Международная Ассоциация писателей и драматургов и художников «Русский мост»  представляет автора – Аркадий Мар

Аркадий Мар родился в Ташкенте. Окончил фортепианный факультет Ташкентской Государственной Консерватории. Автор 12 книг повестей и рассказов, издававшихся в Ташкенте и Москве. Член СП СССР, России, Москвы.Член Международного ПЕН Клуба. Лауреат четырех литературных премий. Главный редактор газеты “Russian America NY” и сайта Rusamny.com

 

Плохой день – суббота

Папа и мама начали ссориться уже давно, почти целый месяц. Сначала они укладывали Вадика спать и мама несколько раз заглядывала в его комнату, проверяла уснул ли. Но полы в квартире рассохлись, поскри­пывали под ногами, и Вадик всегда слышал мамины шаги. Если шаги приближались, он изо всех сил за­жмуривал глаза и притворялся спящим. Потом шаги удалялись, и Вадик начинал слышать мамин голос. Мама говорила часто-часто, совсем как игрушечный ав­томат, если нажать на курок. А когда мама замолкала, говорил отец.

Вадик откидывал одеяло и босиком шлепал к две­ри. Он чуть-чуть приоткрывал ее и смотрел в щелку. Видна была лишь стена коридора, покрашенная прошлым летом коричневой краской, и еще туфли. Папи­ны — сорок четвертого размера, похожие па линкоры, только без мачт и трубы. Рядом, как эсминцы, стояли мамины босоножки. А его сандалий не было видно.Чтобы их увидеть, нужно совсем выйти в коридор. Там, в углу рядом с вешалкой, лежат его зеленые сандалии. Вадик на минуту задумался, па какие корабли они по­хожи? Ну, конечно, па торпедные катера.

Вадик вспомнил, как хорошо было раньше, когда все вместе они шли в парк. Папа всегда шел широкими шагами, а когда Вадик с мамой отставали, оборачивал­ся и дожидался их. Потом он сажал Вадика на плечи и нес так до самого парка. С высоких отцовских плеч было видно далеко-далеко, но чтобы видеть еше лучше, Вадик сгибал пальцы кольцом и прикладывал к глазам. Получался настоящий бинокль. В него сразу станови­лось видно море. Нет, даже не море, а целый океан, и Вадик чувствовал себя настоящим капитаном боль­шого корабля. Он чуть наклонялся вправо, и его ко­рабль поворачивал, сжимал коленками папину шею, – резко останавливался. А если нужно было развить са­мый большой ход, Вадик набирал полную грудь воз­духа, громко пыхтел: чуф-чуф-чуф! Корабельная маши­на прибавляла обороты, и папа начинал шагать быст­рее и быстрее.

А потом подходила мама и говорила: «Как я вас всех люблю!»

На папином лице сразу пропадали все морщинки, глаза начинали смеяться, и он становился молодым—мо­лодым…

Но в парк они не ходили уже давно. Вадик даже за­был, когда ходили. Теперь в воскресенье мама, а потом папа уходили куда—то, а Вадика отводили к соседке Вере Ивановне. Вера Ивановна включала телевизор,  брала в руки тонкие железные спицы и начинала вя­зать. Пушистый клубок мотался по полу взад-вперед, рыжий кот Яшка, дремавший у ног Веры Ивановны, ле­ниво открывал один глаз, долго следил за ним, вдруг прыгал, трогал клубок когтистой лапой и, недовольно урча, возвращался обратно.

Потом Вера Ивановна накрывала на стол и они пили чай с душистым айвовым вареньем. Вера Ива­новна смешно вытягивала губы и прихлебывала из блюдечка. А когда вечером Вадика уводили домой, по­чему-то вздыхала и гладила его по голове…

А в среду в детском саду к Вадику подошла тол­стая Маринка и, уперев руки в бока, сказала:

— За то, что не давал на велосипеде кататься, твои родители  расходятся.  Я  сама  слышала,   как воспитательница моей маме говорила.

Вадик сразу покрылся красными пятнами, изо всех сил сжал кулаки и ударил Маринку в плечо. Но разве с ней справишься! Через минуту он уже лежал на зем­ле, а Маринка сидела сверху. Тогда Вадик извернулся и укусил ее за руку. Так ей и надо!

Вечером мама сказала:

— Ты стал таким  старым и скучным, смотреть не хочется.

И почему старым? Совсем папа не старый. Подума­ешь, сорок два года. Вадик вспомнил, как смотрел по телевизору хоккей с канадскими профессионалами. Там почти всем по столько лет. А одному, который вместе с сыновьями играет, гораздо больше. Ничего, когда Вадик вырастет, он тоже будет играть с отцом в одной команде. В ЦСКА. И их тройка будет самая лучшая. Отец, Вадик и Харламов.

Да, еще мама сказала, что отец скучный. Ну это совсем легко исправить. Нужно почитать маме веселые книжки. Их у Вадика очень много и все с яркими картинками. А самая смешная—«Барон Мюнхгаузен». Когда читаешь ее, прямо обхохочешься!

Но Вадик читает еще не очень хорошо. По складам и водит пальцем вдоль каждой буквы. А если по прав­де, то и не очень любит читать. Теперь же он будет тренироваться каждый день. И дома, и в саду. А потом прочитает маме все-все самые смешные истории. Папа сразу станет веселым, и мама никогда больше не будет так говорить…

Все случилось в субботу. Почему-то мама появилась в саду на целый час раньше, и Вадик сразу заметил, что она не такая, как всегда. Пока они шли через дет­садовский двор, Вадик несколько раз смотрел на ма­мино лицо. Лицо было веселым и мама улыбнулась четыре раза. Вадик считал.

Потом они завернули за угол, прошли через сквер. Тут мама остановилась, посмотрела на часы.

— Хочешь мороженое?—спросила она и, не дожи­даясь ответа, протянула железный рубль.— Только сбе­гай сам. Вон там продают.

Мама открыла сумочку, достала пудру и помаду, а Ваднк со всех ног побежал за мороженым…

Он уже доедал мороженое, когда возле них вдруг остановилась большая красивая машина и мама, улыбнувшись, сказала:

– Это за нами. Залезай Вадик.

Мама села спереди, рядом с водителем, а Вадик удобно устроился сзади, на широком кожаном сиденье.

Внутри машины было очень интересно. Вадик покрутил никелированную ручку, и боковое стекто тут же начало опускаться.

— Перестань!— сказала мама и повернулась к водителю. –  Сережа, он тебе всю машину разберет.

– Пусть разбирает, – ответил  Сережа и подмигнул Вадику.- Ну  что,  старик, давай    знакомиться, – доба­вил он, протягивая руку.

Рука была твердой-твердой, как стенка, и Вадик поморщился.

— Это оттого, что я штангу поднимаю, – гордо сказал Сережа.— Вот, потрогай здесь!

Он согнул руку и возле плеча сразу вздулись большие бугры. Такого Вадик еще никогда не видел.

– Вы в цирке работаете? – спросил он, потрогав бугры.

Сережа улыбнулся.

–  Нет, старик, не в цирке. А ты что, цирк очень любишь?

И только Вадик хотел рассказать, как любит цирк, но вдруг заметил, что Сережина рука легла маме на плечо, и мама не отодвинулась, не убрала ее, а наклонила голову и прижалась к ней щекой.

— Я домой хочу,— сказал Вадик.

—  Как домой?—удивился Сережа. – Сейчас мы покатаемся, а потом пойдем в цирк. Ведь ты его любишь.

Сережа включил мотор и машина поехала.

—   Останови! – закричал  Вадик, – Останови!  Я пешком пойду!

—   Ты как себя ведешь?—сказала мама.—Дома я тебя накажу!

Машина затормозила, остановилась, и Вадик вылез из нее. Он прошел несколько шагов и почувствовал, что мама взяла его за руку.

Вадик повернулся к ней и спросил:

—  Вы правда с папой расходитесь?

Мамино лицо сразу стало злым и красным, она ничего не ответила, а потащила Вадика за собой.

Она все убыстряла и убыстряла шаги и рука у Вадика занемела. Рука немела до самого дома, но Вадик молчал. Пусть совсем-совсем занемеет, только бы не разошлись.

Но дома было еще хуже.

— Вадик, иди к себе!—приказала мама, подошла прямо к отцу и громко сказала:—Нам нельзя больше жить вместе. Я перееду к другому человеку и заберу ребенка с собой!

— Нет, – ответил  папа. –  Я тебе назло Вадика  не отдам!..

Вадик сидел на кровати в своей комнате. Не хоте­лось ни читать, ни смотреть в окно, ни заниматься ни­каким делом, Вадик прислушался. Папа и мама все еше упрекали друг друга. Тогда он встал, вышел в коридор, потом открыл дверь, немного постоял на лест­ничной площадке и спустился во двор.

Во дворе Маринка мелом чертила на асфальте боль­шие квадраты. Увидев Вадика, она обернулась и спросила:

—   Будешь в классики играть?

—   Нет,— ответил Вадик.— Неохота.

—   А  твои   родители  правда  расходятся?— опять спросила Маринка.

—   Я сам с ними расхожусь,—сказал Вадик.

Он обошел скамейку под старой урючиной, где читали газеты пенсионеры,  и зашагал дальше.

Аркадий Мар