Женщина и мужчина-инвалид сели в поезд в Краснодаре. Я сразу вышел из купе, чтобы мои новые попутчики могли разложить по полкам свои баулы и, возможно, переодеться. Я стоял в коридоре у окна напротив своего купе и в открытую дверь видел, как хрупкая женщина небольшого росточка расталкивала сумки, а её муж (я сразу понял, что это её муж) стоял возле меня и терпеливо ждал, когда завершится этот процесс.

Спустя десять минут вагон вздрогнул и покатился в сторону Чёрного моря. Мы уже сидели в купе, и я мог лучше рассмотреть их лица.  Женщине было лет тридцать пять, внешне она выглядела совершенно не привлекательно, и скорее всего выглядеть привлекательной не стремилась: причёска простенькая, знакомство с макияжем в её жизни, видимо, так и не состоялось, одета скромно, каких-либо украшений на её теле я не увидел. Другие женщины про таких говорят: «Серая мышка». Её муж был лет на пять моложе с вызывающе красивым лицом. Слегка цыганское лицо с горящими тёмными глазами, смуглая кожа, кучерявые чёрные волосы — всё это сразу напомнило мне популярного исполнителя не только цыганских песен и романсов Николая Сличенко в молодости. Да, они действительно были очень похожи.

Чтобы не смущать своих соседей, я прилёг на свою нижнюю полку, закрыл глаза, и мне почему-то вспомнились руки моего лучшего друга. Его руки я помнил так же досконально, как и его лицо. Эти руки из года в год поражали меня своей виртуозностью. Они могли всё. Он часто приезжал ко мне в гости и то, что накопилось из домашних мужских дел, было под силу этим интеллигентным рукам. Они чинили утюг, настольную лампу, розетки, фен, приёмник, газовую плиту, детские игрушки, телевизор, водопроводные краны, часы, телефонный аппарат, замки, холодильник, велосипед, магнитофон… И в последний приезд — даже компьютер. Когда я вспоминал руки своего друга, мне всегда казалось, что многие женщины хотели бы, чтобы их касались эти ласковые руки.

Потом я вспомнил другие руки, руки своего давнего приятеля. Мне даже кажется, что его руки я помню гораздо лучше, чем его лицо. И хотя он работал инженером в автотранспортном предприятии, его руки не отличались от рук чернорабочего. Казалось, что мазут, который въелся в кожу, уже никогда не покинет её, а различные ссадины были вечными спутниками этих неугомонных рук. Указательный палец на левой руке был изуродован, но, к счастью, сгибался. Я много раз наблюдал за работой этих рук и всегда получал от этого удовольствие. Много лет назад этот мой приятель купил по дешёвке старые «Жигули» (как говорят в народе, «копейку»), которая была не на ходу, и кузов её уже задыхался от ржавчины. Он разобрал до последнего болтика в прямом смысле этого слова всю машину и почти всё выкинул, оставив только мотор, задний мост и крышу от кузова.

Затем купил запчасти и своими руками собрал, считай, новую машину. Он был моим соседом по гаражу, и я видел, как работают его руки. Вот они занимаются сварочными работами — и кузов растёт не по дням, а по часам. Вот эти руки разбирают старый «заклинивший» двигатель и, заменив детали, собирают его. А вот эти руки снуют под кузовом — и через несколько дней ходовая уже готова. Вот они настойчиво шлифуют поверхность сваренного кузова и потом сами красят его. Через месяц мой приятель уже начал ездить на этом автомобиле. Правда, раньше трёх часов ночи он тогда спать не ложился. Но это ещё не всё: его руки продолжали восхищать меня и дальше. Никого, не привлекая в помощники, он, взяв на вооружение только свои руки, одержал новую победу. Жить ему было негде (в небольшую квартиру, где он проживал с матерью, поселилась сестра с семьёй), и он продал гараж и на даче построил трёхэтажный домик со всеми удобствами. Это надо было видеть! Про таких недаром говорят: «Золотые руки!» Я знал человека, который завидовал его рукам. Однако цветы зависти никогда не дают плодов.

А вот женские руки я запомнил только одни. Это было в ту пору, когда я работал директором санатория, в котором мне ежедневно приходилось ставить свою подпись не менее двухсот раз в день. Чаще всего это были финансовые документы, которые докладывались бухгалтерией. Была там сотрудница предпенсионного возраста, ничем не примечательная и к тому же гораздо старше меня. Она всегда приносила толстую папку, в которой накапливались документы, и я задним числом ставил на них свою подпись (в противном случае им приходилось бы ежедневно прибегать ко мне в кабинет сто с лишним раз). Когда я расписывался, она всегда стояла рядом и придерживала одну сторону папки, поскольку второй рукой я держал подписываемый документ. Кроме того, она перелистывала страницы и показывала, на каком документе я должен расписаться. Вот тут я и дошёл до самого интересного и даже, я бы сказал, загадочного. Когда её руки появлялись перед моими глазами, я испытывал странное чувство какой-то непонятной эйфории. И волнением это трудно назвать. Но по моему затылку одна за другой прокатывались приятные волны ни с чем не сравнимого наслаждения, в котором не было даже намёка на то удовольствие, которое мужчина может получить от женщины. Стоило ей убрать от моих глаз свои руки — и все эти ощущения моментально исчезали. Причём её руки никогда не источали никакого аромата. В ту минуту так и хотелось воскликнуть: «Остановись, мгновенье, — есть вопросы!». Как сейчас вижу эти длинные пальцы с нежной не по годам кожей, изящной формы ногти с чуть заметным блеском от неброского маникюра. Потом я много раз спрашивал себя: что это? Какое-то биополе? Колдовство? В колдовство я не верю, да и той пожилой женщине ничего не надо было от меня. Всё это выглядело довольно странно…

Я прервал свои размышления. Мне захотелось выйти в тамбур и покурить.  Мои попутчики сидели, напротив. Он читал библию, которая лежала на приставном столике. Она переворачивала страницы: у мужчины не было обеих рук.

Валерий Румянцев