Рассказ «Зеленый океан моих будней» Нины Щербак. Это еще один рассказ про Крейсера и его поисках любви, и тем он интересен для меня.

Рассказ, написанный в стиле психологический прозы не может быть не автобиографичным или, может быть, это всего лишь мои предположения, и автор просто создает персонажей и сюжеты из великого и непостижимого…

Для начала рассмотрим внимательно с божественной, вневременной позиции, с «высоты птичьего полета», этот замечательный образец поиска себя.

Крейслер — человек скорее реагирующий, воспринимающий и принимающий  влияние на него превосходных и различных по своему проявлению женщин.

Судя по по предыдущим рассказам, Крейсер творческий человек, филолог, живущий во власти женщин и своих впечатлений (автор, специально или подсознательно, рассказывает истории об одноименных персонажах с похожими характерами от рассказа к рассказу).

Крейсер подобен цветку, может и прекрасному, но который только реагирует на появление в его жизни разных женщин. Он ищет не некую идеальную любовь, как многие из нас, он уже взрослый мужчина, — он в поисках замещения впечатлений от утраченной любви.

Рассказ погружает нас в мир мыслей и впечатлений героя через образ Боинга, отрывающего героя от его будней, наполненных страстными людьми (кентавры наоборот: конь как образ страсти вместо разума)… но, это «бесполезный боинг», — он не в силах подарить герою уединение.

Мир героя «манит своей прелестью, недостижимостью странных глубин, голубыми кольцами тайных подводных пещер, с их странными обитателями» — это мир тайны, область подсознательного для героя. Это откровение о внутренней жизней, противостоянии помыслов, ничуть не менее захватывающему по сравнению с сюжетом. Крейслер еще не совершил никаких поступков, но мы наблюдаем его мир процессе становления (Вирджиния Вульф, светлая память ей!).

Центральная проблема Крейслера кроется в его неспособности к устойчивому, гармоничному счастью и аутентичному слиянию с другим человеком. Он постоянно находится в состоянии внутренней борьбы, самоанализа и горького самоосуждения.

Рассказ начинается с его тихого, внутреннего плача в самолете, где он «перемалывает, пересказывая самому себе все подробности собственной жизни». Его состояние определяется как «надломленное», приходящее «ниоткуда», а в глубине души он ощущает «боль потери» и «темное марево черной депрессии». Воспоминания Крейслера и его непрекращающиеся внутренние диалоги служат основным способом раскрытия его проблемы — это не просто лирические отступления, а поле боя, на котором герой пытается «выучить, выбелить свое прошлое».

Мысль Крейслера мечется между воспоминанием Лауры, Машеньки и Марианны, и, в конечном итоге, приводит его к осознанию главной проблемы, которая лежит глубже, чем просто выбор спутницы жизни. Это проблема собственной обусловленности.

Крейслер вдруг понимает, что все его мучения, весь этот «зеленый океан» тоски, в котором он тонет, проистекают из одной фундаментальной ошибки: убеждения, что право на любовь нужно заслужить. Его память безжалостно подсовывает ему образы «больших личностей» — тех титанов духа, которые «переворачивали мир» и создавали вокруг себя творческие вихри. На их фоне собственный вопрос «А что же сделал я?» звучит как приговор. Именно здесь, в этой точке уязвимости, и разворачивается драма его субличностей.

Лаура — это не просто женщина, это его внутренний инквизитор. Она воплощает ту самую жестокую потребность быть «кем-то», держать марку, соответствовать высоким стандартам уважения. Она игнорирует его, потому что он сам себя игнорирует, сам себе кажется недостаточно великим. В мире, где мы сталкиваемся с несоответствием наших представлений об ощущениях другого и реальностью, она избирает дистанцию: договоренность о рамках их отношений.

Машенька же — это отчаянная попытка сбежать от этого инквизитора в детство, в безответственность, где можно быть «никем», просто легким дыханием ветра. Это отношения без обязательств, жизнь в настоящем — здесь и сейчас. Но Крейслер — взрослый мужчина, и инфантильный эскапизм Машеньки оставляет после себя лишь «тяжкую тоску встреч», привкус пустоты, как от сладкой ваты, которая тает, не насыщая. Машенька выступает как образ, которому прибегает герой, чтобы спастись о погружающих в тьму/тайну океана отношений.

Марианна. Истина открывается ему через образ Марианны, но не в помпезных сценах Парижа, а в тихом, почти бытовом воспоминании, которое становится сакральным центром рассказа. «Из какой чашки ты хочешь пить кофе?» — этот вопрос, всплывающий в памяти, разрушает сложные ментальные конструкции Крейслера.

В этом вопросе нет требования быть «большой личностью». Нет условия «работать над собой». Есть лишь пронзительная, безусловная забота о нем — таком, какой он есть прямо сейчас, надломленном, плачущем, несовершенном. «Ароматный кофе из красивых чашек» и «соки из специально приготовленных бутылочек» становятся символами той аутентичной любви, которую Крейслер искал в океане, но которая возможна лишь в тихой гавани принятия.

Его главная проблема — это Кризис Значимости. Он пытался купить любовь валютой успеха и интеллекта, а оказалось, что истинная близость дается даром. Он осознает, что «зеленый океан будней» страшен только тогда, когда ты плывешь в нем один, пытаясь доказать океану свою силу. Но если рядом есть кто-то, кто просто спрашивает о чашке кофе, океан перестает быть враждебной стихией и становится просто жизнью — «мечтой и радостью, печалью и жизнью».

Но, позволим себе вольность и предположим, что Крейслер — это Анимус автора, который проходит сложнейший путь внутренней алхимии.

Лаура, Марианна, Машенька и образы из других рассказов — это осознание автором своей влюбленности, желанием соответствовать ожиданию мужчины, который симпатичен и, с которым пересеклись жизненные пути. Все эти образы — это выбор сердца нашего талантливого автора, она как бы пробует их на вкус…

Крейслер (и вместе с ним автор) учится отделять зерна истинной, питающей привязанности (Марианна) от плевел невротического перфекционизма (Лаура) и иллюзорного бегства (Машенька).

Апогей рассказа наступает в момент, когда автор соединяет образы Лауры и Марианны в понимании необходимости дистанции «уважения» (мы никогда не сможем понять другого) и бегство к мысли о Машеньки приводит автора к мысли «Тяжкая тоска встреч! И что же человеку нужно?!».

В финале полета Крейслер понимает: «жить возможно, быть счастливым возможно», ведь это он уже переживал с Марианной.  Значит, это совпадение, пусть и невозможное, но возможно.

И это счастье не требует от него быть титаном. Оно требует от него мужества быть уязвимым и позволить кому-то налить себе кофе, не требуя взамен перевернуть мир. Это и есть выход из бесконечного лабиринта его рефлексии — шаг от «я должен» к «я есть»

Дмитрий Анчунов