От редакции: писатель, публицист, обозреватель газеты «Завтра» на Средней Волге Евгений Чебалин, приглашает коллег, читателей, наших соотечественников к дискуссии о роли писателя в современном социуме, на страницах журнала «Клаузура».

NANO-ПЛЕСЕНЬ. Или СУК-КИНЫ ДЕТИ

Вопрос вопросов нынешнего бытия: кто есть или во что превратился писатель, певец, поэт, актер – «создатель духовных ценностей»?  Кто он? Остался иммунной системой в государственном организме? Аналитическим рецептором на периферии этого организма, кричащим болевыми импульсами Центру о вторжении паразитов и прочих либер-спирохет?

Либо это болтологическая «прокладка с крылышками» между чиновным олигархатом и тотальной постсоветской массой одураченных и духовно оскопленных россиян?

Вороша прошедшие годы, наткнулся на одну из разновидностей вышеперечисленных создателей, самую безобидную – бытописатель. Вспомнился мой каюр Семен Родионыч в бытность работы собкором радио и телевидения по Колымскому Заполярью. Это был водила десятипсовой упряжки, на которой мы с ним выбирались в оленьи стойбища, на массовый отел оленей, на гусиную и утиную охоты, нагло используя служебное положение. Родионыч был идеальным каюром: глухой, как пень, и заботливый, как няня Арина Родионовна. Вдобавок ко всему, неотъемлемой частью его каюрской сущности был вокал, точнее – сиплое, с французским прононсом словоизвержение в стиле РЕПа, которое патефонно заводила в нем каждая поездка. Запрягались псы в нарты, на них умащивался мешок с мороженой ряпушкой (собачий корм). Все это застилалось оленьей шкурой, и мы трогались в ослепительно белый путь. Псы с резвым азартом тянули нарты, визжал наст под полозьями, а из Родионыча текла бесхитростная ария о плывущем мимо тундровом размахе.

— О-е-е-е….О-ё-о-о-о… на стойбиссе собацьки везут… там строганину кусать буди-и-им, спиртик попье-о-ом, веселые стане-е-е-м… О-е-е, куропатоцька мимо лети-и-ит, на кустик сяди-и-ит, ягоду клюё-е-от… потом какать захоци-и-и-ит…О-е-е-е, О-ё-о-о-о, сзади Зенька на ряпуске сиди-и-ит, зопу морози-и-ит… однако упрямый нацальни-и-ик, молодой, глупый, говорил ему меховой кукаска надева-а-а-й, а Зенька не хоци-и-ит, в  тонких станах еди-и-ит, зопу сапсем заморози-и-ит… детей не буди-и-ит, сапсем плохо-о-о… кто рыбу-мясо-грибоцьки  ему старому принесе-е-о-о-от?

Ныне приходится много ездить при включенном радио FM-1. В уши ломится шквал «шлягеров и хитов». 9/10 – про лубоф-ф-ь: от геморроидальной – до лесбийской. Остальное либо хрипато-блатняцкий шансон, либо синтетические россыпи бессмыслиц, замешанных на жвачном романтизме. На их фоне тундровые РЕПы Родионыча греют до сих пор заботливой, осмысленной человечностью.

Московский бывший любимец Лужкова втыкает в уши шампур своего доморощенного хита: про туман и коней в облаках. Задавив в себе совковое любопытство (кой черт занес туда эту скотину без крыльев Пегаса?) задаешься вторым прагматическим вопросом: а успеем ли вместе с автором увернуться от жеребцовых извержений сверху?

Ввинчивается в мозги, достаёт ежечасно еще один шансонистый припевчик из той же шарманки:

— … Синий туман похож на обман…

Без продыху и без жалости к нашим изнасилованным слуховым аппаратам, вопиющим хоть о каких-либо вариациях. Ну, хотя бы:

— Белый курдюк похож на бурдюк;

— серый баран похож на таран;

— лысенький ёж на Лолу похож. И.т.п.

Очередной хитовый шедевр «Дорожного радио», ввергает в патриотический восторг землежорца:

—   И ноздрями землю втяну!..

Но об этих, с расплющенным вкусом хитах, кажется, довольно. В литературе дела посложнее, ибо наша литература все более агрессивно становится юбочной. Феминистские романы улицких, толстых и пр. оккупируют как вокзалы, уличные киоски, книжные магазины, так и издательства. Ни Жорж Санд, ни Агата Кристи, даже получив мировую известность, не рискнули вторгаться в социальную романистику, оккупированную мужчинами с доминирующим правым полушарием. Фемины скромно обитали в остропряной детективной прослойке левого полушария. Природа отпустила им хотя бы основание для этого: умение лихо строить интригу – при минимальном наличии стилевой самобытности.

Нынешние борзописцы, заполонившие книжные полки мегатоннами кухонной дешёвки, не обладают ни первым, ни вторым. Из-под их перьев текут потоки примитивизма, пополняя разливанное болото трясинной графомании.

На последней Международной книжной ярмарке в Москве было немало со вкусом и богато изданной русской и мировой классики. Но её хищно обволокла куда более толстая короста псевдо литературы, спесиво блещущей издательской позолотой и столь же золоченым дебилизмом. С тяжелым, брезгливым изумлением проходил мимо бесконечных издательских «прыщей», вздувшихся на больном теле российской литературы. На полках завалы с одуряющим амбрэ феминистики и кухонной кулинарии… Из трясины подобных ярмарок за последние 20 лет не выплыло на поверхность ни одной яркой литературной попытки вскрыть тотальный либер-маразм российского социума, в то время, как за стенами ММКЯ смрадно клокотала постсоветская реальность во всем её уродстве.

Примитивный торгаш, прикрывшись генеральскими погонами, вместе со своей б… раздолбали и разворовали половину армии. Но слепая и глухая Фемида, закупленная с потрохами, превращена ими в юридическую потаскуху и прячет их под свою юбку, куя под них амнистии и реабилитирующие законы.

Твою машину могут безнаказанно сцапать в клещи, погрузить в эвакуатор вместе с тобой, чтобы затем выколачивать из тебя тысячные штрафы под защитой дубинок ОМОНа, ГИБДД и суда. Коллекторы – недобитая в 90-х стая двуногих шакалов.

ЖКХ в остервенелой погоне за прибылями вправе безнаказанно задирать тарифы в разы, а затем, без объяснений, вообще отключить твое жилье от газа, света и воды, от тех благ цивилизации, которые добывали своей кровью и потом наши деды, и отцы.

В хоккее, к которому имеет прямое отношение мой внук, родители собирают вскладчину «смазку» для судьи, чтобы тот судил справедливо (!). И это – железная необходимость, поскольку не раз и не два «не смазанные» судьи засуживали матчи в наглую, поплевывая на официальные протесты тренеров.

Из Ставрополья звонит племянница, сообщает о титанической схватке с военкоматом. Забирают в армию её сына с дипломом ВУЗа и …9%-ной близорукостью. Вымогают 30 тысяч: чтобы принять во внимание запретное заключение медкомиссии. Матери терпеливо впрямую объясняют: дурочка, ты что, с луны свалилась? Чтобы «откосить» здорового пацана, нужно 100 тысяч. А за твоего полуслепого, и так скосили по-человечески — втрое.

Судья застенчиво преподносит на тарелочке с голубой каемочкой маньяку три года поселения – за убийство, тогда как покалечившему бандита в защите навешивают пять лет тюрьмы.

И, как верх беспредела – проталкиваемый «закон Рутенберга», по которому государство будет компенсировать олигарху наворованные из бюджета деньги, отправленные в офшоры, — деньги, которые «гепнулись» в мясорубке западных санкций. Коррупционная плесень, приобретая все более изощренную NANO– структуру в ХХIвеке, накрыла все российское общество, пронизывая её толщу метастазными нитями до самого дна, почти ежедневно растут цены на хлеб, мясо, молоко, сахар (при фарисейском официозе в 7% инфляции, рассчитанном на Ваньку-зомби, парящего в воздусях). Этот основной набор продовольственной корзины становится, практически, недоступен миллионам бюджетников, подпихиваемых либер-компрадорами к мусорным ящикам, как в 90-е. Сколько лет вменяемые экономисты, государственники стучали в продажные лбы правителей с трагическим предупреждением: мы потеряли продовольственную безопасность! Восстановите агропром, везде, во всем мире государства выделяют своему АПК не менее 10 процентов ВВП! Наш 1 процент после вступления в ВТО — это преступление! Не достучались. Теперь имеем то, что имеем: бежим на цырлах за мясом, молоком, хлебом, лекарствами (инсулин, кантрикал) в Чили, Аргентину, Кубу, Словакию – к тем, кого недавно бесстыдно предали.

А цены растут. И все же не они так страшны. В нашествиях Батыя и Чингисхана с удавкой Хазарии, в Первую и Вторую мировые войны терпели еще не то, и выживали как этнос, как раса.

Но теперь надвигается самое необратимое, невосполнимое – рушатся ценности Национального Духа. Искусство и литература предсмертно трепыхаются в лапах растлителей и режиссерского свиноподобия. В Мариинском и Большом театрах – в «Евгении Онегине», в «Руслане и Людмиле» пьют водку из горла, извиваются голые проститутки во главе с бандершей Наиной. Со сцен хлещет по ушам мат, чуть ли не на зрителя в открытую мочатся и испражняются. И все это в некогда мировых театраральных маяках Лада и Гармонии.

Бывший бессменный пахан Таганки Любимов, изнывавший от долгого держания кукиша в кармане и камней за пазухой…  его постановка оперы «Князь Игорь» — экстракт осыпанной местечковой перхотью старческой злобы на Советскую власть, на Россию, на всю её историю, которую он видит в гробу в красных тапочках. И все это вываливается на наши головы за наш с вами счет, на наши налоги, на наших стрессах и недоедах.

Театр Гоголя, сорвавшись с нравственной цепи, купается в режиссерских помоях в пьесе «Пластилина», где мать и два двуногих кобеля насилуют её сына. В «Полароидных снимках» актеры и по совместительству некрофилы, совокупляются на сцене – мертвый и живой. В театре Немировича-Данченко в опере «Сон в летнюю ночь» мочатся на сцене под россыпи площадного мата, за что получают четыре премии.

Федор Бондарчук волочится послушным теляти за арбой либерастов от кино. Он вытирает ноги о талант, о статус, о русское мировоззрение своего великого отца в фильмах «Духлес» и «Сталинград». Увы, это червивое яблочко сдуло антирусским тайфуном от родовой яблони, и сынок шлепнулся далеко от нее.

Донимает парадокс проишедшего. В театры, в кино пришла новая кадровая генерация режиссуры. «Творческий» лом, которым она вскрывает концептуальности спектаклей — шок ниже пояса и «бабки» — любой ценой.

Но снова к литературе…

Не столь давно появилась возможность ознакомиться с одним из толстых журналов, страницы которого отблескивают лощеной позолотой: «Литературный факел» за 2014 г., издательство ГАЗОИЛ Пресс. Весьма солидный отраслевой журнал в духе Советских изданий подобного плана. Обширная когорта газовиков и нефтяников профессионально и бесхитростно вскрывают проблемы бурения, ремонта скважин, нефтепереработки и транспортировки газа. Столь же бесхитростно все они пытаются встроиться в литературно-публицистический процесс России. Журнал знакомит с обширным набором их очерков, рассказиков, литературных зарисовок. Едва ли стоит подвергать их серьезному анализу, учитывая вполне объяснимую страсть любого технаря посмаковать напечатанные строки своих опусов, будучи надежно защищенным от нищеты и страха перед нынешним хищным бытием. Так же любопытна попытка редакции внушить читателю, что их авторы такие же, свои… разве что чуть «такее» и «своее» остальной массы, людоедски прессуемой нефтегазовыми олигархами…

Но во многом это – фон. На нем журнал демонстрирует в фас и профиль облик своего «свадебного генерала» от литературы Владимира Крупина. Редакция представляет читателю не много, ни мало три (!) работы этого автора. Мы вправе многое ожидать от этого мастера пера, пропустившего через себя весь предательский содом горбостройки и мясорубки чубайсиады, воочию наблюдающего сползание России к духовному дебилизму. О чем его литература в «Л.Ф.»? Очерковая зарисовка «Тихий воз на горе будет». Здесь Крупин, он же герой очерка, с блистательными нюансами и глубинной психологией живописует нам о своем сражении с огромным, неподъемно кряжистым … пнем. О том, как он появился у него во дворе. О своих стратегических расчетах дроворуба, о графологической, атомарной структуре этого пня. О первых неудачных попытках расколоть чудовищную массу этого печного объекта. На них были потрачены целые сутки. Сражение продолжилось во вторые сутки, где в ход пошли еще несколько топоров, клинья, прочие приспособления и русские хитрости. Наконец битва закончена, пень превращен в полезную груду поленьев, параллельно формируя в нас кондовый, сермяжный в нынешнее геноцидное время вопрос: «Многоуважаемый мэтр, а на кой ляд весь этот авторский титанизм, пшикнувший нулевым социальным КПД? Что полезного для выбора своего пути в жизни почерпнет из него наша смена, наши сыны и дочери?». Как ни крути, а именно эта функция писателя востребована молодыми поколениями более всего во все времена.

Вторая публикация «Тюремный рассказ». Бывшие ЗЭКи и воры в законе на воле хоронят авторитета Хмурого. Хоронят с вызывающей оглушительной пышностью, ибо при жизни Хмурый был неким Российским Робин Гудом. Он строил всех чиновных, губернских воров и хапуг по ранжиру, доил их за финансовые цицки, осуществляя стратегию матроса Железняка и Землячки: «Грабь награбленное». Параллельно идет доскональная хирургическая вивисекция тюремного быта, воровской психологии и забот ментовской тюремной обслуги. Сделано точно, с мельчайшими нюансами, правдиво. Но заканчивается текст и, хоть плачь, никуда не деться от того же вопроса: «Многоуважаемый мэтр, а на кой ляд …».

Третья публикация «Четыре немецких пишущих машинки». Автор выдает глубинно сокровенное для писателя: свою сердечную взаимосвязь с орудием нашего труда – пишущей машинкой. Не скрою, испытываешь корпоративную солидарность с коллегой, ибо многие из нас, если не все, карабкались, плюясь и чертыхаясь, по ступеням пиш-прогресса: от пишущей машинки до компьютера, переживая родственные чувства. Но чтиво закончено, а в душе жжет печальный дискомфорт: дорогой наш коллега, Володя… неужто все? Неужели эти литературные кружева и рюшечки — это вся твоя «социалка» в России, вопиющей от раздрая и грабежа?

Давным-давно отсутствует в масштабной, социальной литературе Председатель Союза писателей России Ганичев. Не слышно Личутина, кроме его последнего панегирика в адрес Юрия Полякова. По странной закономерности, все вышеназванные   утвердились в жизни как неистовые, тотально воцерковленные апологеты Христианства, за что и были показательно пригреты патриархами, как бывшим – Алексием II, так и нынешним – Кириллом. Но об этой стороне славянского бытия, о ведической вере предков славян, о предшествующих христианству «временах Буса» потом, не в этой статье…

Не раз и не два приходилось слышать от коллег по перу адвокатскую защиту происходящего: уход мастеров пера от остросоциальной литературы — «Укатали сивок крутые горки».

Да полно, коллеги. Такими ли крутыми были эти горки для вышеперечисленных, ныне стержнево пребывающих на всех литературных толковищах, на Всемирных русских соборах, на Международных книжных ярмарках, в Правлении СП России? Их «горками» была упоительная синусоида: от одной литпремии – к другой, от одного лауреатства – к другому, от одного Президиума – к еще более сановитому. И если говорить в открытую, начистоту, то настоящими «сивками» были не эти, удобные во всех отношениях любимцы Фортуны, а истинные бойцы, Пересветы советской литературы, заплатившими жизнью за свой социальный, сопричастный надрыв: Василий Шукшин, Петр Проскурин, Анатолий Иванов, Иоанн Снычев, Иван Ефремов, Василий Белов и много других. Они угасали в тени, надрывая души на гражданском, воинском протесте «Не могу молчать!»

…Где молодые писатели в этом опасном и, во многом, беспощадном процессе? Прежде всего, следует упомянуть даровитую молодежь образца Германа Садуллаева и надуваемого через бюджетную соломку TV Захара Прилепина. Вероятно, у них, у их генерации достойное уважения будущее. Но литературный, социальный глобализм для них пока неподъемен, во-первых, в силу возраста, а во-вторых, из-за рано обретенной привычки нравиться всем и плавать поверху (даже на изорванных просторах Новороссии) в сладких сиропах «конструктивизма» и лояльности.

Хотелось бы вступления в эту тематику (духовность и роль писателя в обществе) наших зарубежных эмиграционных земляков, наблюдающих литературные и социальные процессы изнутри – из «утробы» Запада: а, как и что у вас?..  Надеюсь на продолжение дискуссии.

Евгений Чебалин