Некоторые размышления и комментарий

по поводу манифеста Константина Богомолова

в «Новой газете»

«Может быть, укрепляя внешний порядок

и не думая о внутреннем, мы укрепляем стенки

снаряда, начиненного порохом: чем крепче стенки,

тем сильнее будет взрыв».

Дмитрий Мережковский.

«Тайна Запада. Атлантида – Европа», VII

Опубликованный в «Новой газете» манифест режиссера Константина Богомолова без преувеличения первый программный документ, провозглашающий о разрыве российских мыслящих либералов с системой ценностей, ныне агрессивно продвигаемых на государственном уровне западным «либерализмом», по сути, захватившем власть на уровне Евросоюза и в европейских институтах. Берем это понятие в кавычки, поскольку оно уже имеет мало отношения к исходному либерализму. Безусловно, манифест Богомолова носит скорее эстетический характер, а потому в нем все подчинено эмпирически-эмоциональному восприятию, что и понятно, ведь перед нами субъективное, но отрезвляющее преломление процессов, уже активно протекающих в Западной Европе, в сознании автора, его реакция на чудовищные энтропийные события, захлестнувшие так называемый цивилизованный мир и подаваемые под знаменем продвинутого либерализма. Пока манифест Богомолова, на наш взгляд, представляется уникальным явлением в современной истории отечественного политикума, своеобразной декларацией Великой Схизмы и отходом от новой шкалы «ценностей» вселенских учителей и менторов в лице США и Евросоюза. Конечно, и ранее некоторые российские публицисты и общественные деятели утверждали, что к России перешла миссия истинной Европы, например, тот же Сергей Кургинян (кстати, откровенный сталинофил), но все они никак не были связаны с нашими системными либералами, находясь далеко от них в идеологическом и духовном плане.

Итак, соглашаясь с главными положениями манифеста Константина Богомолова, умело и осмысленно набросанными крупными мазками, мы хотели бы несколько конкретизировать их, обратившись к этиологии вопроса, а в нашем случае – истории болезни.

«Долой стыд» и выдающийся австрийско-японский граф

Сразу же отметим: ту нравственно-гендерную пропасть, в которой сегодня оказались «либеральная» Европа с США, Россия (тогда в виде СССР) прошла еще столетие назад, то есть в 20-30-е гг. прошлого столетия. Особо стоит подчеркнуть, что спонтанно пришедшие к власти в октябре 1917 года большевики вполне себе лояльно относились к разного рода половым извращениям, и многие из революционеров-ленинцев первого призыва практиковали содомию (почему-то об этом неприятно вспоминать их наследникам – разного рода политическим деноминациям, оставшимся после распада КПСС, в том числе КПРФ). Между прочим, большевики одними из первых начали воплощать в жизнь методы социально-антропологического проектирования, желая создать нового человека. Их опыт потом был использован и в нацистской Германии. В 1922 году в Москве и других крупных городах европейской части страны стали появляться отделения общества «Долой стыд» как движения радикальных нудистов в поддержку ценностей, если выразиться на современный лад, гендерного равноправия и всех видов сексуального раскрепощения. Собственно, для любого человека, более или менее сведущего в европейском Средневековье, Ренессансе и Реформации, ничего нового: еретическая секта адамитов практиковала то же самое. Здесь-то как раз и встает вопрос о влиянии всего комплекса европейских религиозных ересей (а практически все они манихейского происхождения), выживших в подполье, на постепенное разрушение христианской ортодоксии (в данном случае римского католицизма) и формирование новой шкалы западных ценностей – «священного» гендера и вседозволенности. Полагаем, не стоит повторять о том, что последнее насаждается евро-комиссарами именно в качестве религиозности, хотя, как показал большевизм, религиозность может обладать безрелигиозными и даже антирелигиозными формами. Впрочем, в предыдущей статье, опубликованной в сетевом журнале КЛАУЗУРА и посвященной творчеству одного из интеллектуалов панъевропейского движения Дени де Ружмона, о психо-конфессиональных вирусах ереси и их негативном воздействии на протяжении столетий. Манихейскую сущность такого образования, как Евросоюз, мы раскроем позже, а сейчас вернемся к нити нашего повествования.

Итак, участники движения «Долой стыд», впрочем, как и адепты средневековой секты адамитов, считали, что единственным олицетворением демократии и равенства может служить одна нагота; квази-коммунистическая ересь адамитов учила о том, что нагота является возвращением к состоянию Адама и Евы до грехопадения, из чего следовало фактическое равенство и обобществление не только имущества, но даже жен, – как тут не вспомнить о практике социализации женщин в раннем большевизме! Гностико-манихейская секта адамитов, идущая от еретика Продика, ученика Симона Волхва, до сих пор существует во многих странах Западной и Восточной Европы, включая Российскую Федерацию, и насчитывает немногим две тысячи лет своей истории, тогда как ее «частное» проявление в виде маргинального коммунистического движения «Долой стыд» было вскоре жестко упразднено большевистской верхушкой: в декабре 1925 года на XIV съезде ВКП (б) Н. И. Зиновьев в рамках кампании против оппозиции Г. Е. Зиновьева подверг критике моральное разложение молодежи, назвав в числе примеров подобной деградации деятельность движения «Долой стыд». Выдающийся деятель антибольшевистского сопротивления, офицер Вооруженных сил Юга России и будущий руководитель НТС Александр Рудольфович Трушнович (1893-1954) следующим образом свидетельствует об обществе «Долой стыд» в своих «Воспоминаниях корниловца (1914-1934)»: «В 1922 году я несколько раз присутствовал на выступлениях общества «Долой стыд». Совершенно голый, украшенный только лентой с надписью «Долой стыд», оратор на площади Краснодара кричал с трибуны:

– Долой мещанство! Долой поповский обман! Мы, коммунары, не нуждаемся в одежде, прикрывающей красоту тела! Мы дети солнца и воздуха!

Проходя там вечером, я увидел поваленную трибуну, «сына солнца и воздуха» избили. В другой раз мы с женой видели, как из трамвая, ругаясь и отплевываясь, выскакивает публика. В вагон ввалилась группа голых «детей солнца и воздуха», и возмущенные люди спасались от них бегством.

Опыт не удался, выступления апостолов советской морали вызвали такое возмущение, что властям пришлось прекратить это бесстыдство».

Возникает вопрос: а разве не то же самое творится сегодня на различных гей-парадах в странах так называемого цивилизованного мира, когда представители победившего гендерного разнообразия совершают триумфальное шествие по площадям западноевропейских и североамериканских городов, а основная масса населения уже даже не в силах высказать свое негативное отношения из-за угрозы потерять работу и подвергнуться жесткому остракизму со стороны гендерной инквизиции, прослыв сексистами и средневековыми дремучими натуралами? Но смутное внутреннее предчувствие как будто говорит: перелом уже произошел, и мы присутствуем на заключительной фазе Заката Европы, которую не смог предугадать в своих удивительных прозрениях идеолог декадентного, но вполне еще маскулинного пруссачества Освальд Шпенглер. Впрочем, парадокс как раз и состоит в том, что Александр Трушнович вместе со всей русской военной, политической и культурной эмиграцией нашли пристанище на Западе, который, хотя не прошло еще и ста лет, накрыло смрадной волной пресловутого движения «Долой стыд».

Однако уже и в ту пору на Западе в интеллектуальной и элитарной среде появились идеи, определившие уже нынешний цивилизационный тренд «Долой стыд» и заложившие основы социально-антропологического проектирования и программирования целых обществ и государств. Иными словами, в СССР и на Западе запускались встречные процессы, вот только их созревание занимает ни одно десятилетие. И если мы, потеряв миллионы жизней в коммунистических репрессиях и на фронтах Великой Отечественной войны, а теперь уже и обжегшись в горниле дикого вороватого олигархического капитализма, постепенно, пусть и медленно продираясь через тернии, возвращаемся на свой традиционный христианский путь, то процессы, происходящие в Европе, уже вряд ли возможно удержать. Но ведь у каждой идеи есть свои автор, скажете вы. Разумеется, вот теперь мы к нему и обратимся.

16 ноября 2019 года незаметно для многих прошло 125-летие со дня рождения основоположника европейской интеграции и отца Панъевропейского союза графа Рихарда Николауса фон Куденхове-Калерги. Не так давно произнесенные перед парижскими студентами слова президента Эммануэля Макрона о том, что Франция должна сделать выбор в пользу метисации, невольно обращают нас к личности этого австро-венгерского графа и одновременно сына двух рас: белой и желтой. Он родился в Токио в семье австро-венгерского поверенного в делах в Японии графа фон Куденхове-Калерги (1859-1906) и японки Мицуко (Мицу) Аоямы (1874-1941), дочери крупного японского коммерсанта. По отцовской линии Рихард происходил из брабантского рыцарского рода Куденхове. Его дед Франц-Карл Куденхове женился на Марии Калерги (1840-1877), дочери русско-польской пианистки Марии-Луизы, урожденной фон Нессельроде (1822-1874), племянницы главы российской дипломатии Карла Нессельроде, вышедшей замуж за крупного торговца греческого происхождения Ивана Эммануиловича Калерги (1814-1863), наследника миллионного состояния. Однако Рихард был не просто кровно связан с Россией: его ясновельможная прабабка, периодически и подолгу пребывая заграницей, выполняла секретные поручения русского двора или, выражаясь современным языком, работала на российские спецслужбы. Она сыграла значительную роль при захвате власти Луи Наполеоном Бонапартом, впоследствии императором Наполеоном III, что описал Виктор Гюго в своем памфлете от 1852 года «История одного преступления», опубликованном лишь в 1877 году. Не правда ли, у графа замечательная генеалогия и с этой стороны. Вот только мало кто на это до сих пор обращал внимание в публичном пространстве. Интересно, что благодаря своему отцу, оставившему дипломатическую службу и посвятившему себя управлению своими чешскими имениями, Рихард выучил русский и венгерский языки. Он окончил епископскую школу в Бриксене в Тироле и Терезианскую академию в Вене, руководимую римско-католическим орденом пиаристов, получив достойное религиозное образование (что характерно для основателей идеологических доктрин или философско-религиозных направлений), а затем изучал философия в Венском университете. Впрочем, системность римско-католического образования, направленного на достижение конкретных проповеднических и прозелитических целей (а в случае с Куденхове-Калерги пропагандистских) помогала ему всю жизнь. Важно отметить, что именно религиозное образование воспитало его волю или, вернее, получился любопытный сплав двух воль: воспитанника католических заведений и потомка крестоносцев, а также самурая, – эту волю он получил по наследству от крови матери и воспитания, преподанного ей детям в домашних условиях, особенно когда в 1906 году она овдовела, а ее семья потеряла отца. Теперь по истечении стольких лет можно без преувеличения сказать, что Рихарду Куденхове-Калерги (в японской традиции Эйдзиро Аояме, – даже в этом присутствует некий дуализм) удалось спроецировать свою волю на грядущую европейскую историю и поколения будущих европейских политиков.

В некотором плане знаменательно, что два своих программных концептуальных произведения «Пан-Европа» и «Практический идеализм» были написаны Куденхове-Калерги в 1923 и 1925 гг., когда в Советском Союзе еще действовала неоадамитская большевистская секта «Долой стыд». То есть к моменту публикации Практического идеализма автору не исполнилось еще и тридцати одного года. Его остальные сочинения скорее можно отнести к подробной интерпретации двух первых, что его, кстати, сильно роднит со своим младшим современником швейцарским мыслителем и неокатаром Дени де Ружмоном, все последующие книги которого так или иначе являются комментарием к его первому выдающемуся сочинению «Любовь и Западный мир». Последний проникся идеями проектируемой Куденхове-Калерги Пан-Европы и имел общение с ним во время эмиграции в США в 1944 году. К слову, Панъевропейский союз был основан в Вене Рихардом Куденхове-Калерги в 1922 году. На раннем этапе к нему присоединились такие люди, как Альберт Эйнштейн, Томас Манн, Зигмунд Фрейд и Конрад Аденауэр. В 1927 году его почетным президентом стал Аристид Бриан (1862-1932), на тот момент министр иностранных дел Франции, неоднократно являвшийся премьер-министром, и лауреат Нобелевской премии мира 1926 года (премия получена совместно с Густавом Штреземанном) за заключение Локарнских соглашений, гарантировавших послевоенные границы в Западной Европе. С этого времени организация Пан-Европа обретает международный официальный статус и рассматривается многими историками в качестве предшественника и прообраза Европарламента и других европейских институтов.

Сегодня обе книги Рихарда Куденхове-Калерги уже переведены на русский язык, но, насколько нам известно, произведение «Практический идеализм» присутствует в свободном доступе на электронном ресурсе «Самиздат». Во вступительном слове переводчика верно подчеркивается, что, в отличие от декларативного сочинения «Пан-Европа», это произведение предназначалось для узкого круга посвященных лиц нового геополитического проекта; выражаясь марксистскими словами, оно — руководство к действию, доктринальная и даже, если угодно, вероисповедная программа, которая должна приниматься в качестве догмы нового квази-религиозного панъевропейского мировоззрения. В стиле проступает религиозная огранка, полученная автором в заведении у пиаристов, и самоотверженность самурая. Вот одна из характерных цитат из «Практического идеализма»:

«Человек далекого будущего будет гибридом. Сегодняшние расы и касты станут жертвами растущего преодоления пространства, времени и предрассудков. Евразийско-негроидная раса будущего, внешне похожая на древнеегипетскую, заменит разнообразие народов разнообразием личностей. Поскольку согласно законам наследования, разнообразие предков увеличивает разнообразие потомков, однообразие предков увеличивает однообразие потомков. В семьях с родственным скрещиванием один ребенок похож на другого: все они представляют общий тип семьи. В смешанных семьях дети больше отличаются друг от друга: каждый из них формирует новую вариацию несхожих родительских и наследственных элементов.

Родственное скрещивание создает характерные типы – гибридизация создает оригинальные личности.

Предтечей планетарного человека будущего в современной Европе является русский как славяно-татаро-финский гибрид; поскольку он имеет меньше всего расовых признаков среди всех европейских народов, он является типичным человеком с многими душами, человеком с широкой, богатой, всеобъемлющей душой. Его самый сильный антипод – островной британец, породистый человек с одной душой, сила которого заключается в характере, воле, односторонности, типичности. Ему обязана современная Европа самым замкнутым, самым завершенным типом: джентльменом» (цитировано по сетевому ресурсу «Самиздат»: перевод осуществлен Анатолием Страховым по электронной версии издания: “R. N. COUDENHOVE KALERGI, PRAKTISCHER IDEALISMUS: ADEL – TECHNIK – PAZIFISMUS, 1925, PANEUROPA – VERLAG WIEN-LEIPZIG…”).

Весьма своеобразный и, мягко говоря, ошибочный взгляд на законы генетики и этнологию русских и англичан. К тому же последние данные нисколько не говорят о том, что русские являются гибридным народом; скорее, наоборот, это один из наиболее однородных народов Европы, что не противоречит его комплементарному проживанию с татарами и финно-угорскими народностями. С другой стороны, Куденхове-Калерги не включал ни Россию, ни Англию в свою Пан-Европу, считая их окраинными империями, которым должна будет противостоять будущая Пан-Европа. И кто теперь скажет, что Brexit это всего лишь случайная превратность, благодаря которой Великобритания выходит из Евросоюза? А слова президента Франции Эммануэля Макрона о выборе в пользу метисации разве не были продиктованы почти сто лет назад в «Практическом идеализме», являющемся по сути ныне реализуемой программой построения той самой Пан-Европы? Просто все так случайно и удачно совпало, а австро-японский граф тут вообще не причем. Вместе с тем Куденхове-Калерги описал, как использовать различные меньшинства, – тогда это были пацифисты и еврейская диаспора, различные маргинальные политические группировки, а организованного сообщества ЛГБТ еще не существовало, – для удержания власти и в борьбе за нее. Кстати, секуляризированному еврейству он отводил особое место в формировании будущей наднациональной элиты Пан-Европы.

Рихард Куденхове-Калерги совершил самоубийство 27 июля 1972 года в Шрунсе в Форарльберге, сделав все для сокрытия подобного действия, по словам его секретарши госпожи Деш. Как выясняется, это было символическое самурайское харакири. Но если человеческое самоубийство в большинстве случаев мгновенно, то самоубийство государств и народов способно растянуться на десятилетия. И теперь создается впечатление, что, воплощая идеи протагониста панъевропейского движения Куденхове-Калерги, совершает самоубийство и Европа, стряхнув с себя христианство, открыв свои ворота для чуждых племен, исповедующих иную религию, реализуя дело неоадамитской секты «Долой стыд», провозглашая власть меньшинств и учреждая инквизицию «священного гендера». Но проницательный религиозный человек увидит в этом даже аскезу наоборот, самоотверженное еретическое подвижничество. Кстати, к довольно медленным самоубийствам относился и знаменитый катарский ритуал Эндура, порой называвшийся в документах средневековой римско-католической инквизиции «благословением на самоубийство». И похоже, что само благословение она получила уже почти столетие назад и после выхода в свет книг австро-японского графа Рихарда фон Куденхове-Калерги (Эйдзиро Аоямы) «Пан-Европа» и «Практический идеализм». Так стальной сплав двух воль основоположника европейской интеграции, спроецированный на время и пространство, сумел повлиять на ныне происходящие события в Западной Европе. Будучи аристократом Куденхове-Калерги всегда оставался в высшей степени откровенным и даже бесхитростным человеком: хотя план его оказался циничным и лукавым, он на самом деле чувствовал в себе существование двух душ, – европейской и японской; а подобный дуализм, как известно, до добра не доводит. Кстати, Куденхове-Калерги рос, а затем часто бывал в имениях своей семьи в Чехии, где адамитство достигло своего наибольшего развития и распространения в начале XV-го столетия, особенно в Крудимском округе. Отсюда совершенно неслучайно австро-японский граф считал Западную Чехию колыбелью своей Пан-Европы, впоследствии породившей современный Евросоюз. Кроме того, знаменателен сам факт: именно граф Куденхове-Калерги подвел черту под развитием европейской идеалистической философии, и в этой связи благодаря своему «Практическому идеализму» он по праву может занять место после Канта и Гегеля.

Византия = Европа

Но, как известно, всякий опыт является повторением чего-то предшествовавшего, по крайней мере, начиная с грехопадения Адама и Евы или от истоков человеческой истории. Вот и Европа на наших глазах спешит повторить судьбу Восточно-Римской империи, на территории которой по разным причинам на протяжении столетий замещалось коренное христианское население, пока на месте Византии не раскинулась иная по духу и вере Османская империя, сделавшаяся бичом и непрестанной угрозой для всех христианских народов и стран. Теперь уверенно по пути Византии идет и Западная Европа, только, в отличие от первой, ей не даны уже столетия, а в век IT, искусственного интеллекта и стремительных транспортных сообщений все совершится намного быстрее, нежели ранее предполагалось. Речь идет уже о паре десятилетий, в течение которых Германия и Франция со своими лимитрофами могут превратиться в мощный Еврохалифат; именно последний положит конец «священному гендеру», гей-парадам и притязаниям разного рода сексуальных меньшинств, кого должны ждать психиатрические лечебницы, но пока их эффективно используют власти в своем социально-антропологическом проектировании и программировании сознания основной массы собственных граждан. В самом деле, здесь нет конспирологии, а присутствует только технология. Полагаем, что многие политтехнологи и специалисты в пропагандистских операциях с карандашом в руке перечитывали не только «Политику» Аристотеля, но и замечательное сочинение графа Куденхове-Калерги «Практический идеализм», пожалуй, впервые описывающее применение гибридных технологий не только в антропологическом смысле, но и на уровне конструирования сознания индивидов и масс, в области государственного строительства и властного функционирования. Исходя из мировоззрения Куденхове-Калерги, мы понимаем, что и «священный гендер» возникает в качестве ужасного, но закономерного ребенка, вырастающего из доктрин как немецкой идеалистической философии, так и ницшеанства.

Собственно, все эти вещи уже разгадал Дмитрий Мережковский в своем проницательном эссе «Тайна Запада. Атлантида – Европа», написанном между двумя Мировыми войнами. И вся вышеприведенная гибридная методика способствует лишь укреплению внешнего контура государства, тогда как его внутреннее содержание истлевает или постепенно заменяется на иное, хотя его традиционные символы могут оставаться прежними еще на десятилетия. Конечно, свою лепту вносит и творческая интеллигенция, героизируя и романтизируя различные ереси гностико-манихейского и арианского характера, к которым особо было падко европейское сообщество, начиная с высокого Средневековья. Сегодня та же Франция, наряду с распространением в элитарной среде идей Нью-Эйджа, переживает ренессанс еретического сектантства под названием неокатарского движения, в то время как в стране ежедневно оскверняются чуть ли не десятки действующих и оставленных римско-католических храмов, о чем отчаянно извещалось на христианском информационном портале «Обозрение христианофобии». Но кажется, что это глас вопиющего в пустыне. В Восточно-Римской империи греки-ромеи по сути отказались от защиты своего обюрократившегося и коррумпированного государства, но в большинстве своем сохранили свою веру и, как следствие, идентичность, то есть они разрушали только свой внешний каркас; во Франции же французы, укрепляя внешний государственный контур, в большинстве своем отказались от своей римско-католической веры и, следовательно, они разрушают свой внутренний остов, поскольку Франция некогда была «старшей дочерью Матери Церкви» (кстати, подобная ситуация сложилась и в дорогой сердцу Куденхове-Калерги Чехии, отмеченной ярким присутствием ереси адамитов в позднем Средневековье, а ныне одной из самых атеистических стран Евросоюза). А посему знак равенства между прошлым Византии и настоящим Западной Европы весьма условный, хотя и неплохо отражает типологию энтропии в обоих случаях: в Византии замещалось коренное население тюркскими кочевниками, в конце концов, захватившими власть и отуречившими многие нетитульные народы Малой Азии, тогда как греки сохранили свою идентичность; в Западной Европе полным ходом идет процесс замещения населения, и в условиях отказа от своей национальной и религиозной идентичности и в навязываемой им конфессии «священного гендера» западноевропейцы послужат только гумусом для подпольно уже формирующегося Еврохалифата. Кстати, так называемые христианские ереси всегда поддерживали ислам, выступая против кафолической ортодоксии, а потом безвозвратно в нем растворялись, о чем свидетельствуют примеры секты донатистов, обрушившей христианство в Северной Африке на территории Карфагена, и болгарско-боснийских богомилов, от которых и происходили патарены Северной Италии и катары Лангедока и Прованса; ныне все потомки богомилов являются балканскими мусульманами-суннитами в подавляющем большинстве славянского происхождения, ориентированными в своей политике и культуре на Турцию, а не на соседние славянские народы и государства. Остается признать, что создание из потомков крестоносцев янычаров – вполне достойная задача для политического ислама, уже широко заявляющего о своих притязаниях в самой Европе.

Еврабия как данность

Наше изложение планов по религиозно-политическому переустройству Европы оказалось бы неполным, если бы мы не упомянули еще об одном проекте, действующем в рамках идеологии графа Куденхове-Калерги. Ее реалии уже прекрасно описывались в романе-антиутопии Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери», увидевшем свет в уже далеком 2005 году.

Об этом проекте не любят распространяться, хотя его существование никто всерьез и не оспаривал, разве что иногда официальные исламские СМИ в странах Евросоюза, и до сих он практически окружен заговором молчания со стороны посвященных в него руководства Евросоюза и правительств ведущих европейских стран: Франции, Германии и Италии. Потому о нем в основном пишут представители альтернативных официальным западноевропейских СМИ, а также христианские активисты, наряду с исследователями и конспирологами из Израиля, Сербии, Венгрии и России. Считается, что идея об объединении Европы сначала с арабо-мусульманскими странами Магриба в целях противостояния Европы экспансионистским притязаниям США и СССР принадлежит герою антифашистского Сопротивления знаменитому генералу и лидеру Французской республики Шарлю де Голлю. Получается, что проект «Еврабия» изначально связан с голлистами, что удивительным образом роднит французских умеренно-правых с левыми политическими течениями в обществе Пятой республики – социалистами, коммунистами, троцкистами и анархистами. Иными словами, идеи австро-японского графа по замене нынешней европейской национальной религиозно-культурной идентичности и создании на ее фрагментах некой новой метисированной постхристианской идентичности уже с 70-х гг. прошлого столетия начинают обретать плоть и кровь, опять же опираясь на разработанную им гибридную методологию социально-антропологического проектирования и программирования. Почему-то не возникает сомнения, что доживи Рихард Куденхове-Калерги до середины 90-х гг., он бы демонстративно принял ислам, пусть не по убеждению, но из политической целесообразности в деле осуществления своих поистине глобальных замыслов: дуальность человека, обладающего двумя душами, требует равновесия, и такой реперной уравновешивающей точкой для него мог бы стать монистический ислам суннитского толка, как он некогда и стал для славянских дуалистов Болгарии, а также Боснии и Герцеговины. Чувствуя веяния времени, но уже исходя из собственного приняли ислам его младшие современники философ, политический деятель, сенатор, ведущий идеолог компартии Франции и отрицатель Холокоста Роже Гароди (1912-1913) и выдающийся океанолог Жак-Ив Кусто (1910-1997).

Для широкой публики термин «Еврабия» стал известен благодаря выходу в 2005 году книги британской писательницы и историка египетско-еврейского происхождения Бат Йеор или Дочь Нила (настоящее имя и фамилия Жизель Литтман, а в девичестве Ореби), ранее ставшей известной по книге The Decline of Eastern Christianity: From Jihad to Dhimmitude; seventh—twentieth century, 1996, Fairleigh Dickinson University Press – «Закат Западного Христианства: от Джихада к Диммитюду; седьмое-двадцатое столетия», 1996 год. Согласно Бат-Йеор, этот термин впервые появился в новостном письме, опубликованном Европейской комиссией по координации ассоциаций дружбы с арабским миром в начале 1970-х гг. Но отправной точкой, по мнению британской писательницы, здесь становится нефтяной кризис 1973 года, позволивший Франции и Германии обосновать совместную евро-арабскую политику, заключавшуюся как в формировании согласованного подхода в отношении рынка энергоресурсов, так и в укреплении связей Европейского экономического сообщества с Лигой арабских государств общей анти-американской и анти-израильской политике. Но предостави слово самой Бат-Йеор, относясь к этому, как исследователи, нейтрально и беспристрастно:

«На политическом фронте Европа связала свою судьбу с арабскими странами и поэтому оказалась вовлеченной в логику джихада против Израиля и Соединенных Штатов. Как может теперь Европа осудить и отвергнуть культуру джихадистского яда, исходящего от ее союзников, после того, что на протяжении столь долгих лет она делала все, чтобы задействовать этот джихад, скрывая и оправдывая его заявлениями, что истинная опасность исходит не от джихадистов, а от тех, кто противится арабскому джихаду, от тех самых союзников, которых Европа принимает у себя на всяческих международных сборищах и в европейских СМИ.

На культурном фронте произошло полное переписывание истории, которое впервые было предпринято в европейских университетах в 1970-е годы. Этот процесс был ратифицирован парламентской ассамблеей Совета Европы в сентябре 1991 года на заседании, посвященном «Вкладу исламской цивилизации в европейскую культуру». Это было еще раз подтверждено президентом Жаком Шираком в его обращении 8 апреля 1996 года в Каире, а затем президентом Евросоюза Романо Проди созданием «Фонда диалога культур и цивилизаций», которому предстояло контролировать все, что говорилось, писалось и преподавалось на новом континенте Еврабия, который охватывает Европу и арабские страны.

Диммитьюд – подчинение Европы арабскому владычеству – началось с подрыва ее культуры и ее ценностей, уничтожением ее истории и замены ее исламским видением этой истории.

Еврабия приняла исламскую концепцию истории, в которой ислам определяется как освободительная сила, сила мира, а джихад определяется как «справедливая война». Те, кто сопротивляется джихаду, как израильтяне и американцы, являются виновными, а не те, кто ведут «справедливую войну» джихада. Именно эта политика внушила нам, европейцам, рабский дух диммитьюд, дух подчиненности арабам, который ослепил нас, который влил в нас ненависть к нашим собственным ценностям и желание разрушить и уничтожить наше собственное происхождение в нашу историю.

И немногим выше:

«Это стратегия, целью которой было создание пан-средиземноморского евро-арабского образования, которое позволило бы свободное передвижение людей и товаров, определила и иммиграционную политику Евросоюза в отношении арабов. И за минувшие с тех пор 30 лет она также установила соответствующую культурную политику в школах и университетах Евросоюза. После первой встречи Евро-Арабского Диалога в Каире в 1975 г., в которой приняли участие представители Евросоюза и Лиги Арабских стран, были заключены соглашения, касавшиеся распространения и пропаганды в Европе ислама, а также арабского языка и арабской культуры посредством создания арабских культурных центров в городах Европы. Вскоре последовали другие соглашения, причем они имели целью обеспечить культурный, экономический и политический евро-арабский симбиоз. Эти усилия широкого профиля охватывали университеты и средства массовой информации (как печатные, так и электронные) и даже включали передачу технологий, включая ядерные технологии. Наконец, евро-арабская совместная дипломатия проталкивалась на международных форумах, особенно в ООН» (текст цитирован по электронному источнику: jerusalem-korczak-home.com/np/Bat.html; Бат-Йеор. Из истории проекта Еврабия. Перевод с английского Элеоноры Шифрин).

Читатели, безусловно, заметили, что Бат-Йеор говорит о Еврабии уже как о свершившемся факте, и было это в далекие 2004-2005 гг. Ну а все остальное – по гибридным лекалам социально-антропологического проектирования и программирования австро-японского графа: пропаганда «ценностей» меньшинств среди коренного населения, поддерживающая полномочия суда «священного гендера», поощрение распространения ислама, а также различных еретических сект и движения Нью-Эйдж в ущерб традиционному христианству,  открытие границ для привлечения законной и незаконной иммиграции, создающей свои анклавы на осваиваемой ими территории неверных, существующие по законам шариата. И здесь, судя по всему, для планировщиков будущего общества и достойных наследников Рихарда Куденхове-Калерги важен сам параллелизм процессов: искусственное привитие местному ЛГБТ-стандартов в жизни и массовой культуре и формирование мощной исламской уммы в Европе. И недалек тот час, когда весь этот обильно вскармливаемый андерграунд разнесет изнутри, подобно яичной скорлупе, внешний каркас Западной Европы, и мы, возможно, увидим рождение на ее территории нового мира – хорошего ли, плохого ли, но совершенно иного. А коренные жители Европы однажды проснуться в другой стране, как это некогда в XV-м веке уже случилось с византийскими греками-ромеями. Так что, Византия = Европа, но с более чем пятисотлетней отсрочкой.

Дело в том, что ислам еще более глобальная религия, чем римское католичество: он дает простые и зачастую вполне очевидные ответы на вопросы своих верующих. Поэтому, в конечном счете сделав ставку на ислам как будущую религию Европейского сообщества, западная элита никоим образом не ошиблась, если рассматривать ее представителей именно в рамках движения Пан-Европа и в русле идей «Практического идеализма» Куденхове-Калерги. Перечитывая это произведение, написанное рубленными и выразительными предложениями в духе немецкой упорядоченности, утверждающими беззаветную убежденность автора, мы все же ощущаем некую недосказанность и желание опереться на внешнее явление или инструментарий. Его Куденхове-Калерги видит то в пацифизме, то в еврействе; однако ни одно, ни другое его не в силах удовлетворить, что он с трудом и скрывает. И все могло бы сложиться по-иному, если бы он, например, получил религиозное образование по направлению миссионерства в исламских странах (или он бы повстречался со знаменитыми востоковедами из спецслужб Великобритании, благодаря которым он бы проникся глубиной ислама). Но к счастью для многих христианских патриотов Европы этого тогда не произошло, в чем, несомненно, заслуга Божественного Провидения. И он оставался пребывать в рамках шаткой для него левой либеральной парадигмы.

Перманентная Реформация… Еще раз о последней тайне Европы

Но почему, спрашивается, случилось, что европейская элита с такой легкостью и менее чем за столетие либерализма отказалась от своей христианской идентичности, совлекши с себя опостылевшие узы римско-католической, да и лютеранской религиозности, ведь она не проходила ни через горнило большевистского террора, ни через морок антирелигиозной пропаганды. Как выясняется, дело совсем не в евреях и не в сионистско-франкмасонском заговоре. Однако на Западе всегда оставался живым дух манихейско-катарской ереси, привнесенной из Болгарии и якобы уничтоженной Римско-католической церковью в результате Крестового похода против альбигойцев в середине XIII-го столетия. Многие представители знати Лангедока и Прованса еще долгое время носили на своих одеждах позорные желтые кресты «крестоносцев от ереси», что не могло ни отложиться и в сознании ее последующих поколений.

Ныне о катарах говорят исключительно в положительном смысле как о светлых жертвах темного католического фанатизма. Они – мученики Монсегюра и хранители Святого Грааля. Однако львиной доле их почитателей совершенно невдомек, что эта манихейская секта первой начала осуществлять контроль над рождаемостью и практиковать аборты. Что эта секта «добрых людей», почти целиком захватившая власть на Юге Франции и пользовавшаяся здесь экономической и военной поддержкой местных сеньоров, установила дружественные отношения с арабскими мусульманскими государствами Пиренейского полуострова, в то время как христианские королевства Кастилии, Наварры и Каталонии вели с ними кровопролитную и уже многовековую войну. Что усилиями «добрых людей» закрывались и опустошались храмы, воспрещалось священнодействие божественной литургии, а католические клирики, монахи и монашки склонялись ко вступлению в секту и отправлению ее обрядов, один из которых Эндура считался откровенно изуверского характера. То есть в своих доменах манихеи совершали радикальное реформирование христианства, прикрываясь лозунгами возвращения к первоначальной апостольской вере. Они ловко выхолащивали христианскую суть, под видом правильного истолкования Евангелий проникая в города и веси и обращая людей в совершенно иную религию, истоки которой отнюдь не в Иерусалиме и на берегах Иордана, а в Месопотамии и Персии. Манихейство, как своеобразное гибридное оружие Средневековья, направлялось именно на разрушение содержательной части христианства, изнутри уничтожая его связующую основу; о подобном нами выше сообщалось в отношении государства. Сама Реформация оказывалась уже внешним проявлением, когда к ней созрели предпосылки в самой Церкви. И отсюда получается, что Реформация, будучи поэтапной секуляризацией, должна становиться непрерывной, и наследником Цвингли, Лютера и Кальвина предстает, как ни странно, сам Рихард Куденхове-Калерги. Его крайне реформационной и секуляризированной философии «Практического идеализма» не хватило только опереться на позитивную форму новой религии или религиозности. Тогда бы произошло окончание реформационного цикла, а манихейство перевоплотилось бы в новой религиозной оболочке. Что касается реинкарнаций манихейства и катарства в историческом контексте, то мы его обнаруживаем, как справедливо утверждает Дени де Ружмон, в куртуазной поэзии трубадуров, бретонском романе, «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха и других сочинениях на протяжении столетий. Римско-католическая инквизиция сумела упразднить лишь исполнение катарских обрядов, но дух катарства не был сломлен, облачившись в маску литературного и культурного наследия. В нем повсеместно лейтмотивом проходит адюльтер, и понятно, что это неверность по отношению к Римско-католической церкви, а отнюдь не в человеческих обстоятельствах и семейной жизни, как изображает куртуазная поэзия и бретонский роман. Другое дело, что с утратой смысла этого символического и еретического мифа адюльтер стал разуметься в прямом своем значении, поскольку и он в течение времени подвергся секуляризации, заполнив собой книжные ряды бульварной литературы. Следовательно, тот средневековый адюльтер и явился исходной точкой исторического процесса, завершающей фазой которого станет изменение религиозно-этнической и культурной идентичности Западной Европы, а наш австро-японский граф оказался ярким выразителем и модератором данного событийного логоса, неотвратимо влекущего нас к последней тайне Европы, усилив его контекст своей железной самурайской волей.

Существует предание, что манихеи, проповедуя свое учение о двух началах, свете и тьме, добре и зле, в далеком Средневековье сумели добраться до Японии и там обратили в свою веру несколько семейств японской знати. Мы вправе пофантазировать и предположить, что среди них оказались и предки графа Рихарда фон Куденхове-Калерги или Эйдзиро Аоямы. Всем известно, как удачно манихейство на начальном периоде своего прозелитизма мимикрирует под местные религии и культы: достаточно вспомнить о сохранившемся манихейском храме в Китае, который сложно отличить от буддистского святилища. Но это только на этапе приспособления, затем, окрепнув, манихейство сбрасывает защитные облачения и становится агрессивной негативной сектой, ханжески прикрывавшей свои странные и совсем нехристианские ритуалы, о чем свидетельствует его история в Болгарии, Боснии и Герцеговине и на Юге Франции. Что же касается Куденхове-Калерги, то, обладая двумя душами и неся в себе врожденную двойственность, он пытался опереться на позитивную монистическую религиозность и, принципиально отказавшись от тринитарного римско-католического христианства, так и не обрел этого.

Ныне манихейство в виде неокатарства активно возрождается во Франции, катарским мученикам, павшим от рук крестоносцев и замученным инквизицией, поставлены мемориальные камни и памятники, издается обширная литература, посвященная Монсегюру, катарскому мировоззрению и провансальским трубадурам, сеньорам, поддерживавшим религию катаров и миссионерство «добрых людей». Молодежь разных убеждений – от крайне-левых и либеральных до сугубо националистических – считает катарство чуть ли не аутентичной французской религией, уничтоженной вместе с цивилизацией Лангедока и Прованса варварским войском Севера Франции под предводительством Папства и католического епископата. И только одно неведомо современным адептам катарства: адюльтер порождает адюльтер. Кажется, что Европа, руководимая своей крипто-манихейской элитой, слишком близко подошла к краю пропасти и уже заглянула в бездну и там узнала свое отражение во второй Византии – Еврабии.

Ну а архив блестящего интеллектуала демонического естества и секулярного пророка графа Рихарда фон Куденхове-Калерги мирно пребывает в Москве, куда попал в качестве трофея после Великой Отечественной войны, и ожидает своего исследователя. Случайно ли он оказался в России? Полагаем, что нет.

В этом кратком эссе по мотивам манифеста Константина Богомолова мы попытались развеять насаждаемый информационным мейнстримом миф о закономерности «ценностей» ЛГБТ-сообществ, а также стихийности и спонтанности миграционных процессов в Западной Европе, связав это не только с выдающимися личностями XX-го столетия, в том числе с австро-японским графом Куденхове-Калерги, но и показав логичность происходящего в перспективе уже отдаленного от нас исторического контекста, который в религиозно-философском и культурологическом аспекте мы вправе обозначить одной из основных причин сегодняшних событий. Это напоминание нам о том, к чему может привести постепенный отказ от своей религиозной и национальной идентичности и слом культурной парадигмы. В любом случае, над всем приведенным выше нам стоит глубоко задуматься.

Владимир ТКАЧЕНКО-ГИЛЬДЕБРАНДТ (ПРАНДАУ),

военный историк, переводчик