Вчерашней ночью выпал снег, да так и не растаял. Кое-где в огородах белыми бугорками топорщились кочаны не срубленной капусты, кучки картофельной ботвы, не разбросанные ещё на зиму парники. Чувствовалась незавершённость осенней страды, как бы застигнутой врасплох вероломно нашедшей на сибирское село матушки-зимы.

    В доме было не топлено со вчерашнего вечера. Сквозь неплотно прикрытую дверь тянуло холодом. Андрей Захарович неохотно откинул край одеяла, сунул ноги в ледяные тапочки  и,  жутко поёживаясь, зашлёпал на кухню.

    На обшарпанном столе с выцветшей от времени клеёнкой лежали в беспорядке тарелки с  остатками недоеденной закуски, пустые стаканы, под столом валялась груда опорожненных винных и пивных бутылок.

    Далёк ли человек от политики или по уши в ней, как в дерьме, он не может не думать о том, кто правит государственной посудиной, набитой доверчивыми пассажирами и плывущей в мировом пространстве неведомо куда. Нет, конечно, рядовые плывущие думают или пытаются думать, что корабль идёт правильным курсом. А те, кто у руля, вообще не сомневаются ни в чём: они просто довольны тем, что  удачно устроены на этом судне, обеспечены  и хорошей  работой и  приличным довольствием. А если ещё и капитан добрый и покладистый, как теперь – можно плыть хоть к чёрту на кулички.

    Андрей Захарович, как ни всматривался в беспросветную  даль, ничего обнадёживающего  для себя там не увидел.  Куда идёт новое судно «Россия», сменившее старый проржавевший «Советский Союз?»

    Сказать, что  бывший боцман  линкора не доверял ни вчерашнему, ни  нынешнему  капитану-президенту —  значит, не знать Андрея Захаровича  –  этого добродушного и не раз обманутого простачка. Только на  реальном корабле, где служил когда-то Андрей, всё было просто и ясно: курс корабля, расстояние в милях, скорость в узлах, время прибытия и  отбытия.  А тут сплошной туман, мрак. Столько работ, мест проживания сменил, но так и не смог окончательно и хоть мало-мальски устроить свою судьбу, бросить окончательно якорь в бухте Надежды.

    Не заметил, как и шестьдесят стукнуло. Пенсию дали – хоть сразу пропей за вечер с друзьями-собутыльниками, хоть на  месяц впроголодь растяни, перебиваясь на воде да хлебе. Подрабатывать, вкалывая на богатеньких, не хотел из принципа, да и здоровье пошатнувшееся решил поберечь.

    Жил в стареньком, ушедшем уже на треть в землю домике матери, умершей три года назад. При домике имелся небольшой огородик, сотки три-четыре. С него и кормился Андрей Захарович. Осенью накапывал около ста ведер картошки. Насаливал на зиму огурцов, капусты…  Не роскошно, но жить можно.

    Летом огородом  занимался, рыбалкой иногда. А вот  зимой, чтобы не скучать, занялся чтением художественной и прочей литературы. А потом и сам писать пристрастился. Сперва  было стишки  сочинять начал, но,  поняв, что Евтушенко из него никакой,  взялся за прозу.  Сначала флотские мемуары.  После всякие жизненные ситуации описывал, пытаясь создать из этого какой-то литературный труд. Пробовал напечатать кое-что  в краевых журналах, отправил даже в один столичный, но на посланные материалы ни ответа, ни привета.

    А два дня назад в октябрьском номере нового столичного  журнала  «Патриот», который он  скорее по привычке пролистывал в  местном почтовом киоске, увидел неожиданно свой материал. Журналов было всего три, и он  все их скупил, уплатив по 110 рублей за штуку. Благо: деньги от пенсии ещё имелись. Раз десять подряд не менее перечёл  напечатанный на двух страничках журнала свой,   наполовину обкарнованный редакцией журнала, рассказ. Даже и не мелькнуло ни на мгновение обиды за бесцеремонное сокращение. Чувствовалось, что так намного лучше. Коротко и понятно, что хотел автор сказать читателю в своём рассказе.

     А вечером Андрей Захарович устроил по этому поводу у себя дома обмывку первого литературного успеха. Не шуточное дело – столичный журнал напечатал! Это вам не хухры-мухры!

    Собрались немногочисленные почитатели  его таланта  сосед Сан Саныч Бухаров, слесарь жилкомхоза, пописывающий стихи,  Евгений Викторович Волошин, старый учитель-литератор и Лидия Карловна Рыбина, заведующая литературным архивом местной центральной библиотеки.

    Славной получилась вечеринка. Друзья искренне хвалили писательский талант Андрея Захаровича, пророча ему будущие успехи и славу. Как никогда охотно пили, много шумели, читая стихи и браня нынешнее правительство и государственную Думу, которые совсем не думают о творческих  людях: писателях, художниках. Особенно досталось главе государства.

    — Я больше чем уверена, президент не читает ни старой русской, ни новой российской классики,-  распылялась после выпитого Лидия Карловна.

    — А когда ж ему читать? — тут же встревал слесарь Сан Саныч. — Он в свободное время спортом… дзю-до… ка-ра-тэ. На самолётах, пароходах рулит. Тер-р-ро-ристов мочит.

    -У нас только Владимир Ильич да Иосиф Виссарионович к литературе и искусству благоволили,- вспоминал доброе прошлое время учитель-литератор.

    — Ну почему только они? — снова встревал Сан Саныч. — А Леонид Ильич? Он же сам писателем был. «Целину»  написал, «Малую землю»…

    До полуночи веселились друзья. В старых стенах более чем полувекового дома звучали  классические строки Пушкина, Баратынского, Шекспира, Есенина, Пастернака, Ахматовой, Цветаевой…

    А ночью Андрею Захаровичу приснился сон: его вызвали в Кремль для вручения ордена за заслуги в новой российской литературе. Сам президент, пожимая руку писателю из провинции, поинтересовался:

— Вы, Андрей  Захарович,  я слышал, служили на корабле?

    — Так точно, товарищ президент, довелось.

    — И в шторма попадали?

    — Бывало.

    — И не боялись, что корабль потонет или разобьётся  о рифы?

    — Я об этом как-то не думал, товарищ президент. У нас был опытный капитан и хорошая команда.

    — А как Вы относитесь к моей  сегодняшней команде? Верите ли  ей и мне, как своему капитану? И правильным ли курсом движется сегодня Россия?

    — Как не верить. Ведь мы за вас голосовали. А насчёт  курса — Вам видней, товарищ президент.

    — А  Вы, Андрей Захарович, напишите обо всём этом роман…

    — Присниться  же такое,- растирая разламывающиеся виски и затылок, говорил самому себе Андрей Захарович. — И всё было, как натурально.

Он на мгновение даже ощутил лёгкое, но крепкое пожатие руки главы государства.

    Заглянул в старенький самодельный посудный шкаф, где обычно хранил спиртное. Удовлетворённо вздохнул, обнаружив там недопитую бутылку «шушенской» водки и непочатую пол-литровую бутыль пива. Не спеша, ополоснул мутный стакан, протёр оторванным кусочком  от газеты «Единая Россия». Почистил головку луковицы, нарезал его тоненькими пластиками, положил их на отрезанный ломоть хлеба, посыпал солью. Набулькал полстакана и залпом выпил. Крякнул, преодолевая противный привкус спиртного, и смачно с аппетитом откусил приготовленный бутерброд.

    — А что? Может, и вправду  замахнуться на роман?- подумал  Андрей Захарович, быстро  хмелея после вчерашнего.  — Про наш российский корабль. Так и назову его: «Куда плывём?