Вовка.

— Значит, ты должен её убедить! От таких предложений не отказываются, — заверил его неисправимый романтик, — есть у меня одна идея, как твоему горю помочь…

Андрей изложил свой план, согласно которому действовать следовало стремительно,  решительно, не давая возлюбленной опомниться. На карту было поставлено всё, что обещало Вовке спокойное безбедное существование. Он очень рисковал, но не мог и уже не хотел поступать иначе. Тем более что судьба давала ему ещё один шанс стать по-настоящему счастливым.

Следующий день обещал быть хлопотным. Кротты и вездесущая баба Шура начали суетиться ещё накануне.

— Где тебя носит? – прикрикнула на него консьержка, когда тот вернулся домой после встречи с Орловым, — У него свадьба завтра, а с него как с гуся вода!

— Я уже не имею права провести, как мне хочется, последний вечер своей холостяцкой жизни? – возмутился её постоялец, — По-моему, и без меня всё идёт как надо. Моё дело – пройтись по красной дорожке к алтарю… пардон, в торжественный зал регистрации в ЗАГСе.

— Какой там зал?! – недовольно поморщилась  посажённая мать, — Забыл что ли, что вас с Женечкой распишут сразу в ресторане, как это сейчас принято?! А потом вы улетаете в свадебное путешествие! – заходилась она в непонятном восторге.

— Откуда мне знать?! Можно подумать, со мной кто-нибудь тут советуется, — вспылил жених и подумал про себя, что Орлов прав. Они ещё не женаты, а с его мнением уже никто не думает считаться. Действительно, надо бежать! Бежать, пока не поздно, пока его не окольцевали пронырливые Кротты.

Ночью Вовка не спал, переживая за завтрашний день. Что он ему готовил? Через несколько часов он станет либо самым счастливым, либо несчастнейшим человеком на свете. Что ответит Фаина? Может быть, за эти два месяца она встретила и полюбила другого человека? Как отреагирует она на его появление? Согласится ли стать его женой? Как, где и – главное — на что они будут жить, если возлюбленная всё же ответит согласием на его предложение руки и сердца, он почему-то не думал.

Поднялись рано. К квартире соседей подъезжали на дорогих иномарках многочисленные родственники невесты. Явился модный и самый дорогой в столице стилист, призванный справиться с нелегкой задачей: превратить невзрачную серую мышь в роковую красавицу. Чуть позже подтянулись модельер и визажист, чтобы помочь ему реализовать столь непростую задачу.

Баба Шура также сновала туда-сюда по квартире, примеряя наряды и укладывая свои поредевшие и истончавшие волосёнки в вечернюю причёску, словно сама выходила замуж. К доверенной ей роли посажённой матери она отнеслась очень серьёзно,  даже написала накануне речь, которую планировала зачитать на свадьбе.

Только Вовка был абсолютно спокоен. Внешне. В глубине души он безумно волновался, но не за то, как пройдёт церемония, оценят ли гости наряд невесты и сервировку свадебного стола… Его беспокоило, не сорвётся ли придуманный ими вчера с Орловым план. Друг должен был прийти с утра пораньше в качестве одного из приглашённых. Скоро ехать на церемонию регистрации, но Орлов так и не появился. К бабе Шуре заглянула озадаченная Нона Аркадьевна и предупредила, что жениху пора выезжать, машина у подъезда уже ждёт. По последнему писку моды, жених с невестой приезжали в ЗАГС отдельно, каждый на своей украшенной цветами, кольцами, лентами и шарами иномарке. Белый лимузин предназначался для жениха, о чём оповещали прохожих шуточные надписи на стеклах и табличках вместо номеров. Расстроенный вконец Вовка уселся в салон, и машина мягко тронулась с места. Не сдержал друг своего слова, бросил его в самый ответственный момент…

— Что нос повесил, женишок? – вернул его к действительности задорный голос Орлова, который, как выяснилось, был за рулём.

— Андрюха? Ты?! – обрадовался он, — Как тебе это удалось?

— Пока ты предавался унынию, я даром времени не терял. Договорился с водителем этого лимузина заменить его с условием, что деньги за аренду он получит и с меня, и с Кроттов. Банкир ему уже заплатил. Пришлось выложить ту же сумму. Зато мы получили  возможность управлять ситуаций. Мы снова у руля! – ликовал он.

— Ты никак на шикарном лимузине в Ялту собрался? Мы в этой наряженной тачке что блоха на блюде, нас моментально вычислят.

— Извини, но иначе выкрасть тебя из-под бдительного ока твоей квартирной хозяйки не было никакой возможности. – Объяснил Орлов и припарковался у Дворца бракосочетаний.

— Зачем мы сюда приехали? Нам же не сюда надо, мы о другом договаривались, — запаниковал Вовка, заподозривший подвох. Ему на мгновение показалось, что его друг продался всемогущему господину Кротту.

— Конечно, не сюда, – тот не стал отрицать очевидного, — Но согласись, что здесь эта чудесная машинка не вызовет особых подозрений. Рано или поздно её найдут, а вы с Фаиной будете в это время далеко-далеко отсюда. Самолёт отправляется через час. Так что времени на то, чтобы убедить возлюбленную лететь с тобой, у тебя немного.

— Тогда не будем терять драгоценные минуты, — понял замысел друга Вовка и побледнел, — Нужно встретиться с Фаиной, значит, надо вернуться туда, откуда мы только что приехали. Будем надеяться, она сейчас дома.

— Страшно? – Орлов прекрасно понимал друга, но в отличие от него не потерял способности видеть ситуацию со стороны и логически мыслить, — Если рассудить, это сейчас самое безопасное для тебя место. Тебя будут искать где угодно, только не там.

Вовка не мог с ним не согласиться. На такси друзья добрались до элитных высоток, где проживала Вовкина пассия. Они остановились у подъезда в ожидании, когда выйдет девушка.

— А если она через два-три часа появится? Или её вообще дома нет? У нас нет времени – самолет ждать не будет, — предупредил его лётчик и призвал к более активным действиям, – Может быть, ты позвонишь и вызовешь девушку поговорить?

Но это было уже лишним: по тротуару по направлению к дому шла Фаина. Такси медленно двинулось ей на встречу, остановившись у её ног, что испугало девушку несказанно. Распахнулись двери автомобиля, и Вовка из салона прокричал ей:

— Фая, мне очень нужно с тобой поговорить!

— Выходи, поговорим! – сухо ответила она.

— Не могу, честное слово! Я тебя очень прошу, сядь в салон. Мои друзья нас ненадолго покинут, — заверил он избранницу.

Фаина мялась в нерешительности, но Вовка говорил так убедительно, что она подчинилась его призыву.

— А ты очень изменился, Стал такой представительный, важный. Выглядишь так, словно со свадьбы сбежал, — заметила девушка, оглядывая своего прежнего ухажёра, не догадываясь, насколько была права, — Ну, выкладывай, зачем я тебе понадобилась?

— Фая, выходи за меня замуж! – выпалил Вовка, чем рассмешил ту, которой делал предложение руки и сердца.

— А ты, как я посмотрю, настолько уверен, что я соглашусь, что даже приоделся сразу? – острила она, — А ничего, что я не в свадебном, не в белом и даже не в платье?!

Фаина действительно была одета в модные бежевые шортики и просторную майку из мягкого голубого трикотажа.

— Главное, что это ты! Если бы ты знала, как я тебя люблю! – Вовка не отрывал от неё восторженных глаз, в которых читалась такая страсть, такое большое и светлое чувство, что Фая тут же отбросила свой скептический настрой и с наслаждением погрузилась в омут серых с поволокой очей своего поклонника.

— Где ты пропадал всё это время? К чему весь этот маскарад? – она терялась в догадках и требовала объяснений.

— Я потом тебе всё расскажу, — заверил её поклонник, — Я хочу, чтобы ты стала моей женой. А ещё я хочу, чтобы ты поехала со мной в Ялту. Вот два билета на самолёт. Он отправляется через полчаса. Как видишь, времени на раздумья немного.

— К чему такая спешка? Нельзя было меня заранее обо всём предупредить? — Фаина растерялась от неожиданности, — За меня мама волноваться будет, я вещи не собрала…

— Я сам обо всём узнал не далее, как сегодня утром. Маме позвонишь из аэропорта, предупредишь. Вещи купим новые. Только, Фай, если ты сейчас мне откажешь, может так сложиться, что мы больше никогда не увидимся. Итак, я жду ответа, «да» или «нет»?

Фаина растаяла. Она понимала сейчас, как ей не доставало всё это время этих лукавых глаз, и складки губ, выдающей нерешительность их обладателя…

— Конечно, «да»! Я не могу позволить тебе совершить глупости, которые, как я понимаю, ты успел натворить, пока мы не виделись.

— Именно так! – Вовка не стал отрицать истинной правды.

— Самолёт ждать не будет, — предупредил влюблённых Орлов. – Пора ехать. Нужно ещё регистрацию пройти. Паспорт с собой? – обратился он к Фаине.

— Он всегда со мной, время такое, — заверила его новоиспечённая невеста жениха, только что сбежавшего из-под венца от другой.

— На всякий случай проверьте, — попросил он девушку, — Всякое может быть. Лучше сейчас за ним сходить. Возвращаться некогда.

Фаина порылась в своей сумочке, нашла заветную красную книжицу и показала её Орлову:

— Вот! Я же знаю, что говорю!

— Отлично! – отозвался лётчик, — Значит, в Ялте и свадебку сыграем!

— Так сразу? – засомневалась избранница его друга, полагая, что тот шутит.

— Почему же сразу? – не согласился с ней Орлов, — Сегодня прилетим, а завтра в ЗАГС сходите. Чего тянуть-то?

Влюблённым понравилась эта идея. Действительно, чего ждать? Тем более, некому было заниматься организацией брачной церемонии. Вовка уже года три не показывался дома и не знал ничего о своей матери. Впрочем, это в любом случае ничего не меняло. Татьяна не стала бы утруждать себя хлопотами, а тем более тратами на свадьбу сына. А родительница Фаины  была категорически против их брака.

Путь в аэропорт лежал через ресторан, в котором была назначена торжественная регистрация брака Вовки и Евгении. Здесь царила суета и паника. Наряженные гости успокаивали рыдающую и растрёпанную невесту в пышном кружевном одеянии с отделкой из белого меха. «Коту под хвост многочасовые усилия стилистов, визажистов и парикмахеров», — подумал Вовка. Он непроизвольно сжался, подсознательно опасаясь, что его заметят, вернут, насильно женят на опостылевшей Женечке… Фаина заметила его состояние:

— Уж не отсюда ли ты сбежал? – догадалась она.

— Какое это теперь имеет значение? — ответил за друга Орлов, — главное, он с тобой рядом. Всё остальное неважно.

Продолжение в следующем Выпуске… ЧАСТЬ 3