Идёт летняя пора, студенты трудятся в поте лица в студенческих строительных отрядах, чтобы заработать денег и не голодать в семестрах. Давайте вспомним, как трудились студенты в советское время… лет сорок тому назад

Говорят, стройотряд — это здорово.
Так твердил мне неделю подряд
Куликов, по совету которого
И поехал я в тот стройотряд

—

«Зерносклад»

(ироническое эссе-мемуары)

ССО Вязьма -1977г.

Смоленская обл.

Студенты МВТУ им.Баумана

Утром после нашего приезда на смоленскую землю, мы плотно позавтракали манной кашей и бригадир Толик отвёл нас в чистое поле, но не расстрелял. Стоя среди разнотравья, которое было нам по колено и стрекот кузнечиков, он торжественно сказал:

— Ребята, здесь на чистом месте, весной и осенью грязи по колено, — он посмотрел на нас и добавил: — Ну, вам по пояс будет. И продолжил свою пламенную речь: — За два летних месяца будет возведён огромный зерносклад. Вашими силами…

И сам себе зааплодировал. Я посмотрел на наши силы: два дистрофика и два доходяги и усомнился в его словах. Мне стало страшно за нас и за Толика, хотя в его словах была толика правды. Рядом с нами был небольшой пруд, где плескалась ленивая рыба и ржали нахальные жабы. Мол, эти ханурики здесь ничего не построят.

Но бригадир верил в наши силы и, не обращая никакого внимания на этих прудовых бездельников, продолжал свою пламенную речь:

— Это будет современное здание из железобетона и стекла. Простите шифера. Светлое, просторное и сухое.

При последних его словах, среди чистого неба ударил вдруг гром. И пошёл тёплый июльский дождь. Над полем появилась коромыслом радуга, жабы мигом угомонились. Бригадир, утирая лицо от дождя, сказал:

— Ребята, грибной дождь — это хороший знак…

Мы его не поняли, то ли это хороший знак для грибов, то ли для нас, что мы построим зерносклад в срок и качественно. Дождь также быстро закончился, и начались трудовые будни, о которых мы мечтали. Бригадир выдал нам лопаты и сказал, что там-то там надо выкопать 16 ям размером метр на метр, глубиной пол метра. Я стал в уме с помощью тройного интеграла вычислять объём земли, который мне нужно будет выкопать под одну яму. Долго вычислял и ум у меня запутался. Вороны каркали на дно мной:

— Жень, дурень брось ты эти интегралы, перемножь три цифры, и получишь полкуба земли. Карр-Карр…

Через час, проходя мимо моей ямы, бригадир удивленно спросил:

— Жень, ты чё за трапецию выкопал? Как мы сюда квадратный башмак впишем?

Я начал вспоминать ненавистную мне начерталку, которая в 1-м семестре выпила у меня столько кровушки, что я стал дистрофиком. Но вспомнил её проклятущую и начал ровнять лопатой боковые стены трапеции. Трапеция долго сопротивлялась, как и я на экзамене по начерталке, чтоб не получить неуд и всё же комьями земли трапеция рухнула на дно ямы, образовав квадрат. Я тогда тоже на экзамене чуть не рухнул в обморок от мысли, что получу неуд, но получил государственную оценку. Сами знаете какую. Если, нет, то пусть это будет вам интригой. Выкопали ямы довольно быстро, видимо, у дистрофиков ещё были силы. После обеда начали их бетонировать. Бетон месили сами в каком-то корыте. Замес делали из песка, гальки, цемента и воды, в пропорциях какие нам дал бригадир. Ямы заливали три дня, работа оказалась тяжёлая. Когда всё забетонировали, бригадир сказал нам:

— А теперь на этот фундамент будем ставить стаканы или как ещё говорят строители — башмаки бетонные.

Я посмотрел на свои башмаки, которые были все в бетоне и весили по пол пуда каждый. Я их снял и поставил их на фундамент. Бригадир посмотрел на меня, как на чокнутого. И я всё понял… Я достал из штанов стакан, такой пластмассовый, складывающийся, и поставил его рядом со своими башмаками на фундамент. Бригадир ещё раз посмотрел на меня, как на чокнутого и сказал:

— Жень, ты чё прикалываешься, да? Или на самом деле такой…

Я стоял в драных носках на песке с галькой и ощущал силу Земли. И в этот момент я понял, что мы хоть и дистрофики, но зато сильные. И мы не прикалываемся, что сильные. Мы построим этот зерносклад, может даже досрочно. Ну, например, ко Дню строителя.

— Игорек, когда День строителя? — спросил я его.

Он, придерживая штаны руками, ответил:

— Не знаю.

— Ну, вот, как мы будем работать, если у него руки не тем делом заняты. Ну, веревкой бы хоть обмотал штаны, чтоб не падали на землю. Нет, досрочно точно не построим, — подумал я и надел свои башмаки.

Такелажник. Вира-Майна

— Женя, ты ведь у нас такелажник? — обратился ко мне бригадир Толик.

Это слово показалось мне обидным, так как смысла его я ещё не знал. Оно было созвучно со словами картежник, каторжник, чертёжник, поэтому я промолчал.

— Женя, ты меня слышишь или ворон на ферме считаешь? —опять обратился он ко мне.

Я опять молчал, так как не видел никакой фермы. Я знал, что коровья ферма есть в селе, но она далеко и мне её даже не видно.

— Ну, что будем сегодня железобетонные фермы ставить на башмаки, так сказать каркас нашего зерносклада возводить, или будем играть в молчанку? Вон автокран и сварщики уже полчаса простаивают. Ну-ка, подойдите к башмаку, — сказал бригадир Толик.

Бетонный башмак валялся в траве и мы подошли к нему.

— Вот смотрите, в нём есть гнездо, в которое мы с помощью автокрана опустим железобетонную ферму. А потом её зафиксируем с помощью деревянных клиньев и зальем гнездо бетоном, — продолжал бригадир Толик.

Я стоял рядом с башмаком, ничего не понимал о чём он говорит, но решил вставить свои «три копейки».

— Толя, у нас в МВТУ по черчению учили, надо говорить не гнездо, а квадратное отверстие глубиной…. За «гнездо» наш профессор Арустамов, отправил бы тебя в дупло.

Я включил свое воображение, как учил нас профессор Арустамов и стал представлять уме будущий зерносклад.

— Женя, ты слишком то не умничай, это тебе не МВТУ, где у вас там под каждым кустом и чертежная доска и кульман. Раз я сказал «гнездо», значит это не отверстие и не дупло, а гнездо».

Спорить я с ним не стал, но и зерносклад не смог представить, как он будет выглядеть.

— Женя, ты ведь у нас стропальщик, да? Ну, иди тогда и цепляй ферму автокраном, — опять обратился ко мне бригадир Толик.

Я только сейчас пронял смысл его некоторых слов. Я взял лебедку автокрана и пошёл к ферме, которая валялась в крапиве и на ней сидели вороны. Показывая на меня крыльями, они каркали:

— Смотри, смотри. Вон идёт такелажник. Ну, и дуралей же он! Кар-карр. Подцепив тросами-лебедками железобетонную ферму, которая по геометрии напоминала галку, вернее галочку, что ставит в своем журнале по посещаемости лекций наш староста Леха Александров, я стал думать, а что делать мне дальше. Вспомнил, что надо кричать: «Вира или Майна». А что означают эти слова, забыл. Опять молчу. Крановщик потихоньку начал поднимать свою стрелу, а за ней потянулась и «галочка» и, поднялась во весь свой нехилый рост. Она вдруг качнулась в мою сторону, я со страху закричал: «Вира!», качнулся сам, и упал в крапиву. Жгло руки и лицо. «Майна» — сказал бригадир, и, махнув рукой в мою сторону, пошёл прочь. Сквозь луч солнца одним глазом я видел, как надо мной парит «галка» — ферма. Через три дня мы все же поставили всех «галок» на место, сварщики их сварили между собой, каркас зерносклада почти был готов, но такелажником меня больше не ставили. И, слава богу.

Евгений Татарников