О замечательном творчестве моего сочинского

товарища и мастера металлопластики

В 2011 году воронежским издательством «Terra foliata» был издан перевод с французского книги Александра Даннана «Память крови» (под псевдонимом Александра Даннана скрываются два замечательных мистика XXI столетия, муж и жена, живущие в Италии, но пишущие на французском языке). Помимо значимости крови для жертвоприношений и формирования различных религиозных и мировоззренческих традиций (инициатических и основанных на контр-инициации) это сочинение, пожалуй, впервые предполагает неизгладимый культурно-исторический аспект крови различных народов, на чем основываются человеческие цивилизации. Поскольку в крови растворена душа, постольку кровь, передаваемая из поколения в поколение, накапливая память в своей субстанции, вырабатывает творческий дух и народов, и их представителей – индивидов. Отсюда истинное искусство может быть только национальным – таков путь творческой мысли, всегда облеченной в земном уделе национальными одеждами из плоти и крови.

Именно это видение меня посетило, когда я впервые летом 2024 года посетил очень уютную, но несколько тесноватую мастерскую в Сочи замечательного российского и армянского скульптора, работающего в области металлопластики, члена-корреспондента Российской академии художеств Акопа Альбертовича Халафяна. И в самом деле, меня не покидала мысль, что я оказался в мастерской демиурга, из металла создающего живые образы чувственного мира. Если оживотворить дуновением мертвую материю способен только Творец, то человеку вполне под силу сделать из нее живой образ, тогда как сама она остается пребывать мертвенной. В этом и есть различие скульптуры, металлопластики одаренного художника, исполненного жизнью и памятью крови, от произведений его посредственных коллег, обильно украшающих своей серостью наши города и веси. И в сочинской мастерской Акопа Халафяна мне удалось рассмотреть, как скульптор оживотворяет свой образ, когда в действительности новые символические сущности обретают свою судьбу, пусть она и покажется, на первый взгляд, неподвижной.

Акоп Халафян. Лествица Иакова. Сочинский художественный музей имени Д. Жилинского

Цвет железа и других металлов, используемых для своих скульптур мастером Акопом Халафяном, напоминает запеченную кровь и след от высохшего гранатового сока. И здесь, наблюдая за изваянными в металле сущностями художника, сразу же припоминается гениальная поэтическая кинопритча великого советского режиссера Сергея Параджанова «Цвет граната», снятая в 1968 году и посвященная армянскому поэту-ашугу XVIII столетия Саят-Нове. Последний, кроме написания и исполнения своих стихов с музыкальным сопровождением, занимался ковроткачеством, что и передал своим детям спасшимся в российской Моздоке, служил иеромонахом при церкви Святого Геворга в Тифлисе, где и принял мученическую смерть, будучи зарублен во время божественной литургии персами трагической осенью 1795 года, когда по приказу шаха Ага Мохаммед-хана Каджара грузинская столица подверглась фактическому геноциду, потеряв все свое христианское население (грузин и армян), отказавшееся отречься от своей веры и принять ислам. Кровь тифлисских мучеников вошла в память армянского народа – и она же застыла ртутным матово-серебристым отблеском на металлопластике Акопа Халафяна. Ведь, уплотняясь и концентрируясь, гранатовый сок начинает напоминать сей жидкий металл.

Акоп Халафян. Гостеприимство Авраама

Некогда гранат считался символом Израиля, перейдя затем к Армении, как первому на земле христианскому государству, появившемуся в 301 году н. э., т. е. за двенадцать лет до принятия римским императором Константином Великим Миланского эдикта, разрешившего свободное исповедание христианской религии в империи. Вот и скульптурная композиция Акопа Халафяна «Молитва» или «Гостеприимство Авраама» носит уже христианский характер, поскольку куколи каждого из лиц Пресвятой Троицы венчает крест. Мне представилось даже, что двое первых перед третьим могут даже держать ладонями под своими сомкнутыми пальцами обеих левых рук плод граната как образ цветущей сложности их мироздания. Сразу же вспоминается великолепная керамическая картина «Три короля» уже умершего старшего друга Халафяна Юрия Новикова, выдающегося русского керамиста и мастера майолики, правда, у последнего лица Троицы даны в строго ветхозаветном, можно сказать, даже в архаическом шумерском виде.

Акоп Халафян. Лунная соната. Сочинский художественный музей имени Д. Жилинского

За скульптурными композициями Акопа Халафяна скрывается богатство их интерпретации, жаль только, что мало кто из нынешних художественных критиков мог подобное отметить и оценить по достоинству. Так совершенно новую скульптуру «Князь мира сего» или «Новый мировой порядок» следует трактовать и как образ всего Откровения Святого Иоанна Богослова или Апокалипсиса: выходящий из вод зверь, левиафан нового времени, телец с орлиными крыльями и царским скипетром с патриаршим жезлом, на рогах которого покоится нечто подобное папской тиаре в виде трех ангельских голов, обозначающих власть над тремя областями миропорядка – воздухом, землей и преисподней. Ну а плененные души пребывают за решеткой и в галифе человеческих ног этого апокалиптического дракона. Поистине, в нем угадывается фигура нового Нимрода, который возобновит строительство Вавилонской башни, и самого Антихриста, кто воссядет на трон в отстроенном Иерусалимском храме и перед концом объединит в поклонении себе все религии человечества. Здесь разворачивается драма, если угодно, взаимодействие личного апокалипсиса отдельного поэта, что мы видели на примере армянского поэта Саят-Новы, и общечеловеческого апокалипсиса, поскольку крупный вызревший гранат содержит до 900 зерен, располагая в себе Соломоновой мерой – апокалиптическим числом 666. Отсюда нет никакой случайности того, что гранат являлся одним из символов Израиля, изначально заключая в себе и своей форме начало и конец творения.

Акоп Халафян. Новый мировой порядок или Князь мира сего (2025 г.)

Библейскую и апокалиптическую тему продолжает следующая скульптурная композиция Акопа Халафяна «Иона в чреве китовом»: разумеется, в ней речь идет о современном Ионе, у которого, как представляется, не возможности быть изблеванным обратно китом, поскольку нынешняя Ниневия не покается. Увы, антураж нашего времени, в который помещает своих героев Акоп Халафян, предполагает обратный, именно апокалиптический смысл от общепринятого библейского – но и в этом, по признанию скульптора, стоит ловить «привкус» вечности и вселенское присутствие незримого Троичного Бога.

Однако, как гласит Евангелие:

«И свет светит во тьме, и тьма не объяла его»

(Ин. 1: 5);

как бы глубоко не погрузилось наше бытие, существование в иллюзии и соблазны материального мира, отвергнувши само Евангелие и благовествующую его церковь. И тут перед нашими глазами появляется другая композиция Акопа Халафяна – «Лествица Иакова»; пожалуй, наиболее жизнеутверждающая и лишенная темных мистических аллюзий, ведь, по мысли художника, ее при переходе в другую жизнь должна узреть и пойти по ней всякая христианская душа, трудившаяся во славу Пресвятой Троицы в нашем мире, чтобы разделить обитель с Сыном Божиим. Тем более, что Акоп по-армянски и есть Иаков.

Праведный патриарх Иаков, увидев ангельскую Лествицу и проснувшись, «возлил елей на камень, который лежал в его изголовье, и объявил это место Домом Божьим» (Быт. 28: 18,19). Тем самым, на наш взгляд, он благословил всякое ваяние и зодчество, связанные и с камнем, и с металлами, ведь в каменных породах пребывает много руд, подобных запекшейся человеческой крови и повторяющих цвет засохшего гранатового сока. Так из библейской глубины на камне Вифиля (Дома Божия) было освящено искусство, достигшее своего апогея в христианское время, в том числе в Армении благодаря многим безымянным мастерам средневековья и последующих периодов, вырезавшим из камня узорчатые и процветшие кресты – хачкары. Именно у подножия сих хачкаров, обильно политых кровью многострадального христианского армянского народа, берет начало замечательное творчество скульптора и поэта по металлу в традиции Саят-Новы Акопа Халафяна, ибо высечены на памятнике великому армянскому поэту от 1963 года в Ереване его строки, столь любимые режиссером Сергеем Параджановым в переводе выдающегося писателя русского Серебряного века Валерия Брюсова:

Не всем мой ключ гремучий пить: особый вкус ручьев моих!

Не всем мои писанья чтить: особый смысл у слов моих!

Не верь: меня легко свалить! Гранитна твердь основ моих!

Владимир ТКАЧЕНКО-ГИЛЬДЕБРАНДТ,

GOTJ KCTJ OSMTH, военный историк,

переводчик, подполковник запаса