Проносящийся пейзаж не столько занимает, сколько необходим, коли движение поезда узаконено существованием цели, какая, в сущности, есть следствие многих причин; но коньяк из фляжки, водка и домашняя снедь, разложенная на столике купе…

…мир жареной курицы телесно плотен, под смуглой кожей, подвергнутой огню, белеет, истекая янтарным соком, мясо; плотная плоть помидоров чередуется с пупырчатой огуречной силой, и зелень вихрится рядом с пластиками сыра, ноздревато глядящими на мир, не считая ветчинных пластов и хлеба, который ломается руками…

 — Лаваш всегда приятней руками, резать сложно. На вокзале успел взять! – чуть вогнутое лицо в очках, корытообразное, в общем: человека, предложившего фляжку коньяку, и пухленькая миловидная женщина, нос-кнопка, — однако, не портит, согласилась, как плечистый парень и задохлик-бухгалтер…

Водку достал парень – вы будете смеяться, но и от оной не отказалась кнопка, сразу же заиграв ямочками: флажки на щеках…

— Вот, в пионерлагере было! – включился заходлик, сам сообщивший, что он бухгалтер, очки всё съезжают с носа. – Здорово как, а? СССР! А вожатая у нас была на вас похожа, милая моя…

 К флажкам прибавились вымпелы, и даже курица, показалось, заворочалась от счастья – быть съеденной: каждому своё…

— Ой, — спохватилась кнопка, — у меня ж ещё и пирожки есть…

Она рылась в сумочке, пирожки возились в ней, как котята, потом выскакивали наружу: каждому в руки.

Водка шла, обжигая забвеньем, благословляя безумьем.

— И безумье иногда полезно, знаете, — говорил персонаж с корытообразным лицом, наваливаясь на столик, — я где-то читал…

 Длилось всё.

Парень, плечист и атлетичен, рассказывает анекдот, и клочки смеха застывают у него на губах; кнопка круглит глаза, глядя на парня с восторгом, и, выйдя покурить, успеет договориться с этими двумя об…

 Кнопка окажется сдобной, как пирожки, ею исполненные; партию физической любви она будет исполнять с парнем вдохновенно, будто увеличится количество рук, и он, впадая в двойной или тройной восторг…

— а что? путь, опьянение, женская плоть – знаете более манкий лабиринт, более сложный орнамент?

— Так вот, — рассказывает бухгалтер, — такой вожатой у меня никогда больше не было.

Корытообразный кашляет, выплёвывая порции дыма.

— Она – что кнопка-соседка, и знала, представляешь толк в этом деле? Ух у меня и первый раз в палатке был!

Проносящиеся деревья смеются в ответ, не шибко веря опьяневшему задохлику.

Парень и кнопка сливаются в тестяном, телесном единстве.

…пока мальчишка, сильно ушедший в дебри кино, бредит Доминик Санда: пересмотрев всё, что удалось найти, он обклеивает комнату портретами красавицы: ангельско-аристократически-рафинированной…

Красота такого плана – впрочем, откуда тут планы? неповторимость очевидна, и, тем не менее – такая и спасёт мир.

Или погубит.

Мальчишку – губит: он разговаривает с портретами, и пишет письма актрисе, которые даже отправить нельзя.

Отец убеждает: Сынок, это ненормально, посмотри на одноклассниц, сынок, прекрати искать другие фильмы с ней…

— Па, мне всё равно.

Твёрдо, максимально сжимая челюсти, и мечтая о квадратной: равно как о воли – железобетонной, обладая которой, можно прорвать обыденность и познакомиться с великолепной, божественной…

— Сынок, влюбиться в недоступный объект, значит неправильно сориентироваться в жизни! – убеждает мать, с ужасом глядя на новое заламинированное фото, появившееся на столе.

Он не слушает – драгоценный сынок, чей вектор чувств подчинён чьей-то насмешничающей воле.

…а в купе, чувствуя завершение бури, втискивается, отчасти боком, задохлик, жертва бухгалтерии; и кнопка, раскинувшаяся под простынёй, поддёргивает её, ойкая, мол…

Что – мол?

…это штука такая, вдающаяся в море.

 Человек, стоящий на нём, глядит вниз: на обородатевшие морскими растениями каменные бока…

Растения струятся, вспыхивая синевато, как синеет, сияя, вода, подлинная драгоценность, и человек, упёршийся в неё взглядом, думает, что полагать, будто все родные умершие вольются в океан всечеловечности лучше, нежели считать, будто они растворились в полном, как ноль, отсутствие.

Пока кнопка, одевшись, бухгалтера выставили на пять минут, достаёт новую порцию пирожков; а молодой муж показывает пачку фото худенькой и изящной супруге, рассказывая со смехом про страсть к актрисе, и она, никогда не слыхавшая о такой, вглядывается в фотографии, и вздыхает задумчиво:

— Красива.

…поезд ворвётся в ночь.

Вырвется в пространство утра.

…пространства соединяются, стягивая в себя столько миров, что все не вообразить, не представить, не живописать…

Александр Балтин