Рецензия на книгу В.В. Овчинникова «…Что видишь?..». Мазки словом на полотне картины «О нас и России»: (рассказ архивариуса). Белгород: Белгородская областная типография, 2017. 244 с.

Когда профессиональный историк пишет очередную монографию, у него есть отсылки, есть образцы, есть собственный опыт, наконец. Чего уж проще? Однако Виктор Васильевич Овчинников пошел принципиально другим путем. Он придумал «автора», архивариуса, который собирает мазки к картине – открытие в 1880 году памятника Пушкину в Москве. Ах, что здесь нового? Нам это все известно! А вот и нет! Под этим маленьком, в общем-то, делом раскрывается, разворачивается вся наша история, великолепно сконцентрированная, но и рассказанная с никому не известными подробностями. Но сначала заглянем в самое начало книги.

«Архив – это хранилище бессчетного числа фондов, дел, это важное и нужное письмохранилище, по-русски письмосклад, писемник» (с. 3). «Очевидец того, как по городам и весям машинами вывозились библиотеки на свалки, вагонами сжигались архивы организаций и утилизировались документы, он спокойно относится и к возникновению своего жертвенника прошлого. События четвертьвековой давности, когда в 1991 году погибла советская империя и стала нарождаться новая Россия, пытающаяся вобрать в себя поруганную тысячелетнюю историю, стали временем беспечного и вульгарного отношения к книге, газете, письму, документу, наконец, даже кому-то ненавистному протоколу собрания…» (с. 4). «Документы в архиве как россыпи алмазов. И тот бы схватить, и тот бы заиметь! И что толку, если глаза разбегаются, поляна цветов вроде бы бесконечна, а букет никак не собирается…» (с. 5).

И название книги «…Что видишь?..», и оглавление «Пути прохождения мазков никуда не исчезают даже в процессе уточнения некоторых деталей», «Зритель любит неспешность мазков на картине», «Еще мазок. «Мы выпьем очень весело этот тост»… И так названы практически все главы книги. Не очень понятно, но интересно же! Будем читать!

И, конечно же, о словах. Тех самых, первозданных, не исковерканных выборочным цитированием, сбежавшим к нам сегодня с книжных и архивных полок, со страниц великих книг… Слова? Конечно, но в книге масса портретов, фотоизображений, видов городов, и опять портреты, портреты. Сколько их? 132 портрета, маленьких, но бесконечно важных, о чем бы ни шла речь в книге. К некоторым даже даны пояснения, годы жизни. Повествования, таким образом, становится зримым, завораживающим.

Пишет книгу историк. Поэтому в ней приведены полнотекстовые примеры из речей на открытии памятника. А что это дает? Дает многое! Мы узнаем много нового, как раз того, что проходило мимо нас в школе, в вузе.

Из этой книги мы узнаем о людях, которым было поручено выступить на открытии памятника. Мы узнаем о людях, отказавшихся выступать (приведены фамилии, дано объяснение такому отказу). И все это с прорисовкой ситуации в России. Мы узнаем о значении Пушкина, которое было показано в каждом выступлении и о реакции некоторых крестьян того времени. Да-да, некоторые факты очевидны, а другие воспринимаются как новые, свежие. И представлена вся Россия, казалось бы, вокруг всего лишь открытия памятника. А какие слова высвечиваются в полнокровном тексте выступления! И не скажешь, кто лучше высветил Пушкина для нас, читающих эти слова.

Вот отрывки из речи Тургенева:

«…Он вступает в братство с другими, признавшими его народами. Недаром же Греция называется родиной Гомера, Германия – Гете, Англия – Шекспира. Мы не думаем отрицать важность других проявлений народной жизни… на ту особенность, на которую мы сейчас указывали, дает народу его искусство, его поэзия»

(с. 104)

«Ему и восемнадцати лет не было, когда Батюшков, прочитав его элегию «Редеет облаков летучая гряда», воскликнул: Злодей! Как он начал писать!» Батюшков был прав: так еще никто не писал на Руси» (с. 105). Баратынский воскликнул: Можешь ты себе представить, что меня больше всего изумляет во всех этих поэмах? Обилие мыслей! Пушкин – мыслитель! Можно ли было это ожидать?» (с. 110).

А вот из речи  С.А. Юрьева при открытии им публичного заседания Общества Любителей Российской Словесности 7 июня 1880 г.:

«Пушкин стоял на рубеже двух периодов исторического развития нашей гародной жизни. Он пришел к нам в тот момент, когда сила нашего государства стала на высшую точку своего внешнего могущества и должен был начаться поворот сил нашего народа на устроение его внутренней жизни на началах самодеятельности, правды и нравственной красоты»

(с. 87)

Его великий дух был исполнен той святой простоты, в силу которой русский человек совершает великий нравственный подвиг, не замечая даже его величия, как дело простое, заурядное; чему примеров знает каждый из нас немало. ..И в этом великое, просветляющее душу нравственное влияние поэзии Пушкина» (с. 89). И далее приводится образ капитана крепости из повести «Капитанская дочка», который удивился бы и сам, «если б стали называть его подвиг геройским и великим».

Нет, здесь нельзя сокращать, здесь каждое слово значимо для потомков. Добавим к этому и графическую подачу этого письма с ятями, ерами, что также воздействует на читателя.

А «Застольное слово о Пушкине» А.Н. Островского…  «Что это за школа, что он дал своим последователям? Он завещал им искренность, самобытность, он завещал каждому быть самим собой, он дал всякой оригинальности смелость, дал смелость русскому писателю быть русским. Ведь это только легко сказать! Ведь это значит, что он, Пушкин, раскрыл русскую душу» (с. 122).

А полнотекстовая речь Достоевского, в которой подчеркивается, среди всего другого, всемирная отзывчивость Пушкина? А текст И.А. Ильина, в котором раскрывается, что Пушкин «как никто до него, видел Россию до глубины»? Кстати, из этого текста мы узнаем, что Пушкин «нередко на улицах, на дорогах, дома и в гостях бывал в русском крестьянском, нищенском-странническом, в турецком, греческом, цыганском, еврейском, сербском, молдаванском, бухарском, черкесском и даже самоедском «ергаке».  Братски, любовно принял он в себя русскую многонациональную стихию…» (с. 182).

Но книга на то и книга, чтобы раскрывать еще и конфликты, которыми было окружено великое имя Пушкина, начиная со слов: («Пушкин для народа нужен разве только «на цыгарки») и кончая (кончая ли?)  привлечением Пушкина к декабризму, даже запретом его печатать (крестьяне жгли усадьбы с их библиотеками, архивами).

Полнотекстовые речи – так чем же заканчивается эта книга? Историей протоиерея Бориса Старка? А до него подробный рассказ о судьбе Надежды Ивановны Карагодиной – учительницы русского языка и литературы, вся деятельность которой проходила близ Ольгинской гимназии, о которой мы писали в Клаузуре 28 февраля 2022 года. Трагическая судьба, в основе которой явилась встреча будущих родителей на открытии памятника Пушкину. А потом круговерть: белые, красные… Но и тогда помогали стихи поэта.

«Дети же теперь ходили не просто в школу, она для них стала одновременно и церковью взамен сожженной, а учительница была еще и за батюшку. Только вот не литургию служила, не молитвы читала, а произведения А.С. Пушкина – на память и по книгам убиенного учителя. А в его библиотеке, которую сберегла Матрена Ивановна, кроме дюжины томиков сочинений А.С. Пушкина других авторов не значилось»

(с. 224)

Все это живые истории, освещающие события, которые легли в основу памяти и которые прошлое и настоящее связывают в один узел, имя которому Россия.

«Учусь удерживать вниманье долгих дум» (А.С. Пушкин). Золотые слова! «Россия слишком мало известна русским». Это цитата из статьи 1826 года «О народном воспитании». И как эти слова соотносятся с тем, что позднее писал И.А. Ильин. «И вот, первое, что мы должны сказать и утвердить о нем, это его русскость, его неотделимость от России, его насыщенность Россией»

(с. 171)

«Он сам был и становился тем, чем он «учил» быть. Он учил, не уча и не желая учить, а становясь и воплощая»

(с. 180)

Зачем пишутся рецензии? Да-да, чтобы обратить внимание на книги, вышедшие в местных издательствах и по существу далекие от столбовой трассы литературы. Но спросим себя: разве эти книги далекие? Где, в каком издании можно прочесть полнотекстовую речь на открытии памятника Пушкину митрополита Макария (Булгакова), полнотекстовую речь В. Ключевского на торжественном собрании Московского университета, полные речи С. Юрьева, И.С. Тургенева, А.Н. Островского, И.А. Ильина, Ф.М. Достоевского? Только за такую полную публикацию материала мы скажем спасибо историку В.В. Овчинникову. Но ведь историк вписал имя Пушкина в живую плоть нашей современности, показал борьбу, окружавшую это имя. Многие страницы звучат актуально здесь и сейчас, и дело не только в Пушкине, дело в нас, в нашей судьбе и жизни. Книга, озаглавленная последними при жизни словами Пушкина «…Что видишь?», по идее могла бы стать сборником всех вышеупомянутых текстов, а стала полноценной книгой, потому что в ней есть цементирующее начало – образ того архивариуса, который соединил воедино всех этих авторов, да еще многое сказал от себя.

«Обычно самое трудное для архивариуса – не поставить раньше времени точку»

(с. 207)

Как определить жанр изложения? Читается легко, озаглавлена работа оригинально, наличествуют многочисленные иллюстрации в книге – значит это научно-популярное изложение? Однако по степени проникновения в тему, по обширному охвату материала, по его цельности и многосторонности это, конечно же, изложение монографическое. А может быть, нам, читателям и исследователям пора отказаться от деления литературы на научно-популярную и серьезную, монографическую, а брать литературу целиком, превознося ее достойное имя во имя в данном случае достойного нашего соотечественника – Александра Сергеевича Пушкина.

Вера Харченко