Правёж – в древнерусском языке взыскание

долга истязаниями, битьём.

С.И. Ожегов. Толковый словарь русского языка

А еще у этого чудного, емкого слова корень «прав», поэтому иди разбери: рождалась ли правда от «истязаний» или истязания и битье и есть борьба за правду. В общем, это не важно, важно, что «правка» тоже ходит в родственницах популярному древнерусскому действу. Недаром С. Довлатов не жаловал, мягко говоря, литературных редакторов.

Я была почти согласна с ним, когда принесла свою сказку литредактору. Тщедушная тетенька возводила очи горе и шумно вздыхала, всем своим видом показывая, как ей надоели эти писаки. Когда моя героиня, девочка Оля, попала в музейную залу, литредактор твердо призвала легкомысленную залу к порядку, обратив ее в строго-стандартный зал. А фраза «У Оли все внутри зачесалось от любопытства» вызвала у «правёжницы» что-то вроде приступа идиосинкразии. Она закашлялась, пошла пятнами, яростно зачеркнула «зачесалось» и жирно вывела «задрожало». На мой вопрошающий взгляд она насмешливо ответила тоже вопросом: «У нее чесотка, да?» Я взяла свое чесоточное и оплеванное дитя под мышку, и мы молча удалились.

Дама эта, сама того не ведая, сыграла определяющую роль в моей жизни.

Я всегда вспоминала ее, когда потом волею судьбы и мне выпал этот путь «битья и истязаний», и старалась, чтобы невольная экзекуция была максимально гуманной. Авторские амбиции – то же, что и родительские.

И представьте себе, вам делают комплимент: «Да, славный у вас мальчуган, славный. Вот только… глазки чуть косят, ножки, впрочем, ничего, крепенькие, особенно, правая. Да, еще говорит он как-то этак – косноязычно. А так вполне, вполне». Каково это? И даю слово, никогда не обижала авторов, обычно мы вместе разбирали спорное предложение, стараясь не нарушить архитектонику конструкции. И также вместе «убивали» очевидные несуразности. Мои авторы – девочки и мальчики, эмгэушные журналисты, веселое, молодое племя – воспринимали меня вначале как прививку в первом классе. А потом обычно у нас устанавливались добрые отношения.

Тем более что один видный издатель как-то на брифинге, посвященном русскому языку, сказал, что от журналистов он требует только фактов и сенсаций. А для остального существуют редактор и корректор. Да и я вначале с ужасом всматривалась в тексты, помня, однако, о своем опыте и хорошо осознавая, что со своими претензиями могу показаться моим авторам древним ископаемым. Молодые живут в иное время и говорят уже на ином языке. С этим поделать ничего и нельзя, и не надо! Только всегда меня преследовала мысль: а почему так?! Ведь вот моя очень любимая книга, самая нежная, самая поэтическая повесть из всех произведений графа А.Н. Толстого, «Детство Никиты», рассказывает как будто о детстве его сына, но на самом деле – о детстве самого автора. Даже маму Никиты зовут так же, как и маму Алексея Николаевича, Александрой Леонтьевной. Приятели Никиты, Мишка Коряшонок и Степка Карнаушкин, это не переименованные мальчишки из детства самого А.Н. Толстого. А первоначальное название произведения – «Повесть о многих превосходных вещах». И в безоблачном детстве графа все превосходно! Повесть была закончена в 1922 году, в эмиграции, и Никита в ней уже влюбился в Лилю, а в жизни ему было лишь пять лет. Надо заметить, что писалась повесть в такие жестокие годы…

И, видимо, ладанкой своего рода в нелегком пути служила память Алексея Николаевича о собственном счастливом детстве. Но догадаться о таком временном казусе невозможно! Другое дело если бы «для оживляжа» вдруг я начала вспоминать что-нибудь из детства, хотя бы линзу-кругляшок, подслеповатое окошко в мир (но не из системы Windows), то дождалась бы лишь снисходительного прищура: «Каменный век!» Мы живем в эпоху перемен, такое утверждение вполне общее место. Но с частотой изменения жизненных ритмов действительно произошло что-то вроде квантового перехода. Многие знают теорию ученого-физика и просветителя С.П. Капицы, одного из авторов закона гиперболического роста численности населения Земли. И если я вспомнила простой случай из детства как невольное подтверждение этого закона, то Сергей Петрович рассказывает о нем тоже просто, но в «профессорском плане»: «Суть в том, что именно в нашу эпоху до предела сжалось историческое время. Поясню на простом примере. Известно, что Древний мир длился три тысячи лет, средние века – уже 1000, Новое время – 300 лет, Новейшая история – чуть более 100. Скажем, если история Египта и Китая исчислялась династиями и продолжалась тысячелетия, Римская империя только распадалась тысячу лет, то современные империи исчезали за десятки лет, а советская и того быстрей. Дальше время истории сжиматься уже просто не может, так как есть предел – жизнь человека. Сегодня история творится на наших глазах, люди не успевают к ней адаптироваться, а уже наступает новая. При таких темпах развития и общества, и экономики теряют внутреннее равновесие. Особенно страдают идеология, мораль, нравственные устои, поскольку их легко разрушить. Ведь они формируются и закрепляются в течение очень длительного времени, а при нынешних темпах его просто нет. Словом, мы живем в самом пекле истории, когда «всё смешалось в доме Облонских». Именно культура оказалась главной жертвой прогресса».

Что тут добавить? Только то, что именно язык, чутко реагируя на малейшие колебания, менялся и меняется тоже в ритме времени. И языку достается сверх меры! К нему возникло особое внимание, как к внезапно заболевшему коллеге, и о «состоянии больного» постоянно пекутся. Мне кажется, раньше такого отношения к языковым проблемам не было. Связано это, на мой обывательский взгляд, с переизобилием странных новостей. Тут и матерщина на театральных подмостках с искажением сюжетной линии до неузнаваемости. И бандитский сленг во всех сферах жизни. И главное, хронические неурядицы в социальной сфере. Все вместе вызывает ощущение незащищенности и недовольства. Вот интервью с легендарным теледиктором И.Л. Кирилловым. В отличие от нашего времени, в советские времена дикторы пользовались словарем-справочником с одним-единственным вариантом произношения. Поэтому Игорь Леонидович говорит печально: «…Меня еще больше беспокоит состояние русского литературного разговорного языка… Это наша общая беда сейчас. Помните, Д.С. Лихачев предупреждал, что потеря родного языка может привести к распаду страны». А дальше – больше, за «распадом страны» речь в СМИ уже идет об этноциде русских. «МК» опубликовал материалы г-жи Шабановой (переводчик, журналист). В ее текстах встретилась даже фраза будто из забытого прошлого: «враждебные точки зрения». Непримиримая политика у нее даже к «родному» Казахстану, где она выросла. Кавычки здесь от того, что основная мысль этих публикаций проста: русский язык следует считать родным даже в странах, которые и дружат с Россией, и «не очень», соблюдая и этикет, но, в первую очередь, политическую свободу. Не зная Казахстана, я могу рассказать об Азербайджане. Там сейчас учат русский язык, и всегда его знали превосходно! А вот язык своей республики русское население знало плохо. И не из-за каких-то имперских амбиций, но просто от лени: чего стараться, если все говорят по-русски?! Дело в том, что Азербайджан – страна нефти, привлекавшая работой людей разных национальностей, и русский язык без усилий превращался в родной. Здесь, конечно, еще и азербайджанское великое гостеприимство, но я обойдусь без эмоций. Просто, чтобы язык стал родным, необходимо соблюдать два правила.

Не грозить этноцидом, не воевать и подавлять, а дружить. И язык должен быть не насаждаем, а полезен и нужен, ведь гость в тех же Штатах чаще будет говорить не о красотах американизмов, а о возможностях работы. Добавлю интересный факт из прошлого – о поступлении в московскую аспирантуру русских из республик страны. Институты технической ориентации принимали «ломоносовых» довольно охотно, Академия наук в те поры развивалась! Но вот Институт философии (ИФАН) для допуска на экзамены требовал либо направления от республики, что для русского было невозможным, либо… московскую прописку. Да, вот такое чудо чудное – прописка как свидетельство верного течения мыслей!

Иными словами, Москва регулировать «дружбу народов» всегда, одновременно решая и языковые проблемы.

Вернувшись к «больному», рассмотрим еще один серьезный пункт из «истории его болезни» – чистота русского языка как показатель коллапса. Но скажу, продолжая «клинику»: состояние «больного» удовлетворительное, сознание ясное. И никакой гибели русского языка не предвидится! Язык в силах, борется, сам взвешивает все, сам и оценивает. Вспомним хотя бы галломанию в царской России и шутку советских времен: «Я выучил французский, чтобы прочесть «Войну и Мир»». Но, кроме этого остряка, никто особо французский не изучал, и галломания на Руси исчезла как галлюцинация. Известно, что язык человека необратимо связан с мозгом. Недаром расстройства мозгового кровообращения вызывают нарушения речи. Вот что о мозге писала академик, физиолог Н.П. Бехтерева: «Всю свою жизнь я посвятила изучению самого совершенного органа – человеческого мозга – и пришла к выводу, что возникновение такого чуда невозможно без Творца». То же повторяет ее последователь, доктор биологических наук, профессор Т.В. Черниговская: «Мозг – это загадочная мощная вещь, которую по недоразумению мы почему-то называем «мой мозг». Для этого у нас нет абсолютно никаких оснований: кто чей – это отдельный вопрос».

А язык, слово – это орудие мозга, поэтому он сам может разобраться в приписываемых ему проблемах и отсечь ненужное. Вспомним еще А.С. Шишкова, вице-адмирала и литератора, министра народного просвещения и главу цензурного ведомства. Он отстаивал свою справедливую позицию в борьбе за чистоту русского языка, издал «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», а остался в памяти как автор «мокроступов», «трупоразъятия» (вместо «галош» и «анатомии») и шуткой над ним: «Хорошилище топает по гульбищу из позорища на ристалище». В «переводе»: «Франт идет по бульвару из театра в цирк». Заимствованным словам и сейчас достается. Но они могут и побороться. Ведь именно они не только меняются, следуя правилам языка, к которому примыкают, но и расширяют его лексикон. Пример: «киллер – убийца». Заменять одно другим не стоит. Киллера представляете? Подлатать чуть – и Джеймс Бонд! А убийца? Небрито-немыто-нечесаный с растрепанными, но перспективными мыслями о счастии на Руси и топориком за пазухой. Ну, а «дорогая моя биеннале»? Добрались мы и до нее-него. Это, как выяснилось, на любой вкус. В толковом словаре иностранных слов Л.П. Крысина: биеннале – несклоняемое существительное среднего рода. Зато в Службе русского языка мне объявили, что биеннале все же дама. И упрекнули словом «кофе». Вот было бы по старинке «кофей», я бы сказала с удовольствием: я на биеннале с «кофеем», красота! Но, думаю, язык как-нибудь справится и с кофе, и с биеннале. И мы вместе с ним. Одно «но»: языку можно ждать, а нам практически нет. Поэтому лучше забыть о бестолковых баталиях по поводу языка, а ему помогать. Детки все равно не станут изъясняться как во времена А.П. Чехова, но читайте им, читайте сами. Пусть ребенок видит книгу в руках. Только хорошую. Потому что все знают, как можно исковеркать язык – ему-то ничего не будет! Вот для примера реплики из двух спектаклей. Спектакль «Я – Эдмон Дантес». О спектакле ни слова, реплика все выдает: «Дантес, Дантес, ты мне в голову залез». Вот новая опера, не удивляйтесь, «Щелкунчик». Тут Маша поет Щелкунчику: «Останься здесь – ты нужен весь». И вроде нет брани со сцены, и ты не в «Ашане», а в театре, но тошно. Об «Ашане» упомянула, потому что мне подарили его чек, где после всей стоимости кассовый аппарат оттиснул: «Оптимизируем вместе!» А вот реклама фирмы «Большевик»: «У счастья будто вкус печенья». Так разве не мы сами портим свой язык?! Сколько у нас не заимствований, а слов-паразитов, сколько в нашей речи лишнего. Вот и нужно улучшать свой язык и, собственно, свой мир самому, хотя бы чтением! Правда, компьютер борется с книгой, и успешно, но гораздо больше в этой борьбе делают те, кто, по идее, должны нести «свет в массы» – книгоиздатели и книгопродавцы. Времена И.Д. Сытина и тем более разорившегося А.Ф. Смирдина прошли. Книги дороги, остается вспомнить А.С. Пушкина, его «Разговор книгопродавца с поэтом: «И признаюсь – от вашей лиры предвижу много я добра». Здесь речь не о духовности, а о кармане. Но книги были дорогим удовольствием и раньше – поскольку покупались у спекулянтов. Зато радость была несравненной! Я книгам прощала даже предисловия-послесловия, хотя читала их всегда и потихоньку злилась. Вот, к примеру, вступление к милой книжке Г. Мало «Без семьи», Детюниздат, 1956 г. Там много всего: и рассказ о героях, и характеристика самого автора. Но главное – вот оно, необходимое вкрапление тех лет: «Можно привести и другие примеры из повести, которые раскрывают безрадостную картину жизни простых людей Франции и обличают нравы буржуазного общества…»

Вот предисловие к книжке Э. Нортон «Саргассы в космосе», и не кого-нибудь, а самих братьев Стругацких, и в середине текста «метка»: «…и, как честный человек, она (Э. Нортон) избрала фоном ту безотрадность, которая больше всего ей не нравится в современной Америке».

Но лучшее – это послесловие к роману «Приключения Гекльберри Финна» в серии «Библиотека приключений»: «Время, когда Твен работал над романом было сложным периодом в Америке… Бывшие рабовладельцы-плантаторы даже после победы Севера в гражданской войне пытались снова ввести рабство в южных штатах. Бедняки же – и белые, и негры – боролись за то, чтобы свободы, провозглашенные конституцией, не оставались только на бумаге. «Сорок акров земли, мул и гражданские права» – таковы были их незамысловатые требования. В конце концов, на Юге победила реакция. «Замкнутость, отсутствие свежего воздуха, какая-то тюрьма для освобожденных негров – вот что такое американский юг», – писал об этом В.И. Ленин… Что поделаешь – стремление делать деньги, жажда золота губительны для человека и нации…»

В.И. Ленин – да Бог с ним! Интереснее другое, посмотрите внимательно:

1 акр = 0,4047 га, пусть 0,4 га. 1 га = 10 000 кв.м. То есть 1 акр = 4000 кв.м.

40 акр =16 га = 160000 кв.м. = 1600 соток. Разделим на наши 6 соток.

Чуть больше 266 наших дачных участков. Туда еще мул! А еще гражданские права! Уж, воистину, незамысловатые требования!

И вот это ощущение лживости, словно мира вокруг, сознаюсь, преследовало меня. Помните повесть Г.Н. Троепольского «Белый Бим Черное ухо»? Фильм по ней снял С.И. Ростоцкий. Тогда бежали к экранам, обливаясь сладкими слезами и заедая ТВ-горести хорошим бутербродом. А потом вещали на улице о своих чувствах, успевая пихнуть каблуком какую-нибудь уличную шавку с воплем: «Пошла вон!»

Уплыли в прошлое наборы пустых слов. Уплывут и современные однодневки, жить долго они не станут. А отношение к так называемым «нашим братьям меньшим» осталось. Сейчас государство выделяет 110 млн рублей на уничтожение бездомных кошек и собак в городах, задействованных в чемпионате мира по футболу. И что может вырасти из детей, которые пройдут очередной урок жестокости?! А мы будем поражаться: «Ах, отчего детки говорят такое! Ох, ужас, ужас!» «Говорят такое» оттого, что язык отвечает не только состоянию мозга, как упоминалось выше, но полностью отражает состояние души. А душа человека, тем более растущего, склонна к разным (и часто не к лучшим) преобразованиям. Так стоит ли даже самый замечательный чемпионат рождения пусть одного, но… Джекила-Хайда?!

Полагаю, что это пустой, дамский монолог, и «слезинка ребенка» здесь не работает. А жаль. Но люди забывают о таком. И язык забывает.

Поэтому ему не грозят изменения каких-то форм, и он будет спокойно перемалывать новую пищу – старания людей улучшить свое бытие. Для этого у людей кто-то непременно должен отвечать за неустройство этого самого бытия, а кто-то должен отвечать за качество родного языка, забыв, что это дело как раз его носителя. Поэтому появляются скоропалительные педагоги, готовые и поучить, и научить. Ну, если не правилам лучшей жизни, то хотя бы правилам родной речи. Вот у меня в руках небольшая книжица, формат как у малых литпамятников, только тоненькая и мягкая. На ней две надписи: наверху «ЛДПР», чуть ниже – «Говорить по-русски». Автор сего труда вроде бы лично В.В. Жириновский. Фамилий других не видно, и вместо визитки повелительное наклонение: «Надо запретить в России использовать заимствованные слова». В словарике много русских слов-заменителей, вызывающих интерес трактовкой, мягко говоря, не слишком подходящей к случаю. Например, «инженер» предлагается заменить словом «созидатель». Теперь зачисление на должность «созидателя» будет сопровождаться нешуточной конкуренцией! «Инсценировку» следует заменить «разыгрыванием по ролям». Для «канцелярии» нашли милое словечко «бумагооборот». Я открыла словарик, ничего не выбирая, на страницах и/к, пока дальше не иду, а радости много! О, добрела до «киллера» и ««мокроступов» (привет г-ну Шишкову!). Доползла до буквы «с» и совсем обрадовалась: «стоматолог» рекомендуется заменить термином «зубник». А что, хорошо звучит! Только вопрос: а как в таком же ключе заменить медтермины «гинеколог» и «проктолог»? Думаю, отвечать Владимиру Вольфовичу не стоит, хотя он специалист по подобной тематике.

В итоге хочется сказать, что мнений по вопросу «русский язык» очень много, и лучшее, что мы можем сделать – остановиться не споря, подумать и успокоиться, занявшись любимым делом. Тем более по прогнозам уважаемого С.П. Капицы «…и расчёты демографов, и общая теория роста населения Земли указывают, что в самом ближайшем будущем рост практически прекратится. И завершится глобальный демографический переход, который определённо не связан с исчерпанием ресурсов и экологией. История, естественно, будет продолжаться, но есть все основания предполагать, что она уже будет проходить при новой временной структуре и в гораздо более спокойном темпе». А раз наступит спокойное время, быть может, люди, наконец, поймут, что сила страны не в вооружении, а в разуме. Да, президент имеет право на сообщение о вооружении, это весть миру.

Но «хор мальчиков-политологов» угнетает. «Одно слово – сверхдержава, – подпевали они на все лады, – или всех умеем разгромить». А я думала всегда, сверхдержава – это страна, где спокойно и счастливо живется и людям, и животным, и родному языку, потому что в сверхдержаве всё на уровне: и медицина, и наука, и культура, а не шесть видов нового вооружения. «Послание является очень сильным и иногда способствует деэскалации напряженности», – добавляли политологи. Иногда… А если нет? Тогда по старому анекдоту: «Войны не будет, но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется». Но если люди все же услышат друг друга. И тогда… О! И тогда: «Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как сказка».

Ладно, обойдемся без неба в алмазах! Но, может, отдохнем?! И станем с еще большей благодарностью относиться к родному языку.

Наталия Невская