Поездка в город для деревенского жителя то ещё испытание. По обе стороны дороги машины, дома, магазины, яркие огоньки, а ты сидишь, вспоминаешь — прикрыл ли дверцу печи, а и плотно ли? Поставил ли для, не дай, Господи! — какого шустрого уголька, таз с водой у поддувала

За окном ленится расцарапанное рассветом небо, а ты царапаешь сомнениями душу — всё ли будет ладно в дому, покуда тебя нет.

Успокоившись немного, оглядываешь попутчиков, да редко кто ответит взглядом или улыбкой, кивком, чаще отводят глаза в сторону. Бывает, смущаются заметно едва, но чаще скользнут равнодушным, безучастным взором, безо всякого интереса, — кто ты, каков, зачем.

От делать нечего приникая к стеклу, замечаешь, что сосны-жеманницы накрасили реснички инеем, и щеки их в муке снега, — так старательно готовились к приходу зимы, радуешься тому, оборачиваешься, дабы разделить с кем эту радость. А и не с кем.

Через открытые на стоянке двери видишь деревенский двор и ребятишек-близнецов, что наперебой прилаживают на голову снеговику съезжающее помойное ведёрко. И тут же мать мальчишек, всплеснув руками, хохочет едва не в голос:

— Неужто другого не отыскалось, родные вы мои?!

— Да мы его чисто вымыли, снегом! — отвечают сыновья, и мать кидается обнимать своих милых помощников.

— И сдался мне этот город… — бормочешь ты в сердцах, нащупывая в кармане бумажку со списком того, что непременно надобно прикупить к новогоднему столу. Ибо, коли б не праздник, и овсянка сошла б за бланманже. А так — нельзя.

Дабы утолить скоро навалившуюся тоску по тихому звону колокольчика лесной тиши и по дому, вновь принимаешься разглядывать заоконье, в котором главное — отыскать привычное, близкое, понятное. Да хотя бы вон тех ворон, что как супруги, понукают одна другой, любя:

— Левее… правее… Да что ж ты такой нерасторопный! Уронил, теперь ищи!

— Да ищу я! — жалобно отзывается ворон. — Тебе ж и нёс!

— Нёс-нёс, да не донёс! — передразнивает супруга сварливо. — У всех мужья, как мужья… — не прекращая ругать ворОна вОрона теснее навалилась на ветку грудью, дабы обогреть давно озябшие босые ножки под чёрным с отливом жилетом.

Ну уж после как отыщется пропажа, ворона станет притоптывать верхом на сушке, стараясь не свалиться с седла ветки, под умильным на неё снизу вверьх взглядом растрёпанного поисками мужа. Кстати же, ворона не преминет оставить кусочек и добытчику. Она ж не в ссоре с ним, а грубит любя, для порядку.

Ветки тянутся сквозь решётку городского сада, хватают за платье и за оттянутые сумками руки, приглашая разделить с ними пасмурный день. Ну уж нет, на сегодня довольно того города с его беспричинным весельем. Надо спешить поскорее, огонь дня тухнет, не успев разгореться, а дома тёплая ещё печь и те, ради кого эти недолгие отлучки, — ждут возвращения куда как больше гостинцев.

— Ради себя самих?

— Вот возвернусь, и узнаю наверное, из-за чего.

Поездка в город для деревенского жителя то ещё испытание.

Иоланта Сержантова