— Милый, ты не выметешь ли внизу, а то туда уже заходить боязно… — с милой гримасой попросила меня жена.

— Не поемши?! На голодный желудок?! Уморить меня решила? — шутейно злобствуя, навис я над супругой, но та мило сморщила носик и улыбнулась:

— А я пока на стол соберу… — сказала она и чмокнула меня в щёку.

Ну, что ты будешь делать… Жена ж! Подруга жизни…

Зарядивший с ночи дождь мешал мне завершить приготовления к зиме во дворе, и я порешил потрафить дрожайшей половине, да вымести, наконец, в сухой, просторной, и невзирая, что совершенно без окон, на удивление светлой комнате под домом.

Начав со ступеней, я спустился вниз и увидал его, сидевшего на корточках, привалившегося боком к уголку:

— Павел[1], это ты здесь?

Он встретил моё появление без удивления, досады или негодования, но просто дал понять, что заметил, принял, так сказать, к сведению. Мол — зашёл, ну и Бог с тобою, — твой дом, твоё дело.

Обыкновенно, где бы мы не увидались, он поднимался и шёл навстречу поздороваться, расспросить о житье-бытье. Касался руки и внимал всякой от меня ерунде.  Но не нынче. Я пригляделся к нему внимательно. Лихорадочный блеск глаз выдавал в нём нездоровье и в тот же час странным манером скрашивал его отталкивающую или, что вернее, неприметную в прочее время наружность.

— Нездоровится? — сморщившись из сострадания, поинтересовался я, но он лишь шаркнул ногой, выказывая нетерпение, отчего я поскорее принялся за уборку, то и дело поглядывая на его перекошенное гримасой страдания лицо.

Стараясь не обеспокоить постояльца, стеснённый вынужденной и не вовремя опрятностью, я сперва вычистил все дальние от болящего места, но, как ни оттягивал, был принуждён подобраться, всё же, ближе.

Судя по тому как на нём был пояс из собачьей шерсти, быть может, его одолевала простудная ломота в членах или иная какая подобная хворь. Ловко, накрест, намотанный округ округлостей шерстяной наряд придавал ему вид собранного на прогулку дитяти, насупленные брови которого выдавали в нём желание вот-вот расплакаться или слишком туго стянутую няней под подбородком завязку

Я замешкался ненадолго, располагая, — как подступиться завершить уборку, не потревожив больного, когда супруга, не дозвавшись меня к стынущему уже на столе чаю, спустилась поглядеть, чем я так сильно занят. Подойдя ближе, она, как это свойственно всем дамам и девицам, вскричала в полном ужасе на высоких тонах «Паук!!!», и выбежала вон.

Пользуясь моею неаккуратностью, хлопотами по хозяйству во дворе и запущенным от того домом, паук был весь в собачьей шерсти, частью самовольно приставшей, частью собранной им самим, и потому казался втрое больше себя самого.

Мы с пауком переглянулись и дуэтом переведя дух, продолжили заниматься каждый своим. Догадливый и расторопный, Павел переступил с неметёного ещё на чистое, предоставляя мне завершить начатое, и лишь убедившись, что уже можно, вернулся в свой уголок.

Мне же ничего не оставалось, как отправиться наверх —  успокаивать жену и чаёвничать. За будущность восьмилапого и восьмиглазого приятеля я был теперь покоен. Хозяйка не сунется сюда до Пасхи, а скорее всего мне снова выпадет выметать низ заместо неё.

Такова она, мужеская доля — во всём ублажать жену. и не обижать того, кто слабее. Даже паука.

Иоланта Сержантова

Член творческого объединения «Отчизна» Российского Союза ветеранов 

Член Союза писателей России

______

[1] одно из многих названий паука