Посвящается юным героям Отечественной войны: Володе Дубинину, Лёне Голикову, Марату Казей, Зине Портновой, Вите Хоменк, Вале Котику, и другим, отдавшим жизни за свободу и счастье любимой Родины!..

Действующие лица:

ВАНЯ, мальчик 10-12 лет.

ЕГОРОВ, сержант, разведчик, «старшой».

БИДЕНКО, ефрейтор, разведчик, бывший донбасский шахтёр.

ГОРБУНОВ, ефрейтор, разведчик, сибиряк, лесоруб

ЕНАКИЕВ, капитан, командир батареи.

СОБОЛЕВ, ординарец капитана.

СЕДЫХ, лейтенант, командир взвода разведчиков.

МАТВЕЕВ, сержант, командир первого орудия.

КОВАЛЁВ, наводчик первого орудия.

НАЧАЛЬНИК ШТАБА

ОФИЦЕР СВЯЗИ

СЕРГЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ, 14 лет, сын полка гвардейской кавалерии.

ЧАСОВОЙ

ПАРИКМАХЕР

НЕМЕЦКИЙ ОФИЦЕР.

НЕМЕЦКИЙ СОЛДАТ

ФРАУ МЮЛЛЕР, переводчица,

а также – солдаты, разведчики и прочие бойцы невидимого фронта.

ПРОЛОГ

Полесье. Ночь. Светит полная луна. ЕГОРОВ, БИДЕНКО, ГОРБУНОВ, в плащ-палатках, с автоматами, возвращаются с задания. Идут гуськом, осторожно, подчиняясь жестам командира. Послышался неясный шорох, Егоров поднял руку, разведчики замерли, показал назад – все отошли к большой ели, сели.

БИДЕНКО. Привал, командир?

ЕГОРОВ. Тихо!.. (Прислушивается). Видно, показалось… Отдых. Пять минут.

ГОРБУНОВ (достал кисет). Курнуть бы… Сил боле нетушки.

ЕГОРОВ. Убери!.. Вернёмся на базу, отведёшь душу.

БИДЕНКО (достал мешочек с сухарями и фляжку). Возьми, командир, последние сухарики, и чайку – по глотку.

ЕГОРОВ (поднял руку – разведчики замерли. Шёпотом). Слыхать?..

ГОРБУНОВ (слушает). Глухо, как из-под земли…

БИДЕНКО. Крот?..

ГОРБУНОВ (крутит пальцем у виска). Ага, подкоп через линию фронта. На болоте норку роет…

Послышалось неясное пение. Разведчики переглянулись, взяли автоматы наизготовку.

ЕГОРОВ. И поёт при этом… Так. Биденко (передаёт свою сумку), отдашь комбату, там карта с нашими пометками, где огневые точки противника. Горбунов, ты прикрываешь. Ждите здесь. (Взял в зубы кинжал и пополз по-пластунски за куст, откуда доносились звуки).

Минуту спустя раздался тихий свист – Егоров звал бойцов. Они, соблюдая осторожность, приблизились: Егоров стоял на коленях и заглядывал в окопчик, откуда слышалось бормотание, всхлипы и стоны. Разведчики растянули над окопчиком плащ-палатку, чтобы свет не проникал наружу, и посветили фонариком. Там спал МАЛЬЧИК, тяжёлым, беспробудным сном. Вдруг его точно подбросило, он сел. В мгновение ока Мальчик выхватил большой гвоздь, и Егоров едва успел перехватить его руку, и закрыть ладонью рот.

ЕГОРОВ. Тихо, малыш. Свои.

МАЛЬЧИК (едва слышно). Наши… Родненькие… (И потерял сознание).

ГОРБУНОВ. Никак помер…

ЕГОРОВ. Обморок. Биденко, расстели плащ-палатку… И возьми автомат у Горбунова… (Горбунову). Принимай парнишку. Понесёшь его, сибиряк. Сам видишь, какой из него ходок, еле душа теплится… Да и нас задержит, а карты наши на батарее ждут.

Закутав Мальчика в плащ-палатку, Горбунов взял его на руки. Разведчики уходят: впереди Егоров, за ним – Горбунов с мальчиком, замыкающий – Биденко с двумя автоматами.

Картина первая.

В штабе батареи. Капитан ЕНАКИЕВ и командир взвода лейтенант СЕДЫХ склонились над картой, которую принёс ЕГОРОВ. Тут же – телефонисты со своей аппаратурой.

ЕНАКИЕВ. Ну что, лейтенант Седых, сверим карты, что принесли ваши разведчики?.. Готовы?

СЕДЫХ. Так точно, товарищ капитан, готовы.

ЕНИКИЕВ (над картой). Квадрат девятнадцать пять, северо-восток, что у вас там отмечено?

СЕДЫХ. Подбитый танк, вкопан в землю, превращен в огневую точку.

ЕНАКИЕВ. Откуда известно?

СЕДЫХ. По донесению разведки.

ЕНАКИЕВ. Сержант Егоров!

ЕГОРОВ. Здесь, товарищ капитан.

ЕНАКИЕВ. Подтверждаете?

ЕГОРОВ. Так точно, видел собственными глазами. Танк вкопан в землю, боеприпасы, несколько ящиков доставлены на полуторке.

ЕНАКИЕВ (делает пометки на карте, Седых). А это что?

СЕДЫХ. Миномётные расчёты. Замаскированы в ельнике.

ЕНАКИЕВ (Седых, Егорову). Хорошая работа. Благодарю.

В штаб стремительно вошёл ОФИЦЕР СВЯЗИ.

ОФИЦЕР (стукнул шпорами, отдал честь, подал капитану Енакиеву пакет). Приказ по полку. (Взволнованно). О наступлении!

ЕНАКИЕВ (вскрыл пакет, читает). В девять сорок пять. (Офицеру). Сигнал?..

ОФИЦЕР. Две ракеты синих и одна жёлтая. Разрешите идти?

ЕНАКИЕВ. Идите.

Офицер отдал честь, развернулся и вышел, чётко печатая шаг.

Лейтенант Седых, всё слышали?..

СЕДЫХ. Так точно.

ЕНАКИЕВ. Командный пункт здесь. Связь – телефонная, со всеми взводами. В случае нарушения – по радио, открытым текстом. Обо всех изменениях обстановки докладывать немедленно. Задача ясна?.. Действуйте.

СЕДЫХ. Слушаюсь. (Направился к выходу, Егоров делает ему условные знаки). Товарищ капитан, разрешите спросить.

ЕНАКИЕВ. Что ещё?

СЕДЫХ. Как прикажете поступить с мальчиком?

ЕНАКИЕВ. С каким мальчиком?

СЕДЫХ. Которого мои разведчики в лесу нашли, я докладывал.

ЕНАКИЕВ. Ах, да!.. Очухался малый?.. Что говорит?

СЕДЫХ. Много чего говорит. Сержант Егоров лучше знает.

ЕНАКИЕВ. (Егорову). Как ребёнок оказался в прифронтовой полосе? Что за история? Рассказывайте!

ЕГОРОВ. Дело известное, товарищ капитан. Отец парнишки погиб в первые дни войны. Деревню заняли немцы. Мать пристрелили полицаи, когда она корову им отказалась отдать. Бабка и сестрёнка померли с голоду. Остался один. Потом деревню спалили. Пошёл с сумой куски собирать, попался жандармам в руки. Те запихали мальчишку с детский изолятор. Там поймал чесотку, завшивел, заразился  тифом… Фрицы выкинули его, посчитав за мертвеца, а он сдюжил, чудом жив остался. Скитался, почитай, года два, прятался в лесах, хотел фронт перейти, да больно далеко тогда фронт был. Совсем одичал, злой стал. Настоящий волчонок. Таскал с собой гвоздь отточенный, чтобы фрица какого-нибудь заколоть.

ЕНАКИЕВ. Сколько ж ему лет?

ЕГОРОВ. Говорит, двенадцать, хотя на вид не больше десяти. Отощал, кожа да кости. Одни глаза только и остались.

ЕНАКИЕВ. Да, хлебнул человечек полной чашей… (Задумался).

ЕГОРОВ (ища поддержку у Седых). Товарищ лейтенант, представляете, в сумке у него мы нашли букварь! Рваный, заляпанный. Спрашиваем: «Зачем тебе букварь?» – «Чтобы грамоте научиться», – отвечает. – «С этой войной, не ровен час, и буквы все забудешь».

Пауза. Звуки артиллерийской перестрелки стали стихать, как  всегда бывает перед началом боя.

ЕНАКИЕВ. Выходит, хороший паренёк?

ЕГОРОВ и СЕДЫХ. Замечательный мальчишка!

СЕДЫХ. Шустрый, смышлёный…

ЕГОРОВ. Прирождённый разведчик.

ЕНАКИЕВ. Как его звать?

ЕГОРОВ. Ваня. (Улыбается). И фамилия самая подходящая – Солнцев.

ЕНАКИЕВ. Вот что, товарищи разведчики, мальчика надо отправить в тыл!

ЕГОРОВ. Жалко, товарищ капитан. Куда ж он в тылу денется?.. Круглый сирота. Пропадёт.

ЕНАКИЕВ. Не пропадёт. Есть специальные детские дома для сирот. На войне ребёнку не место!

СЕДЫХ. Товарищ капитан, вы правы, но это особый случай. Уж больно смышленый паренёк. Мы думали оставить его у себя, при взводе управления. На местности ориентируется, как взрослый разведчик, даже лучше.

ЕНАКИЕВ. Не фантазируйте, лейтенант!

СЕДЫХ. Никак нет. Мальчик сам просится: «Выучите меня, говорит, дяденька, на разведчика. Я буду, говорит, цели разведывать. Я здесь каждый кустик знаю».

ЕНАКИЕВ (раздражённо). Не положено!.. Голову в руки возьмите: ведь это маленький человек, живая душа! А ну, как с ним что случится? Война не выбирает, пуля – дура, ей любая жертва сгодится.

ЕГОРОВ (огорчённо). Вы правы, товарищ капитан.

ЕНАКИЕВ (Седых). С первой же машиной отправьте Солнцева в тыл. Рано ему воевать. Пусть подрастёт и грамоту освоит. Свободны. (Заметив, что разведчики мнутся). Что ещё?..

ЕГОРОВ. Убежит, товарищ капитан. Так и заявил. Если, мол, начнёте меня отсюда отправлять, сбегу по дороге.

ЕНАКИЕВ. Сбежит?.. Ну, это мы ещё посмотрим. (Твёрдо). Приказываю – отправить в тыл. Немедленно!.. Свободны.

Над лесом вспыхнула голубая звёздочка, за ней – ещё одна, а затем – ярко – жёлтая!..

(Телефонисту). Батарея, к бою!

ТЕЛЕФОНИСТ. Батарея, к бою!..

Картина вторая.

В палатке разведчиков. Тут полный порядок – каждая вещь на своём месте: автоматы – на специальных подставках; шинели, плащ-палатки лежали на еловых ветках, противогазы, вещевые мешки – вместо подушек; у входа – ведро с водой, накрыто фанерой, на которой стоят кружки, мыльницы, тюбики с зубной пастой, щётки в разноцветных футлярах, и даже маленькое зеркальце висело на стене, а рядом – фонарь «летучая мышь».

ВАНЯ, сидя на еловых ветках, прижав к себе котелок с кашей, торопливо поглощал деревянной ложкой содержимое, стараясь не чавкать. ГОРБУНОВ и БИДЕНКО сидят рядом и ласково смотрят на мальчика. В своих домотканых портках, выкрашенных луковой шелухой, рваной кацавейке, с торбой через плечо, босой простоволосый мальчик с большими синими глазами под шапкой соломенных волос очень походил на деревенского пастушка. Это и определило его прозвище, что дали ему разведчики – Пастушок.

ВАНЯ (опорожнив котелок, вытер его коркой, затем – ложку, корку съел, встал, поклонился). Премного благодарны.

ГОРБУНОВ. Добавки хочешь? Не стесняйся, пастушок.

ВАНЯ. Нет, в меня уже не лезет. Много вами доволен.

БИДЕНКО. Твоя воля. У нас правило: мы никого не заставляем.

ГОРБУНОВ. Верно же, хороший харч?.. Ни у кого в дивизии лучше не найдёшь. Ты, браток, главное дело, нас держись, разведчиков, не пропадёшь!

БИДЕНКО. Дай срок, в баньке тебя отмоем, патлы отстрижём. Обмундирование справим, чтобы имел ты, пастушок, нормальный воинский вид.

ВАНЯ. А в разведку, дяденька, будете брать?

БИДЕНКО. Будем. Разведчика знаменитого из тебя сделаем. Правда, сибиряк?..

ВАНЯ (Горбунову). Я, дяденька, маленький. В любую щёлку пролезу!.. Я тут каждый кустик знаю.

ГОРБУНОВ. Сгодится, браток.

ВАНЯ. А из автомата палить научите? Мне бы хоть разок стрельнуть!

ГОРБУНОВ. Придёт время – обучим.

БИДЕНКО. Стрельнёшь, но прежде зачислим тебя на все виды довольствия: на приварок, на вещевое и денежное.

ВАНЯ. Как это?

БИДЕНКО. Наш старшой, сержант Егоров доложит командиру взвода Седых, тот – командиру батареи, а капитан Енакиев даст приказ о твоём зачислении. И всё будет, как в аптеке.

ГОРБУНОВ. Хватит байки травить. Чаёк пора пить. С сахарком. Уважаешь, пастушок?

ВАНЯ. Уважаю.

БИДЕНКО (развязал вещь-мешок, выложил на газету горсть рафинада). Пьём внакладку, мы с этим не считаемся.

ГОРБУНОВ (налил из чайника в кружку Ване кипяток и бухнул туда, аж, три куска!). Приступай к задержанию. У нас в Сибири, без чаю – ни шагу!.. А с мятой, да сушёной морковкой – язык проглотишь!..  А ежели нету травок, так хвоя в ход идёт – сплошные витамины!.. Нравится?..

Но Ваня только кивал головой, не в силах оторваться от такого невиданного лакомства!..     

БИДЕНКО (вздохнул, жалостно). Ребёнок ведь… А по мне так лучше «козьей ножки» после сытного харча, ничего нет. (Достал кисет, скрутил из газетки цигарку).

А звуки боя становились всё отчётливей и грознее. Разведчики прислушались.

ГОРБУНОВ. Наши пикируют. Хорошо бьют…

БИДЕНКО. А батареи нашей штой-то не слыхать. Небось, капитан Енакиев выжидает.

ГОРБУНОВ. Уж как водится. Как царица полей пойдёт в атаку – так жахнет, что небо фрицам с овчинку покажется!..

ВАНЯ (тревожно). Дяденька, кто кого сейчас побеждает?

ГОРБУНОВ. Ты разве не слыхал: «смелого пуля боится, смелого штык не берёт»?.. А кто у нас смелый?..

В палатку торопливо вошёл ЕГОРОВ.

ЕГОРОВ. Горбунов, собирайся. Только что Миронова убили в пехотной цепи. Одиннадцать пуль. Из автомата. Заступишь на его место.

ГОРБУНОВ. Есть!

ВАНЯ (кинулся к Горбунову). Дяденька, родненький…

ГОРБУНОВ. Ты что, пастушок?.. Я быстро – туда, и – обратно!

ЕГОРОВ. Ты ещё здесь?..

ВАНЯ. Здесь…

ЕГОРОВ. Биденко, собирайся! Командир батареи приказал отправить мальчишку в тыл. Доставишь на попутке во второй эшелон фронта. Там сдашь коменданту под расписку. Пусть отправят в какой-нибудь детский дом.

БИДЕНКО. Жалко, такой шустрый хлопчик.

ЕГОРОВ. Не положено.

ГОРБУНОВ (собрался). Не тужи, пастушок. Приказ командира надо исполнять. Такова воинская дисциплина. Прощай, братишка. (Уходит).

ВАНЯ. Дяденька Егоров, …товарищ сержант! Не отправляйте меня. Лучше пусть я буду у вас жить. Я буду посуду мыть, котелки чистить, воду таскать…

ЕГОРОВ. Не положено!.. Биденко, поспешите, как раз сейчас пятитонка со стреляными гильзами уходит.

ВАНЯ (смотрит исподлобья). А я не поеду!

БИДЕНКО (добродушно). Ишь, какой злющий: «Не поеду!» Посажу в машину – и вперёд!

ВАНЯ (зло). Всё равно убегу!

БИДЕНКО. Ну, брат, от меня ещё никто не убегал. Пойдём-ка лучше, пастушок, не то опоздаем. (Взял мальчика за рукав).

ВАНЯ (вырвался). Не трожьте, я сам! (И, споро перебирая босыми ногами, вышел из палатки, Биденко следом).

Картина третья.

Офицерский блиндаж, который заняли разведчики после успешного наступления. Всё говорило о том, что немцы собирались тут зимовать: печка, хорошее освещение, койки, стол, табуретки и даже картинки на стенах. Вечер. ГОРБУНОВ хлопочет у стола, готовится к приёму гостей-однополчан. Шумно открывается дверь, и входит БИДЕНКО, темнее ночи.

ГОРБУНОВ. О, Вася, здорово, с прибытием!.. Аккурат к чаю поспел, сейчас ребятки придут, почаёвничаем  душевно… Мы, брат, нынче в резерве. Гуляем. Я тебе коечку занял, вон та, что в углу…

Биденко, молча подошёл к койке, сбросил амуницию, шинель и упал ниц.

ГОРБУНОВ (понимает, что у друга что-то стряслось, но расспрашивать не спешит). А я всё гадал, как ты нас найдёшь: фронт вона как за двое суток-то отмахал, пока тебя не было! Опосля вспомнил: мы же этот блиндажик  приметили, ещё когда в разведку ходили и Ванюшку нашли. Как он там, в штабе фронта?..

Биденко при упоминании о мальчике нервно дёрнулся.

ГОРБУНОВ. Может, закуришь?..

БИДЕНКО (пробормотал). А пошло оно всё к чертям собачьим!.. (Встал, присел перед печкой, протянул к огню руки).

ГОРБУНОВ (свернул «козью ножку», подал другу). Капитан Енакиев табачку прислал, вроде как премия, за наши карты.

БИДЕНКО. Кузьма, слышь, где сержант Егоров?

ГОРБУНОВ. Пошёл посты проверять. Грозился к чаю быть. (Биденко закряхтел, как от зубной боли). Да чего ты маешься?.. Чаю выпей, с мятой, полегчает.

БИДЕНКО (сел за стол, хлебнул, закашлялся). Понимаешь, какая петрушка вышла… Не довёз я малого до штаба.

ГОРБУНОВ. Шутишь!

БИДЕНКО. Верно говорю. Прохлопал, как последний олух. Убёг он по дороге.

ГОРБУНОВ. От тебя?! Знаменитого разведчика – мальчишка?!..

БИДЕНКО. Ага. Не знаю, как теперь старшому докладывать.

ГОРБУНОВ (принялся хохотать). Ай да Ваня! Ай да пастушок!.. Самого Биденко, профессора, – объегорил!..

БИДЕНКО. Теперь позору не оберёшься!.. На всю батарею ославил…

ГОРБУНОВ. Как же тебя угораздило, Вася?.. Поделись, может, что и придумаем, как докладать начальству.

БИДЕНКО. Как, как… Загрузились в грузовик, проехали по лесу километров пять, Ванька схватился за борт, да на полному ходу и сиганул из машины!.. Я затарабанил по кабине, мол, стоп, водила, мальчонку потеряли!.. Выскочил – и за ним в лес, кричу, зову, мол, всё равно поймаю!.. Куда!.. И след простыл – ни травинки примятой, ни ветки сломанной, ни грибка разбитого – словно по воздуху пролетел. Два часа бродил по лесу – бестолку – пропал чертёнок!.. Ну, думаю, надо ловить попутку, да и вертаться до дому. Сел на пенёк, скрутил цигарку, вдруг что-то зашуршало по веткам, и на голову свалилось…

ГОРБУНОВ. Ванька?..

БИДЕНКО. Букварь, который он таскал в торбе!.. Задрал я голову и вижу:  наш пастушок на самой верхушке сидит!

ГОРБУНОВ. Вот хитрец!.. Значит, вместо того, чтобы бегать от тебя, он залез на дерево и решил переждать суматоху?.. Ничего не скажешь, силён!..

БИДЕНКО. Естественно, я забрался на сосну, а он, представь, спит!.. Обнял ствол, да ещё и похрапывает. Прихватил я его крепенько за плечи, говорю ласково: «Пойдём-ка, братец, вниз. Поймал я тебя, пастушок».

ГОРБУНОВ. А он – что?

БИДЕНКО. «Неправда ваша, – говорит. – Кабы не мой букварь, что из торбы выпал, сроду бы меня не нашли». И пообещал: всё равно, мол, убегу, хоть привяжите к себе!..

ГОРБУНОВ. Выходит, сдержал слово?..

БИДЕНКО (отодвинул кружку, умоляюще). Кузьма, у тебя ничего покрепче не найдётся?.. В горле ком стоит.

ГОРБУНОВ. Вася, как будешь Егорову-то докладывать?.. Учует.

БИДЕНКО (вздохнул). Поймал я попутку, забрались в кузов. Решил подстраховаться – вдруг парнишка снова через борт сиганёт? Достал верёвку и говорю, мол, придётся меры принять, раз ты такой шустрик. А пострелёнок насмехается: «Привязывайте, дяденька, привязывайте. Только узел покрепче сделайте, чтобы я не развязал».

ГОРБУНОВ. Неужели привязал?

БИДЕНКО. Двойным морским за руку, а второй конец себе на кулак намотал. Едем. Народу в кузов набилось – не протолкнуться. Стемнело, дождь пошёл, по брезенту барабанит, народ в сон потянуло. Ванюшка уснул, я задремал, но изредка верёвку-то дёргаю, проверяю, тут ли беглец. Вроде – на месте. Наверное, расслабился: двойной морской – не шутка! – уснул видно крепко. Очнулся, дергаю – и вдруг женский голос возмущенно: «Что за безобразие?! Почему меня привязали?.. Почему дёргают, спать не дают?!». Я похолодел. Посветил фонариком… А верёвка привязана к сапогу женщины-хирурга!.. Знаешь, в санчасти, полная такая, в очках, голос хриплый, прокуренный… Одним словом, туши свет…

ГОРБУНОВ. Да, попал ты в забой, шахтёр, не позавидуешь…

БИДЕНКО. Остановил машину, выскочил на шоссе… Куда бежать, где искать?.. Ливень хлещет, ветер рвёт на части, под ногами – хлябь… И этот малой, в худой куртяшке, босой… один!

ГОРБУНОВ. Но какой характер!.. Господи, прости, нельзя было его отпускать, спрятали бы, а сержанта  Егорова уговорили бы. Знаю, Ванюшка ему тоже приглянулся, хотел при себе оставить связным.

БИДЕНКО. Ей-богу, осталось только застрелиться!..

Входит ЕГОРОВ.

ЕГОРОВ. Кто собирается стреляться?

БИДЕНКО. Товарищ сержант, разрешите обратиться?

ЕГОРОВ (мрачно). Попробуй.

Картина четвёртая. 

На опушке, окраине какого-то села, из леса выходит МАЛЬЧИК в военной форме: длинная шинель, погоны, круглая кубанка из чёрного барашка с красным верхом, сапоги со шпорами, и ярко-алый башлык, закинутый за спину. Это СЕРГЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ, сын полка гвардейской кавалерии, он вынул из ножен казацкую шашку и принялся её чистить, втыкая клинок в землю по самую рукоять. За этим занятием и застал его ВАНЯ, который буквально остолбенел при виде такого «роскошного» мальчика.

СЕРГЕЙ (сумрачно). Чего стоишь?

ВАНЯ. Хочу и стою.

СЕРГЕЙ. Иди, откуда пришёл.

ВАНЯ. Сам иди. Не твой лес.

СЕРГЕЙ. А вот и мой! Тут наше подразделение стоит. Раскрой глаза: вон – кони под деревьями и казачки в бурках.

ВАНЯ. А мне – мимо. Ты-то сам кто такой? Чего так вырядился?

СЕРГЕЙ (кинул клинок в ножны, сплюнул, растёр сапогом). Кто?.. (Показывает на погон). Видишь, белая лычка? Знаки различия понимаешь?..

ВАНЯ (дерзко). Не меньше тебя.

СЕРГЕЙ. Тогда чего спрашиваешь?.. Я – ефрейтор гвардейской кавалерии. А ещё…(распахнул шинель). Видал?.. Серебряная медаль за боевые заслуги. И топай отсюда, пока цел.

ВАНЯ. Не сильно модничай, а то схлопочешь.

СЕРГЕЙ. От тебя?.. (Сплюнул). Больно молод со мной тягаться.

ВАНЯ. Тебе сколько лет?

СЕРГЕЙ. Четырнадцать.

ВАНЯ. Заливаешь! Таких не берут.

СЕРГЕЙ. А меня взяли. Я – связист при майоре Вознесенском, и на полном солдатском довольствии.

ВАНЯ. На полном?.. Побожись!

СЕРГЕЙ. Честное гвардейское!..

ВАНЯ (сник). А меня не взяли. Сперва взяли, я один раз у них даже в палатке спал, у разведчиков, у артиллерийских. А потом сказали, «не положено» и в тыл отправили.

СЕРГЕЙ (сочувственно). Стало быть, ты им не показался, если они не захотели признать тебя за сына.

ВАНЯ. За какого сына?..

СЕРГЕЙ. Известно, за какого. За сына полка, иначе никак нельзя.

ВАНЯ. Выходит, ты – сын полка?

СЕРГЕЙ. А я о чём тебе толкую?.. Я ведь сирота. Когда фрицы пришли, ох, лютовали!.. Село грабанули, а жителей согнали в церковь и подожгли. Меня батюшка Серафим спас, мой крёстный. Спрятал в подвале, а оттуда был тайный ход к реке. Ну, я и выполз… Казачки меня под Смоленском подобрали. А майор Вознесенский, командир наш, родом из этого села, вот он и записал меня на свою фамилию. Я теперь – гвардии ефрейтор Вознесенский и служу при майоре связным. И в рейды с казачками хожу. По тылам. Такой шухер фашистам устраиваем, что они в подштанниках готовы драпать в свою Германию.

ВАНЯ (тяжело вздохнул). Мне-то что делать?.. Точно знаю, разведчикам я приглянулся, они обещали сделать из меня знаменитого разведчика и на все виды довольствия зачислить. А потом пришёл приказ от капитана Енакиева – в тыл отправить… Но ведь этот капитан даже не видел меня!..

Раздаётся  условный свист. Сергей, повернувшись в сторону леса, отвечает тем же.

СЕРГЕЙ. Меня вызывают. Я должен идти… Вот что, брат, тебе нужно в штаб, к самому главному начальнику. Расскажи, что да как. Пусть он и прикажет этому капитану принять тебя, как сына полка. Другого пути нет. Или – просись в детский дом, один ты здесь пропадёшь. Прощай, брат. (Уходит).

ВАНЯ. Прощай. (В след Сергею). Всё равно буду разведчиком! Я тоже буду сыном полка!..

Картина пятая.

Возле дома, где размещается штаб батареи Енакиева. У калитки на посту – ЧАСОВОЙ с автоматом, прохаживается, зорко поглядывая по сторонам. Появляется ВАНЯ, подошёл, пытается заглянуть через забор.

ЧАСОВОЙ. А ну, хлопчик, отойди!.. Здесь стоять не положено.

ВАНЯ. Мне к начальнику надо. К самому главному!

ЧАСОВОЙ. Проходи, сказал!.. Нету здесь никакого начальника.

ВАНЯ. Неправда ваша. Тут штаб, значит и начальник есть.

ЧАСОВОЙ (удивленно). С чего ты взял?..

ВАНЯ. Сразу видать. Изба справная. Лошади под сёдлами во дворе стоят, часовой – у ворот. Пропустите, дяденька, мне очень нужно! Я – свой, советский!

ЧАСОВОЙ. Кому говорю? Отойди! Не то дам свисток, вызову караульного, он живо разберётся, чей ты – свой или чужой.

Ваня отошёл в сторону, сел на дырявую резиновую шину и стал ждать. Через некоторое время из ворот вышел ОФИЦЕР и крикнул: «Соболев, лошадь!»  И судя по той быстроте, с какой Часовой (он же СОБОЛЕВ) – кинулся выполнять приказ, Ваня понял, что это начальник, который сможет справиться с капитаном Енакиевым. Да и одет он был –  на загляденье! Офицерская шинель, сапоги со шпорами, замшевые перчатки, на шее – бинокль, полевая сумка с компасом, фонарик – на второй пуговице. И настроение у начальника было хорошее: прогуливался в ожидании лошади и мурлыкал под нос какой-то веселый мотив.

ВАНЯ (подошёл, вытянул руки по швам и робко позвал). Дяденька!.. Разрешите обратиться?

ОФИЦЕР (весело). Ну что ж, обратись.

ВАНЯ. Дяденька, вы начальник?

ОФИЦЕР. Да. Командир.

ВАНЯ. А над кем командир?

ОФИЦЕР. Над батареей, над пушками, над солдатами, над офицерами.

ВАНЯ. А над капитанами?

ОФИЦЕР (смеётся). Нет, капитанам я не командир. Вижу, ты расстроился, в чём дело?

ВАНЯ. Мне нужен такой начальник, который сможет приказать одному капитану…

ОФИЦЕР. Любопытно. Как его фамилия?

ВАНЯ. Капитан Енакиев. Он, дяденька, разведчиками командует, артиллерийскими. Которые немецкие огневые точки засекают. Ух, и сердитый этот капитан! Прямо, беда.

ОФИЦЕР. Хм, Енакиев?.. Что же сделал этот сердитый капитан? Обидел тебя?

ВАНЯ. Он приказал разведчикам отвезти меня в тыл и сдать коменданту, под расписку!

ОФИЦЕР. Сдать коменданту? Под расписку?.. А скажи-ка мне, друг любезный, как же ты здесь оказался, если капитан приказал отправить тебя в тыл?..

ВАНЯ (опустил глаза). А я убежал.

ОФИЦЕР. Быть такого не может. Кто же тебя сопровождал?

ВАНЯ. Дяденька Биденко, разведчик ихний. Может, слыхали?

ОФИЦЕР (нахмурился). Слыхал, слыхал. Только мне не верится, чтобы ты убежал от Биденко, не такой он человек. Сочиняешь, голубь, признайся.

ВАНЯ. Никак нет. Истинная правда!

Вернулся СОБОЛЕВ.

СОБОЛЕВ. Лошади под седлом, товарищ капитан.

ОФИЦЕР. Соболев, вот этот шустрый паренёк утверждает, будто убежал от Биденко, которому было приказано доставить его коменданту для отправки в тыл. Ты в это веришь?

СОБОЛЕВ. Да никогда в жизни!.. От Биденко сроду никто не убегал, даже взрослый, не то что этот пистолет. Брешет, товарищ капитан.

ВАНЯ (оскорблен). Провалиться мне на этом месте!.. Я два раза от него убёг. Сначала с полуторки, через борт кувырнулся, в лесу на сосне спрятался. Биденко меня два часа по компасу искал и нипочём бы не нашёл, если б я не задремал, и мой букварь ему на голову не свалился.

ОФИЦЕР (улыбнулся). Не повезло тебе. Ну, а второй побег как совершил?

ВАНЯ. Биденко меня к себе верёвкой привязал. И дёргал, проверял, тут я или нет. Ну, я притворился, будто сплю, он и заснул. Тогда я узел распустил, да верёвку к ноге какой-то толстой тётеньки, которая в машине с нами ехала, и привязал. А потом – ноги в руки и – через борт!

Офицер принялся так громко хохотать, а вслед за ним и Соболев крутил головой и фыркал в кулак, что Ваня растерялся: хорошо это для него или плохо?

ОФИЦЕР. О чём же ты хочешь попросить самого большого начальника?..

ВАНЯ. Чтобы он приказал капитану Енакиеву признать меня сыном полка. Я знаю, так можно. У кавалеристов есть, он с ними даже в рейды ходит, на тачанке ездит вместе с танковым пулемётом. А у пехоты медведь живёт заместо сына, в атаку, как настоящий солдат, встаёт. Фрицы его боятся пуще танков!..

ОФИЦЕР. Медведь, в атаку, с пехотинцами?..

СОБОЛЕВ. Точно, в обозе у пехоты ходит.

ВАНЯ. Дяденька, знаю, я разведчикам «показался»! И Биденко, и Горбунову, и командиру ихнему Егорову. Сердце чует. Они меня жалели, да ничего поделать не могли против капитана Енакиева. А ведь он меня ни разу даже не видел!.. Разве можно судить человека, не видавши?.. Кабы он разок посмотрел, может, я бы и ему «показался»?..

ОФИЦЕР. Тебя не Ваня ли звать?

ВАНЯ (удивлённо). Да, Ваня Солнцев.

ОФИЦЕР. Пастушок?

ВАНЯ. Почём вы знаете?.. Так меня разведчики прозвали.

ОФИЦЕР. Я, брат, всё знаю, что у капитана Енакиева в батарее делается. (Строго). В ночное с ребятами ездил?..

ВАНЯ. Ездил, дяденька, когда фрицев не было.

ОФИЦЕР. Соболев, бери его к себе в седло!.. Едем к разведчикам!.. (Уходит).

СОБОЛЕВ. Слушаюсь!.. (Схватив Ваню в охапку, следует за капитаном). От Биденко ушёл, а от меня, брат, не уйдёшь!

ВАНЯ (весело). А я и сам не хочу!

Картина шестая.

Блиндаж разведчиков. Все – в сборе, азартно играют в домино. Стремительно входит ЕНАКИЕВ. Дневальный (дежурный по отделению) БИДЕНКО в головном уборе и при оружии вытянулся по стойке «смирно».

БИДЕНКО (командует). Встать, смирно!.. (Разведчики вскочили, побросав кости на стол). Товарищ капитан! Команда разведчиков находится в резерве. Отдыхает. Во время дежурства никаких происшествий не произошло. Дежурный – ефрейтор Биденко.

ЕНАКИЕВ. Здравствуйте, товарищи артиллеристы!

ВСЕ (дружно). Здравия желаем товарищ капитан!..

ЕНАКИЕВ (прошёлся по блиндажу). Отлично устроились, товарищи разведчики. Прямо, как дома. Печка, настоящий медный чайник, картинки на стенах, азартные игры… На что играете?.. На табачок?.. (Биденко). Стало быть, никаких происшествий?.. Что молчите?..

БИДЕНКО (сникнув). Разрешите доложить…

ЕНАКИЕВ. Поздно. Хорош у меня разведчик, которого мальчишка вокруг пальца обвёл! Командиру отделения докладывали?

Входит ЕГОРОВ.

ЕГОРОВ. Так точно, товарищ капитан. Ефрейтор Биденко получил четыре наряда вне очереди.

ЕНАКИЕВ. Ещё два, от меня, итого – шесть!

ЕГОРОВ. Слушаюсь!

ЕНАКИЕВ (разведчикам). Вольно. Садитесь, орлы. Прошёл слух, будто у вас завёлся какой-то необыкновенный самосад. Угостили бы командира.

Со всех сторон потянулись к нему кисеты, газетные бумажки для самокруток, зажигалки: «Моего отведайте, с можжевельником!»… «Сухумский, любительский, сладкий, как финик!»…

А ты, Биденко, зря свой кисет подставляешь. Затянешься, а потом ненароком и проспишь всё на свете, как ты – пастушка.

БИДЕНКО (жалобно). Товарищ капитан… Кабы это был обыкновенный мальчик, а то – настоящий чертёнок. Право слово.

ЕНАКИЕВ. А что, в самом деле – хороший малый?

ГОРБУНОВ (улыбаясь). Паренёк, хоть куда. Самостоятельный. Характер – прирождённый солдат! Мы бы из него знаменитого разведчика сделали. Видно, не судьба.

ЕНАКИЕВ. Стало быть, жалко?

ЕГОРОВ. Сказать по правде, жаль. Душа у него настоящая, воинская. Конечно, он и в тылу не пропадёт… Но вам виднее, товарищ капитан…

ЕНАКИЕВ. Ладно, вам с ним жить. (Подойдя к двери, крикнул). Эй, Соболев!.. Давай сюда нашего героя!..

На пороге появился ВАНЯ. Изумлению разведчиков не было предела.

ЕНАКИЕВ (крепко взяв мальчика за плечо). Получайте своего пастушка. Пусть пока у вас живёт. А там поглядим. (Весело). В самом деле, у казаков – сын полка есть, у пехоты – Мишка косолапый, гроза фрицев, а мы, артиллеристы, чем хуже?.. Только помните, это не игрушка, а живая душа!..  (Уходит).

Едва лишь капитан Енакиев вышел из блиндажа, как Ваню обступили разведчики.

ГОРБУНОВ. Пастушок, друг сердечный!.. Слава Богу, нашёлся!

БИДЕНКО. Ну, парень, докладывай, где тебя черти носили?.. Я через тебя столько страху и позору натерпелся!..

ЕГОРОВ. Как тебя нашёл капитан Енакиев?..

ВАНЯ (недоуменно). Какой капитан?

БИДЕНКО. Который тебя сюда привёз!

ВАНЯ. Неужто это был сам капитан Енакиев?!.. Батюшки!.. Да кабы я знал… Даже не догадывался…

БИДЕНКО (восхищённо). Ну, хитёр, бродяга, ну, хитёр!.. Прирождённый разведчик!..

ЕГОРОВ. Расспросы – потом. А сейчас – за стол!.. Горбунов, где твой знаменитый чай? Где рафинад горкой?..

Картина седьмая.

Блиндаж. ВАНЯ подметает пол, БИДЕНКО у стола что-то мастерит.

БИДЕНКО. Вань, иди сюда, примерь-ка лапотки.

ВАНЯ. Не хочу!

БИДЕНКО. Давай без фокусов. Пока сапог нет, будешь, как миленький, в лаптях топать. Ишь, барин нашёлся… не хочу!.. (Примеряет Ване обувку). Смотри-ка, не разучился, дедова наука пригодилась. Из мочала, конечно, покрасивше бы вышло, да где взять, вот и верёвочка сгодилась…

ВАНЯ. А это зачем?

БИДЕНКО. Онучи?.. Здравия желаю, ты в деревне-то в чём ходил?

ВАНЯ. Так и ходил – босиком, а зимой – валенки.

БИДЕНКО (терпеливо). Онучи – как портянки для сапог, штука полезная: нога и в тепле, и мозолей нема. Сей час Кузьма вернётся, в баньку тебя поведём.

Входит ГОРБУНОВ.

ГОРБУНОВ. Всё, братцы, банька отменяется. Приказ пришёл: нашу батарею из резерва – прямо в бой бросают!.. А нам с тобой, Василий, задание. Проникнуть в расположение противника, разведать дороги, чтобы кратчайшим путём провести батарею через болота. Ну и, как обычно, подыскать удобные позиции для огневых взводов и наблюдательных пунктов. А если повезёт, добыть толкового «языка» – штабного или артиллерийского офицера. Но это – как Бог даст.

БИДЕНКО. Кто «старшой»?

ГОРБУНОВ. Я. Сержант Егоров – в рейде. (В сторону Вани). Пастушок остаётся на хозяйстве.

ВАНЯ (горячо). Дяденька, возьмите меня с собой! Пожалуйста!.. Я здесь каждый кустик знаю. Я вас так проведу, ни один немец не заметит. Потом ещё «спасибо» скажете!

ГОРБУНОВ. Об этом речи быть не может.

ВАНЯ (Биденко). Дяденька, миленький, скажите ему!.. Вы же знаете, всё равно от вас не отстану!

БИДЕНКО. Кузьма, может, возьмём?.. Проводником?.. Время выиграем, да и спокойнее, если этот бегунок на глазах у нас будет.

ГОРБУНОВ (колеблется). Проводником?.. Как это?..

БИДЕНКО. Посмотри на него – вылитый деревенский пастушок: заблудился, потерял… козу, корову или ещё какую скотинку. А теперь ищет…

ГОРБУНОВ. Лошадь. И не ищет, а нашёл и ведёт её домой.

БИДЕНКО. Точно!.. У обозников есть Серко, хромая, полуслепая кляча. Никто на неё не позарится. Но умная скотина, а стрельбы и взрывов вообще не боится.

ГОРБУНОВ (Ване). Сам-то лошадей видел, не боишься?

ВАНЯ (обиделся). Я дома в ночное ходил! И без седла, на любой лошади могу!..

БИДЕНКО. Пастушок с лошадью, не таясь, пойдёт впереди, а мы – метрах в ста – за ним. Условные сигналы… (Ване). Крякать, как утка, сможешь?.. (Ваня кивнул).

ГОРБУНОВ. Васька, ты понимаешь, какую мы на себя ответственность берём?.. Головы не сносить, ежели что.

БИДЕНКО (обречённо). Нарядов вне очереди огребём до конца войны или чего покруче.

ГОРБУНОВ. Решено. Выходим в четыре ноль-ноль. А сейчас – собираться!..

Картина восьмая.

На болоте. Туман. БИДЕНКО и ГОРБУНОВ лежат под плащ-палатками с нашитыми на них пучками почерневшей травы, шлемы прикрыты мхом. Лежат «валетом», чтобы видеть всё впереди и сзади.

ГОРБУНОВ. Что-нибудь видишь?

БИДЕНКО. Пусто. Ни одной живой души. Сколько  времени дожидаемся?

ГОРБУНОВ (взглянул на часы). Уже больше трёх часов.

БИДЕНКО. Плохо дело.

ГОРБУНОВ. Да, неважно.

БИДЕНКО. Кузьма, слышь, что если его немцы схватили?

ГОРБУНОВ. Не каркай!.. (Поднял руку, прислушался). Кажется, лошадь идёт, одна… (Смотрит в бинокль). Точно, Серко!.. Но где Ваня?..

БИДЕНКО. Может, отстал, притомился.

ГОРБУНОВ. Притомился?.. Не похоже. (Приложил ладони ко рту и несколько раз крякнул).

БИДЕНКО. Не услыхал, давай погромче.

ГОРБУНОВ. Кря, кря, кря!.. (Слушает). Не отзывается.

БИДЕНКО (забыв осторожность). Ваня!.. Пастушок!..

ГОРБУНОВ (мрачно). Беда случилась. Факт. Айда, искать.

БИДЕНКО (приглядывается к тропке). Вот и лапотки пригодились, следы какие чёткие…

Разведчики пошли в том направлении, куда ночью ушёл Ваня. Следы привели к реке. Низкий луговой берег зарос камышами. На противоположном высоком берегу синел лес.

БИДЕНКО. Значит, до речки пастушок дошёл. Дальше следов нет. Отпустил Серко? Почему?..

ГОРБУНОВ. Гляди, весь берег изъезжен, машинами, причём, с грузом… Щепок куча. Что возили?.. Строительный лес?.. Для чего?..

БИДЕНКО. Похоже, мост фрицы строили, только отсюда не видно – камыши скрывают.

ГОРБУНОВ. А над тем лесом, видишь, дымки? Не иначе, там воинская часть стоит или штабы.

БИДЕНКО. И это всё увидел и понял Ванюшка. Что вспыхнуло в его головёнке?

ГОРБУНОВ. Не паникуй. Даже если он нарвался на немцев, и его отвели в комендатуру, что с него взять?.. Оборванный деревенский мальчишка, сколько их таких голодных тут бродит?.. Всех не переловишь,  да и куда потом их девать? Возни больше. А улик никаких – дырявая торба, да рваный букварь. Отпустят… Вася, надо возвращаться, нас ждут.

БИДЕНКО (негромко вскрикнул). Кузьма, карандаш химический!.. Который я Ване подарил!.. Он его в торбе носил.

ГОРБУНОВ. Господи, неужто схватили?!.. Вон сломанные кусты… Недокуренная сигарета, немецкая… кнут Ванюшкин, а земля, гляди, вся изрыта сапогами. По всему, наш пастушок отчаянно сопротивлялся!..

БИДЕНКО. Схватили, нелюди, и поволокли вон туда, к камышам. Похоже, через мост, в комендатуру…

ГОРБУНОВ (твёрдо). Вот что, Василий, ты возвращаешься. Это приказ. А я останусь, выручать пастушка.

БИДЕНКО (зло). Не пойду. Голову положу, а хлопчика не брошу. Он мне как сын родной!

ГОРБУНОВ. Пойдёшь. Батарея ждёт наших данных. Ужели мы оставим её слепой, без маршрута? Сколько ребят тут положат, у этой переправы?.. Не дури, Вась, ступай, доложишь обстановку. И прошу тебя, будь осторожен. Договорились?

БИДЕНКО. Да пошёл ты, старшой!

ГОРБУНОВ. Действуй, ефрейтор Биденко!

БИДЕНКО. Слушаюсь! (Уходит).

И Горбунов остался один.

Картина девятая.

Немецкий блиндаж, прикрыт сверху маскировочной сеткой. Внутри – просторно, электрический свет, радио. За деревянным столом сидят НЕМЕЦКИЙ ОФИЦЕР и ФРАУ МЮЛЛЕР, женщина в золотых очках с толстыми стёклами. Немецкий СОЛДАТ вводит в блиндаж ВАНЮ со связанными руками, толкая прикладом: «Шнель, шнель, рус!».

ФРАУ МЮЛЛЕР (протирая очки кружевным платком). Мальчик, отвечай на мои вопросы. Я буду спрашивать, а ты – говорить правду. Договорились?.. (Ваня молчит). Ты страдаешь?.. (Солдату – по-немецки, а потом с деланной улыбкой – Ване). Развяжите ребёнку руки, он обещает исправиться. Он больше не будет драться и кусаться. Не так ли, мальчик?

Ване развязали руки и поставили перед столом, на котором лежали торба, букварь и компас.

ФРАУ МЮЛЛЕР. А теперь скажи, как зовут тебя, кто твои родители, где живёшь, и зачем ты сюда пришёл?

ВАНЯ. Ничего не знаю. Чего от меня хотите?.. Я вас не трогал. Я коня своего искал. Целый день мотался, насилу нашёл. Заблудился, сел отдохнуть, а ваши солдаты  (начал всхлипывать) стали меня бить!..

ФРАУ МЮЛЛЕР. Ну-ну, перестань. Солдаты исполняли свой долг, немного погорячились. Скажи, где твои родители?

ВАНЯ. У меня никого нет. Я сирота. А родителей убили ваши солдаты!

ФРАУ МЮЛЛЕР (суетливо). Да, да, такова война… Бедный мальчик, но ты не горюй. Мы позаботимся о тебе, поместим в хороший детский дом. Ты будешь учиться, получишь профессию, станешь примерным гражданином Великой Германии.

НЕМЕЦКИЙ ОФИЦЕР (раздражённо, по-немецки). Фрау Мюллер, перестаньте разводить антимонию! Я хочу знать, откуда у мерзавца компас, и кто его послал снимать схему нашего укрепрайона!

ФРАУ МЮЛЛЕР. Потерпите, герр. майор. Вы не знаете души русского ребёнка, а я знаю. Я десять лет жила среди этого народа. Сначала я завоюю его доверие, а потом он всё мне скажет.

НЕМЕЦКИЙ ОФИЦЕР. Скорей проникайте в его душу! Мне всё это порядком осточертело!..

ФРАУ МЮЛЛЕР (улыбаясь и показывая золотой зуб). Итак, мальчик, ты сам видишь, я желаю тебе только добра. Мои папа и мама много лет прожили в России, по сути, я русская женщина, и ты можешь мне доверять и называть меня тётушкой. Скажи мне, откуда у тебя этот компас?..

ВАНЯ. Нашёл.

ФРАУ МЮЛЛЕР. Ай-я-яй, лгать нехорошо. Ложь унижает человека. Итак, где ты его взял?

ВАНЯ. Нашёл!

ФРАУ МЮЛЛЕР. В лесу?.. Неужели компасы растут, как грибы?

ВАНЯ. Какой-нибудь солдат потерял, а я подобрал.

ФРАУ МЮЛЛЕР. Здесь только немецкие солдаты, у них компасы – немецкие, а у тебя русский. Кто тебе его дал?..

ВАНЯ. Никто.

ФРАУ МЮЛЛЕР. Понимаю, ты не хочешь выдать знакомых людей, это делает тебе честь. Но эти люди плохие, они преступники. Знаешь, как поступают с преступниками? Ты ведь не хочешь стать таким, как они?

ВАНЯ. Я нашёл компас!

ФРАУ МЮЛЛЕР. Допустим, ты говоришь правду. Но кто научил тебя рисовать такие прекрасные картинки?..

ВАНЯ. Какие ещё картинки?.. Не понимаю!

ФРАУ МЮЛЛЕР (показывает букварь). Чья эта книга?..

ВАНЯ. Букварь?.. Ну, мой.

ФРАУ МЮЛЛЕР. А схемы в нём кто начертил?..

ВАНЯ (захныкал). Что вы ко мне привязались! Я лошадь искал всю ночь, замотался, устал, а тут ваши набросились…

ФРАУ МЮЛЛЕР. Хватит врать!.. (Вышла из-за стола, схватила Ваню за вихры и ткнула носом в букварь). Кто это рисовал?.. Речку, мост, броды через неё? Даже глубину, даже качество дна указал?

ВАНЯ. Не знаю.

ФРАУ МЮЛЛЕР. Не знаешь?.. Открой рот. Приказываю, покажи язык!.. (Ваня сжал зубы). Не хочешь по-хорошему? (Зажала мальчика коленями, всунула пальцы за щёки, и начала  раздирать рот. Ваня вскрикнул от боли и показал язык). Ну вот, что и требовалось доказать! Химический карандаш, который ты облизывал, когда рисовал схемы. Последний раз спрашиваю: кто тебя послал? Кто эти люди? Как их найти?

ВАНЯ. Я ничего не знаю!

ФРАУ МЮЛЛЕР (угрожающе). Говори!

ВАНЯ (тихо). Не скажу.

Страшная пощёчина Герр майора отбросила Ваню к стене, он ударился затылком о бревно. Но ему не позволили упасть: Солдат, что привёл мальчика, отправил его обратно. И новый удар отбросил Ваню к стене, и больше он уже ничего не помнил.

НЕМЕЦКИЙ ОФИЦЕР. Убрать! В подвал! Запереть!..

Из блиндажа Ваню выволок Солдат, а немка вслед кричала: «Погоди, голубчик! Ты у нас всё скажешь, как посидишь три дня в подвале, без воды и пищи!»

Картина десятая.

ВАНЯ – в подвале, в абсолютной темноте, очнулся от страшного грохота и ударов, сотрясавших землю.

ВАНЯ. Наши… наши бомбят… (Попытался встать и снова сел). Ой, как болит голова… Дверь, где же дверь?.. (Ползком, ощупью ищет выход). Заперто!.. (Заплакал). Боженька, миленький, помоги мне выбраться отсюда!.. Пожалуйста, родненький, помоги! Ведь это наши наступают!.. Наша батарея стреляет…

Раздался страшный удар, и дверь слетела с петель! В глаза ударил яркий дневной свет. И слух мальчика уловил знакомый хор родных голосов: «Ура-а-а-а-а!..» Значит, пошла в атаку пехота, царица полей! Ваня выбрался наружу и увидел лес, куда его приволокли фашисты. Но теперь он был изуродован до неузнаваемости. Немцы ушли, а наши в него ещё не вошли. Прижавшись к земле, Ваня ждал… И вот, наконец, они показались!.. Первым бежал большой СОЛДАТ с автоматом. Вот он прицелился и выпустил длинную очередь туда, куда драпанули немцы. И в тот же миг Ваня узнал его.

ВАНЯ (крикнул, что есть сил). Дядя Горбунов!..

ГОРБУНОВ (увидел, просиял). Пастушок! Ванюшка!.. Будь ты неладен, гляди-ка, жив!.. Друг ты мой сердечный!.. Ну, брат, задал ты нам заботу!.. (Крепко обнял и поцеловал мальчика).

ВАНЯ. Дяденька Горбунов, как же я вас ждал, как ждал… Я  знал, знал, что вы придёте за мной…

ГОРБУНОВ. Ясное дело, разведчики своих не бросают. Сам погибай, а товарища выручай. А чего это щёки твои такие солёные?.. Не умывался, поди?

ВАНЯ. Ага, вода в колодце кончилась. (Быстро). Тут в лесу есть один штабной блиндаж, где меня допрашивали. Куда лучше, чем тот наш, с карбидной лампой. Тёплый, большой и радио есть.

ГОРБУНОВ. Били?..

ВАНЯ (отвернулся). Я ничего не сказал.

ГОРБУНОВ (погладил по голове). Ничего, пастушок, до свадьбы заживёт. А с этой нелюдью… ещё посчитаемся… Так ты говоришь, радио там есть?

ВАНЯ. Честное батарейское!

ГОРБУНОВ. То, что надо, показывай!.. Будем занимать… Этот?

ВАНЯ. Этот.

Горбунов вынул из кармана кусок угля и на двери написал: «Занято. Разведка первой непобедимой батареи Н-ского артполка. Ефрейтор Горбунов».

Картина одиннадцатая.

В землянке. Входят БИДЕНКО с объёмным пакетом и ВАНЯ с торбой.

БИДЕНКО (бросил на койку пакет). Ну, пастушок, кончено твоё дело. Будем из тебя солдата настоящего делать. А про гулянки-самоволки тебе придётся забыть. Ферштейн?

ВАНЯ (кивнул). Ага.

БИДЕНКО. Не «ага», отвечай, как положено солдату.

ВАНЯ (вытянулся). Слушаюсь!

БИДЕНКО (развязал пакет). Принимай, Иван Солнцев, вещевое довольствие.

В пакете – полное обмундирование: шапка с красной звездой; шинель с погонами, на которых красовались меленькие пушечки; гимнастёрка, шаровары, бельё, портянки и сапоги! Превосходные сапоги на кожаных подмётках со светлыми точками деревянных гвоздей.

ВАНЯ (не веря своему счастью). Это всё мне?!

БИДЕНКО. Так точно.

ВАНЯ. Честное батарейское?

БИДЕНКО. Честное батарейское и разведчицкое!

ВАНЯ (перебирает своё богатство, разглядывает, прикладывает к себе). Можно мне примерить?

БИДЕНКО. Ишь, какой скорый!.. Нет, брат, прежде патлы твои снимем, потом – банька, кстати, давно там не был?

ВАНЯ. С сорок первого, как фашисты село спалили.

БИДЕНКО (шутливо). Действительно, невелик срок. Сейчас мастер придёт, готовься. Великий человек, один на всю дивизию! Сам командующий у него бреется и стрижётся.

Оборудует рабочее место для Парикмахера. Поставил посредине ящик из-под гильз, рядом – другой, накрыл газеткой, положил угощение: хлеб, банку тушёнки, фляжку.

ВАНЯ (из торбы достаёт компас). А где койка дяденьки Егорова?

БИДЕНКО. Зачем тебе?

ВАНЯ (виновато). Компас отдать. Когда уходили в разведку, я без спроса у него взял, хотел сразу вернуть, а тут… фрицы схватили.

БИДЕНКО. Ну, и  наломал ты дров, хлопец. Кузьма двое суток по немецким тылам мотался, рисковал, тебя искал. Капитан Енакиев, когда узнал, такой разнос всем учинил! Седых, командира взвода, грозился по суд отдать, если тебя не найдём. Приказал на розыски отправить группу разведчиков в пять человек. И не факт, что все бы вернулись целыми и здоровыми. К счастью, в тот день началось новое наступление… А дяденька Егоров сейчас в медсанбате, ранило его…

ВАНЯ. Простите меня, дяденька Биденко. Я ведь помочь хотел… Я больше не буду, честное батарейское!..

Входит ГОРБУНОВ с ПАРИКМАХЕРОМ, это немолодой человек, поверх шинели – халат, в кармане – металлическая расчёска, в руках – все нужные инструменты, завёрнутые в полотенце.

ГОРБУНОВ. Проходьте, мастер брадобрей, будьте как дома.

ПАРИКМАХЕР. Где клиент?

ГОРБУНОВ. Ваня, иди сюда, садись. Ефим Моисеевич будет тебя стричь. Не бойся.

Ваня сел на ящик, сложил на коленях руки. Мастер повязал ему полотенце вокруг шеи.

БИДЕНКО. Сто грамм сейчас примите или после работы?

ПАРИКМАХЕР. До войны у нас в Бобруйске умные люди праздновать предпочитали после работы. Что будем делать с молодым человеком?

ГОРБУНОВ. Подстричь нужно ребёнка. Тайга ж на голове, ни один гребень не берёт.

ПАРИКМАХЕР. Это таки ясно. Вопрос: как именно? Есть стрижка нулевая, есть под гребёнку, есть под бокс, с чубчиком…

ВАНЯ (осмелел). С чубчиком!.. Я видел у одного мальчика, гвардейского кавалериста, ихнего сына полка.

ПАРИКМАХЕР. Знаю, моя работа.

БИДЕНКО. Не годится!.. Батарейца нужно стричь под «нуль». Чтоб как шаром покати.

ГОРБУНОВ. Нет! Вася, пусть пехота – шаром покати. Бокс – само то!

БИДЕНКО. Вся авиация «боксует! А Ванюшка – артиллерист!

ПАРИКМАХЕР. Молодые люди, в таком случае, предоставьте мне решать, как преобразить клиента.

ВАНЯ (жалобно). Только с чубчиком, пожалуйста!

И мастер приступил к работе. Инструменты в руках мелькали с быстротой молнии, а гора снятых волос вырастала. Открылись тонкая шейка, уши-лопушки, высокий лоб, на который спускалась небольшая светлая чёлочка.

ГОРБУНОВ (восторженно). Ну, брат, шабаш! Сняли с нашего пастушка крышу!

ПАРИКМАХЕР (обмахнул голову Вани венчиком, брызнул одеколоном, сдёрнул полотенце). Готово!.. (Подал Ване зеркальце). Любуйтесь, молодой человек!

ВАНЯ (смотрел и… не узнавал себя, погладил чёлку, счастливо улыбнулся). Чубчик!

ПАРИКМАХЕР. Клиент доволен?

ВАНЯ. Премного благодарны, дяденька мастер!.. (Поклонился).

БИДЕНКО. Хорош, хорош, разведчик.

ГОРБУНОВ. Ну, а теперь, брат, в баньку!.. А ты, Вася, угости мастера брадобрея, как полагается.

Горбунов и Ваня уходят, взяв вещь-мешок, куда Биденко предусмотрительно уложил обмундирование.

Картина двенадцатая.

В землянке, где устроили для Вани баню. БИДЕНКО и ГОРБУНОВ наблюдают, как ВАНЯ справляется с новой для себя одеждой. Когда мальчик надел сапоги и подпоясался, встал перед ними, вытянув руки по швам, оба разведчика довольно захохотали.

БИДЕНКО. Молодец, пастушок! Вот теперь ты настоящий вояка.

ГОРБУНОВ. А ну-ка, два шага вперёд! (Ваня приблизился, он засунул кулак за ремень). Никуда, брат, не годится. У тебя пояс болтается, как на корове седло. Целый кулак вошёл, а полагается только два пальца. Отставить!

ВАНЯ (затянул ремень, согнал складки гимнастёрки назад). Готово!

ГОРБУНОВ. Молодец, так держать!

Входит ЕГОРОВ.

ЕГОРОВ. Так вот вы где, товарищи разведчики! С лёгким паром!

БИДЕНКО, ГОРБУНОВ. Здравия желаем, товарищ сержант!.. Спасибо!.. С возвращением!

ЕГОРОВ (окинув Ваню быстрым внимательным взглядом, делая вид, что не узнал). А это кто?.. Новое пополнение?.. Почему не знаю?

ВАНЯ. Дяденька Егоров, вы меня не узнали?.. Я – пастушок, Ваня Солнцев.

ЕГОРОВ. Быть не может.

ГОРБУНОВ и БИДЕНКО (поддавшись на провокацию, перебивая друг друга). Да мы его едва отскребли, четыре раза только воду меняли!.. А крышу его соломенную Ефим Моисеевич снёс.

ЕГОРОВ (улыбнулся). Чудесное превращение гадкого утёнка в прекрасного лебедя. (Строго). Солдат Солнцев, вас срочно требует командир батареи капитан Енакиев!

ВАНЯ (вытянулся). Разрешите идти?

ЕГОРОВ. Идите.

БИДЕНКО. Может, проводить пастушка?

ЕГОРОВ. Отставить. Пастушка больше нет. Есть солдат Солнцев, пусть привыкает.

Ваня уходит.

Картина тринадцатая.

Командирский блиндаж. Капитан ЕНАКИЕВ отдыхал. Сидел на походной койке без сапог, в расстёгнутом кителе, под которым виднелась тёплая голубая фуфайка. Входит ВАНЯ.

ВАНЯ (стянул шапку с головы, широко улыбаясь). Здравствуйте, дяденька!

Капитан молчал и внимательно рассматривал стройного высокого солдатика. Ваня присел возле двери на ящик и положил на колени руки, в которых держал шапку.

ЕНАКИЕВ (холодно). Ты кто такой?.. Имя, фамилия?

ВАНЯ (весело). Я – Ваня, пастушок! Помните, мы один раз с вами видались.

ЕНАКИЕВ. Ваня?.. Во что это ты нарядился? Что это у тебя на плечах?

ВАНЯ. Погоны. Всем солдатам положено.

ЕНАКИЕВ. Так ведь – солдатам. А ты разве солдат?

ВАНЯ (важно). А как же, приказом прошёл. Вещевое довольствие нынче получил. Новенькое, глядите, даже пушечки на погонах.

ЕНАКИЕВ. Пушечки вижу, а солдата – нет.

ВАНЯ (растерялся окончательно). Вот же я, солдат и есть. Вы меня вызвали срочно.

ЕНАКИЕВ. Так солдат не является к своему командиру. Встать!.. Явиться сызнова!

Ваня проворно выскочил за дверь, снова вошёл в блиндаж. Щёлкнул каблуками, отдал честь.

ВАНЯ. Разрешите войти?

ЕНАКИЕВ. Войдите.

ВАНЯ. Товарищ капитан, по вашему приказанию явился красноармеец Солнцев.

ЕНАКИЕВ. Здравствуйте, красноармеец Солнцев.

ВАНЯ. Здравия желаю, товарищ капитан!..

ЕНАКИЕВ. Теперь вижу, что ты солдат. Иди сюда, Ванюша, садись. Надо потолковать. (Громко). Соболев!.. Чай поспел?..

Появляется из-за перегородки СОБОЛЕВ с чайником.

СОБОЛЕВ. Так точно, вскипел.

ЕНАКИЕВ. Наливай, и что есть в печи – на стол мечи. Не то красноармеец подумает, что мы хуже разведчиков живём.

Соболев налил душистый чай в стаканы в серебряных подстаканниках, на подносе принёс печенье, сахар в вазочке и плитку шоколада.

ЕНАКИЕВ. Ну, Ваня, признавайся, где лучше: у нас или у разведчиков?

ВАНЯ (опустил глаза). У вас богаче.

ЕНАКИЕВ (Соболеву). Ну, хитёр, солдат. Не даёт своих в обиду!

СОБОЛЕВ. Точно. Нипочём солдат в обиду своих не сдаст.

ЕНАКИЕВ. Ладно, Соболев. Пока можешь быть свободен. А мы тут с красноармейцем Солнцевым побеседуем… по душам. (Соболев ушёл за перегородку). Подсаживайся к столу, Ванюша, угощайся. (Пауза). Что же мне с тобой делать?.. Голову уже сломал…

ВАНЯ (вскочил, испуганно). Виноват, товарищ капитан. Честное батарейское, больше не повторится! Только не отсылайте меня в тыл!

ЕНАКИЕВ. Что не повторится?

ВАНЯ. Что явился не как положено.

ЕНАКИЕВ. Это дело поправимое. Научишься, парень ты смышлёный. Не торчи столбиком, садись. (Ваня сел). Мы с тобой по-семейному разговариваем… Ты хоть и мал, но человек, живая душа. Жизнь твоя только начинается. Промахнуться нам с тобой никак нельзя. Что же делать?

ВАНЯ (тихо). Как прикажете.

ЕНАКИЕВ. Приказать недолго. Я хочу знать, что ты сам решил.

ВАНЯ (твёрдо). Буду у вас артиллеристом.

ЕНАКИЕВ. Вопрос очень серьёзный, хорошо бы родителей твоих спросить, да ведь у тебя, кажись, никого не осталось.

ВАНЯ. Никого.

ЕНАКИЕВ. Вот и у меня никого. Тоже всех родных фашисты истребили, и сына моего… Он помладше тебя. Сейчас ему было бы семь…

ВАНЯ (слёзы навернулись на глаза). Получается, мы с вами круглые сироты.

ЕНАКИЕВ. Выходит так. Но одна голова хорошо, а две лучше… (Задумался). Ладно. (Ударил ладонью по столу). Рано тебе ещё в разведку ходить. Будешь у меня связным. (Громко). Соболев!.. Сходи к разведчикам и перенеси в мой блиндаж койку и вещи красноармейца Солнцева.

Картина четырнадцатая.

На огневой позиции. Батарея капитана Енакиева, состояла из четырёх пушек, но капитан  прикомандировал Ваню к первому орудию в качестве запасного номера. Входят СОБОЛЕВ и ВАНЯ. Солдаты были заняты каждый своим делом: один сидел возле ящика со снарядами и писал письмо, слюня химический карандаш; другой сидел на лафете и пришивал к шинели крючок; третий читал Боевой листок; четвёртый, скрутив цигарку, пытался высечь искру, чтобы прикурить.

СОБОЛЕВ. Вот, пастушок, это теперь – твой боевой пост. А пушка эта особенная, знаменитая, самая лучшая во всей дивизии. Стреляет быстрее всех, точнее всех, а орудийный расчёт, что занимается сейчас такими мирными делами, настоящая дружная семья – один за всех, все – за одного. И воюют, и отдыхают, и песни поют вместе. А поют они, Ваня, скажу я тебе, замечательно!  Командир орудия сержант Матвеев – знатный баянист. Вон тот, что прикурить пытается от искры.

ВАНЯ. А дедушка в очках, который что-то шьёт, тоже артиллерист?

СОБОЛЕВ. Э, брат, этот «дедушка» – Герой Советского Союза Ковалёв Василий Иванович, лучший наводчик в армии!.. Его держись, если хочешь стать настоящим артиллеристом. Чего притих?..

ВАНЯ. Дяденька Соболев, а я смогу?..

СОБОЛЕВ. А в разведку ходить по немецким тылам не боялся?

ВАНЯ. Сравнили, я там всё знал.

СОБОЛЕВ. Не дрейфь, пастушок. Не боги горшки обжигают, освоишь и эту науку. (Громко). Сеня! Товарищ командир орудия, принимай пополнение!..

МАТВЕЕВ (подходит, пожимает руку Соболеву). Привет, служака. (Ване). Здравствуй, солдат!

ВАНЯ. Здравия желаю, товарищ командир пушки!

СОБОЛЕВ. Рекомендую: Иван Солнцев приказом капитана Енакиева, прикомандирован к первому орудию взвода, запасным номером.

МАТВЕЕВ. Это и есть тот пастушок, который знаменитого разведчика обдурил?

ВАНЯ (растерянно). А вы почём знаете, дяденька командир?

МАТВЕЕВ. Запомни, Ваня, солдатам известно всё и всегда. И любые новости мгновенно передаются по «солдатскому телеграфу». Иди, пастушок, знакомься, с новой семьёй.

Ваня отошёл к артиллеристам, те окружили его, слышны шутки, смех…

СОБОЛЕВ. Вы тут его не слишком донимайте расспросами. Мальчишка хлебнул…

МАТВЕЕВ. Да мы знаем его историю. Какие пожелания?..

СОБОЛЕВ. Капитан Енакиев хочет воспитать настоящего артиллериста и… человека. Ты ведь знаешь, у него вся семья погибла, так что не исключено… ну, сам понимаешь. Контролировать будет лично. (Достаёт пачку папирос, вручает Матвееву). Презент от капитана за верную службу. Будь здоров, Сеня. (Уходит).

МАТВЕЕВ. И тебе того же, Соболев. (Закуривает).

Между тем, артиллеристы готовятся к трапезе: тут же, у своего орудия накрыли газетой ящики, водрузили на неё огромную кастрюлю, стучат ложками по мискам, зовут Матвеева: «Товарищ командир, пожалуйте на обед!.. Ваша любимая каша готова, гречка с мясом и маслицем!..

Картина пятнадцатая.

На батарее. ВАНЯ разглядывает знаменитую пушку, с которой теперь связана его жизнь. Пушка стояла в небольшом окопчике, впереди – ёлочки для маскировки. Дульную часть ствола прикрывал небольшой колпачок. Имелись ещё два чехла: один закрывал замок, другой –  какую-то загадочную штуку, которая торчала вверх возле щита. Были тут и лопаты, кирка и топор, и ящики с патронами и снарядами. Ваня обходит кругом, с благоговением прикасается к «своей» пушке. Незаметно появился КОВАЛЁВ.

КОВАЛЁВ. Ну, Ванюша, нравится наше орудие?

ВАНЯ (вытянулся в струнку). Так точно, очень нравится!

КОВАЛЁВ. Ладно, опусти руку. Вольно. Это хорошо, что нравится. Славная пушечка, ей цены нет, кто понимает. (Похлопал пушку по стволу). Работяга! (Затем вынул из кармана чистую тряпку и любовно обтёр пушку). Она у меня чистоту любит. Стало быть, командир батареи тебя прислал к нам на выучку?

ВАНЯ. Так точно, товарищ сержант!

КОВАЛЁВ. Да не козыряй всё время, не тянись!.. Что ж, правильно. Если хочешь стать хорошим артиллеристом, с малых лет учись работать возле пушки. А как привыкнешь, до седых волос не забудешь, что да как делается. (Сел на лафет и начал ремонтировать свои очки плоскогубцами).

ВАНЯ. А вы когда пришли на батарею?

КОВАЛЁВ. На эту – как война началась. А впервые, братец ты мой, пушку увидел три десятка лет назад. Чуть постарше тебя был. И представь, наша батарея стояла в тех же самых местах, где-то здесь – на границе Германии. Только тогда отступали. Теперь наступаем.

ВАНЯ (взволнованно). Германия?!.. Где же она, дяденька? Где граница?

КОВАЛЁВ. Да вот же она, тут и есть. (Махнул рукой назад). За этой высоткой, километров пять, не больше.

ВАНЯ (жалобно). Правда?.. Вы меня не обманываете?

КОВАЛЁВ. С какой стати мне тебя обманывать?.. Наши разведчики вчера в эту самую Германию ходили, нынче утром вернулись. Паника там, говорят, не приведи Господь.

ВАНЯ (задохнулся). Как?.. Наши разведчики были в Германии?!.. Да если бы я… они бы меня  взяли!.. Я бы упросил… (Предательские слёзы навернулись на глаза, смахнул). Уж я бы им там дал, фрицам поганым!..

КОВАЛЁВ (закуривая трубку, спокойно). Терпи, пастушок. На военной службе надо уметь подчиняться. Твоё место теперь возле орудия. Вместе с ним в Германию въедешь. Ещё и с музыкой!

Раздалась громкая команда: «Батарея, к бою!.. Стрелять первому орудию!.. Цель номер четырнадцать. Гранатой. Взрыватель осколочный. Прицел сто десять!». И мгновенно возле пушки собрался  орудийный расчёт, каждый – на своём месте. Работали молча, слаженно. Сняты чехлы, Ковалёв приник с чёрной трубке стереотрубы, настраивая орудие на заданную цель. Один солдат принёс патрон к пушке, другой открыл замок, третий вогнал патрон в ствол, и тут же замок захлопнулся.

КОВАЛЁВ (взялся одной рукой за спусковой шнур). Готово.

МАТВЕЕВ (рубанул рукой). Огонь!

Ковалёв резко дёрнул шнур, пушка выстрелила с такой силой, что Ваня на мгновение оглох. Солдат рванул затвор, и оттуда вылетела со звоном пустая гильза и покатилась Ване под ноги. Он взял её и отнёс в сторону.

МАТВЕЕВ. Правильно делаешь, Солнцев. Пока будешь собирать стреляные гильзы, чтобы не мешались под ногами.

ВАНЯ. Слушаюсь!

МАТВЕЕВ. А после стрельбы сосчитаешь и уложишь в пустые лотки.

ВАНЯ (радостно). Слушаюсь! (Собрал гильзы, поставил в ряд. Подошёл к Ковалёву). Товарищ сержант, разрешите обратиться?

КОВАЛЁВ. Валяй.

ВАНЯ. Куда вы только что стрельнули? По Германии?

КОВАЛЁВ. Угадал.

ВАНЯ. А сначала нацелились?.. Глазом?.. Через эту трубочку?

КОВАЛЁВ. Опять угадал, через стереотрубу.

ВАНЯ. И там снаряд ахнул?

КОВАЛЁВ. И там ахнул.

ВАНЯ. И вы через трубочку видели, как он ахнул?

КОВАЛЁВ. Нет, я не видел. На есть наблюдательный пункт. Там сидят специальные люди, наблюдатели. И если мы ошиблись, нас поправят.

ВАНЯ. Кто же там сегодня сидит?

КОВАЛЁВ. Капитан Енакиев ведёт стрельбу. Он один всё видит и всё знает. Подожди, сейчас он  сообщит по телефону, как у нас получилось.

МАТВЕЕВ. Левее ноль три! Осколочной гранатой! Прицел сто восемнадцать.

КОВАЛЁВ. Видишь, маленько ошиблись. (Приник к стереотрубе). Теперь будет ладно. Готово!

МАТВЕЕВ. Огонь!..

Пушка ахнула. Ваня проворно обежал орудие и поймал стреляную гильзу.

МАТВЕЕВ. Молодец, Солнцев!.. (Записывает в записную книжку). Какой расход патронов?

ВАНЯ. Две осколочных гранаты!

МАТВЕЕВ. Молодец!

КОВАЛЁВ (весело). Держись, пастушок! Теперь  успевай только подбирать. Сейчас мы тебе их накидаем гору.

МАТВЕЕВ. Четыре патрона беглых! По немецкой земле – огонь!

Пушка стреляла, не останавливаясь, с непостижимой быстротой. Теперь уже стреляла вся батарея капитана Енакиева: «По Германии, огонь!.. За Родину – огонь!.. Смерть Гитлеру – огонь!»

ВАНЯ (умоляюще). Дядя Ковалёв, дайте, пожалуйста, я тоже один раз дам по Германии!

КОВАЛЁВ. Давай, пастушок, пали!.. Только руку быстро убирай, чтобы затвором не стукнуло.

ВАНЯ. Я знаю. (С силой сжал спусковой шнур, так что косточки побелели).

МАТВЕЕВ. Огонь!

ВАНЯ. Нате, фрицы, получайте! (И рванул шнур).

Пушка встрепенулась и ударила. Из дула метнулся сноп огня, в голове зазвенело, и по дальнему лесу пронёсся шум Ваниного снаряда, улетевшего в фашистскую Германию.

Картина шестнадцатая.

Яблоневый сад, где базировалась батарея капитана Енакиева. Поздний рассвет, туман. Солдаты в полной боевой готовности спят возле орудия. Бодрствуют лишь МАТВЕЕВ и КОВАЛЁВ. Входит капитан ЕНАКИЕВ,  По давней привычке, перед сражением он лично проверял своё «хозяйство». И начинал обход с первого орудия. Путь преграждает ЧАСОВОЙ с автоматом.

ЧАСОВОЙ. Стой, кто идёт?..

ЕНАКИЕВ. Капитан Енакиев.

ЧАСОВОЙ. Простите, товарищ капитан, не разглядел – туман!..

ЕНАКИЕВ. Сержант Матвеев отдыхает?

ЧАСОВОЙ. Никак нет. Позвать?

ЕНАКИЕВ. Не надо. (Идёт к первому орудию).

Среди спящих – ВАНЯ. Он спит на лафете, поджав ноги и положив под голову в шлеме кулак, в котором был зажат дистанционный ключ. Кто-то набросил на него ватник. Ваня во сне улыбался. Подходит Матвеев.

МАТВЕЕВ. Разрешите доложить…

ЕНАКИЕВ (останавливает его жестом). Как мальчик?..

МАТВЕЕВ. Парнишка что надо, работает.

ЕНАКИЕВ. Какие обязанности выполняет?

МАТВЕЕВ. До сего дня стреляные гильзы укладывал. А вчера вечером после обстрела я поставил его помощником шестого номера. Толково снимает с орудия колпачки. Прикажете поднять орудийный расчёт?

ЕНАКИЕВ. Пусть отдыхают. Нынче будет много работы. Патроны привезли?

МАТВЕЕВ. Так точно.

ЕНАКИЕВ. Тут, я заметил, в некоторых местах проломы в садовом заборе. Не пробовали через них выкатывать пушки?

МАТВЕЕВ. Пробовал. Выкатываются, без проблем.

ЕНАКИЕВ. Хорошо. Это может пригодиться. Связь с наблюдательным пунктом работает исправно?

МАТВЕЕВ. Исправно. Разрешите задать вопрос.

ЕНАКИЕВ. Спрашивайте.

МАТВЕЕВ. Предстоит жаркая схватка?

ЕНАКИЕВ. Противник – вон на той возвышенности, за картофельным полем, за рекой в низине. Есть приказ: атаковать и занять немецкие позиции батальону капитана Ахунбаева при поддержке нашей батареи. План атаки разработан и осуществим, если… Если немцы этой ночью не успеют перебросить на высоту свежие резервы. В этом случае надежда лишь на меткость, быстроту и мобильность наших пушек. Так что огоньку не жалейте.

МАТВЕЕВ. Дадим, товарищ капитан, не сомневайтесь.

ЕНАКИЕВ. Надеюсь на вас, сержант. Пригласите Василия Ивановича, если не спит. И будьте на связи, у телефона.

МАТВЕЕВ. Слушаюсь. (Уходит).

Енакиев присел на ящик, закурил. Подошёл КОВАЛЁВ.

КОВАЛЁВ. Доброе утро, Дмитрий Петрович.

ЕНАКИЕВ. Хотелось бы… Присаживайтесь, Василий Иванович, составьте компанию. (Открыл портсигар, предложил Ковалёву, тот закурил). Как дела?

КОВАЛЁВ. По-моему, неплохо. Вот мы и в Восточной Пруссии.

ЕНАКИЕВ (после паузы). Стало быть, мальчик – ничего?

КОВАЛЁВ. Хороший мальчик, стоящий. Я давеча с ним немножко возле панорамы позанимался. Всё понимает, даже удивительно. Прирождённый наводчик.

ЕНАКИЕВ (улыбается). А разведчики говорят, прирождённый разведчик.

КОВАЛЁВ (тоже улыбнулся). Одним словом, прирождённый вояка.

ЕНАКИЕВ. Василий Иванович, хочу посоветоваться. Думаю усыновить Ваню. Семьи у меня нет, был сынишка, но вы знаете… Конечно, Ваня мне его не заменит, но ведь бывает же и два сына, верно?

КОВАЛЁВ (горячо). Стоящее дело, Дмитрий Петрович!

ЕНАКИЕВ. Очень рад, что вы меня поддержали. Я, признаться, уже и рапорт подал командиру дивизиона, чтобы оформить мальчика как сына.

Вдруг Енакиев насторожился – показалось, что в глубине немецкой обороны начался сильный ружейный и миномётный огонь. Вопросительно взглянул на Ковалёва.

ЕНАКИЕВ. Началось…

КОВАЛЁВ (прислушался). Точно. Бьют. Артиллерия вступила. Будет жарко?

ЕНАКИЕВ. Да. Случилось самое худшее: немцы успели подбросить резервы, разгадали план Ахунбаева и опередили его. (Вздохнул). И теперь пехоте тяжко. (Поспешно уходит). Я – на связи!..

Навстречу бежит МАТВЕЕВ: «Батарея – к бою!»

Картина семнадцатая.

Бой был в самом разгаре. Капитан ЕНАКИЕВ стоял рядом с КОВАЛЁВЫМ,  пристально следил в бинокль за разрывами снарядов, не обращая внимания, что мины падали совсем близко от орудия.

ЕНАКИЕВ. Хорошо, Василий Иванович. Ещё разок, правей на два деления. Там у них миномёт. Три штучки. Огонь!.. (Пушка ахнула). Точнёхонько, молодцы!.. Замолчал, мерзавец. А теперь – по пехоте, чтоб головы не смогли поднять. Дай им, Василий Иванович!.. Ага, бегут!.. По отступающим немцам шрапнелью!..

Пулемёты продолжали заливаться, но сквозь их шум, слышался уже знакомый звук многих человеческих голосов: «Ура-а-а-а!..» Это была минута торжества. Орудийный расчёт взялся за лопаты, чтобы закрепится на новой позиции. Капитан Енакиев, Ковалёв и МАТВЕЕВ стояли возле орудия и негромко переговаривались.

КОВАЛЁВ (считает). Один, два, три…

ЕНАКИЕВ (считает). Четыре, пять…

МАТВЕЕВ. По связи передали: шесть танков и две роты пехоты.

ЕНАКИЕВ. Что у Ахунбаева? Сколько осталось штыков?

МАТВЕЕВ. Говорят, потери большие.

ЕНАКИЕВ. Сами не продержатся. Придётся помогать, друзья.

Солдаты, не сговариваясь, стали копать быстрее, а другие начали поспешно выбирать из ящиков и отдельно складывать бронебойные патроны, среди них был и ВАНЯ.

ЕНАКИЕВ. Как! И ты здесь?..

ВАНЯ. Шестой номер при первом орудии, товарищ капитан!..

ЕНАКИЕВ. Ты что, с ума сошёл?.. Сейчас же уходи! Назад, на батарею!

ВАНЯ. Никак нет.

ЕНАКИЕВ. Что?.. Я тебе приказываю!.. (Тихо). Уходи, Ванюша.

ВАНЯ (опустил глаза, чуть не плача). Никак нет.

ЕНАКИЕВ (написал что-то химическим карандашом, вложил листок в серый конверт, заклеил. Громко). Красноармеец Солнцев!

ВАНЯ (вытянулся). Я, товарищ капитан.

ЕНАКИЕВ. Боевое задание. Немедленно доставьте этот пакет на командный пункт дивизиона, начальнику штаба. Понятно?

ВАНЯ. Так точно!.. (Взял конверт, спрятал его в карман гимнастёрки). Разрешите идти? (И продолжал стоять).

ЕНАКИЕВ. Что же вы? Ступайте!.. (Быстро притянул Ваню к груди). Выполняй, сынок (и слегка подтолкнул его).

Ваня повернулся через левое плечо, поправил шлем и побежал, не оглядываясь. А за спиной гремели орудийные залпы. Это били по танкам пушки капитана Енакиева.

Картина восемнадцатая.

Командный пункт дивизиона. ОФИЦЕР СВЯЗИ – за столом. Входит ВАНЯ, тяжело дыша.

ВАНЯ (подошёл, вытянулся). Красноармеец Солнцев с пакетом от капитана Енакиева – начальнику штаба дивизии.

ОФИЦЕР СВЯЗИ. Ждите. (Удалился).

Ваня сел, снял каску, вытирает пот. Возвращается ОФИЦЕР СВЯЗИ.

ОФИЦЕР СВЯЗИ. Проходите. (Открыл дверь, пропустил Ваню).

НАЧАЛЬНИК ШТАБА сидел за столом, заваленным папками. На стене – большая карта с многочисленными условными значками. На столе – несколько телефонов, которые периодически звонят.

ВАНЯ. Товарищ начальник штаба…

НАЧАЛЬНИК ШТАБА (протянул руку). Давай сюда пакет. (Прочёл, нахмурился). Я уже всё знаю. (Положил пакет в папку боевых донесений).

ВАНЯ. Разрешите идти?.. (Пауза). Мне нужно обратно… На батарею…

НАЧАЛЬНИК ШТАБА. Отставить. На позицию возвращаться запрещаю.

ВАНЯ. Но я должен… Там идёт бой!

НАЧАЛЬНИК ШТАБА. Там всё кончено: танки уничтожены, атака отбита, высота взята. Фронт с боями перемещается на запад. Красноармеец Солнцев, приказываю: отбыть в медсанбат до особого распоряжения. Соседний блиндаж, найдёшь. (Мягче). Там не хватает медбратьев, пастушок, потери наши значительны, раненых много. Будешь помогать, что скажут. Понял?

ВАНЯ. Слушаюсь! Разрешите идти?

НАЧАЛЬНИК ШТАБА. Идите. (Ваня вышел).  Бедный парень, вторично осиротел. Не знает, что от батареи ничего не осталось. Не для твоих это глаз, сынок… (Нажал кнопку, по громкой связи). Предупредите главврача медсанчасти, что к ним направлен солдат Солнцев. Пусть  там подольше его задержат…

ВАНЯ направился к блиндажу, куда несли на носилках раненых, кто-то шёл сам, некоторые сидели возле входа, ожидая помощи. Рядом стоял грузовик с откинутым бортом, откуда спускали носилки, покрытые рогожей – погибшие, догадался Ваня. Вдруг он увидел БИДЕНКО, у которого левая рука была на привязи, а правой он помогал санитарам разгружать грузовик.

ВАНЯ (кинулся к Биденко). Дяденька Биденко, миленький!..

БИДЕНКО (обрадовался). Пастушок, ты как тут оказался?

ВАНЯ. Меня с донесением отправил в штаб капитан Енакиев.

БИДЕНКО. Слава Богу, цел!.. А меня вот зацепило. (Рванулся к грузовику). Осторожнее, братцы! Не дрова сгружаете!.. (Но носилки качнулись, и из-под рогожи выскользнула рука в замшевой перчатке).

ВАНЯ. Дяденька Биденко, перчатка, смотрите!.. Капитана Енакиева перчатка!.. (Кинулся к носилкам, но крепкая рука Биденко остановила).

БИДЕНКО. Не надо, Ваня. Не смотри. Капитан Енакиев погиб.

ВАНЯ. Неправда ваша!.. Нет!..

БИДЕНКО. К сожалению, Ванюша, горькая правда. Когда кончились снаряды, батарея сорок минут отбивалась от немцев гранатами. Когда не стало их – штыками, лопатами. А потом капитан Енакиев вызвал огонь… на себя. Погибли ребята. Они все герои.

ВАНЯ. Не верю, я не верю!.. Этого не может быть… Он самый смелый… Он сказал, что я его сын!.. (Обхватив Биденко, уткнувшись в жёсткую шинель, разрыдался, как маленький).

БИДЕНКО (снял с Вани шлем и раненой рукой гладит его стриженую голову). Это ничего… Так можно… Бывает, что и солдат плачет. Что поделаешь, пастушок, война…

Картина девятнадцатая.

Командный пункт артиллерийского полка. ПОЛКОВНИК ПЕТРОВ, командир полка по громкой связи: «Солнцев явился?» – «Так точно, товарищ полковник, сидит, ждёт» – «Давай его сюда». Входит ВАНЯ.

ВАНЯ. Здравия желаю, товарищ полковник!

ПЕТРОВ. Проходи, Ваня, садись. Хочу с тобой серьёзно поговорить… Видишь ли, капитан Енакиев… перед гибелью успел написать записку. Её нашли в кармане его гимнастёрки. Дмитрий Петрович просил о двух вещах: оказать ему последнюю воинскую почесть – похоронить на родной земле. Это выполнено. Вторая просьба – позаботиться о судьбе названного сына Вани Солнцева, то есть тебя, пастушок. Сделать из тебя настоящего солдата, а впоследствии – достойного офицера. Командование, выполняя последнюю волю героя, приняло решение направить тебя в суворовское училище. Сопровождающим назначен ефрейтор Биденко, твой друг. Что скажешь?

ВАНЯ (растерянно). Не знаю…

ПЕТРОВ. Ты против?

ВАНЯ. Нет… Как вы скажете.

ПЕТРОВ. Так дело не пойдёт. Принуждать тебя никто не намерен. Выполнить последнее желание капитана Енакиева или нет – решать тебе.

ВАНЯ (твёрдо). Я согласен.

ПЕТРОВ (улыбнулся). Я рад. Ты сделал правильный и очень важный для себя выбор. А теперь – самое главное. (Открыл сейф, достал свёрток, завёрнутый в газету «Суворовский натиск» и белый платок). Держи. Здесь погоны капитана Енакиева.

ВАНЯ (взволнованно). Погоны капитана Енакиева?..

ПЕТРОВ. Они – твои. Храни их, как зеницу ока. Береги до того дня, когда, может быть, будешь достоин надеть их себе на плечи.

ВАНЯ (дрожащим голосом). Это правда, мне? Вы не шутите?.. Честное батарейское?

ПЕТРОВ (серьёзно). Честное батарейское. (Весело). А теперь – собирайся! Провожать будем с музыкой. Ступай!

Картина двадцатая.

Полуразрушенный вокзал прифронтового города. Слышны переговоры диспетчеров, паровозные гудки и другие звуки, присущие всем вокзалам. И перекрывая эту какофонию, звучит песня («Эх, дороги…» или «Песенка фронтового шофёра» – на выбор режиссёра). Появляются ВАНЯ с зелёным вещевым мешком, БИДЕНКО, ГОРБУНОВ, ЕГОРОВ, СЕДЫХ, МАТВЕЕВ с баяном и другие артиллеристы, провожающие Ваню.

СЕДЫХ. Ну, что, Ваня Солнцев, будем прощаться?.. Всё взял, ничего не забыл?

ГОРБУНОВ. Товарищ лейтенант, не беспокойтесь, всё, как в аптеке, полный комплект. Сам проверял:  хлебушек, тушёнка, соль, заварочка чая, сахарок, и прочее, что разведчику положено при себе иметь.

ЕГОРОВ (Ване). А знаменитую торбу, пастушок, нам оставил на память?

ВАНЯ (смущённо). Никак нет, дяденька Егоров. Пусть она со мной будет, там и компас ваш, и букварь с моими рисунками.

БИДЕНКО. Да тут, товарищ лейтенант, двойной контроль: и мы, и орудийцы собирали Ванюшку. Отбиваться ещё пришлось. Ну, губная гармошка и кружка солдатская – это я понимаю. А зачем, спрашивается, хлопчику осколки снарядов и патроны от крупнокалиберного пулемёта?.. Упёрся – ни в какую! – «На память!» – говорит.

МАТВЕЕВ (Седых). Это с того места, где наша пушечка приняла последний бой…

СЕДЫХ. Ну, добро. В путь-дорогу?..

ВАНЯ. Давайте ещё маленечко подождём. Мне товарищ начальник штаба обещался прийти.

Звук подъезжающей машины. Входит ПЕТРОВ и его ОРДИНАРЕЦ.

ПЕТРОВ. Здравствуйте, товарищи бойцы!

ВСЕ. Здравия желаем, товарищ Начальник штаба!

ПЕТРОВ. Вольно. Не опоздал?.. Заторы на дорогах: наступаем!.. Ну, все попрощались?.. Тогда позвольте и мне сказать несколько слов. Красноармеец Солнцев!.. Ваня, ты был хорошим сыном  своих родителей. Ты был хорошим сыном у разведчиков и артиллеристов. Ты был достойным сыном капитана Енакиева – храбрым, верным, исполнительным. И теперь весь артиллерийский полк считает тебя своим сыном.

ВАНЯ. Сыном полка?!..

ПЕТРОВ. Да, отныне ты – сын полка.

ВСЕ (по знаку Петрова). Ура!.. ура!.. ура!..

ПЕТРОВ. Помни это. Теперь ты едешь учиться, и надеюсь, не посрамишь своего родного полка. Я уверен, ты будешь прекрасным воспитанником, а потом прекрасным офицером. Но имей в виду: всегда и везде, прежде всего ты должен быть верным сыном своей Родины. Прощай, Ваня Солнцев. А когда станешь офицером, возвращайся в свой полк. Мы будем тебя ждать и примем как родного.

ВАНЯ (щёлкнул каблуками, отдал честь). Слушаюсь!..

ПЕТРОВ. Пора!.. Музыка!..

Матвеев растянул меха и грянул «Марш артиллеристов», и под эти торжественные звуки уходит ВАНЯ и БИДЕНКО, а провожающие стоят, отдавая честь.     

ЭПИЛОГ

Старинный русский мирный город. ВАНЯ и БИДЕНКО идут не спеша, с тем выражением достоинства, который присущ всем фронтовикам. Остановились перед большим старинным домом с колоннами. Вверх вела широкая лестница, а на площадке перед входом висела картина – Суворов в сером плаще, переброшенным через плечо, в высоких ботфортах, со шпорами, с алмазной звездой на груди и серым хохолком над высоким сухим лбом. Полководец протягивал руку, словно приветствуя и одобряя входящих.

БИДЕНКО. Вот и пришли. Теперь это будет твой дом, пастушок, на целых пять лет.

На площадке появился ТРУБАЧ в чёрном мундире с красными погонами, и длинных брюках с красными лампасами. Трубач затрубил.

БИДЕНКО. Труба зовёт. Иди.

ВАНЯ. Это он!.. Дяденька Биденко, я узнал, точно – он!

БИДЕНКО. Верно, Александр Васильевич Суворов, великий полководец всех времён и народов. Не проиграл ни одного сражения, за всю жизнь!..

ВАНЯ. Да нет, трубач!.. Это Воскресенский, сын полка гвардейской кавалерии!

БИДЕНКО. Что ж, вот и товарищ тебе сыскался. Однако, пора. Прощай, пастушок. (Протянул руку, пожал Ванину).

ВАНЯ. Прощайте (стоит, еле сдерживая слёзы).

БИДЕНКО (понял, погладил раненой рукой). Ступай! Вон Александр Васильевич и руку тебе протягивает. Счастливого пути, сынок!..

Ваня уходит, Биденко смотрит, перекрестил: «С Богом, пастушок!»

Конец

Римма Кошурникова

В качестве иллюстрации использован кадр одноимённого диафильма, размещенного на сайте Диафильмы.su