Когда я начинаю писать о художнике, во мне всегда клокочет и «бурунит» любовь к его творчеству! И собственно именно анализ этого чувства, помогает мне понять, с каким явлением я столкнулся! Биография автора полотен важна, но не имеет значения. Дзен чистой воды. Покопаться в причинах, побудивших человека, женщину с опытом жизни, броситься в пучину творческого океана — очень интересно, выявить всевозможные причинно-следственные связи — захватывающе, обнаружить соответствия жизненных коллизий художественному языку, жанру, отношению к теме – просто-таки обязательно, если ты искусствовед. Но, если ты любишь искусство по-настоящему, если способен видеть искусство без атрибуции и провенанса – все это не имеет значение. Важным становиться само существование артефакта, его безотносительные художественные особенности-ценности – как будто прошло пресловутое столетие и картины обрели музейное признание, и появилась возможность чувствовать их влияние без давления мифологии.

Осознание Яной Эзар того факта, что самоощущение себя художником это врожденное качество, а не обязательные пункты биографии является одним из китов-слонов, на которых держится ее творческая история. И в этом сила просвещения! Как ни странно, но механизм включения божественного-природного-космического предназначения подчас зависит от совершеннейшей мелочи – прочитала Яна, что художники, перед творчеством которых она благоговела сызмала, начали рисовать в преддверии сорокалетия (так сказать, реагируя на свой кризис среднего возраста) и разрешила своей художнической натуре взять верх надо всем и вся.

Однако заметьте —  именно так, «прирожденный художник» десятилетиями не подававший о себе никакого известия – все-таки изначально был! И это крайне важно понять – Яна Эзар вовсе не Галатея, которую ваяют по своей прихоти безвестные Пигмалионы – гений художника в ней живет с рождения!  Хотя из любви к справедливости надо отметить, что есть еще парочка-тройка сопричастных условий, которые позволили этому гению проявиться в полноте – это поддержка и даже некий призыв-наказ к творческой реализации со стороны мужа, его готовность это начинание поддержать делом (быть художником это и недешево, и по времени затратно); это удачное общение неофита с художником-мастером, доцентом Октябрьским Анатолием Владимировичем, который четко определил основные параметры таланта художника и сориентировал Яну на верность своему внутреннему «голосу», а вернее видению; и, конечно же, умение Яны учиться у мастеров прошлого.

Не знаю, как вам, а мне очевидны параллели со «стандартными» биографиями корифеев постимпрессионизма. При стопроцентном качестве полученного продукта, в этой схожести видится некая апробированная структурность по «выпусканию Джина-художника из лампы»!

Однако есть и разница… Нет стремления освоить академическую «школу», покопировать Милле, пройтись хожеными тропинками, известных своей самобытностью, художников нового времени, когда окончательно победил формализм – одним словом, нет никакого даже намека на компилятивность или хотя бы желания быть чьим-то адептом. С первых, еще неумело сделанных картин, можно проследить поиск своего индивидуального языка. И что меня поражает особо, так это скорость его обретения.

И здесь для меня очень важно то, что на этом маленьком по времени отрезке, стремительного становления художника-феномена, постоянно чувствуется работа и забота Провидения.

Я увидел, как менялись работы в исполнение автора на протяжении трех последних лет. Все начиналось, как раз с неумелых, робких попыток соответствовать некоему, присущему искусству начала 20 века, камертону, в котором читалось влияние и Модильяни, и Пикассо… Все эти поделки, вторичные не только по своему настрою, но и по самому главному Гамбургскому счету – соответствию своему времени, его энергетике. И именно эти поиски себя были одобрены многими художниками и искусствоведами, даже уровня «Третьяковки». В этом видится вечная проблема косности и страха перед новым языком у специалистов музейного уровня. Собственно, на этом и заканчивается период первичного прикосновения к искусству будущим художником Яной Эзар. Из этой истории она вынесла простую, но конституционную по свей сути, идею – для нее возможно быть только полностью самостоятельным и экстраординарным художником. А для этого ей надо постоянно помнить – кто она такая на самом деле и не изменять этому знанию ни на йоту.

Ну и кто такая художник Яна Эзар?

Это настоящий Дзен – с чего собственно я и начинал эту статью. Во-первых, это 150-процентная женщина, в которой доминантными чертами личности являются – энигматичность, сексуальность, и манящая женственность. Но, с другой стороны, в живописи, в ее художественном языке, в манере письма, в умении быть предельно откровенной, но и лишенной всякого кокетства и лощености – это 200-процентный художник, напрочь лишенный и намека на гетероподобие. И тут же мы обнаруживаем, что основной, заслоняющей все и вся, темой является секс. Но это увлечение самым «стыдным» в христианской традиции жанром, который высказывается гораздо откровенней куртуазной эротической традиции европейского искусства 18 века, в свою очередь, ни малейшим образом не выглядит пошлым и, уж тем более, похотливым. Можно сказать, что перед нами некая взрывная смесь из индуистского преклонения перед тантрическим сексом, как способу служения богам, дионисийским вакхическим восторгом обладания и элементарным растворением в физиологическом оргазме, постоянно конвертирующимся в процесс созидания искусства! Недаром Яна творит, только войдя в некое трансцендентное состояние, выход из которого в неурочный момент чреват последующим уничтожением неудавшегося полотна. Дзен продолжается и в выборе сюжетных коллизий – казалось бы, имея ярко выраженную гетеросексуальность, Яна в своих картинах не ограничивается «песней песен Соломоновых», отрисовывая только межгендерное влечение и секс. Нет, чисто, очень внятно и без наведения какой-либо хулы на «нетрадиционные» культуры сексуальных отношений, художник создает произведения искусства, в которых главным является именно эротизм и гармония отношений. Удивительно, как автору удается с одинаковым пиететом и любованием изображать и «традиционные» сексуальные игры и взаимодействия, так и однополые и групповые любовные отношения.

Особенно хочется указать на то, что в картинах Яны Эзар совершенно отсутствует агрессия, нет и намека на насилие, как язык любви. При всей очевидной физиологической напряженности образов, от них ощутимо веет сексуальной удовлетворенностью, расслабленностью неги, независимо от того видим ли мы прелюдию, эротический призыв и заигрывание, разгар сексуального взаимодействия или же пост оргазмической истомы.  Такая авторская позиция делает картины приемлемыми к показу на выставочных площадках любого уровня, что, к сожалению, практически невозможно в той культурологической среде, которая сложилась в России в последнее время. Ханжество и отрицание естественных отношений между людьми в угоду ложно интерпретируемой общественной морали, заставляют художника быть герметичным, ограничивая свой мессидж кругом избранных.

Интересно, что, сохраняя верность избранной теме и даже ее энергетической и эмоциональной напряженности, художник за два с половиной года прошел, поразительный по своему качественному наполнению, путь. Причем уже с первых работ, в которых Яна Эзар стала самостоятельной, отказавшись от малейшего намека на эпигонство, я увидел те козыри, с помощью которых, постоянно их развивая, она добивается эффекта качества музейного уровня. Я насчитал целых шесть отличающихся друг от друга приемов, которые художник последовательно разрабатывает. Так как все эти картины практически написаны за два неполных года, то я не возьмусь отслеживать календарные даты и, так сказать, прямолинейный логос, однако постараюсь донести свое понимание каждого из этих мини-периодов.

Итак…

Картина 2016 года. Что здесь главное? Виртуозная работа мастихином, умение направленными мазками очень точными движениями показать объем и материальность форм тела… Расслабленность и телесное напряжение достигаются именно широкими уверенными мазками и мастихиновыми ударами белым цветом. Удивительно выразительны лица – несколькими мазками удается показать и объем и выражение.

Работы 2017 года. Прекрасный образец групповых портретов. Многослойная напластованность красок, их, казалось бы, нарочитая «хаотичность», на самом деле позволяет лепить, хоть и «трепещущую», но весьма осязаемую плоть. Интересно появление в «женской» картине убедительной линии… Вроде бы статичные фигуры крайне напряжены сексуально, что во многом подчеркивается присутствием крап-лака и фиолетовых оттенков.

Картина относится к тому «периоду», который я условно называю Ван-Гоговским. Причина этому очевидна – нарочитые мазки «червяки», подчеркивающие формы, выглядят очень похоже на технику письма, используемую великим голландцем. Только у Яны Эзар таким образом прописаны только фигуры, ее удлиненные мазки нарочито повторяют формы тела, тем самым убедительно показывают его топографию. И опять восхищает лаконичность и острая характерность в решении лиц, и опять сама техника и цветовое решение говорят нам о единстве окружающего, практически абстрактного мира и совершенно конкретных персонажей любовных сцен. Мир – это любовь! Это постоянный и непрерывный рефрен всех картин художника.

Четвертый – на сегодняшний день основной (по манере исполнения) цикл работ. В этих картинах появилась утонченная пластичность. Резкие мазки флейца и энергичные удары мастихином сменились плавными удлиненными мазками, такое ощущение, что «вчерашние» ванн-гоговские «червячки» распластались по холсту и научились перетекать друг в друга, превращая плоть в цветовое переливающееся речное течение. Формы тела стали еще более выразительны, а цвет, как бы случайно акцентируется именно на самых важных, для передачи страсти и напряжения, местах.

Пятый период – я назову его «Акварельным»! Цвет становится нежным, в нем проявляется телесная нега. Да и просто мы видим свежо, акварельно написанные фигуры «купальщиц». Водная стихия чувствуется во всем, текучесть становится главным достоинством обновленной манеры письма.

Шестой период рождается из пятого, как Афродита из морской пены. Уходят облегченные белилами цвета, они становятся более чистыми, как будто с них спала белая морская пена. Формы теряют свою реальную телесную узнаваемость. Центрированная композиция, в прежних работах «оживляемая» эротической и сексуальной игрой, в этих работах привлекает исключительно музыкальностью цветовых отношений. Эрос принимает абстрактные формы, невольно или осознанно превращаясь по воле автора в универсальный язык Бытия всего сущего.

Пора подводить итог!

Для меня художник Яна Эзар уникален по многим причинам! Она смела – писать на тему Эроса и Секса в наше время сейчас так же опасно, как проводить политические акции, рисовать на религиозные темы, заниматься публичным разоблачением воров… Она безумно талантлива и работоспособна —  с такой скоростью раскрывать свои способности требует полной самоотдачи. В ней, как в художнике четко видны «козыри» — выверенная композиция – и в ритме, и в цвете, экспрессия движения, эмоциональная вовлеченность и умение захватывать внимание зрителя. Честность…

Я хочу ее большую персональную выставку!

Войцех Яворский

Варшава 2017

P.S. Небольшая биографическая справка – Яна Эзар в детстве отучилась в художественной школе, затем училась в Донбасской академии строительства и архитектуры.