После поездки в Цинандали, наступило краткое затишье. Уже были осмотрены Старый Тбилиси, Ботанический Сад, уже поднялись на канатке к Нарикала, и на фуникулере к Мтацминда, уже гуляли по Нагорному парку, уже катались на колесе обозрения уже вымеряли проспект Руставели вдоль и поперек, уже посетили дом-музей  знаменитого писателя и просветителя Мирзы Фатали Ахундова – моего соотечественника, уже полюбовались на сюрреалистическую башню Резо Габриадзе перед зданием Театра марионеток, уже побывали в древней столице Грузии – Мцхете, уже осмотрели Этнографический музей.  Таких «уже» накопилось порядочно. Надо было думать о том, что «еще не».

– А я знаю, куда  мы сегодня пойдем! – хлопнул себя по лбу Нодар. – На Сухой мост! – Были там?

Мы как по команде помотали головой. Нодар просиял:

– Решено. Идем!

«Я поведу тебя в музей, – сказала мне сестра» – вспомнилась мне строка из стихотворения С.Михалкова. Если бы Нодар вдруг его продекламировал, оно прозвучало бы великолепно! Так много было в его глазах решимости  просветить нас!

С Нодаром – другом моих приятелей я познакомилась на званом ужине. Уроженец Тбилиси, живущий в Москве, он радовался любой возможности посетить родной город.

– Из друзей Нукри, – тихо сказала мне знакомая, – это мой бесспорный фаворит. Умница, каких поискать, а сердце золотое. Душа теплая, застенчивая и очень отзывчивая. Мы очень любим, когда он приезжает. И знаешь – не так уж часто в людях встретишь дар приема.

Я вопросительно подняла бровь.

– Есть люди, – терпеливо пояснила она, – наделенные даром отдачи. Для них сделать что-то хорошее другому – радость и счастье.

Но для того, чтобы счастье было полным, нужно умение не только отдавать, но и  умение брать. Ни один искренний дар не будет для дарителя радостным, если его не примут как должно – с  открытым сердцем. Умение дарить нечасто  встречается, но еще реже – умение принимать. Не заносчиво, не снисходительно, не подобострастно, не безразлично, а искренно и душевно. Так вот, Нодар в этом отношении обласкан судьбой. Есть у него эти два потрясающих  таланта – умение дарить и умение брать. И вот, что еще ценно – ему не надо ничего долго объяснять. Сам все всегда понимает с полуслова.

– Вы долго будете обо мне сплетничать? – громогласно прервал наш разговор Нодар. Он уже стоял в дверях, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

– Фаню в сумку – и вперед! Вас ждет незабываемый день. Сегодня я ваш чичероне!1

Фаньке последнее слово понравилось больше всего. Она залилась веселым лаем. Видимо в звучании ей послышались свист и чириканье неведомых птиц!

Повеселели и мы. А как не повеселеть, если тебя уверенной походкой ведет за собой человек, от одного облика которого веет надежностью.

Внешне он был копией французского писателя Анри Труайя2. Те же крупные черты лица, внимательный взгляд из-под очков, та же комплекция. Существует поверье, что человек никогда не приходит один на этот свет. Где-то на земле у каждого есть его копия. Правда или нет, не знаю, но на примере Нодара и Анри Труайя мы убеждались в этом воочию.

Дорога на Сухой мост пролегала через Александровский парк и выходила дальше к Воронцовской площади. Чичероне торжественно откашлялся и приступил к рассказу, который, как я поняла, предназначался больше для меня. Ибо мои милые спутники лишь добродушно усмехались, им-то все давно было известно! Даже Фаня задремала в своей сумке. При этом вид у нее был суровый: мол, рассказывай обстоятельно! Я-то, как коренная жительница, все давным-давно знаю, а вот ты, чичероне, не оплошай перед гостьей!

– Сухой мост был назван так потому, что бывший рукав Куры, над которым он возвышался, засыпали и превратили в улицу. А мост так и остался, только теперь его называют Сухой. И рядом с ним самый крупный в столице блошиный рынок. Чего там только нет! А на самом Сухом мосту расположились художники и торговцы разными сувенирами. В общем, сейчас сами увидите.

Нодар бросал слова как камни. И шагал такой же уверенной, крепкой походкой доброго великана, словно пробуя землю на  твердь. Дорога на Сухой мост шла через Александровский парк, названный так еще до революции в честь какого-то из императоров Александров.

– А вот это памятник Георгию Леонидзе3, – махнул рукой Нодар на каменную кряжистую фигуру в распахнутом плаще.

Я усмехнулась. Благодаря чудесному экскурсоводу из Нарикалы, стихи Георгия Леонидзе мы вспоминали за эти дни не раз.

Знакомая тихонько толкнула меня в бок.

– Ты обратила внимание, как памятник Леонидзе похож на Нодара? Недаром он указал на него. Подобное тянется к подобному.

Чичероне услышал наше перешептывание, и, строго сдвинув брови, продолжал:

– Воронцовская площадь названа так в честь кавказского наместника Михаила Воронцова, того самого, который «полу-милорд, полу-купец»4. А сейчас она называется  Саарбрюкенской в честь города-побратима — Саарбрюкена. Вот мы и пришли. Сухой мост перед вами.

Первое впечатление от места, как  от человека – незабываемое. Сухой мост в лучах августовского солнца напомнил мне пестрый восточный ковер. Золотились, серебрились, переливались всеми цветами радуги бесчисленные сувениры, кинжалы, четки, чеканки, украшения. Трепетали на легком ветру, словно пугливые бабочки, разноцветные т`ека – шали из валяной особом образом шерсти. Отдельно высилась солидная груда бурок и папах. И повсюду – на земле, скамейках, прислоненные к дереву были разложены картины, изображавшие родной край во всей красе в любое время года: «Сванские горы», «Огни Тбилиси», «Виноградники Кахетии» «Зимняя Мцхета».

– А я что говорил? – Нодар горделиво развернул плечи. – В любом городе есть свой Монпарнас5. В Москве – Арбат, В Санкт-Петербурге – уголок Невского перед католическим храмом Святой Екатерины и ближе к храму Спаса-на-Крови, у вас?

– Торговая! — воскликнула я. – Нынешняя улица Низами, но бакинцы по старой памяти называют ее Торговой.

– А тут – Сухой мост! Но, идем дальше. Настоящая пещера Али-бабы впереди!

И большими шагами направился вглубь рядов. Ближе к выходу на Воронцовскую площадь нас ждал роскошный блошиный рынок. Вот уж раздолье для театральных бутафоров, создателей ретро-интерьеров и просто любителей старины. Там было все – от кузнецовского фарфора до ручных вышивок, от патефонов с пластинками, до громоздких телефонных аппаратов, которые я видела только в фильме «Ленин в Октябре». И книги, книги – любой тематики: научные труды строителей коммунизма и роскошные альбомы по искусству, художественная литература, научная, медицинская.

Нодара привлекла стопка книг по кинематографии.

– Это займет время, – вполголоса заметил муж знакомой. – Нодар в своей стихии! Редко кто знает так советский кинематограф, как он. Ему бы «Кинопанораму» вести – самые содержательные передачи были бы у него. Жаль только, что Рязанов6 и Даль Орлов7 о существовании Нодара не знали, а то бы, не задумываясь,  предложили ему роль ведущего. Ладно, подождем. Когда он удовлетворит свой кинематографический голод, пойдем в кафе удовлетворять голод физический. Будем угощать вас старинными грузинскими блюдами, какие вы никогда не попробуете ни в Баку, ни в Москве.

Жена его улыбнулась, а  Фаня одобрительно тявкнула. Мы тоже стали неспешно прохаживаться вдоль книжных рядов. Честно говоря, они не особо привлекали меня – старые, выцветшие, пыльные. Боязно было даже взять их в руки: казалось, что внутри целые колонии насекомых.

Взгляд мой рассеянно скользил по обложкам и вдруг выхватил цитату на развороте пожелтевшей страницы. Она была набрана крупным текстом и читалась хорошо:

«Родом я с Волги, зовут меня Владимир. Предки мои — волжане. Владимир… Имя это воспринимают, как «владеющий миром», «властелин мира». На деле оно означает «в ладу и мире». Давали его, желая, чтобы носитель его жил с людьми в ладу и мире. Самое неагрессивное имя! Стараюсь по мере сил его оправдать».

Фразы этой, прочитанной теплым августовским днем 2022 года, было достаточно, чтобы я потянулась к книге  и посмотрела на титульный лист:

«Небо возвращается к земле» / Владимир Полетаев; Вступ. Статьи Л.Озерова, Г.Маргвелашвили. – Тбилиси: Мерани, 1983.

Имя автора мне ничего не говорило. Фотографии его в книге не было. Но странное чувство после прочтения строк: «…чтобы носитель его жил с людьми в ладу и мире. Самое неагрессивное имя!» не покидало меня.

Тем временем, наш чичероне уже окончил обзор кинематографической литературы. Пора было уходить. Я протянула несколько лари продавцу и машинально кинула книгу в сумку.  Путь наш лежал в маленькое кафе-погребок, где, по словам мужа моей знакомой, подавали самые настоящие старинные грузинские блюда.

Так оно и оказалось. За дегустацией пряных, острых, ароматных эларджи, пхали, харчо, мчади и лобиани8 и веселыми застольными разговорами я совсем забыла о книге. Да и трудно было бы вспомнить о каком-то пыльном раритете, когда Нодар так увлекательно рассказывал о шедеврах кинематографа и своей особой страсти – советском кино.

Вспомнила я о ней лишь дома, в Баку. После трудного рабочего дня хотелось почитать что-то на сон грядущий. Думалось: пролистну несколько страниц и усну. Сна не получилось с первых же строк…

«Читатель впервые встречается с именем и творчеством этого высокоодаренного юноши, о жизни которого, к несчастью, приходится с конца апреля 1970 года говорить в прошедшем времени.

Владимир Полетаев родился 27 августа 1951 года в Саратове. Выпускник 567-й московской школы, он стал студентом Литературного института имени Горького. Обучался на отделении художественного перевода. Изучал грузинский язык — мечтал перевести многое из грузинских поэтов. Его успехи позволяли с большой надеждой смотреть на его будущее. Он писал оригинальные стихи, и некоторые из них были опубликованы. Погожее утро сулило погожий день…

Он полюбил Грузию. А полюбив ее, углубился в ее познание.»

Так начиналось предисловие к книге, написанное поэтом и переводчиком Львом Озеровым – первым наставником Владимира Григорьевича Полетаева. Мальчика, прожившего 18 лет, и успевшего сделать столько, сколько иному не удается и за 60.

Владимир Полетаев родился в семье Григория Самойловича Гершензона и Надежды Владимировны Полетаевой. Ребенком он рос одаренным, уже с четырехлетнего возраста сочинял стихи, был тонко восприимчив к музыке. В школьные годы посещал художественные кружки в Доме пионеров в Москве (семья переехала туда). Будучи школьником, активно посещал диспуты на филологическом факультете МГУ. На одном из таких диспутов его впервые заприметил Лев Озеров и предложил посещать свой семинар поэтов-переводчиков в Литературном институте.

Владимир принял это предложение с восторгом. Стал бессменным участником всех жарких споров и дискуссий. И по натуре был спорщиком, но увлечен был в споре не собственной персоной, а только поэзией.

После 10-го класса он легко поступил в Литературный институт на факультет перевода и участвовал уже в двух семинарах – озеровском и по переводу грузинской литературы.

Грузия была его страстью, его путеводной звездой. Он много переводил с украинского, белорусского, немецкого и сербского языков. Известны его переводы Т.Шевченко, П.Тычины, В.Коротича, Рильке, но неизменной глубокой любовью его была грузинская культура и яркий венец ее – поэзия.

Он переводил классиков – Николоза Бараташвили, Александра Чавчавадзе, Григола и Вахтанга Орбелиани, и более поздних – Галактиона и Тициана Табидзе, Отара Чиладзе, Георгия Леонидзе и Симона Чиковани.

Школьник 16-17-ти лет работал как одержимый с порывистостью, свойственной юности и дотошностью, присущей зрелости. Работал, как он сам говорил  «с любовью к оригиналу и с величайшей почтительностью к моим предшественникам – учителям». Вот так, запаливая свечу жизни с двух сторон – с оглядкой на прошлое и с надеждой на будущее.

Одна из его дневниковых записей гласит: «Сказать переводами. Как стихами». Что это значит? Стремление к идеалу: переводы не должны уступать оригинальным стихам в силе воздействия. Сказать переводами — то есть внушить, убедить, воздействовать…»

Домик возле леса снится мне поныне.

Синева раздвинет вечера границы,

Томные сестрицы выберут в кувшине

Маленькую розу для моей петлицы.

Приоткрыв оконце, мне цветок предложат,

Тихо и учтиво вымолвят при этом:

«Вам — цветок в петлицу. Вы такой хороший».

«Это так любезно было стать поэтом».

Миновали годы с той поры цветенья,

Розы облетели, и костюм потерся…

Но со мной навеки радость вдохновенья

И Тбилиси буйный — царство стихотворцев.

Я нашла в интернете и прослушала единственную запись голоса поэта и была потрясена двойственным впечатлением, которое он оставил. Первая реакция: читает взрослый, умудренный годами человек, много повидавший на своем веку и преисполненный какой-то трагической силы. И вдруг сквозь этот  глуховатый басок каким-то  подтоном прорывались юношеские задорные нотки. Врач-фониатр сказал бы: нормальное явление – ломается голос. Я бы наверно прибавила – душа на изломе: балансирует между ранним духовным взрослением и  юношеской импульсивностью.

Ни педагоги в институте, ни друзья, ни даже родители не подозревали о масштабе его работы. Стихи, переводы, критические заметки, письма к близким, заметки из дневника выдают в нем невероятно цельную, пытливую, бескомпромиссную, жадную до жизни и работы душу.

 «До чего же хорошо, когда живешь на белом свете!.. И падает снег… «Жить надо с открытым сердцем и протянутыми навстречу руками».

Эти строки он записал в своем дневнике за два года до смерти. Цельная, пытливая, бескомпромиссная, жадная до жизни и работы душа оказалась еще и очень хрупкой.

30 апреля 1970 талантливый поэт и переводчик Владимир Полетаев покончил с собой, выбросившись из окна собственного дома. Всех потрясла эта смерть: ведь у него было все, чтобы не чувствовать себя несчастным — творчество, преданные друзья, любящие родители, отдельная комната в квартире, любимые книги… Но выражения «не чувствовать себя несчастным» и «чувствовать себя счастливым» не тождественны.

Говорили, что причиной трагедии стала несчастная любовь. Володя полюбил женщину, много старше его — она уже была замужем и воспитывала маленькую дочку. Полетаев предложил ей руку и сердце, но она отказала, посчитав, что это всего лишь восторженный порыв. Возможно, что еще и снисходительно, по-матерински пожурила его за горячность. Ну, что же, женщину эту понять можно. Она руководствовалась благоразумием,   Но Полетаев не смог перенести отказа. Родители вспоминали, что накануне рокового дня он звонил всем своим друзьям. Но кто-то не ответил, кто-то не смог прийти… И утром талантливый поэт и переводчик Владимир Полетаев  шагнул в свой последний полет.

При нем нашли записку со стихами:

Но вы забыли, что в итоге

Стихи становятся травой,

Обочинами вдоль дороги

Да облаком над головой.

И мы уходим без оглядки

В неведенье и простоту

Затем, что давние загадки

Разгадывать невмоготу.9

Можно много и долго говорить о слепоте и жестокости судьбы, отнявшей у мира чудесный талант с чистым и сильным голосом. Но лучше, тоньше и деликатнее, чем сделали это авторы предисловий к его книге «Небо возвращается к земле» — Лев Озеров и  Георгий Маргвелашвили, пожалуй, и не скажешь:

«… все, что он уже сказал, было сказано, как на духу. И, оглядываясь на его путь, на его жизнь, на сказанное им, хочется вновь и вновь повторять слова из им же сложенного о себе:

  …а жизнь моя была проста

во власти чистого листа,

во власти благостной, во власти

нетерпеливого пера,

в неумолкающем соблазне,

а жизнь моя была щедра.»9

Первые две строки этого стихотворения высечены на надгробии поэта.

А поэты, как известно, провидцы. Жизнь Владимира Полетаева была щедра на талант, перо нетерпеливо, а соблазн испытать судьбу на прочность был великим и неумолкающим.

Но, без этого гибельного антагонизма, без душевных качелей – от высот человеческого духа до дьявольского соблазна упасть на дно жизни или шагнуть по ту сторону ее, возможно, и не было бы творчества как такового. «Есть упоение в бою/ И бездны мрачной на краю…»11

Было только три прижизненные публикации его стихов в «Московском комсомольце» и сборнике «Тропинка на Парнас». В 2019 году в книжной серии «Поэты литературных чтений «Они ушли. Они остались» — сборник «Прозрачный циферблат» со стихами, письмами, переводами и эссе Полетаева.

Но для меня открытие имени «Владимир Полетаев» будет навсегда связано с теплым августовским днем 2022 года, когда на блошином рынке в Тбилиси я случайно нашла пыльную и выцветшую книгу «Небо возвращается к земле» грузинского издательства «Мерани» за 1983 год.

И за это я бесконечно благодарна доброму великану подарившему нам в тот день прогулку на Сухой мост, где взгляд мой случайно выхватил строки: «в ладу и мире. Давали его, желая, чтобы носитель его жил с людьми в ладу и мире. Самое неагрессивное имя! Стараюсь по мере сил его оправдать».

Думается, что он это имя оправдал. Силой своего таланта и души – незлобивой, тихой, но с очень высокими нравственными мерилами.

Хотелось бы, чтобы о нем не забывали, чтобы не было на земле забытых поэтов, чтобы тихий шелест имен их доносился до слуха лучше, чем яростные лозунги и выкрики ораторов всех мастей. Ибо языком тишины говорит с человеком Бог.

По снегу белому, по снегу,

по непротоптанной тропе,

по неоставленному следу

мы возвращаемся к себе.12

Ляман Багирова

1Чичероне (итал.) – устаревшее название гида, проводника

2 Анри Труайя (1911-2007) – французский писатель, автор более сотни томов исторических и художественных произведений

3 Георгий Леонидзе (1899-1966) – грузинский поэт

4. Воронцов М.С(1782-1856) –светлейший князь, русский государственный и военный деятель, адресат эпиграммы А.С.Пушкина «полу-милорд, полу-купец… 
5. Монпарнас – район в Париже – излюбленное место встреч творческой интеллигенции и художественных выставок. Название стало нарицательным для мест общения творческих людей

6 и 7 – Эдьдар Рязанов – кинорежиссер и Даль Орлов – кинокритик были ведущими популярной советской телепередачи «Кинопанорама»

8 Блюда грузинской кухни

9 Галактион Табидзе «Домик возле леса» (все стихи и цитаты взяты из книги «Небо возвращается к земле»)

10. 10. Стихотворение Вл.Полетаева «А жизнь моя была проста»
11. Строчка из «Пира во время чумы» А.С.Пушкина
12. 12. Стихотворение Вл. Полетаева «Романс» 

фото из открытых источников