Игорь Фунт

Einfühlung

…Это была нежданная и внезапная смерть большущего, огромного человека, писателя, публициста, критика и переводчика.

Человека, чьё гердеровское «вчувствование» литературного, да и жизненного материала беспрецедентно. К его словам, фразам мало было только прислушаться, его тексты надо было не читать – смотреть, проецируя их поразительную интертекстуальность вглубь времён, пристально вглядываясь в подоплёку событий.

За его спиной, тенью, фоном, промелькивали эпохальные образы и герои, трагедии и драмы разных культурных и языковых традиций. Иногда в виде фарса, иногда вычурно, иногда фонтанируя красноречием. …Короткими оговорками – порой резкими! – одновременно энциклопедического характера. Где видимое, кажущееся петрарковское «презрение к миру» олицетворяло истину проповедника и учителя Бл. Августина.

Зачастую всеобъемлющее знание матчасти было прикрыто нарочито придирчивым прищуром – мол, ежели не понимаешь, если ты «не в теме», – то нет смысла объяснять, браток. Я бы назвал это синкретически-ироничным бихевиоризмом, да кабы читатель не обиделся…

Но даже если ВЛТ сподоблялся растолковывать – вдумчивого слушателя это скорее наводило, точно текстовыми сносками, на более изощрённые исторические изыскания, дабы прикрыть явную брешь в познаниях. Меня, во всяком случае, стопроцентно.

Слушателя же недалёкого, нервного это раздражало – вплоть до хамства. Топоров же пресекал наглость просто: «Вообще-то, я эстет…» – задумчиво изрекал он, навсегда исчезая из поля зрения хама-недотёпы. Точнее, «исчезая» с дискуссионной шахматной доски самого недотёпу.

Не будучи знакомыми лично, общались мы довольно-таки плотно, преимущественно по электронке. Речь шла о создании некоторых книг, сборников, связанных с творчеством непосредственно самого Виктора Леонидовича, а также его друга и партнёра художника Кантора.

Совместно – Кантор и Топоров – сотворили незаурядное раритетное издание литографий, количеством 50 шт., «Битва Арминия»: шикарную иллюстрированную книгу по драме немецкого сочинителя Генриха фон Клейста (1777 – 1811). Компиляцию о великом сражении в Тевтобургском лесу вождя германского племени херусков Арминия (в нем. написании имя выглядит как Германий) с римским легионом Публия Квинтилия Вара. Эпоха – 9-й г. н. э. С великолепным, блестящим переводом В. Л. Топорова.

В истории имя Арминия прославлено массовым истреблением римлян. В Тевтобургском лесу Арминий безжалостно перерезал, уничтожил весь отряд: «Это было крайне беспощадно сделано – резали римлян фанатично, и что особенно обидно – резня эта была неадекватным ответом цивилизаторскому пафосу Рима. Римляне несли неразвитым народам цивилизацию и просвещение, их собственная жестокость в отношении дикарей казалась им оправданной и умеренной, а свирепость германцев была вопиющим варварством. Дикари прыгали на римлян со стволов деревьев, перегрызали им горло, выкалывали глаза» (М. Кантор).

Техника иллюстраций – чёрно-белая литография плюс цветная гравюра на дереве:

Арминий

…Хватит!

Напрасно вы пытаетесь насмешками

Смутить меня, унизить и втянуть

В свой заговор, ещё и не составленный.

Ещё раз вам обоим повторю:

Допустим, вы – союзники друг другу

(Хотя на самом деле вы – враги),

И ваш союз идёт войной на Вара –

Один в болотной топи, а другой –

С вершин лесистых гор… А хитроумный римлянин

Тебе подарит тут же, Дагоберт,

Твоё, Зелгар, прибрежье быстрой Липпе,

Где мандрагора меж дерев растёт, –

И всё! Вы сразу вцепитесь друг в дружку,

Двум паукам подобно.

Вольф (в попытке обратить на себя внимание)

Нет, сородич!

Не так тебе противен сам союз,

Как каждый из союзников не дорог.

Арминий

Простите! Я любуюсь вашею отвагой –

И это не из лести говорю,

Не из попытки подсластить пилюлю.

Тяжёлые настали времена,

Тяжёлые для всех нас испытанья, –

Я знаю вас, друзья, и с лучшей стороны.

Найдись у нас тень шанса на победу,

Я счастлив был бы встать плечом к плечу

С такими, о вожди, как вы, мужами.

Но раз уж вы решили проиграть,

Раз жажда смерти вас объединила, –

То нет, увольте, к вам я не хочу.

В такую битву я встревать не стану,

Один пребуду – под защитою Небес.

Тьюскомар

Прости мне, друг, но в толк я не возьму,

С чего это мы непременно проиграем.

С чего это мы все, объединяясь

(Хотя ты прав: представить это трудно),

Все вкупе, как бывало встарь, не порознь,

Не сможем славной сечей встретить Рим

И обратить с полей Отчизны в бегство?

Арминий

Нет-нет! О том и речь, Тьюскар! Вас всех

Безумье охватило, бред и морок.

Германия повержена уже!

Твой трон сикамвров, твой – отважных каттов,

Его – трон марсов, мой – херусков трон –

Мы сыновьям в наследство не оставим:

Нам и самим на них не усидеть!

Да и каким, вожди, вам видится сраженье с грозным Варом?

Вы с копьями всем сбродом, из лесов

Внезапно выскочив, вгрызаетесь в когорты –

В размеренный и чёткий римский строй,

Ни в лагере не сокрушимый, ни на марше?

Отчизну уберечь хотите? Чем?

Руками и ногами? Грудь врагу подставив,

Ничем не защищённую? А он

Грядёт в броне, грядёт во всеоружье,

Грядёт, в победных битвах закалён

На западе, на юге, на востоке,

Да и на севере! Известно же, друзья,

Что ладный лев медведя одолеет, –

Точь-в-точь как ладный Рим осилит вас.

Вольф:

Ты, кажется, считаешь пришлецов

Из рощ лимонных некой высшей расой,

И, значит, нам, лесным сычам, они теперь указ?

Арминий:

В каком-то смысле так оно и есть…

Я верю, что величье нам присуще,

А римлянам, напротив, не дано, –

Но нас они пока опережают.

И если сбудется пророчество Певца –

И человечество объединится

Под властью одного, – пусть это будет немец,

Пусть будет бритт, пусть галл, пусть кто угодно,

Но лишь не уроженец Апеннин!

Которому чужда душа народа

Любого, кроме собственного… Рим

В конце концов погибнет непременно,

Но не случится этого, пока

Рассеянные по земле народы

Не обретут в неистовстве времён

Свободы, равновесья и покоя,

А до тех пор, как ястреб, будет он

Клевать орлят и разорять лесные гнёзда…

(Перевод В. Топорова)

Также друзья-писатели работали над livre d’artiste, – «книгой художника», – переводными балладами о разбойнике Робин Гуде (излюбленной канторовской темой!) – фолиантом, несомненно и заведомо феноменально редким, единичным, к тому же специально отлитым и напечатанным вручную. С ограниченным количеством экземпляров. И где впервые(!) все баллады переведены на русский язык.

Позвольте, уважаемые читатели, низко поклониться и помолчать смиренно, буквально минуту, – вместе с вами, дорогие господа, – почтив память о незабвенном литераторе Викторе Леонидовиче Топорове… Да упокоит Господь его душу в селениях праведных.

Светлая, светлая память!..