Глядя на очередную современную постановку классической пьесы, снова подумала, что, в общем-то, как мы ни стараемся привнести в гениальное классическое произведение Толстого или Чехова свой собственный голос («и я могу!»), часто из этого мало что получается. Любой ремейк – в общем-то, это определенного рода школьная «проработка», «собственное прочтение», которое, хотя и имеет место быть, все равно лишь эмоциональный порыв «скопировать» сделанное, поучиться самому. В общем-то, тоже похвально. Несмотря на утвержденные даже в науке модели «цитирования», как метода построения текста, по большому счету, являясь произведением «переделанным», «списанный шедевр» только вводит нас в заблуждение, еще больше отдаляя от истины.

Посмотрела недавно по телевидению старинную, шестидесятого года экранизацию произведения Льва Толстого «Воскресенье».  Это одно из финальных произведений классика, в котором наиболее четким и сильным образом суммировано, воссоздано в краткой форме все творчество писателя. И снова – Христианство на русской почве, в его преломлении Львом Толстым.

Сюжет захватывает воображение. В окружном суде присяжные заседатели слушают дело о хищении денег и отравлении купца Смелькова. Среди обвиняемых — красивая русская женщина, Екатерина Маслова, привлекательная и падшая, работающая в местном борделе, где неоднократно появлялись и развлекались все члены суда. По ходу дела оказывается, что Екатерина Маслова пыталась противостоять притязаниям домогающегося ее купца. По его просьбе она приехала к нему в гостиницу, потом уехала, а потом вновь поехала к нему уже одна, чтобы забрать недостающие деньги для заведения, а также привезти кольцо, которое он сразу отдал ей в подарок. В какой-то момент Катюша Маслова, усталая, не в состоянии более отбиваться от домогательств купца, подсыпает ему в бокал снотворное, которое оказывается ядом. Купец умирает и суду представляется заключение патолога-анатома, в котором подробнейшим образом изложены и описаны детали пострадавшего от яда тела.

На суде присутствует Нехлюдов, который узнает в красавице Катюше Масловой ту самую юную девушку, которая была взята на воспитание богатым семейством, обучалась и воспитывалась в роскоши. Этой самой девушкой он был ослеплен когда-то в юности, и эту самую девушку он соблазнил самым подлым образом (не в силах завершить внутреннюю борьбу — что важнее тело или дух, выбирая порыв своей страсти). Потом Нехлюдов эту девушку бросил, послужив причиной того страшного положения, в котором она теперь оказалась.

По ходу дела выясняется, что даже председатель суда на момент заседания очень торопиться в гостиницу к гувернантке своих детей, настолько каждый из присутствующих тем или иным образом задействован в сходных практиках. Прокурор, истинный «болван», надутый и самоуверенный, читает речь по обвинению Катюши Масловой, в которой говорит о тех мужчинах, жертвах совращения, которые были причиной ее распутного поведения.

Нехлюдов боится, что правда и его роль в судьбе Масловой будет раскрыта, что его участие в жизни этой женщины и нравственной гибели раскроется. Однако, суд быстро завершается. Катюшу приговаривают к каторге, заседание закрывают. В ужасе от осознания собственной вины, Нехлюдов просит самых известных адвокатов, наконец, разрешить дело, помочь Катюше Масловой, смягчить приговор. Все расходы за это он берет на себя. Яркая сцена фильма — Нехлюдов вспоминает о своем поступке, мучается осознанием своей подлости, решает порвать с собственной помолвкой уже на данном этапе, хочет жениться на Катюше, ехать с ней по этапу в Сибирь.

Отвращение, которое Нехлюдов испытывает к людям, которых он видел в суде – отвращение к самому себе, своей праздной и скверной жизни, которое он ведет так естественно. Он больше не думает порвать с этой жизнью, или бежать заграницу, он хочет покаяться перед Катюшей, разделить с ней все горести каторги. Когда он встречается с Катюшей в остроге, то осознает, что той чистой девушки уже давно нет. Перед ним – уличная девка, которая смотрит на него блестящими «нехорошим блеском» глазами. В какой-то момент Нехлюдов даже хочет дать этой женщине денег и оставить ее, но совесть заставляет его продолжать воспитывать в душе зародившееся раскаяние, хочет довести его до зрелого конца.

Итак, подается прошение в Сенат, а на этапе удается перевести Катюшу из группы уголовных заключенных, в группу политических. В течение всего повествования Толстой постепенно «воскрешает» души своих героев. Ведёт их по ступеням нравственного совершенствования, возрождая в них «духовное существо» и вознося его над «животным».

Разбирая почту, Нехлюдов находит письмо своего друга юности Селенина. Вместе с письмом Селенин высылает Нехлюдову копию официальной бумаги о помиловании Масловой, каторжные работы заменяются на поселение в Сибири. Катюша Маслова отказывает Нехлюдову, она влюбляется в другого человека.  И несмотря на то, что Нехлюдов был и оставался единственным мужчиной, которого она по-настоящему любила, Маслова, не желая более жертвы Нехлюдова и боясь, что она испортит ему жизнь, выбирает Симонсона. Возникает в романе и фигура путешествующего англичанина, переводчика, который обходит камеры и в подавленном состоянии, возвращается в номер гостиницы.

Читая Евангелие, Нехлюдов не спит всю ночь, «как губка воду» впитывая в себя то радостное, важное, нужное, что несет Библия и верные законы бытия. Это то самое Евангелие, которое дарит Нехлюдову англичанин. Вот основной сюжет Толстого, «Воскресенье» — восстание любви из гроба тела, из гроба своей личности.

Поражает насколько тонка и чиста история, словно автору удается через бездны мрака, едящих, обманывающих, спящих людей и чиновников, уловить свет души и даже найти способы ее очищения. Автора заботит правда со всеми подробностями. Подробно и точно ощущается вся грязь, грусть, тошнотворность жителей города, их порочность и нежелание что-то исправить. Осознает читатель и подспудную договоренность: члены суда хорошо понимают, что на самом деле Катюша невиновна, как невиновны очень многие люди, которые становятся жертвами такого общего положения вещей. Но у них нет времени и желания разбираться. Положение Катюши, ее красота, очевидная привлекательность может наделать много шума, гораздо проще просто заточить ее в темницу.

И на фоне этого мрака, вдруг проступают две души, душа Катюши, и душа Нехлюдова. Невозможность их совместной жизни, не является преградой полному очищению и раскаянию, желанию заново пересмотреть свою жизнь.

В «Войне и мире» сходная метаморфоза происходила и с Пьером Безуховым. Он также был опущен в вертеп страстей в начале романа, любил и ненавидел себя и свой выбор в образе развращенной и обманывающей его жены. Но на каком-то этапе масонский орден, встреча с тайным обществом позволяют герою заново посмотреть на себя, оценить Наташу Ростову и ее чистоту, увидеть в семье, ее созидательной силе, и в труде основную суть своего существования.

Принято считать, что образ Нехлюдова автобиографичен, отражает перемену Толстого в 80-х годах.  Были у Нехлюдова и литературные предшественники, в повести «Отрочество» и повести «Юность», в рассказах «Утро помещика», в повести «Казаки».

Сцена соблазнения Катюши создаётся Толстым на основе личных воспоминаний о своей юношеской связи с горничной Гашей, жившей в доме его тётки: незадолго до смерти Толстой рассказал своему биографу  о «преступлении», которое он совершил в молодости, соблазнив Гашу: «она была невинна, я её соблазнил, её прогнали, и она погибла». Об этом пишет и Софья Толстая в дневниках: Я знаю, он сам подробно мне о том рассказывал, что Лев Николаевич в этой сцене описывает свою связь с горничной своей сестры в Пирогове».

По словам, популярных ныне биографов Толстого, «упрямство Толстого в отстаивании своего религиозного пути, его отрицание церкви нередко приводили к спорам между братом и сестрой». В «Исповеди» Толстой приводит притчу о путнике, застигнутом в пути разъяренным зверем. Спасаясь от него, он прыгает в колодец и видит на дне его дракона с раскрытой пастью. Он также видит две мыши, которые равномерно обходят куст, подтачивая его. Скоро он неминуемо окажется в пасти дракона (смерти), но пока он висит, путник видит вокруг себя капли меда на листках кустарника. Он слизывает их языком. Толстой замечал об этом эпизоде: «Те две капли меда, которые дольше всех отводили мне глаза от жестокой истины: любовь к семье и к писательству, которое я называл искусством, — уже не сладки мне».

В общем-то сложно, сопоставлять «Воскресенье» с «Исповедью», но, без всякого сомнения, «Евангелие», которое читает Нехлюдов – это не простые слова и истины, это искреннее желание покаяться, обрести свою душу, вне пристрастий, любви, желаний.

Толстой много писал о тщеславии, о теле, о «чувстве оленя». Тема противопоставления любви земной и любви духовной – одна из самых сложных и интересных мотивов, нельзя с этим не согласиться. Концовка «Воскресенья», собственно, совершенно Христианская, и повествует о преображении Нехлюдова:

«Но мало того, что он сознавал и верил, что, исполняя эти заповеди, люди достигнут наивысшего доступного им блага, он сознавал и верил теперь, что всякому человеку больше нечего делать, как исполнять эти заповеди, что в этом — единственный разумный смысл человеческой жизни, что всякое отступление от этого есть ошибка, тотчас же влекущая за собою наказание. Это вытекало из всего учения и с особенной яркостью и силой было выражено в притче о виноградарях. Виноградари вообразили себе, что сад, в который они были посланы для работы на хозяина, был их собственностью; что все, что было в саду, сделано для них и что их дело только в том, чтобы наслаждаться в этом саду своею жизнью, забыв о хозяине и убивая тех, которые напоминали им о хозяине и об их обязанностях к нему.

«То же самое делаем мы, — думал Нехлюдов, — живя в нелепой уверенности, что мы сами хозяева своей жизни, что она дана нам для нашего наслажденья. А ведь это очевидно нелепо. Ведь если мы посланы сюда, то по чьей-нибудь воле и для чего-нибудь. А мы решили, что живем только для своей радости, и ясно, что нам дурно, как будет дурно работнику, не исполняющему воли хозяина. Воля же хозяина выражена в этих заповедях. Только исполняй люди эти заповеди, и на земле установится царствие божие, и люди получат наибольшее благо, которое доступно им.

Ищите царства божия и правды его, а остальное приложится вам. А мы ищем остального и, очевидно, не находим его.

Так вот оно, дело моей жизни. Только кончилось одно, началось другое».

С этой ночи началась для Нехлюдова совсем новая жизнь не столько потому, что он вступил в новые условия жизни, а потому, что все, что случилось с ним с этих пор, получало для него совсем иное, чем прежде, значение. Чем кончится этот новый период его жизни, покажет будущее».

Нина Щербак

фото автора