Если честно, нет у меня ни малейшего интереса ни к метемпсихозу, ни к духам, ни к посланиям насекомых, ни к телепатии, ни к концу света. Это совсем не значит, что я во все это нисколько не верю. Я даже считаю — пусть будет, раз есть. Лишь бы не касалось меня лично. И все же немногочисленные таинственные явления время от времени оставляют след даже в моей скромной жизни.

Харуки Мураками

Марина Львовна познакомилась с ним на его авторском вечере. Спустя какое-то время они сблизились; подружились семьями.

Иван Мефодиевич — известный писатель-прозаик, лауреат многих престижных ли- тературных премий, автор более десятка книг.

Его жена — скромная женщина,- в свое время работала секретарём  в приемной Председателя  Союза писателей республики.

Для Ивана Мефодиевича Татьяна Николаевна так и осталась секретарем, только теперь уже — личным.

Прожили совместно более пятидесяти лет, воспитали троих  детей. За плечами — сложная и трудная жизнь, годы войны и разрухи, восстановления страны. Об этом он талантливо и искренне рассказывал в своих книгах.

Несколько лет назад случилась беда: Татьяны Николаевны не стало. Иван Мефодиевич переживал эту трагедию очень остро. На какое-то время замкнулся в себе, ни с кем, кроме детей, не общался. Перебирая воспоминания, относящиеся к дням совместной жизни с женой, он погружался в прошлое, заново переживал былое, видел в нём   нравственное чистилище и для себя, и для своего окружения. Но по прошествии пяти лет боль малость притупилась, а житейские будни настойчиво диктовали свои требования. И главное среди них: в доме должна появиться хозяйка. Он не мог оставаться один (дети жили в других городах), тем более, что был совсем не приспособлен к «прозе» жизни, особенно к бытовому обустройству.

***

Случилось так, что вдовец постоянно приглашал Марину Львовну на различные встречи, творческие вечера,- свои и друзей — поэтов, писателей, музыкантов. Мужскому самолюбию,  определённо льстило, что его всегда сопровождала красивая, ухоженная, статная женщина, к тому же моложе  почти на тридцать лет.

Уважая возраст Ивана Мефодиевича (ему к тому времени исполнилось семьдесят пять) и осознавая, что находиться рядом с ним и престижно, и почетно, и интересно, Марина Львовна никогда не отказывала ему и с удовольствием откликалась почти на все приглашения.

Однажды, возвращаясь с авторского вечера его друга-поэта Басина, уже возле припаркованной возле театра машины Иван Мефодиевич неожиданно  предложил своей спутнице поехать  к нему домой.

— Но уже поздно. Да и мой Алексей Петрович будет волноваться.

И вдруг обычно сдержанный Иван Мефодиевич  заговорил на повышенных тонах, не минуя колкостей.

— Твой Петрович?! О чем ты?! Он же толстокожий у тебя! Не  твой это человек, не твой!

— Скажете такое. Он мне дорог. Двадцать лет, как вместе. Вы же знаете.

— Ну, и что?! Многолетняя привязанность ещё ни о чём не говорит и  тяжесть духовного одиночества  не облегчает.

— А я не одинока,- смутилась Марина Львовна, но тут же запнулась.

— Не одинока она,- перебил с ухмылкой  собеседник.- А чего же всё свободное время не проводишь со своим миленьким? Ты же закуталась в свой кокон души и ждёшь превращения? С кем? Тебя он не обогащает. Чиновник, он и есть чиновник. Ты же натура творческая.

Марине Львовне стало как-то не по себе. Настроение упало. Да и не ожидала она такого поворота в  разговоре.  Непривычен он. Грубить не хотелось, но и смолчать не  могла.

— Извините, я ведь по дружбе хожу с Вами, из чувства уважения к Вам и Вашему возрасту…

Сказала и испугалась  за свои же слова. Она ведь знала, что хотя Иван Мефодиевич и не жаловался  на бремя лет, но тему эту не любил, считая  вообще жизнь бесценной.

Иван Мефодиевич как-то враз скукожился. Наступила пауза, за ней – вторая, третья, после чего  он быстро вынул из внутреннего кармана куртки портмоне,  машинально взял несколько купюр и резко буквально всунул их в руку растерянной женщины.

— Это вам,  прелестная мадам, за потраченное время со мной. Мы в расчёте.

Резко открыл дверцу машины, сел за руль и… уехал.

Марина Львовна стояла какая-то отчужденная, ошарашенная случившимся. Затем, овладев собой, завела свою машину…

Она вспомнила Софокла:

«Из всех  божьих даров высший дар –

Рассудительность, а стало быть, остерегайся

Оскорбить вечных богов. Гордыня,

Тяжкими ранами расплатившись за дерзость,

С годами

Выучится  благоразумию».

«Буду благоразумной. Некрасиво вышло,- подумала.- Завтра же объяснюсь».

***

Но этому «завтра» пока предшествовала ночь, какой-никакой сон.

Привиделось, что, приехав к нему, позвонила в дверь.

Ей открыл хозяин квартиры. Встретил с улыбкой. Был в хорошем расположении духа.

— А, это вы, Марина Львовна, Мариночка, я знал, знал, что приедешь, проходи. Женщина зашла в прихожую.

Иван Мефодиевич привычно помог гостье снять пальто и провел в гостиную. Светлая комната, обставлена просто, но при том со вкусом; на стенах  висели в большом числе фотографии, портреты, и витал вокруг них дух родственной любви; и повсюду бросались в глаза салфетки на мебели и разные поделки, вполне милые мелочи. Интересно, сколько их нужно хранить, чтобы не забыть   хозяйку? И насколько они дороги хозяину? Вот эта, например, безделушка-статуэтка порхающей балерины… Повертела в руках. Да, она знала, что покойница любила балет, замыкалась в нём, порой не хотела говорить ни о чём другом. Выйдя на пенсию, жила в отрешённости от своего  времени, всецело посвящая себя дому и мужу. Да и сейчас у Марины Львовны  возникало ощущение, что здесь каким-то необъяснимым образом  таяло настоящее и возрождалось прошлое.

Гостья между тем заметила, что на столе стояла бутылка недопитого армянского коньяка, два бокала и пепельница, полная окурков…женских сигарет.

Поймав  её любопытствующий взгляд, Иван Мефодиевич торопливо объяснил:

— Ах, да, вчера я привез домой молодую поэтессу, бывшую сокурсницу моего старшего сына. Ты ее не раз у нас видела. Ее не любила покойная Татьяна Николаевна.

— Что-то не припоминаю.

— Вспомни, такая яркая блондинка…

— Да-да, кажись, я видела ее как-то с поэтом Басиным. Что? талантлива?

— Она так думает,- улыбнулся Иван Мефодиевич.

— И?..

— Да, ночевала у меня. Муж в командировке. Детей у них нет. Массаж мне сделала…Мы приятно провели время…

Марине Львовне не верилось, что перед  нею Иван Мефодиевич. Казалось, это вовсе не тот уважаемый и почитаемый ею человек.

— И вы ей также заплатили, как и мне? Я целую ночь не спала. Вы же унизили меня. Вот, возьмите ваши деньги. Как только вы могли …- и не закончив фразы женщина заплакала.

— Я ведь с чистым сердцем к вам, а вы?

— Только не слезы, только не слезы,- засуетился Иван Мефодиевич.- Давай эти проклятые деньги. Вот-вот я порву их у тебя на глазах. Прости меня, дурака старого, не знаю, что нашло. Обидно за себя стало. Ты этого не поймешь. Просто на такой, как ты, я бы хоть сегодня женился… Но ты же своего Петровича не бросишь? И не останешься у меня на ночь?

— Н-е-т,- все еще недоумевая, ответила женщина.

— Вот именно, а  я бы на тебе женился. Понимаешь, есть женщины, способные завязать узелок в  твоей судьбе, но большинство предлагают лишь нити, которые моментально рвутся, если за них потянуть в трудную минуту. Ты «узелковая».

Иван Мефодиевич подошел к Марине Львовне, обнял за плечи, поцеловал в щечку.

— Давай забудем, останемся друзьями. В следующий раз приходи со своим Петровичем. Завидую я ему. Ведь мне очень одиноко и тоскливо, словно душа осталась совсем без кожи. С тех пор, как ушла моя Татьяна Николаевна, я места себе не нахожу, и время не помогает. Ты вот взяла в руки статуэтку, и мне причудилась моя Танюша, она частенько её вертела в руках… Ну, как? мир? Помнишь, как  у поэта:

«Мы не лукавили с тобой.

Мы просто шли.

У нас нет и зернышка

Неправды за собой».

Марина Львовна  постепенно успокоилась, засобиралась уходить.

— Не поминай лихом,- как-то неожиданно на прощание  вырвалось у Ивана Мефодиевича.

Нечто тревожное  и зловещее промелькнуло в её сознании, но   тут же  мгновенно это впечатление выветрилось.

***

Марина Львовна проснулась, а в ушах все еще звучало это «Не поминай лихом». Оно сейчас утром захватывало её столь властно, что должно было проистекать от какой-нибудь скрытой и веской причины. Она это чувствовала. Переживала. Будто какая-то злая сила намеренно ставила её в неясное положение, чтобы взвалить  на её душу неизъяснимый  грех.

— Алексей,- обуреваемая этими  тяжёлыми думами, обратилась к мужу,- ты знаешь,- всю ночь разговаривала с Иваном Мефодиевичем. Просто целый сюжет приснился. Женихался всю ночь. Уж не случилось ли чего с ним?

 — А ты как с ним вчера рассталась? Он был здоров?

—  Не жаловался. Но был раздражён. Мы маленько повздорили, не поняли друг друга. Сегодня вечер у Басина. Увидимся. А пока  позвонить надо.

Марина Львовна привычно набрала знакомый номер. Никто не ответил. «Наверное, мобилку забыл»,- промелькнула мысль.

Позвонила на квартирный стационарный. Раздался голос Андрея — старшего сына Ивана Мефодиевича.

— Мариночка Львовна, боялся  слишком рано вас тревожить. Я только полчаса, как прилетел. Беда у нас. В  пять утра папино сердце остановилось. Он ещё успел позвать соседей. Скорая не помогла. Приезжайте.

Марина Львовна не поверила своим ушам. «Иван Мефодиевич, что же вы так? даже не попрощались с нами или попрощались?» —  в растерянности мысленно не то обращалась к другу, не то корила себя, напрочь расстроенная печальным известием.

***

После похорон близкие попросили Марину Львовну задержаться. Андрей пригласил ее в рабочий кабинет отца.

— Вот посмотрите, здесь дата стоит и время. Отец ночью работал. А утром его не стало.

Женщина посмотрела на протянутый  Андреем лист бумаги, на котором убористым аккуратным почерком было выведено название: «Я бы на тебе женился…» и чуть ниже — «Невыдуманный сюжет».

На мгновение, коснувшись пальцами  лба, она почувствовала слабость в ногах, присела.

Далее шел текст на пяти листах… Она  бессознательно вначале скомкала прочитанный первый, затем второй, третий; остановившись,  ближе придвинулась к столу, упёршись лбом в лежащие на нём ещё непрочитанные  две страницы, и без конца повторяла:

— Этого не может быть. Этого не может быть.

— Что с Вами? Вам плохо?

— Нет, нет. Андрюша, это невероятно, но я знакома с этим сюжетом, знаю   содержание…

***

Ей было известно о привычке Ивана Мефодиевича  переплавлять всё пережитое в свои произведения. Это на самом деле было реальным выходом избытка   впечатлений  и нередко заменяло общение, живую связь с людьми, но чтобы так?!. Он писал, а в это же время в её сне шёл спектакль по  создаваемому им  сценарию.

Демченко Cветлана Андреевна