Нельзя сказать, что в книжных магазинах Германии нет переводов на немецкий язык произведений современных российских авторов. Такие книги есть. Но при ознакомлении с их перечнем создаётся впечатление, что в сегодняшней России из всех литературных течений существуют лишь авангард всех мастей и детектив (причём последний представлен почти исключительно жанром «иронического» «дамского» детектива). И совершенно отсутствует гигантский пласт современной русской литературы реалистического направления. Чем же объяснить столь тенденциозный отбор?

            Известный в немецкоязычном пространстве поэт, переводчик и публицист Александр НИТЦБЕРГ, чьё мастерство в области литературного перевода стихов выдающихся русских поэтов высоко оценивает немецкая литературная критика, ответ на этот вопрос члена Союза журналистов Германии Сергея Дебрера начал с того, что уточнил, как происходит сам процесс отбора произведений российских авторов для их перевода и издания в Германии:

— Ещё несколько лет тому назад таким отбором занимались переводчики-слависты. Теперь же это является прерогативой литературных агентов. Но сами принципы отбора остались прежними. Конечно, принимается во внимание эстетическая сторона творчества того или иного автора. Однако на первое место ставится ожидаемый коммерческий успех. А значит, чтение должно быть лёгким и завлекательным. Этим, в частности, объясняется популярность детективов Бориса Акунина, которого здесь воспринимают почти как «разжиженного» Достоевского.

Но основной акцент делается, как мне кажется, на политической составляющей. То есть: какова позиция автора к российской власти, каково его отношение к Западу. На мой взгляд, в настоящее время ситуация в некоторой степени напоминает эпоху «холодной войны». Может быть, не в столь откровенной форме, но близко к тому. И на Западе совершенно отчетливо делают ставку на тех российских литераторов, которые находятся в оппозиции к политической системе в России. И каким бы талантливым ни был писатель, но если он не отвечает такому условию, будь он даже просто нейтрален к власти, то на него не обращают внимания. И наоборот.

Например, российских прозаиков-авангардистов Виктора Пелевина  и Владимира Сорокина преподносили немецкому читателю как представителей не просто авангарда, а именно политического авангарда. Или вот пример: в 2002 году у нас вдруг издали сборник стихов молодой российской поэтессы Алины Витухновской. Но, на мой взгляд, это было вызвано не какими-то высокими художественными достоинствами её поэзии, а скандальной известностью самой поэтессы.

— Ну да, в России она «прославилась» выступлениями в защиту арестованного председателя маргинальной национал-большевистской партии, писателя Эдуарда Лимонова. Её и саму арестовывали за приобретение наркотиков.

— Да, она на этом делала себе рекламу. И сделала: крупное издательство DuMont в Кёльне выпустило сборник её стихов, в ведущих газетах печатались большие интервью с ней, её возили с выступлениями по городам Германии. И это при том, что в немецкой же прессе были очень плохие рецензии на её стихи. Но вокруг неё был создан ажиотаж.

Или взять писателя Виктора Ерофеева. Он же настоящий политический флюгер. А как его раскручивали! Возили не только по всей Германии, но и по всей Европе. В одной из крупнейших в ФРГ газет ему предоставили вести еженедельную авторскую рубрику. Но нужно же расплачиваться за оказанное внимание. Вот он и пропагандирует в России какие-то размытые западные представления, которые его самого, как я думаю, совершенно не волнуют.

— Всё это относится только к современной российской прозе?

— Нет, это относится также и к российской поэзии, которую я знаю намного лучше, чем прозу. Ведь сам я поэт, и перевожу преимущественно русскую поэзию. И вижу, что современные поэты России, которых тут переводят и издают — поэты весьма специфические. Например, ныне покойный Дмитрий Пригов  и поныне здравствующий Лев  Рубинштейн, чьи опусы переводили еще в 80-е годы ХХ века два переводчика, работающие под псевдонимами Гюнтер Хирт и Саша Вондерс. Они тогда ездили в Россию, познакомились там с ними и открыли их Западу.

Но в самой России из огромного числа современных российских поэтов Пригов и Рубинштейн по своим поэтическим данным особо не выделялись. Да, их поэзия была определенной формой авангарда, но она не являлась чем-то из ряда вон выходящим. На Западе же их выдавали именно за уникумов. И получилось, что эти поэты, а также покойный Геннадий Айги вдруг оказались представителями всей современной русской поэзии. Это, конечно, был перебор, поскольку они представляли собой лишь некоторый сегмент русской поэзии. Но в Германии знают только их, да еще немного Ольгу Седакову.

В середине 1990-х годов известный поэт и в прошлом дипломат Йоахим Сарториус, который долгие годы был генеральным секретарем Института им. Гёте (германская неправительственная организация, задачей которой является популяризация немецкого языка за рубежом и и содействие международному культурному сотрудничеству. – С.Д.), издал нашумевшую в то время антологию современной мировой поэзии; она называлась «Атлас новой поэзии» (Atlas der neuen Poesie). И там, как я помню, Россия была представлена Геннадием Айги, Ольгой Седаковой — и, кажется, всё. Ну и, естественно, в Германии знают Иосифа Бродского: его, как нобелевского лауреата, обойти трудно.

— Но, наверное, знают и величайших русских поэтов XIX века – Пушкина, Лермонтова?

— Нет, Пушкина на самом деле не знают. Пушкина в течение последних, наверное, ста лет немецкому читателю представляли большей частью как прозаика – автора «Повестей Белкина». Насколько мне известно, только в 1999 году, когда мир отмечал 200-летие со дня рождения Пушкина, в Германии впервые издали перевод его полного собрания стихотворений. И Лермонтова тоже знают большей частью как прозаика, написавшего роман «Герой нашего времени». Его стихи, которые ещё в конце XIX века играли в Германии некоторую роль, на сегодняшний день практически неизвестны.

— Но это же абсурд: предпочтение отдают не великим поэтам России – Пушкину и Лермонтову, — а Айги, Пригову и Рубинштейну! Чем вы можете это объяснить?

— Я не согласен с таким выводом. Ни в коей мере им не отдают препочтения. Вопрос, скорее, в том, почему стали переводить стихи именно этих поэтов. Всё дело в природе их текстов.

Поэзия Пригова и Рубинштейна весьма близка к прозе и легко поддаётся переводу. А Хирт и Вондерс поэтами не являются — они слависты, то есть люди науки, филологи. И ещё одно: всегда делался акцент на том, что такая поэзия идёт против официально признанного в СССР поэтического направления.

Точно также и с Айги: он в основном писал не признанным в советские времена верлибром, да ещё «заумью», как называли русские футуристы экспериментальный поэтический язык, строящийся на звукоподражаниях, произвольных звукосочетаниях и алогичных словопреобразованиях. Даже в России многие знакомые мне поэты искренне удивлялись такой его славе на Западе. Ведь Айги в Германии переводили и издавали очень престижные переводчики и издательства.

— А известны ли в Германии такие выдающиеся поэты современной России, как Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, Белла Ахмадулина?

— Вознесенского и Евтушенко лет 20-30 назад переводили в ГДР и там они пользовались определенной известностью. Скорее всего, и в сегодняшней Германии помнят эти имена. А вот Ахмадулина, насколько я знаю, в Германии практически неизвестна, что лично меня удручает. Эта поэтесса невероятно интересная, и то, что её не знают, это, на мой взгляд, большая потеря для немецкого читателя. Совершенно неизвестен и Генрих Сапгир. А его, как мне кажется, на сегодняшний день можно причислить к классикам.

Это же касается и Евгения Рейна, которого Бродский называл своим учителем. Рейна постоянно приглашают в англоязычные страны, а в Германии его не знают. Как не знают и поэтессы из Санкт-Петербурга Елены Шварц. А я думаю, что через  какое-то время её имя будут ставить вровень с именами таких великих русских поэтесс ХХ века, как Анна Ахматова и Марина Цветаева.

— Вы ведь переводили на немецкий язык стихи Анны Ахматовой?

— Да, но переводили и до меня – и в ГДР, и в ФРГ. В ГДР было принято действовать так: немецким поэтам – известным, но не знающим русского языка, — давали подстрочные переводы стихов, и они по ним сочиняли, нечто весьма далёкое от оригинала, а нередко и вообще не имеющее с ним ничего общего. А в Западной Германии русскую поэзию переводили слависты, знающие язык, но не являющиеся поэтами. На мой взгляд, оба эти подхода плохи — каждый по-своему.

— Трудно предположить, что немецкие переводчики, специализирующиеся на российской поэзии, не понимают масштаба творчества Ахмадулиной, Сапгира или Рейна. Но почему же их практически не переводят?!

— Наверное, потому что эти поэты больше работают с сюжетом, со смыслом. Их творчество не ограничивается одним стандартным приемом. Это у Рубинштейна практически во всех его текстах чувствуется один и тот же метод подачи. Что, видимо, в какой-то момент он и сам ощутил и перестал писать. У него был принцип картотеки: он брал  библиотечную карточку и писал на ней какую-то цитату. Это могла быть строчка из чьего-то стихотворения, фраза из бытового жаргона или газетной статьи и т.д. И постепенно всё это превращалось им в коллаж из цитат. И у Пригова поэзия тоже была или формально-экспериментальная, или очень уж пародийная, когда он пользовался уже известными классическими приемами, выворачивая их наизнанку и сдабривая изрядной долей издевки

А вот взять Елену Шварц: у неё ничего такого и близко нет! Она пишет чистую лирику, в которой присутствует большая духовная глубина. Её поэзию невозможно подогнать под простые понятия, способные привлечь к ней интерес на политическом уровне.

— С кем из звёзд немецкого поэтического небосвода вы могли бы её сравнить?

— Из ныне живущих вровень с Еленой Шварц я поставить не могу никого. А из уже ушедших её можно сравнить с Гертрудой Кольмар (1894 – 1943, Освенцим) или с Кристиной Лавант (1915-1973). По масштабу дарования, по работе с языком, по духу — они к ней ближе всего.

— А сегодня есть переводчики, и хорошо владеющие русским, и обладающие поэтическим даром?

— Есть, но мало. Например, живущий в Швейцарии Феликс Филипп Ингольд. Он и профессор славистики, и известный в немецкоязычных странах поэт. Есть также поэт Хендрик Джексон, который весьма удачно перевел поэмы и ряд стихов Марины Цветаевой.

— Благодарю за интервью, Александр, и желаю вам дальнейших творческих успехов!

— Спасибо.

Биографическая справка.

Александр Нитцберг родился в 1969 году в Москве, в семье художников. Когда ему исполнилось 10 лет, родители вместе с ним уехали в Германию. По окончании гимназии Александр изучал философию и германистику в университете им. Генриха Гейне в Дюссельдорфе. С 1995 года ежегодно выходят его переводы стихов выдающихся российских поэтов XIX – XX в.в. — Пушкина, Северянина, Маяковского, Гумилёва, Ахматовой, Бродского, Бориса Поплавского, Михаила  Зенкевича, Елены Шварц и других. Работы Нитцберга для театра (в частности, переводы всех пьес Антона Чехова) заслужили высокую оценку немецкой критики. Является лауреатом многих немецких литературных премий. До прошлого года жил в Дюссельдорфе, в настоящее время живёт в Австрии.