Захожу я как-то к своему соседу по лестничной площадке, старику-инвалиду, в прошлом адвокату, в жизни которого остались лишь две радости: телевизор и шахматы. Он смотрел теленовости, но, пригласив меня в комнату, погасил экран, зная, что я прихожу к нему для шахматных баталий. Расставляя шахматы, я взглянул на его истерзанное временем лицо и спросил, что интересного сообщили в новостях. Старик оживился, порывистым движением снял очки и, кивнув на выключенный телевизор, сказал:

— Только что в новостях показали, как поступившие в военное училище принимают присягу. И я вспомнил, как это было у меня. Хочешь расскажу?

Поправляя фигуры, я машинально кивнул. Он зачем-то подальше отложил палочку, с помощью которой передвигался по квартире, и, довольный тем, что представился случай вспомнить свою молодость, начал рассказывать.

— Было это первого мая сорок третьего года в Мелекесе, где стоял наш только что сформированный полк. День выдался солнечный, тёплый. Наш старшина — Жидков Степан Петрович — с самого утра хлопотал: в тот день мы должны были принимать военную присягу. Для нас, безусых новобранцев, старшина был и отцом, и старшим братом. Надо сказать, мужик он был честный, справедливый и уже понюхавший пороху, — за всё это мы его глубоко уважали. Правда, гонял он нас как сидоровых коз, но мы на него не обижались: знали, что на фронте придётся туго. А на фронт очень многие из нас прямо-таки рвались, ещё не подозревая, что девяносто процентов из нас погибнет там или, в лучшем случае, вернётся калеками.

Старик тяжело вздохнул и продолжил:

—  Ну так вот. В тот день я был в наряде в полковой столовой.  Повар поручил мне разделывать селёдку. Надо сказать, кормили нас неважно. А мы же — пацаны, растём, есть постоянно хочется. И вот я, после некоторых колебаний, засунул за пазуху одну рыбину, что покрупней, предполагая хранить её как “НЗ”. Вдруг слышу команду: “Выходи строиться!” Выскочил я из столовой с рыбиной за пазухой. Пока бежал, смекнул, что она же будет нарушать солдатскую подтянутость, и сунул эту рыбину в правый карман брюк (не хватило ума положить её в левый). Торчащий из кармана хвост я согнул, чтобы его не было видно. Стою в строю, придерживаю правой рукой изогнутый рыбий хвост.

Дошла и до меня очередь принимать военную присягу. Я вышел из строя, взял правую руку под козырёк и торжественным голосом начинаю: “Я — гражданин Советского Союза…” Уже заканчиваю присягу, убеждённо чеканю:

“Клянусь беречь социалистическую собственность…”. И вдруг, в этот самый момент рыба как пружина распрямилась и рыбий хвост выскочил из моего солдатского кармана. Все присутствующие так и ахнули…

В тот же день ко мне и прилипла кличка “Рыбий  хвост”.

Потом был фронт, ранение, госпиталь. После войны окончил юршколу. И вот через восемь лет после того злополучного дня меня уже на второй срок избрали народным судьёй в одном из районов Чкаловской области. На торжественном собрании, которое состоялось по этому поводу в районном Доме культуры, даю присягу судьи: “Клянусь беречь социалистическую собственность…” И надо же такому случиться! Буквально за несколько дней до этого на пост первого секретаря райкома партии прибыл тот самый Жидков Степан Петрович.

И вот в притихшем зале звучит моя присяга, а в президиуме сидит мой первый старшина и еле слышно бубнит: “Рыбий хвост…”

Закончилась официальная часть, захожу перед концертом в буфет, а народные заседатели, знающие меня уже несколько лет, облепили меня и спрашивают: “Чего это первый секретарь райкома партии ворчал?” Ну что им было ответить! Не рассказывать же всё, как было. Так они и не узнали, как принимал военную присягу их районный судья.

Старик умолк и, видимо, мысленно представил себя молодым, жизнерадостным судьей, стоящим в торжественной обстановке на сцене районного Дома культуры.

Валерий Румянцев

Иллюстрация с сайта «Исторический архив Омской области» www.iaoo.ru/note15.html