К вечеру батальон капитана Неустроева почти без потерь прорвался к берегу Шпрее, а это – самый центр фашистской столицы. Едва комбат обосновался на втором этаже полуразрушенного здания, как командир полка появился на его наблюдательном пункте.

Полковник Зинченко долго смотрел в окно. Сверялся с картой. Наконец подозвал Неустроева.

– Слушай приказ, товарищ комбат. Только что передан из штаба корпуса. Ставка требует овладеть зданием рейхстага и водрузить на нём Знамя Победы. Мы ближе всех. Серое здание, что прямо перед тобой, это и есть рейхстаг. Стало быть, нам с тобой и предстоит его брать. И знамя на его крыше нам водружать. Так что готовь батальон к штурму.

– Есть, товарищ полковник! – улыбнулся Неустроев.

– Погоди! Проблема у нас, Степан Андреевич…

Командир полка придвинулся к Неустроеву и зашептал:

– Рейхстаг возьмём – это понятно. Да вот только наше знамя застряло. Когда по мосту прорывались, немцы два танка пропустили, а потом мост взорвали – самоходка со знамённой группой вместе с пролётом в реку ушла. «Сушка» лежит на боку почти в воде. Никак им не выбраться. Я командиру дивизии доложил, он поорал, но выделил амфибию, что от союзников пришла, и приказал немедленно доставить знамя. Дело непростое, сам понимаешь…

– Да не волнуйтесь, Фёдор Матвеевич! В чистом виде всё сделаем!

Неустроев оглянулся, крикнул:

– Петя!

Из соседней комнаты выскочил связной комбата младший сержант Пятницкий.

– В общем так, Петя… – начал комбат, но от окна раздалось грозное:

– Отставить, капитан! Боец – свободен!

Полковник пальцем поманил к себе Неустроева.

– Ты что, Степан, не понимаешь ситуации? Ординарец? Да знамёнщики его на сто метров не подпустят, в пять автоматов решето из амфибии сделают, и правы будут – это же святыня! Тут офицер нужен сообразительный! Да чтоб его в лицо да по голосу знали, а то порешат в темноте. И чтоб через час наше знамя вот на этом самом месте стояло под усиленной охраной. А к утру чтобы на крыше рейхстага развевалось! Понял?

Неустроев кивнул. Снова крикнул в проём двери:

– Лейтенанта Береста ко мне! Срочно!

И уже полковнику:

– Алексей Берест со знаменосцем полка Петренко земляки, оба с Украины, оба на тракторах работали.

Кандидатуру замполита Береста полковник одобрил, он этого широкоплечего здоровяка уважал. Замполита первого батальона знали многие в полку – заметная фигура, ещё в финскую воевал, всю Отечественную прошёл, представлен к ордену Красного Знамени.

Лейтенант Берест выслушал приказ внимательно.

– Всё понял. Через час ждите. Разрешите выполнять?

* * *

Амфибия шла, прижимаясь к берегу, прячась от пуль и осколков за каменным парапетом. Мост взорванный увидели издалека. Чудом не соскользнувшая в реку самоходка полулежала на боку, выставив спереди гусеничные траки, а позади – чёрные палки автоматных стволов.

Лейтенант встал в полный рост, крикнул:

– Пет-рен-ко! Это Берест! Свои!

Чёрные палки исчезли.

Ситуация была аховая. У них трое раненых. Один боец попытался доплыть до нашего берега – его понесло быстрое течение, а намокший ватник утянул на дно. Другой решил выбраться по пролёту наверх, но был убит пулемётной очередью с немецкого берега. Шансов выбраться по одному, цепляясь за ограду, и при этом спасти знамя, почти не было. Петренко это понимал. Он стоял в десантном отсеке «сушки», упираясь ногами в её левый борт и крепко сжимая древко с зачехлённым знаменем.

– Та-а-ак, – протянул лейтенант и мгновенно решил. – Грузимся все в это американское корыто! Сперва Петренко со знаменем!

Сзади подал голос усатый сержант, командир амфибии:

– Товарищ лейтенант, по инструкции положено брать всего семь человек. Возили, правда, и по десять. Но это рискованно. Чуть тряханёт от близкого разрыва – и все на дно уйдём.

– Так что же выходит – со знаменем по горящему Берлину пешком?

– Выходит, что так…

Цепляясь за балясины, рваные куски ограждения и арматуру, красноармейцы полезли наверх.

– Ну, бывай, командир! – лейтенант попрощался с усатым сержантом, – Доложишь в штабе, что мы дворами пошли. И торопись – времени нет…

Амфибия с ранеными ушла вниз по течению.

– За мной! – выскочил первым с моста.

Бойцы, пригнувшись, рванули за ним. Они добежали до угла крайнего дома и повернули в первую же улицу, параллельную набережной.

* * *

…Комбат Неустроев в который раз посмотрел на часы. Прошёл час. Ни Береста, ни знамени. Глянул в окно. Даже сквозь жёлтый дым и гарь было видно в бинокль, какой огромный и неказистый он, этот рейхстаг. Три этажа, башни по углам, в центре купол. Окна и двери замурованы кирпичом, стволы пулемётов в каждом проёме. Вся площадь изрыта траншеями, окутана заминированными баррикадами, сплошными рядами колючей проволоки.

Ровно в назначенный час началась артподготовка. Снаряды крушили центральный вход рейхстага, в клочья разносили баррикады. Грохот стоял страшный. Из окна было видно, как бойцы по пять-шесть человек стали просачиваться на площадь, перебежками подбираясь к зданию.

Потом они с трех сторон поднялись в атаку. Но… Вражеские пулемёты ожили, засверкали огоньками из каждого окна, словно ни одну огневую точку не сумели подавить наши мощные орудия. Два десятка стволов косили по секторам всё живое, миномёты плевались огнём ежесекундно, и спастись от этого роя жалящих пуль и осколков не было никакой возможности.

Роты залегли. Было видно и без бинокля, как кто-то из командиров пытался поднять взвод, но тут же был убит. Оставшиеся в живых бойцы ползком отходили на исходную позицию.

Неустроев долго глядел в окно. Всего в шаге от Победы – и столько похоронок замполиту писать? Берест, где тебя черти носят?! Где знамя?

* * *

Группа Береста бегом одолела ещё метров триста. Бой был слышен уже совсем близко.

Во дворе большого дома было всё перерыто, воронка на воронке. Одна из них страшно чадила, вонь ужасная шла от костра.

– Фу, що за погань тут палять? – проворчал недовольно Петренко.

Проскочили огромный двор… Бегом мимо ещё одного дома – и вдруг увидели наших! На-ши! Это Неустроев послал разведчиков, чтобы встретили группу лейтенанта Береста. Уже через пять минут замполит батальона со знаменосцами поднимались на второй этаж, в НП комбата Неустроева.

Эх, знали бы Берест и его товарищи, чей труп догорал во дворе того большого дома! Ведь буквально позавчера Гитлер лично провёл здесь смотр оставшихся своих войск, приказав до последнего оборонять Берлин…

…Неустроев стоял у окна на ящике от гранат, заботливо подставленном ординарцем Пятницким. Комбат знал младшего сержанта давно, любил его за безупречную исполнительность и беззаветную храбрость. Петру можно было поручить любое, самое ответственное задание. Он словно оправдывался за свою непростую судьбу, словно что-то доказать хотел кому-то.

А хлебнуть горя ему пришлось. В июле 41-го попал на фронт. Тяжёлое ранение, плен. Лишь в сорок четвёртом Красная Армия освободила его из фашистского концлагеря, поверила, вернула в строй. И теперь он стоял за спиной своего командира, готовый выполнить любой его приказ.

В неудаче первой атаки нельзя было винить батальон, и это понимали и Неустроев, и командир 756-го стрелкового полка Зинченко, и командование дивизией. И все они понимали также, что начинать подготовку ко второй атаке нужно немедленно.

– Надо прорваться к зданию, Степан, обязательно надо, – размеренно, словно диктуя, отчеканил по телефону комполка. – Надо скорее завязать бой внутри! И знамя наше должно развеваться над рейхстагом, понял?

Неустроев отдал трубку связисту. Подошёл к окну. Ординарец стоял рядом. Минуты две они молчали. Потом комбат обернулся, встретился взглядом с Пятницким.

– Ты вот что, Петя… Командира взвода убило, принимай-ка командование. Надо роты поднять, ворваться в рейхстаг. И знамя водрузить нам доверено. Это приказ товарища Сталина. Вопросы есть?

– Так точно! – чётко и как-то даже радостно ответил Пятницкий. – Разрешите мне вместо знамени вот эту шторину взять?

Через минуту младший сержант уже прикручивал проволокой к гардине алую штору – чем не штурмовой флаг?

Потом, когда батальон пошёл во вторую атаку, Неустроев отчетливо видел и без бинокля, как яркое пятно вспыхнуло, заалело посреди Королевской площади. Ручейками стали стекаться к нему фигурки, их было всё больше и больше, они стремительно понеслись к серому зданию, и уже никакие пулемёты не могли остановить это течение людской реки.

Пятницкий со своим штурмовым флагом добежал до парадного входа в рейхстаг, успел подняться по ступеням широкой лестницы, но был убит пулемётной очередью в упор. Его боевые товарищи ворвались в здание и завязали там бой…

Запомните, люди, навечно запомните имя героя, первым ступившего на ступени гитлеровского логова, – Пётр Николаевич Пятницкий!

Неустроев видел, как геройски погиб его ординарец. Дорогой ценой, но приказ выполнен. Бой идёт внутри рейхстага – последний бой в последнем пристанище фашизма. Осталось водрузить на куполе знамя…

Именно в эту секунду в комнату вихрем ворвались замполит Берест, Петренко со знаменем в сером чехле и целое отделение автоматчиков.

– Разрешите доложить? Приказ выполнен, потерь нет!

Неустроев повернулся к радисту:

– Связь с комполка, срочно! Товарищ полковник, знамя стоит на указанном вами месте под охраной, как вы приказывали. Готов отправить группу для водружения его на куполе рейхстага!

Зинченко крякнул удовлетворенно.

– Молодцы! Только водружать будем другое знамя – встречай гостей…

Через десять минут на НП батальона стало тесно. Столько высших офицеров разом Неустроев за всю войну не видел. Полковник Зинченко торжественно произнёс:

– Товарищ капитан, от имени военного совета 3-й ударной армии вручаю вам Знамя Победы, которое должно быть водружено над рейхстагом!

«Надо же, – подумал Неустроев. – То ни одного не было, то сразу три…»

Приказал лейтенанту Бересту:

– Пойдешь вместе с разведчиками…

Через десять минут Берест, Егоров и Кантария уже пробивались на крышу рейхстага. Им расчищали путь автоматчики из роты Съянова… Прошло с полчаса. Наконец появился Берест, доложил:

– Знамя Победы установили! Прикрепили ремнями. Простоит сотни лет…

Часы показывали десять вечера 30 апреля 1945-го.

Виктор Королев