-1-

Короткая июльская ночь была жаркой и душной, и лишь на рассвете, когда со стороны озера потянуло долгожданным прохладным ветерком, лютовавших всю ночь комаров отнесло в чащу леса. Небо быстро светлело, на нём не было ни одной облачной помарки, и оно спокойно отражалось в озёрном зеркале, позлащённом лучами восходящего солнца.

Командир разведгруппы капитан Емцов проснулся, как себе приказал, укладываясь спать, на рассвете, но глаза открывать не спешил. Беспокойная и опасная жизнь разведчика давно отучила его от излишней торопливости, он даже не шелохнулся и продолжал лежать без движения на мшистой, усыпанной сосновыми иглами земле, вбирая в себя всё, что происходило вокруг. Он слышал, как поскрипывают сосны, как с ветки свалилась и упала рядом с ним сухая шишка, видел сквозь неплотно сомкнутые ресницы солнечные блики на ветках рябины, ощущал порывы прохладного озёрного ветерка, и, сглотнув, почувствовал, что слюна у него во рту имеет кисло-сладкий привкус от съеденной перед сном костяники.

Емцов не торопился вставать ещё и потому, что разведчики оказались в западне: впереди были немцы, а позади – огромное и топкое у берегов лесное озеро. И, проснувшись, он не в первый раз упрекнул себя в том, что не взял у партизан проводника, понадеялся на карту, которая до сих пор его не подводила, а тут подвела. И вместо двух небольших озёр, что были на карте, Емцов на местности увидел одно, да такой величины, что его и за два дня не обойти  измотанной двухнедельным рейдом разведгруппе.

– Товарищ капитан, – послышался громкий шёпот караульного, – не пора ли всем будиться?  Немец, поди, уже встал.

– Наверно, встал, – открыл глаза Емцов, – но пока ему не до нас. Немец, прежде чем  воевать, кофе должен выпить и галетой закусить.

– У нас тоже кое-что есть: сало, сухари, а воды – полное озеро, края не видно.

–  В  том-то и беда, Ветров, что нет этому  озеру ни конца, ни края. И нам его не перепрыгнуть. Так что  спешить  нам некуда. Немцы это тоже знают.

Емцов встал, встряхнулся  и, размахивая руками, подошёл к пульсирующему проточному роднику, где, раздевшись по пояс, окатил себя  ключевой водой и, достав зеркальце,  пятернёй пригладил на голове взъерошенные волосы.

– Как спалось? – спросил он подошедшего к нему лейтенанта, сапёра.

– Спал как камень, а ты, смотрю, свеж как огурчик, хотя дела у нас, капитан, как сажа бела.

– Это точно, – Емцов пристально посмотрел на ловко играющего словами молодого офицера, который был придан разведке как специалист по укреплённым пунктам. – Хочу тебя спросить, эти бумажки, которые добыли партизаны, действительно так важны, чтобы за ними посылать людей фактически на смерть?

– Зачем тебе это надо знать? – скривился лейтенант. – Ты взял документы,  я  как спец подтвердил их достоверность, теперь их надо доставить в штаб дивизии. Тебя это беспокоит?.. В этом вопросе я не спец. Хотя зачем мы таскаем солдатика с корзиной?

– Я, страх как, не хотел брать этого Ветрова, – сказал Емцов, застёгивая пуговицы на гимнастёрке. – Ты как считаешь, можно посылать голубиной почтой столь важные сведения?

– А что остаётся делать? – глухо сказал лейтенант. – Немец попрёт на нас не позднее чем, через час. Надо отправлять депешу. Основной текст и схемы я перевёл на папиросную бумагу.

– Лады, – повеселел Емцов, – зарядим голубя и выстрелим в сторону наших. Авось, не промахнёмся.

-2-

Ветров служил рядовым армейской роты голубиной связи, и на войне был подсобным рабочим, которых на каждом фронте имелось  великое множество, от медиков и оружейников – до личного состава  многочисленных провиантских, фуражных и прочих служб, обеспечивающих ненасытную утробу войны отремонтированной на фронтовых  ремзаводах военной техникой, боеприпасами, горючим, продуктами, гуртами скота, табунами коней. У каждого фронта был даже свой родильный дом, ибо  на войне не только умирали, но и рождались.

В кипящей толчее  фронтовой жизни  военная голубиная связь была практически незаметна. Её интенсивно использовали только в особых случаях, когда войска находились в обороне, и во всём фронте вводился режим радиомолчания, чтобы скрыть от противника передислокацию частей и соединений, а также разведывательные мероприятия для подготовки наступления.

Задание разведгруппе Емцова предполагало, что она будет действовать в режиме радиомолчания, и полученные разведданные должна доставить командованию сама, но на всякий пожарный случай ей всё-таки выделили голубиную связь. Капитан был опытным разведчиком, не раз уже пострадавшим от начальства по своей доверчивости, и поначалу наотрез отказался брать корзину с голубями. Тогда начальник разведки дивизии подполковник Орехов повторил приказание более строгим и не терпящим возражений  голосом.

– Разве я против голубей, – сдался капитан, – я только против ответственности разведгруппы за эту птичью музыку. Вдруг не сыграет или не так сыграет? Окочурится сизокрылый от поноса, а мне отвечать.

– Будь по-твоему, уговорил, – сказал начальник разведки. – Дам тебе голубятника, но ты его сам подбери и поговори с ним по душам, что за человек, словом, сам знаешь. Сколько у тебя дней на подготовку осталось?

– Десять суток.

– Не десять, а восемь суток. Почему так, не спрашивай. Не знаю. И не догадываюсь. Твоё задание находится на контроле в штабе армии. Так что проникнись, капитан, ответственностью. Кстати, у тебя орден Красного Знамени есть?

– Пока нет, – улыбнулся Емцов.

– Это дело поправимое.

– Разрешите идти?

– Постой, – спохватился Орехов. – Что со вторым прикомандированным, инженером- сапёром? Ты его взял на просвет?

– Так точно. Лейтенант обузой не будет. Лыжник и бегун на дальние дистанции. И Смерш его кандидатуру одобрил, он допущен к работе с секретными документами.

-3-

Разведчики умылись, позавтракали и рассредоточились по временным огневым позициям для отражения противника, появления которого следовало ожидать в любое время.

К капитану подошёл старшина.

– Докладывай, чем располагаем, – сказал Емцов.

– По три сотни патронов на каждого осталось. Два десятка гранат. Толовые шашки лейтенант заложил под сосны, чтобы устроить бревновый завал.

– Все здоровы?

– Слава богу, все.

– Через болота тропу так и не нащупали?

– Трёхметровые шесты дна не достают.

– Понятно, – задумчиво произнёс Емцов. – Лейтенант к нам только прикомандирован, поэтому, если что, примешь командование на себя.

– Есть взять командование на себя, если что, – повторил старшина и, глянув на небо, вздохнул. – Гроза нам, товарищ капитан, нужна, край как нужна.

– Откуда грозе взяться, когда на небе ни облачка? – сказал Емцов. – Хотя погоди… Мы видим только северную часть неба, но она, может, и ползёт с юга. Поживём – увидим. А сейчас, старшина, пройдись вокруг, погляди, послушай немца, может это егеря, а они в лесу воевать умеют.

Старшина подхватил на плечо автомат и скорым шагом скрылся в зарослях рябины.

Емцов вослед ему даже не глянул. Война научила его сдерживать свои чувства. Он понимал, что ни при каких обстоятельствах, какими бы безвыходными они ни были, нельзя показывать бойцам, что командир растерялся, утратил волю и не способен вести их в бой.

Он взглянул на часы, было восемь сорок пять, и сказал сапёру:

– Что-то немец не подаёт о себе знать. Может, у него сегодня выходной?

– А куда ему торопиться? Немец дело знает туго, по часам воюет.

–  Действительно, куда ему спешить? Хочет взять на измор.

– Депеша готова, – сказал лейтенант. И достал из нагрудного кармана гимнастёрки небольшую стопку папиросной бумаги и остро отточенный карандаш. – Я расписался, и ты распишись, что с подлинным верно.

– Кому это надо? – удивился Емцов.

– Так положено, а зачем, я не знаю.

Емцов хотел сказать, что война всё сама спишет, но промолчал и, взяв карандаш, чирканул свою роспись на листке папиросной бумаги.

-4-

Ветров вынул одного за другим двух голубей из корзины и опустил их, не снимая связок, на землю. Затем налил в лоточек воды и дал каждому голубю по горстке жёлтого гороха, чтобы подбодрить их перед полётом. Им предстояло лететь от озера до голубятни роты голубиной связи около ста километров, в мирное время это расстояние голубь преодолевает примерно за два часа, но в условиях войны каждая минута полёта могла стать последней минутой его жизни. Голуби находились под категорическим запретом в каждой из воюющих сторон, наравне с радиоприёмными и радиопередающими устройствами, и при обнаружении подлежали немедленному уничтожению как возможное средство связи противника.

Рядовой Ветров не забывал об этом ни на миг. Занимаясь голубями, он то и дело поглядывал в небо, не кружит ли в нём ястреб или сокол, которых немцы широко использовали в охоте на русских почтовых голубей. Голубятник знал, что за последний месяц его рота потеряла их около двух десятков. И многие нашли смерть в когтях пернатых разбойников, которые патрулировали воздушное пространство немецкой части фронтовой полосы.

Немцы, по догадке Ветрова, вполне могли засечь его голубиную почту с помощью аэрофотосъёмки во время последнего перехода разведгруппы по открытой местности, когда он шёл с корзиной за плечами, предназначение которой было известно всякому профессиональному разведчику.

– Как, Ветров, твои бойцы готовы выполнить боевое задание? – подойдя к голубятнику, сказал Емцов. – Пока тихо, надо поскорее отправить их с донесением в штаб дивизии.

– Я, кажется, понял, почему немец притих и носа не кажет, – неожиданно объявил Ветров.

– Ну и почему?

– Ждёт, когда мы голубя выпустим, чтобы ударить в него из засады.

– Чем ударить? – усмехнулся Емцов. – Из пушки?

– Скорее, ударит соколом, но может и ястребом.

– Что-то я тебя не пойму, объясни толком.

Ветров рассказал командиру разведгруппы про опасность, которая вполне могла подстерегать голубей на взлёте при наборе высоты.

– За сутки немцы вполне могли вызвать ловчего с соколом, чтобы тот взял нашего голубя с нагруженным порт-депешником на взлёте, – уверенно предположил Ветров.

– Что думаешь, лейтенант? – сказал Емцов. – Тебе не кажется это фантастикой?

– Я думаю, он говорит дело. И, наверно, знает, как избежать потери голубя с депешей.

– Не тяни, Ветров, излагай свой план запуска почтарей.

Голубятник достал из кармана небольшую металлическую коробочку и отдал лейтенанту.

– Заряжайте порт-депешник.

Сам он наклонился, поднял с земли голубя и ловко прикрепил к его лапке пустую коробочку.

– Не понял, – пробормотал Емцов.

– Этот голубь, товарищ капитан, будет ложной приманкой для сокола. Возьмите его и подбросьте над собой.

Капитану предложение Ветрова не понравилось, но отказаться было нельзя. Он взял смертника обеими руками и, зажмурившись, отпустил его на волю. Голубь шумно захлопал крыльями и свечкой пошёл вверх. Через мгновенье он был выше самых высоких сосен и сделал обычный перед началом полёта прощальный круг над разведчиками.

– Сокол! – крикнул Ветров, удерживая в руках другого голубя с нагруженным порт-депешником. – Идёт в атаку!

– Что ты в своего голубя вцепился, как чёрт в грешную душу! – озлился Емцов. – Выпускай!

– Погодь, товарищ капитан! Пусть сокол пустышку возьмёт. Тогда мы и утрём немцу сусала!

Взлетевший голубь слишком поздно увидел своего врага, и, чтобы спастись, камнем пошёл вниз, но сокол был ловчей, он мгновенно настиг свою жертву и вцепился в неё мёртвой хваткой.

– Смотри, Голубчик, как вашего брата уму-разуму учат! – вскричал Ветров, и, подняв своего голубя над головой, дал ему увидеть гибель товарища. – Рви без оглядки домой, пока сокол не очухался!

Голубчик повторил только начальную часть пути погибшего голубя: он свечкой взвился над кронами деревьев и, сделав совсем небольшой круг, пошёл на восток в сторону фронта со всей скоростью, на которую был только способен, и скоро скрылся из глаз смотревших ему вслед разведчиков. Тем временем немцы примчались на моторке к упавшему в озеро голубю, вытащили его из воды, и, не заглянув в порт-депешник, убрались восвояси.

– Они, кажется, ничего не поняли, – сказал Емцов.

– Как не поняли, всё поняли, – сказал Ветров. – Это они форсят перед нами: никуда, мол, вы не денетесь, руссиш швайн.

Они замолчали, вспомнив о том, что их ждёт в ближайшее время. Однако грустить никому не хотелось,  Емцов улыбнулся и сказал:

– Нам бы сейчас по два крыла каждому, как голубям, то уже вечером у своих чаи гоняли, а может, что и покрепче.

Неподалёку послышались шаги, и раздался голос старшины:

– Немец совсем рядом, с полсотни пехоты. Кажется, собираются нас навестить. Это вам, товарищ капитан, на первое.

– А что на второе?

– На второе, вы сами видите: солнце исчезло, гроза будет.

– Не много ли счастья в одни руки, – проворчал Емцов. – Построй разведчиков! Я каждому поставлю задачу.

-5-

Голубчик по праву считался лучшим почтовым голубем армейской роты голубиной связи. За ним числились десятки случаев успешной доставки корреспонденции в любое время года и в самых трудных погодных условиях. В личной военно-учётной карточке Голубчика было записано, что во время одного из перелётов он был настигнут бураном, но не погиб и доставил важные сведения адресату. Однажды его отправили в рейд на подводной лодке, и он спас экипаж и субмарину от верной гибели, доставив сообщение об аварии на военно-морскую базу, откуда потерпевшему судну была оказана срочная техническая помощь.

И когда капитан Емцов, пользуясь данным ему начальником разведки правом, просматривал личные документы лётного состава голубиной роты связи, он выбрал опытного Голубчика для участия в опаснейшем рейде по тылам противника.

Почти две недели Голубчик провёл вместе со своим дублёром в корзине за спиной Ветрова, изрядно намял себе бока и крылья, но его глаза не потускнели от усталости. И, поглядывая между прутьев корзины в просторное и зовущее небо, он всем своим вольнолюбивым существом чувствовал, что дверца сплетённой из ивовых прутьев темницы вот-вот распахнётся, и он обретёт столь желанную волю, и в коротких томительно-тревожных сновидениях ему перестанет грезиться плачущая и стонущая голубка.

И сегодня, когда голубятник поставил перед ним лоточек с пригоршней жёлтого гороха, он сразу понял, что столь желанный путь в небо для него открыт. Ветров поднял его на вытянутых вверх руках, и Голубчик винтом пошёл в небо, чувствуя, как с каждым взмахом его крылья наполняются упругой силой, а душа всё сильнее и сильнее возгорается жаждой высоты и полёта. В эти мгновения его существо переполняла неведомая всем бескрылым радость, что именно ему посчастливилось родиться почтовым голубем, а не каким-нибудь задрипанным дворовым сизарём, который больше ходит пешком, чем летает и питается не по армейскому рациону, а всякой помоечной дребеденью.

Простим Голубчику этот солдатский гонор, потому что он, как и любой рядовой боец на фронте, был предназначен для одноразового использования и, выполняя полётные задания, почти всегда заранее был обречён на почти неизбежную гибель, и если этого не случалось сегодня, то вероятность того, что смерть явится завтра, многократно для него возрастала.

К тому же Голубчик был голубем знаменитой брюссельской почтовой породы, а для этих голубиных аристократов ритуальное любование собой было жизненно необходимо не только для преодоления страха, но и для обретения твёрдой уверенности в успешном выполнении полётного боевого задания. И, взмыв из рук Ветрова над соснами, он пошёл по кругу, чтобы поскорее определиться в направлении маршрута и уйти из опасной зоны, где хозяйничал немецкий сокол, который, растерзав несчастного голубя-дублёра, жадно  выглядывал с руки своего хозяина немецкого ефрейтора появление новой жертвы.

Пройдя всего три четверти предполётного круга, Голубчик, часто-часто помахивая крыльями, на какое-то мгновение завис на одном месте. В этот миг его пламенно любящее голубку сердце испустило импульс страсти, который со скоростью мысли достиг сердца возлюблённой, и между ними восстановилась утраченная во время разлуки духовная связь, которая тут же воплотилась в реальную способность голубя лететь в нужном направлении сотни километров без сна и отдыха.

Сделав несколько мощных взмахов крыльями, он преодолел первую сотню метров пути, как вдруг мимо просвистела пуля немецкого снайпера, и вскоре  догнал звук выстрела, затем донеслось ещё несколько неприцельных выстрелов из автомата. Но Голубчик их не слышал, он мчался из всех сил на сердечный зов подруги, стремясь как можно дальше и скорее уйти на предельно высокой скорости от ставшего смертельно опасным места взлёта, где осталась окружённая немцами разведгруппа капитана Емцова.

Он мчался по прямой, не отклоняясь от линии, которая вела его к родному гнезду, где трепетала связанная с ним духовной нитью возлюбленная голубка. И только преодолев с десяток километров, Голубчик наконец успокоился и освободился от ознобного страха, который ожег его сердце при виде боевого сокола и растерзанного им голубя.

Прошло ещё несколько минут полёта, и Голубчик почувствовал, как погода стала меняться, подул сильный и плотный, как водный поток, встречный ветер, нестерпимо жаркое солнце скрылось в туманной густой дымке, а перед Голубчиком, громыхая и посверкивая молниевыми вспышками, явилась громадная сизая туча. Он знал, что это такое, и продолжал бесстрашно лететь ей навстречу до тех пор, пока электрические разряды не прервали его связь с гнездом. И лишь тогда, осыпаемый каплями дождя и мелкими градинами, Голубчик резко пошёл на снижение и нырнул под крону сосны, где и присел на толстую ветку, чтобы осмотреться и найти надёжное пристанище.

Сосна, на которой он сделал остановку, была старой, изъязвлённой несколькими дуплами, и все они казались пустыми. Однако занимать их было всё равно опасно, но тут ударил гром такой силы, что Голубчик не удержался на ветке, соскользнул с неё и спрятался в дупле. Оно было пустым, щелястым, но всё-таки сухим, и голубь в нём уютно устроился и даже задремал под монотонный шум дождя, пока его не потревожил громкий шорох. Голубчик встрепенулся и увидел, что рядом с ним появился не званая гостья, тщедушная юркая белочка, которая насквозь промокла под дождём и теперь пыталась стряхнуть с себя влагу и согреться. Она не обращала на голубя  внимания и даже мазнула его мокрым хвостом по голове. Голубчику столь  бесцеремонное с ним обхождение пришлось не по вкусу. Он залопотал, выпятил зоб и захлопал крыльями, чем страшно напугал белочку, и она выскочила из дупла, оставив после себя небольшую дождевую лужицу.

Голубчик успокоился, присел на прежнее место и опять задремал под шум дождя, пока его опять не потревожили какие-то скрипы и шорохи. Он встряхнулся, подошёл к дуплу, выглянул из него и увидел, что гроза  прекратилась, и лес насквозь просвечен светом омытого ливнем солнца. Голубчик не стал засиживаться в явно опасном для него месте, выбрался на ветку, подставил влажное оперение ветерку, обсох, и, избегая падающих с соснового  лапника капель, взлетел над освежённым грозой лесом.

Небо было ещё полно наползавших друг на друга туч, которые громыхали над тем местом, где он оставил разведгруппу, но Голубчик был уже во власти полёта. Он поднимался всё выше и выше на тёплых после грозы восходящих воздушных потоках.

-6-

Старшина построил разведчиков и приданных к ним военспецов на тесной полянке и по всей форме доложил командиру разведгруппы. Капитан Емцов обошёл строй и тихо сказал:

– По русскому обычаю перед боем нам надо бы переодеться в чистое нижнее бельё, но его у нас нет. Поэтому – всем подшить чистые подворотнички. Построение через десять минут. Разойдись!

Разведчики развязали вещевые мешки, достали лоскуты белого коленкора, вынули из пилоток иголки с нитками и, сорвав с гимнастёрок грязные подворотнички, принялись за работу.

– А ты, Ветров, почему не выполняешь приказ? – строго спросил Емцов.

– Я, товарищ капитан, с утра сменил подворотничок.

Емцов глянул на часы, и, взяв лейтенанта под руку, отвёл его в сторону.

– Ты понимаешь, что происходит?

– Понимаю, не маленький.

– Приказ мы выполнили, – сказал Емцов, – но нет у меня надежды на голубя. Согласен?

– Вполне. Но что делать?

– Как что? – сердито сказал Емцов. – Доставку донесения надо продублировать. У тебя ведь есть ещё один пакет со схемами укрепрайона?

– Есть, тот самый, что от партизан получили.

– Вот и доставь его к месту назначения пешим порядком. Конечно, шансов пройти немного, однако будем надеяться, что тебе повезёт.

– Но почему я?..

– Ты – спортсмен, бегун, – авось проскочишь.

– Я, в первую очередь, военный инженер. Пошли своего разведчика, ему сподручнее.

– У нас закон: своих не бросать, – вздохнул Емцов. – Я, конечно, могу приказать, но сразу укажут на тебя как на самую подходящую кандидатуру.

– Почему на меня? – возмутился лейтенант. – Есть ещё голубятник, молодой крепкий парень.

– А ты почему не идёшь?

– Боюсь.

– Кого боишься?

Лейтенант потупился и, помолчав, тихо сказал:

– Боюсь один умирать. Я лучше с вами.

Они пристально посмотрели друг другу в глаза и обнялись.

Разведчики уже подшили подворотнички и, взяв оружие, встали в строй.

– Всем занять круговую оборону, – приказал капитан. – Но не на этой позиции. Здесь нас уже засекли и вот-вот накроют из миномётов. Отойдём метров на двести в сторону. Выполнять! Ветров, ко мне!

Голубятник, держа в руке вещмешок, подошёл к командиру.

– Помоги лейтенанту снять толовые шашки и перенести туда, где залягут разведчики. После этого, получишь у него документы и доставишь начальнику разведки дивизии. Время и способ преодоления вражеских позиций выберешь сам.

– А вы, товарищ капитан? Здесь останетесь?

– Пойми, Ветров, я даю тебе шанс остаться живым. Не знаю, что ты будешь делать, заройся в землю, обратись в дерево, но документы доставь в штаб.

– Так их Голубчик уже через пару часов доставит на место.

– А вдруг не доставит? Глянь, какая туча вываливает над лесом. Как раз сейчас нашего Голубчика полощет дождь с градом. А кто за доставку депеши в первую голову отвечает?  Ты, рядовой Ветров! Повтори приказание.

– Есть доставить депешу начальнику разведки дивизии.

-7-

После грозы Голубчику не сразу удалось восстановить связь с голубкой. Этому мешали грозовые помехи и насыщенный электрическими разрядами озонированный воздух. Неопытные голуби, потеряв ориентацию, часто впадают в панику и начинают метаться из стороны в сторону, но Голубчика было трудно сбить с толку. Он твёрдо знал, что голубка о нём помнит и, сохраняя набранную высоту, не торопясь продолжал лететь над лесом, который стал распадаться на лиственные острова и проплешины пашен.

Гроза взбодрила разомлевших от жары птиц, и они веселились, каждая на свой лад. Грач ковырял клювом землю, выхватывая из неё выползших навстречу дождю червей, этим же занимались скворцы и галки. Дятел принялся стучать крепким клювом по отмякшей коре сухостойной сосны и скоро обнаружил под ней скопление вкуснейших червячков и жучков. Несколько жаворонков взлетели вровень с Голубчиком и принялись распевать свои солнечные песни.

Чтобы не столкнуться с ними, он поднялся выше и почувствовал, как его сердце попало на волну гнезда, где, испуская сердечные призывы любимому, пританцовывала, подрагивая крыльями, голубка. И Голубчик, почувствовав в крыльях желанный прилив сил, принялся отмахивать ими километр за километром пространства, чтобы скорее соединиться со своей ненаглядной подругой.

В стремительном полёте прошло не менее часа, уже были преодолены четыре пятых пути, как впереди по направлению движения голубя показалось пульсирующее чёрное облако, которое с большой скоростью сближалось с Голубчиком, грозя поглотить его и уничтожить. К счастью, он вовремя понял, какая опасность ему угрожает, и резко пошёл, почти до верхушек деревьев, вниз, и пропустил мимо себя громадную стаю ворон, которые гналась за совой, а ночная хищница, взмахивая широкими крыльями, возносилась всё выше и выше, на высоту, которую её преследователи одолеть были не в силах.

Некоторое время Голубчик летел над вершинами деревьев, и они хорошо защищали его от опасности быть сбитым выстрелом снизу. Но когда началось открытое пространство, он опять набрал высоту. Приближалась линия фронта, и ещё недавно пустынная земля, дороги, поля, деревни вдруг оказались наполненными военными людьми, автомашинами, конными обозами, танками, пушками, и всё это пространство находилось под надзором специальных охранных служб, для которых появление почтового голубя было сигналом тревоги и большим наградным призом. За сбитого голубя с порт-депешником меткого стрелка награждали «Железным Крестом» и отправляли в десятидневный отпуск на родину.

Голубчик, конечно, не знал, что влетел в зону повышенной опасности, его заботил только полёт, которому он отдавал все свои силы. По нему уже несколько раз выстрелили, когда он пересекал автостраду, но, к счастью, не попали. Однако просвистевшие мимо пули встревожили Голубчика, он поднялся выше, и почти успокоился, как явилась новая беда – планер с воздушным наблюдателем, который имел примерно такую же скорость полёта, как голубь. Обнаружение вражеского голубя привело планериста в сильное возбуждение, он попытался сбить его фанерным крылом, затем взялся за пистолет и, сдвинув колпак кабины, несколько раз выстрелил в Голубчика, но промахнулся. Грохот пальбы так напугал голубя, что он почти перестал махать крыльями и сразу потерял скорость полёта. Планер ушёл далеко вперёд, а голубь  винтом ушёл в высоту настолько, насколько у него хватило сил.

-8-

Ветров и лейтенант едва успели установить взрывчатку на деревьях, как немцы начали миномётный обстрел. Били по прежней позиции не менее получаса, пока не догадались, что русские её покинули, и перенесли огонь ближе к разведчикам, затем начали появляться одиночные фигуры солдат на опушке леса, среди высокого кустарника. Но это были не немцы, а полицаи, с белыми нарукавными повязками, вооружённые старыми винтовками времён первой мировой войны.

– Не стрелять, – приказал Емцов, – это разведка боем, немцы нас потеряли.

Полицаи не спешили, то шли, то стояли, переговариваясь друг с другом, пока их не подстегнул громкоговоритель.

– Форвертс!.. Вперёд!.. Форвертс!..

– Не торопятся, – сказал старшина. – Разрешите, товарищ капитан, я парочку предателей шлёпну.

– Разрешаю, когда подойдут метров на пятьдесят.

Разведчики залегли и примостились, кто за пнём, кто за деревом и помалкивали, лишь Ветрову не сиделось на месте.

– Товарищ капитан! Куда я пойду без вас? Лучше я с вами останусь.

– Не нуди, Ветров, без тебя тошно!.. Лейтенант, как только они поравняются с твоей закладкой, так и взрывай.

Полицаи заметно повеселели: к ним присоединился взвод немецкой пехоты, а те без стрельбы ходить не умели, сразу врубили из всех автоматов по деревьям, и полетели ветки, щепки, сосновые иголки. Откуда-то издалека зачастил тяжёлый пулемёт. Стрельба стала гуще, плотнее.

– Давай старшина, – буднично сказал Емцов.

Грянули один за другим два выстрела, два полицая грохнулись наземь, но наступающих это не остановило, они, наоборот, перешли, кто на скорый шаг, кто на пробежку.

– Берегись! – крикнул лейтенант.

От частых взрывов вздрагивала земля, трещали, ломаясь, сосны, кричали раненые, безмолвно падали убитые.

– Огонь! – страшным голосом взревел Емцов.

Немцы и полицаи, что не попали под бревновый завал, бросились бежать назад, а те, кто оказался в ловушке, были уничтожены все до одного.

Наступило затишье, часть поломанных деревьев дымилась, затем кое-где на завалах появились языки пламени.

– Как я раньше не догадался запалить с нескольких концов лес, – с сожалением произнёс Емцов. – Тогда у нас была бы возможность уйти без потерь. А теперь поздно. Вон какая гроза явилась. Но, как говорится, с паршивой овцы, хоть шерсти клок. Ветров!

– Тут я…

– Повезло тебе, брат.  Пойдёшь вместе со всеми, теперь всё за нас решает гроза.

На озеро было страшно смотреть, оно вспучилось, потемнело, запенилось, а из туч в него сыпались огненные стрелы молний, иногда промежуток между водой и тучами заполнял текучий ослепительно вспыхивающий огонь, который тут же сменялся полной темнотой. И молния и гром грохотали и взрывались над верхушками сосен, которые трещали от ураганных порывов ветра. Внезапно наступило затишье, и капитан Емцов решился отдать приказ:

– Всем на прорыв! В голове – старшина и лейтенант, остальные – за ними. Замыкающие – рядовой Ветров и я.

Гроза разразилась с прежней силой, с неба рухнул на землю ливень с градом. Разведчики быстро построились в колонну по двое и сгинули в кромешной темноте.

-9-

Освободившись от преследования фашистского планериста, Голубчик позволил себе отдохнуть и, используя восходящие тёплые потоки воздуха, воспарил на распростёртых крыльях, огляделся, делая широкие круги в безоблачном небе, и устремился к широкой реке, которую пересекал уже не раз, возвращаясь с боевых полётных заданий. Голубчик был обстрелянным мужественным бойцом, однако и для него преодоление переднего края было далеко не простым делом. Но его, несмотря на смертельную опасность, безостановочно толкало вперёд чувство верности родному гнезду и голубке. И, преодолев болезненный приступ страха, Голубчик помчался, что есть сил, на крыльях любви через передний край, где в любой миг мог погибнуть. Вокруг него рвались зенитные снаряды, штурмовики поливали боевые порядки войск свинцом и огнём, горели не только дома и деревья, горела и плавилась земля, и чёрные клубы смрадного дыма и копоти заслоняли солнце.

Дежурный по роте голубиной связи засёк прилёт Голубчика, когда тот опустился на выступ приёмного лотка своей голубятни, толкнул входную дверцу, вошёл внутрь и направился к своему гнезду, где, трепеща, его встретила голубка. Они бережно слились в недолгом поцелуе и закружились вокруг друг друга, издавая страстное поуркивание: «У-у-рр!..». И все голуби, что находились в голубятне, пришли в радостное настроение – зауркали, закружились, затанцевали, радуясь счастливому возвращению своего товарища.

Прежде чем сообщить начальству, дежурный по роте заглянул в голубятню, снял с лапки Голубчика порт-депешник, убедился, что голубеграмма цела, даже не намокла, и опрометью кинулся к командиру роты, который принялся названивать по телефону в штаб дивизии.

Через два часа начальник разведки подполковник Орехов был вызван к начальнику штаба дивизии с отчётом об  успешном завершении разведывательной  операции.

– Кажется нам, подполковник, удалось разгадать, что за сюрприз приготовили немцы. Кое-что дала аэрофотосъёмка, но главную работу выполнили капитан Емцов и его разведчики. Сейчас по их ориентирам работают наши штурмовики и бомбардировщики. Всех представить к наградам, орденам и боевым медалям.

– Разрешите доложить,  товарищ полковник, – сухо произнёс Орехов. – Капитан Емцов не имеет со мной связи.

Начальник штаба снял очки, отложил их в сторону и сердито глянул на подполковника.

– Кто же, в таком случае, доставил схему укрепрайона? Не святым же духом она оказалась у меня на столе?

– Схему доставил почтовый голубь роты голубиной связи, – доложил подполковник.

Начальник штаба заинтересованно глянул на Орехова.

– Не можешь ты без всяких там фокусов. Выходит герой этой операции в наличии  всего один. И это голубь. Конечно, боевую медаль «За отвагу» он заслужил, но комдив такой приказ не подпишет.

– Товарищ полковник, – улыбнулся Орехов. – Я  распоряжусь, чтобы ему дали ведро семечек. Пусть  щёлкают на пару с голубкой и милуются.

– И мешка семечек такому герою не жалко, – одобрил начальник штаба. – А ты сегодня, слышишь, сегодня, заполни наградные  листы на всю разведгруппу как на живых, ведь кто-то из них должен выжить, Орехов, обязан выжить.

Николай Полотнянко