Человек смертен потому, что не выбирает бессмертие, т.е. Бога

Человек смертен потому, что не выбирает бессмертие, т.е. Бога. А что значит выбрать Бога не на словах, а на деле? Как минимум, надо перестать желать урвать что-то только для себя. Все мы делаем это — заботимся о себе, о своей безопасности, и потому хотим хорошее и лучшее присвоить себе, и желательно так, чтобы ТОЛЬКО себе — это повышает статусность. Богу это несвойственно. Бог — богат и щедро делится всем, что имеет, Он может потому и богат, что не присваивает ТОЛЬКО себе ничего. Другое дело, что взять у Бога божье можно только богоподобием своим — т.е. не всем дано взять то, что даёт Бог (но всем дана возможность стать таким).

Когда я раскрываю свои жадные руки, чтобы поделиться с другим тем, чем владею, я уподобляюсь Богу. И не так важно, действительно ли я в состоянии кого-то одарить, важнее — моя готовность отдать, мои раскрытые навстречу другому руки, моя сердечная жажда одарить другого, а не обокрасть, поднять другого выше, а не опустить, чтобы вознестись над ним. Всё равно ведь одаривает Бог, а не я, а я должна лишь не мешать Богу одаривать через меня другого. Такова тайна ближнего, тайна Бога, такова тайна любви в Боге и тайна становления богом.

Чтобы найти Бога, надо найти сначала ближнего — впустить в своё сердце другого

Чтобы найти Бога, надо найти сначала ближнего — впустить в своё сердце другого. Ближний — тот, кто нуждается во мне, кому я могу быть чем-то полезен. Ближний — мой шанс родиться в Боге, родиться в Бога. Для ближнего родиться — не для себя. Родиться таким, который может послужить другому в Боге. Быть в Боге  — это служить богом в себе богу в другом. Причём служит во мне ближнему Сам Бог, а не я — не стоит мыслить о себе слишком много. Моё дело — не мешать Богу творить Своё дело, а Его дело — Любовь.

Если же я думаю, что могу сделать что-то полезное для другого, я сразу же возношусь — падаю в свою самость, в свою ветхость, начинаю гордиться тем, что я что-то могу. Потому немощь блаженнее — если в Боге (эта немощь творит много добрых дел — находит возможности). Это самый короткий путь к Нему. Но это вовсе не значит, что невозможна длинная дорога к Нему. Бог каждого приводит к Себе тем путём, который для него более удобен.

Душа всякого человека в этом мире — мученица

Душа всякого человека в этом мире — мученица. Пожалевший другого, увидевший его душу-страдалицу, увидел это богом в себе — так рождаются в Бога. Потому и разбойник, который вися на кресте рядом со Христом, пожалел Его — пусть даже просто по-человечески, просто сострадая его невинному страданию, а вовсе не веря во Христа, родился в Бога и оказался мил Спасителю, умилив его в самые тяжкие для Его человеческой жизни минуты.

Светиться навстречу свету — не опасно

О духовном важно мыслить сообща, сердечно открываясь другому, так постигаются истины, которые без другого — лишь смутное ощущение. Где двое или трое во имя Христово, там Он посреди.

* * *

Светиться навстречу свету, отзываться светом на Свет — не опасно. Опасно светить другим, ибо действительно светит тот, кто светится, а не тот, кто светит.

* * *

Важно не путать чистоту абсолютную и чистоту момента. В моменте постижения истины быть чистым легко, потому что истина захватывает целиком. В любви нет страха именно поэтому. Абсолютная чистота даже святым недоступна, а относительная — доступна каждому человеку, если он сумеет полюбить истину и удержаться в этой любви какое-то время. Святые — это не безгрешные люди, а умеющие удерживать себя в любви к истине длительное время, настолько длительное, что почти всегда.

Главное, конечно, происходит само собой

Главное, конечно, происходит само собой. Мы немощны, и не надо требовать от себя невозможного. Святость — не сказка, до которой не дотянуться.

Как сказал кто-то из святых, Бог ближе к нам, чем наша кровь и кости. И когда уповаешь на Него, всё легко («Бремя Моё легко» — сказал Он) и нестрашно. Каждый из нас — нищий перед Богом, только не каждый это осознаёт. Нищему проще понять, что всё — от Бога, и только от Него. Нашего ничего нет и быть не может. Всё наше — тлен.

Тщеславие заставляет нас ставить перед собой недостижимо высокие цели

Наша гордость, наше тщеславие заставляют нас ставить перед собой недостижимо высокие цели, и мы не достигаем Бога не потому, что Он далёк, а потому что мы сами от Него далеки. Не надо ставить заоблачные духовные цели — в этом прелесть. Ложно смиренничая, мы на самом деле гордимся. Смирение — просто, как Бог. Стоит смирить зашкальное самомнение о своих духовных возможностях, которые где-то там, впереди, далеко за облаками, и Бог настигнет в тот же миг, ибо Он скучает, Он ждёт, Он стремится к нам.

Светлана Коппел-Ковтун