Многие документы, хранящиеся в архивах Великобритании, США, Франции, Германии, других стран долгие десятилетия остаются засекреченными. О их существовании знают историки, политики, журналисты, но познакомиться с ними не могут по той причине, что их раскрытие, якобы, нанесёт серьезный вред государственным интересам.

Документы особого внимания

Хранятся подобные документы и в архивах постсоветских республик, в том числе в Государственном архиве Российской Федерации, Российском государственном архиве социально-политической истории, Российском государственном архиве новейшей истории, Российском государством военном архиве. Среди них документы, относящиеся к деятельности высших органов государственной власти СССР 1930-1980-х гг., особенно периода Второй мировой войны, а также раскрывающие причины массовой депортации народов. Закрыты для широкой публики личные фонды многих советских деятелей, например бывшего председателя Совета министров СССР Николая Рыжкова, а еще писателя Александра Солженицына, поэта и исполнителя Владимира Высоцкого, его жены Марины Влади. До 2044 года засекречены архивы НКВД, относящиеся к Большому террору 1930-х годов, а из 15 миллионов документов Президентского архива, согласно информации Международного историко-просветительского и правозащитного общества «Мемориал», только треть, т. е. порядка 5 миллионов, находится в открытом доступе. До сих пор не рассекречены все документы по Голодомору в начале 1930-х годов, причем не только на Украине, но и на юге России, в АССР немцев Поволжья, Казахстане и других регионах. Лишь частично раскрыт масштаб военного сотрудничества РККА и германского рейхсвера в 1922-1935 годах. Даже дела Лаврентия Берии, Николая Ежова и Генриха Ягоды открыты частично. Этот перечень продолжать можно долго, но тако было не всегда.

В конце 80-х — начале 90-х прошлого века на волне гласности и перестройки во всех советских республиках были приняты законы о реабилитации жертв политических репрессий. В 1992-м, несмотря на сопротивление ведомств, начался процесс передачи дел из бывшего КГБ в государственные архивы, нарастал вал публикаций рассекреченных документов КПСС, активно вводились в научный оборот документы следственных дел репрессированных, появились публикации в прессе, вышло немало интересных книг.

23 июня 1992 Б. Н. Ельцин подписывает указ «О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека», где уже все документы указанного характера объявили открытыми — до 1991 года включительно. Это была серьезнейшая мера для рассекречивания документов не только времени Большого террора, но и последних десятилетий. Причем этот шаг был крайне важен для Ельцина во внешнеполитическом аспекте — как символ подлинных и необратимых демократических преобразований.

В 1992 году Коллегия по делам архивов при правительстве РФ приняла положение «О порядке доступа к архивным документам и правилах их использования»: государственные архивы становились общедоступными, причем не только для граждан своей страны, но и для иностранцев. Все документы, созданные по 1942 год включительно, были объявлены несекретными, а для секретных был установлен срок давности в тридцать лет. Тогда же началась передача ранее засекреченных документов из ведомственных архивов в государственные и, что важно, был открыт доступ к делам репрессированных и депортированных. Таким образом, эти годы стали «лихими» не только для тех, кто «забивал стрелки» и «рубил капусту», но и для историков-архивистов. Но вскоре, с середины 1990-х, ведомственные архивы МИДа РФ и бывшего КГБ рассекречивать прекратили. Центры документации новейшей истории стали труднодоступными не только для обычных граждан, но даже для профессиональных историков, людей, занимающихся судьбами репрессированных родственников, журналистов.

Под предлогом небывалого почтения государства к «тайне личной жизни» в основном уже умерших своих граждан, перестают выдаваться как следственные дела, так и просто архивные документы ведомственных архивов. Гриф «секретно» или «совершенно секретно» уже не снимается с большинства подобных дел.

Черная быль и долгая боль

К счастью, все эти меры не коснулись Украины, где до войны проживало около 400 тысяч советских немцев, существовали немецкие национальные районы, школы, средние и высшие учебные заведения с преподаванием на немецком языке, работали театры, выходили газеты, журналы, но где едва не каждого немца карательные органы рассматривали, как… завербованного шпиона или потенциального диверсанта. Справедливости ради отметим, что также они относились к полякам, финнам, грекам, чехам, румынам, представителям ряда других народов, имевших национальные государства за пределами СССР.

Ну а в чем это выражалось, кто инициировал и осуществил широкомасштабные репрессии против немцев СССР, начавшийся не в августе 1941-го, как пытаются внушить нам некоторые недобросовестные журналисты и политики, а в конце 1920-х – начале 1930-х, хорошо показано в работах д-ра Аркадия Германа (Dr. Arkadij Herman), д-ра Виктора Кригера (Dr.Viktor Krieger) и конечно же в только что вышедших книгах д-ра исторических наук Альфреда Айсфельда (Dr. Alfred Eisfeld) «Дело „Национального Союза немцев на Украине“ 1935-1937гг.: документы и материалы» и «“Большой террор в Украине: немецкая операция 1937-1938 годов». Написаны они исключительно на основании документов хранящихся в архивах РФ и Украины, но с середины 2000-х доступ к подобным документам в России вновь закрыт. Действующие ныне правила Росархива предусматривают «ограничение на доступ к архивным документам, содержащим сведения о личной и семейной тайне гражданина, о его частной жизни» в 75 лет со дня создания документов. Иными словами, выдача практически всех архивных документов, поскольку все они содержат личные данные (например, год рождения или семейное положение) запрещена. Но в Украине для историков и тех, кто интересуется судьбой сгинувших родственников, к счастью, ничего не изменилось.

Альфред Айсфельд

Уточню: хотя в этих фундаментальных исследования (604 и 1246 стр.) в основном рассказывается о судьбах немцев Украины, с цитированием никогда не публиковавшихся в открытой печати сведений и документов, то же самое происходило с немцами и в других регионах СССР. И в этом ценность этих книг.

Политика «решения немецкого вопроса» советским государством носила, так называемый, всеобъемлющий характер. Она включала в зону своего внимания все немецкое население, все его категории: сельское, творческую и техническую интеллигенцию, представителей партийно-советских органов, рабочих, военнослужащих. Ну а в чём оно заключалось можно судить по единодушному мнению делегатов пленума ЦК КП(б)У (январь 1937 г.), обсуждавших «необходимость массового выселения немцев из промышленных районов Украины». Или познакомившись с приказом НКВД СССР от 25 июля 1937 г. о начале проведения очередной операции по немцам, постановлениями Совета Народных Комиссаров СССР от 29 декабря 1939 г. и 2 марта 1940 г. о депортации с территории Западной Украины проживавших там немецких колонистов, докладной запиской наркома внутренних дел УССР И. Леплевского в НКВД СССР о результатах работы по ликвидации «немецкого шпионско-диверсионного подполья» от 8 октября 1937 г. Ну а когда я просматривал опубликованные в книгах бесконечные списки приговоренных к расстрелу и расстрелянных на основании решения «двоек» (были оказывается и такие), то меня охватывал даже не ужас, не жуть, не кошмар, а некое иное чувство, которому ни в русском, и ни в каком ином языке определения, думаю, нет.

Схема вскрытых не Украине немецких дел

Вспоминаю рассказ живущего ныне в Майнце историка и журналиста Генриха Дауба (Heinrich Daub). Собирая сведения о своей семье он приехал в гости к своему дяде Густаву. И вот рассматривают они альбом со старыми фотографиями, дядя называет имена на них запечатлённых, попутно поясняя, кем каждый из них Генриху приходится. Доходят до фотографии, на которой запечатлены похороны бабушки Дауба. Снимок для 1930-х традиционный: гроб на табуретах, родственники и соседи с траурными лицами, босоногие мальчишки. Еще видно крыльцо дома и куст отцветающей сирени.

— Ты хорошо рассмотрел фотографию? — спрашивает дядя

— Вроде хорошо, — отвечает Генрих.

— Тебя ничего не удивило?

— Да нет, ничего.

— А то, что на этом фото ни одного мужчины, не считая, конечно, мальчишек?

— Действительно, где они?

— Большинство расстреляны, кто-то в тюрьмах сидит, в лагерях. И так было во всех наших украинских колониях…

Для многих, особенно «подсевших» на российское ТВ, это явится откровением, но, задолго до начала Второй мировой войны, так называемая «немецкая линия», для сотрудников НКВД считалась одной из наиболее „перспективных“ по количеству репрессированных граждан. Своих, т.е. советских немцев, едва не поголовно обвиняли в шпионаже, диверсиях, вредительстве, подготовке террористических актов, создании повстанческих организаций и т.п. Следователи НКВД, ежедневно „стряпавшие“ дела, объединяли их в различные „организации“, „отряды“, „группы“, „резидентуры“, „сети“, руководили которыми, как правило, граждане Германии – „технические специалисты“ или политэмигранты. В 1939 году на вопрос о технологии фабрикации „национальных дел“ следователи НКВД Украины заявляли: „Была установка Успенского (А.И. Успенский, с января 1938 г. наркома внутренних дел УССР, входил в состав особой тройки НКВД СССР) о том, чтобы выбить базу у польской и немецкой разведок надо арестовывать поляков и немцев независимо от того, достаточно ли на них материалов для ареста. На этом основании при составлении справок на аресты поляков и немцев доминирующую роль играла их национальность“.

Только за три месяца 1937 г. в Спартаковском, Зельцском, Карл-Либкнехтовском р-нах Одесской области к уголовной ответственности было привлечено 60–70 процентов взрослого немецкого населения. В Донбассе в ходе проведения «немецкой операции» из 4265 арестованных немцев 3608 были расстреляны. За два года репрессий в Днепропетровской области было арестовано 30 тыс. жителей, их них немцев – 7857 чел. В целом, среди репрессированных органами НКВД в предвоенные годы людей в ряде областей Украины (Запорожской, Николаевской, Одесской, Сталинской (ныне Донецкой), Днепропетровской) немцы занимали второе место после украинцев.

Материалы по национальному Союзу немцев Украины

В 1930-е годы Украина фактически стала своеобразным полигоном, на котором отрабатывались методы переселения целых народов, реализованные руководителями государства в годы войны, а Казахстан превращался в место пристанища основной массы гонимого немецкого населения. Политика репрессий во всех ее разновидностях (аресты, расстрелы, депортация и т. д.) на каждом из своих этапов имела характерные черты, диапазон которых был достаточно широк. Он включал обвинения немцев во вредительстве, приверженности фашизму, шпионаже. И главным пунктом, служившим основанием к арестам, являлась национальность.

Судьба немцев Украины, как и всех оказавшихся в ГУЛАГе, на спецпоселениях, мобилизованных в так называемую Трудовую армию, была трагичной. Со временем, как известно, режим лагерей и спецпоселений постепенно ослабевал, а на основании Указа СССР от 13 декабря 1955 г. был отменен. Однако возвратиться в места прежнего проживания немцам категорически запрещалось.

По всесоюзной переписи населения 1959 г. в Украине вообще не было немцев. Ни единого! Со временем туда просочилась небольшая их часть, в основном в составе смешанных семей. В 1970 г. там проживало 29 871 немцев, в 1979 г. – 34 139 чел., в 1989 г. – 37 849 чел., в 2001 – 33 302 чел. Но зато их стала принимать Германия и, уверяю, не прогадала.

В заключение скажу: судьбы многих десятков тысяч немцев Украины, сгинувших в сталинских застенках и лагерях, до сих пор неизвестны, но эти книги наверняка помогут если не найти их, то хотя бы определить направление поиска. Вышли они, к сожалению, ограниченным тиражом. Впрочем, подробнее о них вы можете узнать, обратившись непосредственно к д-ру Альфреду Айсфельду  a.eisfeld.clio@gmx.de

Александр Фитц

член Международной ассоциации исследователей истории и культуры российских немцев