Времена, как сказал Кушнер, не выбирают. Это нас выбирают времена, лепят из нас облик, отёсывают нас, как статуи, пытаясь усовершенствовать, сделать лучше, сделать из нас стойких защитников критериев времени, его ценностей, его росписей, его раритетов.

О чём, о чём шумишь ты, время? Что ты хочешь добиться от нас?

Времена – это наша корневая система. Наша твердь. Наша опора. И мы должны сделать наше время лучше, более стойким, отверженным. Мы обязаны пойти на самопожертвование. Мы обязаны отстоять своё время в неравной борьбе!

Но о чём, о ком, для кого и для чего фильм Жоры Крыжовникова «Слово пацана»?

Фильма восьмисерийный.

Книга имеет иной сюжет, хотя основа её сохранена для экранизации. Скорее всего – это драма. Потому, что триллер не так глубок психологически и эмоционально.

Роберт Наильевич Гараев в книге «Слово Пацана. Кровь на асфальте» обращается к сюжету конца восьмидесятых, начала девяностых годов прошлого века.

Тема книги и фильма – группировки. Вообще, все ОПГ похожи, различаются они лишь жестокостью.

«Пальто» — это одарённый четырнадцатилетний юноша, который вместе с семьёй переехал в новый город и соответственно пошёл учиться в новую школу.

И тут начинается завязка сюжета: уличная драка, переходящая в потасовку. Естественно, подросток попадает в «дурную» компанию, каким-то чудом вживается в неё. По драматизму «Слово пацана» напоминает драму «Серебряные коньки». И даже сюжетно похожи – приличный молодой человек по воле обстоятельств затягивается в криминал, становится вором, мелким хулиганом, драчуном.

Вот один из начальных эпизодов книги в виде письма: «Я приехал в Казань, когда мне было лет десять, а до этого успел пожить в разных городах СССР. Потом была учеба, в седьмом классе уехал во Владивосток, а в восьмом вернулся. Казань не узнал. Какие-то банды, группировки и пароль, который всегда спрашивала группка молодых лбов у тебя: «Откуда?», а затем: «С кем мотаешься?» Я жил в районе, который назывался «56-й квартал» (ударение ставить на первый слог – это казанский диалект). У него были враги, «Мебелька» – район через дорогу. Его единственное отличие от нашего – наличие мебельного магазина. Были другие враги – «Ботинки» из района через трамвайную линию, где был магазин обуви. Еще «Квартала» («27-й», «38-й», «39-й»). Были и друзья – «Чайники», «Жилка» (очень дальний район около завода «Оргсинтез»), «Суконка», «Хади Такташ», «Тяп-Ляп» и «Савинка». Если ты не попадал в тему, отвечая на вопрос «Откуда?», реально мог попасть в реанимацию. Мог отговориться и сказать, что «не при делах», то есть чушпан. Были еще градации – «чухан» (по-нынешнему – «ботаник») и «мареха» – зачморенный, закноканный человек. Были еще девчонки «настоящих пацанов» – «матрешки» – малолетки, которые ждали своих парней после тюрьмы. Некоторые вышивали на платье или выкалывали себе на руке LVI».

И вообще отчего так волнующа книга «Казанский феномен», даже целые сообщества организованы.

Оттого, что это в первую очередь фильм о любви.

Подростковой. Юной. Чистой. Благоухающей.

В глаза бросаются местные диалектизмы:  универсамовские, Дом-бытовские, «Приезжай на пески через 2 часа. Поговорим», «Кащея нет больше, улица отшила…», если чулпаном станешь? Зиганшин, Самбо, Рыба, Гвоздь, Дино, застреленный на улице Халитова, Фантик- Кирилл, Лампа, Зима…Жёлтый.

В середине фильма – портреты пацанов убитых или застреленных киллером.

Актёры: Иван Янковский, Елизавета Базыкина, Рузиль Минекаев, Леон Кемстач, Анна Пересильд, Анастасия Красовская, Сергей Бурунов, Юлия Александрова, Антон Васильев, Никита Кологривый, Лев Зулькарнаев, Слава Копейкин, Ольга Лапшина, Иван Макаревич, Ярослав Могильников.

Айгуль сыграла дочь Пересильд – Анна.

Вообще, понятие группировок, групп, подгрупп – вышло из девяностых. Сама по себе криминальна вся страна. И это неизбежно. За что боролись уличные группы? Так и сказано «за асфальт», за свою территорию, сферу влияния на одной, конкретной улице; почти документальными кажутся первые видио-залы, аренда магазинов под видеотеку, комиссионные лавки, продажа спиртного в ларьках, словном, раздрай страны.

Её рвали, как тряпку, на части.

Фоном особой жестокости сам город Казань и его окраины. Потрёпанный стадион, где собираются уличные ватаги. Родители – безработные, сходящие с ума, проходящие через психушку, а ещё школа…но в фильме – она, как враждебный элемент, полубездушный. Учителя, обеднев, идут работать на рынок.

Было ли так везде? Или это гипербола?

«Слово пацана» и «Банды Нью-Йорка» продолжаются во времени. А время, как ни крути, оно наше, оно цельное, на дольки не делится.

Итак: Адидас, Младший универсамовский.

Пальто – парень из хорошей семьи, но попадает в уличную группировку, Вова-Адидас, Турбо.

Кто из нас в подростковом возрасте не был под влиянием более сильного, более волевого товарища, подруги? Это было у всех. У меня такой подругой-вождём была Валя Горбань. Она-то мне и сообщила, что моя старшая сестра мне не родная по отцу.

Также, как Айгюль «зачморили» её сверстницы за то, что ту изнасиловал подонок из банды Жёлтого. Жёсткая такая пацанская месть из-за того, что Айгюль не хотела отдавать видеомагнитофон, на котором банда универсамовских стала делать бизнес.

Итак, обратимся к материалу самой книги «Слово пацана. Кровь на асфальте», там Роберт Наильевич Гараев описывает откуда «гой еси» пошло движение – сколачиваться в группы? Что за традиция такая? И приходит к выводу, что кулачные бои – внедрила сама Екатерина Вторая в среду города, деревни, поселений. Кулачные бои – это иногда жестокая, суровая разборка между своими за территорию, за превосходство одной улицы над другой.

Итак, Казань девяностых годов…времени лихих девяностых, суровых, прозаичных, страна кромсается и распродаётся, родители попадают в жернова «в плену бескормиц»:

Нам, пережившим лихость девяностых,

теперь уже не страшно ничего!

Всех пирамид финансовых коросты,

всех бед, всех Лонго, магов, Кашпировских

несметное число,

в тех пирамидах не сыскать хранилищ,

нет мумий там Египетских святилищ.

А золото-то где? Тогда купились

мы все! Народ – полуголодный, бедный, злой,

вдруг нате дерзкий вам журнал «Плейбой»,

а мы одеты все в едином стиле:

фуфайка, стёжка, варежки, платок,

а нам – стрип-бары, девок и джаз-рок,

игру в рулетку и удар в висок,

и статуи братков, что на погостах.

Нам, пережившим лихость девяностых,

ужели это не урок? Не впрок?

—

Чем жил народ тогда в плену бескормиц?

Упорный мой народ он жил, не горбясь,

кто в лес, кто по дрова, кто по грибы,

кто челноком до Турции в Россию.

А я никак всё не могу забыть

глаза старух там, в церкви. Их простые,

их тоненькие в плаче голоса…

Да, к сожалению, мы пережили это время, ибо русское поле – великое поле, как и города наши – великие города и народ велик, который пережил всё это: горбачёвскую «перестройку», ельцинскую «свободу и раздрай».

Но как пережила Казань?

Москва?

Петроград?

Нижний Новгород?

Сколько таких пацанских банд существовало? Как они вели свои «кулачные бои», как умирали, гибли, переносили тяжбы?

Не знаю, кто как, но я мама двух детей и честно скажу, мне эти лихие/святые/дикие девяностые дались с лихвой. Завод мостов грузовых автомобилей, где делали Волгу, Газели, Грузовые автомобили был разграблен, продан за ваучеры (мне дали ваучеров на 250 долларов), муж вложил свои ваучеры и ваучеры детей в МММ и, конечно, проиграл. Я на свои ваучеры купила новенькую кинокамеру и снимала фильмы о том, как мой сын танцует брейк-данс и играет на гитаре. Но и мне не всё удалось сделать, ибо плохие компании во дворе прямо-таки подстерегали моих детей. Тогда я плюнула и уволилась с Автозавода, чтобы быть рядом с детьми. Но вечерами работала на телевидении.

Когда в один из дней раздался звонок в дверь мы с мужем изумились:

за порогом стоял незнакомый мужчина и требовал, чтобы я вернула ему «краденный» магнитофон, купленный мужем в комиссионке. Так мы и сделали! А я – невнимательная! – даже не заметила подмены своего видака на чужой той же марки!

Были и другие более тяжёлые моменты: сестра полгода сидела без зарплаты. Приходилось что-то «подкидывать» ей на пропитание.

А тут ещё секты расплодились…

Но восьмисерийный фильм не только об этом: о любви, кражах, жестокости, драках, боли.

Я смотрела фильм весь свой выходной от первой до последней серии.

А время, какое оно всё-таки?

Плохое?

Хорошее?

Я думаю, что главнее человека, окружённого своим временем, нет ничего.

Человек имеет право, сопротивляясь злу, оставаться человечным.

А ещё много значит – семья. Недаром после каждой серии идут титры – если у вас есть проблемы с подростком, обращайтесь…

И номер телефона…

Вообще, любить надо своего дитя.

Каким бы он ни был. Что бы он не содеял, лучше бы, конечно, уберечь, предотвратить, остеречь.

Не слушает? Попробуй достучаться. Ты же мать.

И люби, люби, люби его – ребенка своего, ибо ты его родила. И чем больше любви, тем меньше зла.

Отводи зло руками. Ногами, грудью.

Обнимай дитя. Целуй. И говори, говори с ним о времени. О тяжёлой ноше всех времён.

Ибо мама – это тысячелетняя мудрая и любимая Матерь для дитя своего.

Светлана Леонтьева

член  Союза писателей России, 

главный редактор альманаха «Третья столица»

и альманаха «Рождественская встреча»