Светлой памяти Антиоха Дмитриевича Кантемира

посвящается…

Антиох Дмитриевич

КАНТЕМИР

(1708 -1744)

Русский поэт-сатирик и дипломат молдавского происхождения,

деятель раннего русского Просвещения

…Жизнь первого русского поэта-сатирика, основоположника сатирического направления в русской литературе Антиоха Дмитриевича Кантемира была короткой, но яркой и удивительной. Как писал Виссарион Григорьевич Белинский, русский литературный критик, журналист, революционный демократ, философ-материалист:

«Кантемир своими сатирами воздвиг себе маленький, скромный, но тем не менее бессмертный памятник в русской литературе. Имя его уже пережило много эфемерных знаменитостей – и классических, и романтических, и еще переживет их многие тысячи. Этот человек, по какому-то счастливому инстинкту, первый на Руси свел поэзию с жизнью».

Читателям предлагается небольшой очерк о жизни и деятельности уникального человека, много сделавшего для России.

Происхождение.

I.

Кантемир Антиох Дмитриевич родился 10 сентября 1708 года то ли в Яссах (Румыния), то ли в Константинополе, в семье господаря Молдавии Дмитрия Константиновича Кантемира, союзника Петра Великого в турецком походе 1711 года. Но после неудачи на берегах реки Прута, лишившись владений, господарь Кантемир нашел убежище в России, где за потерю престола был вознагражден царем обширными поместьями. Вначале поселившись в Харькове, Дмитрий Константинович позже перебрался в Петербург и вскоре занял видное место при дворе Петра Алексеевича, который высоко ценил в нём человека с выдающимися познаниями в языках, а также в истории Востока, философии и математике.

Дмитрий Кантемир был одним из самых культурных и образованных людей своего времени, знал несколько зыков, в том числе турецкий, персидский, арабский, греческий, латинский, итальянский, молдавский, французский и, разумеется, русский; являлся автором 30 сочинений, как ученый был известен за границей. Петр I, решив основать в Петербурге Академию наук, всерьез подумывал о том, чтобы назначить на пост президента Дмитрия Кантемира. Но этого, к сожалению, не случилось: отправляясь в поход против Персии, Дмитрий Константинович серьезно заболел, и с разрешения царя вернулся в свое поместье, где и скончался 21 августа 1723 года.

В записной книжке Петра Великого сохранился такой отзыв о нём:

«Оный господарь — человек зело разумный и в советах способный».

II.

Ранние годы Антиоха протекали первоначально в Молдавии, где отец его был воеводой. Принимая русское подданство, Дмитрий Константинович придавал большое значение воспитанию своих детей, которых в семье было шестеро — две дочери и четыре сына, где Антиох был самым младшим. Свое имя он получил в честь прадеда: отец Дмитрий Константинович происходил по прямой линии от Тамерлана, об этом, в частности, говорит и его фамилия: Кан-Тимур, т.е. родственник Тимура. В XV веке предки Антиоха Кантемира по собственной воле покинули татарскую орду, приняли христианскую веру и поселились в Молдавии. Дед будущего сатирика Константин Кантемир стал молдавским правителем, затем место его занял сын Дмитрий, страстно мечтавший освободить Молдавию от турецкого ига и присоединить её к России. В 1711 году он открыто перешёл на сторону Петра I, покинул родину и принял русское подданство.

…Когда Антиоху, названному в честь прадеда, исполнилось 3 года, семья переселилась из Константинополя в Россию. Отец мальчика, Дмитрий Кантемир, получив княжеский титул, впоследствии стал видным ученым и государственным деятелем — сенатором. Уходя на покой, он получил от власти солидную пенсию, а также имение в Орловской губернии.

Семейство Дмитрия Кантемира состояло из его жены, княгини Кассандры, урожденной Кантакузен, дочерей Марии и Смарагды, а также сыновей: Матвея, Константина, Сергея и Антиоха, самого слабого и болезненного из братьев.

В Москву семья перебралась в 1713 году, и том же году княгиня, к сожалению, ушла из жизни. Младшему сынишке едва исполнилось 5 лет. Однако мать успела задать серьезное направление воспитанию детей. Родной язык её был греческий, на котором в семье говорили все, в том числе, и дети. Вместе с Кантемирами в Россию приехал в качестве воспитателя и греческий священник, епископ Анастасий Кондоиди, впоследствии — епископ вологодский Афанасий. Дети росли в условиях более благоприятных для умственного развития, нежели сыновья русских семей того времени. Однако только младший Антиох с огромной охотой и старанием учился грамоте; в итоге, кроме превосходного домашнего образования, которое он получил, позже юноша добился пребывания в Греко-славянской академии и в Академии наук.

Эти блестящие способности Антиоха были замечены Петром I, и когда старик Кантемир перед смертью просил царя присудить всё свое состояние одному из сыновей — «достойнейшему», выбор Петра Алексеевича оказался предрешен: он пожелал передать состояние семьи Кантемиров князю Антиоху, и только безвременная смерть Петра I помешала осуществить эту возможность.

Страстное желание учиться не покидало Антиоха, и он обратился к царю с просьбой уехать за границу, чтобы там продолжить образование. Однако Петр Алексеевич ответил отказом на просьбу юноши. Через девять месяцев после смерти отца Антиох повторил свою просьбу, поскольку в скором времени ожидалось открытие Академии наук в Петербурге, и снова — тщетно. Лишь три года спустя, Кантемир, в то время уже прапорщик Преображенского полка, получил возможность слушать в только что открывшейся Академии лекции великих ученых — Бернулли, Байера и Росса. В результате, Антиох стал едва ли не самым образованным человеком своей эпохи в России.

Литературная деятельность.

Антиох Кантемир, как многие одаренные дети, очень рано обнаружил поэтические способности. Хотя разговорным языком в его семье был греческий, мальчик начал писать первые стихи не по-гречески, а по-русски. Именно русский считал он впоследствии своим родным языком. С самого раннего детства Антиох, по свидетельству его биографов, наблюдал русскую действительность, русскую природу, русский народ, прислушивался к живой русской речи и проникался русским духом.

26 октября 1719 года во дворе Заиконоспасского монастыря при большом стечении народа одиннадцатилетний Кантемир произнес похвальное слово на греческом языке в присутствии Петра I и его свиты. Это было первое публичное выступление будущего поэта. В это время Кантемир был учеником Греко-славянской академии. Он слушал здесь лекции по математике, истории, этике и проявил в учении, по воспоминаниям современников, незаурядные способности, усидчивость и прилежание.

Когда семья Кантемира перебралась в Петербург, начался самый блистательный период в его литературной деятельности. В девятнадцать лет Антиох провел большую исследовательскую работу в области церковнославянского языка. Он каталогизировал слова из книги псалмов Царя Давида и Псалтыри и указал, в каких стихах используется каждое из них. Изданию этого труда оказала покровительство сама императрица Екатерина I.

Первым печатным трудом Кантемира стала «Симфония на псалтырь» — тематический указатель параллельных мест из псалмов. Появилась эта работа под влиянием «Симфонии на евангелие», составленной ранее Иваном Ильинским.

К счастью, увлечение религиозной тематикой прошло быстро, и юный Кантемир начал слагать модные песенки, до нас не дошедшие. Не думал, верно, он тогда, что всего через несколько лет вместо чувствительных пасторалей из-под его пера появятся строки, полные гнева и сатирической остроты.

Рукопись своего труда Антиох преподнес императрице Екатерине I вместе с посвящением, и в следующем году, на отпущенные ему деньги, «Симфония» была напечатана в 1250 экземплярах! В то же время Кантемир усердно занимался переводами, а также сочинял любовные песенки.

В 1729 году Антиох Кантемир написал свою первую сатиру — «На хулящих учение», обличавшую врагов петровских реформ, мракобесие и невежество, царившие в окружающей действительности. Потом родилась и вторая сатира — «На зависть и гордость дворян злонравных», где автор решительно утверждал, что лишь личные заслуги могут дать дворянину право считать себя благородным.

Но ни первая, ни вторая сатиры, ни семь остальных, написанных Кантемиром в последующие годы, не увидели свет при жизни поэта. Они распространялись при нем только в списках.

Первое издание сатир Антиоха Кантемира появилось лишь в 1762 году. А в 1851 году император Николай I снова запретил переиздание кантемировских сатир. Видимо, ещё немало оставалось в русской жизни такого, во что целили сатиры Антиоха, о которых Белинский писал: «Он не нападает в них на пороки, свойственные созревшим или перезревшим цивилизациям: нет, он нападает на фанатизм невежества, на предрассудки современного ему русского общества. Кантемир, по своему болезненному сложению, меланхолическому характеру, был наклонен к нравственному дидактизму. Немножко суровый моралист (что доказывает его раскаяние в любовных песнях) и весьма остроумный человек, Кантемир любил только избранное общество, следовательно, не любил общества вообще, которое оскорбляло его своими пороками и недостатками; такой характер предполагает раздражительность и любовь к уединению. Все эти обстоятельства необходимо делали Кантемира сатириком. Сатиры Кантемира нельзя читать без некоторого напряжения, тем более много и долго. Но сколько же в них ума, остроумия, такие яркие и верные картины тогдашнего общества, личность автора отражается в них так прекрасно, так человечно, что развернуть изредка старика Кантемира и прочесть какую-нибудь из его сатир есть истинное наслаждение».

Уже первые сатиры Кантемира получили восторженные отклики многих его современников, в том числе, выдающегося деятеля эпохи — Феофана Прокоповича. Оба они — и Кантемир, и Прокопович — страстно защищали знания, науку, боролись с невежеством, ханжеством и мечтали о просвещенном монархе, который смог бы продолжить петровские преобразования.

Русское общество переживало в то время момент весьма хаотической и болезненной реакции. Дело Петра Великого, попав в неумелые и корыстные руки, было заброшено на другой же день после его смерти; разгорелась борьба личных расчётов, все более и более беспощадная. Презрение к общему благу и к тому, в чем Преобразователь видел главное его орудие — просвещению, заявлялось открыто.

Горячо сочувствуя делам Петра Алексеевича, Кантемир сознательно примкнул к небольшому кругу лиц, хранивших петровские предания, во главе которых стоял Феофан Прокопович. Именно настроение этих людей и нашло выражение в первой и второй сатирах Кантемира, которые в 1729 году активно распространялись в рукописях по Москве и Петербургу. Автор мог бы с большим правом, чем Ювенал, сказать, что «время» сделало его сатириком, потому что ни в характере его, сдержанном и кротком, ни в уме, созерцательном и вдумчивом, не было задатков для той энергии негодующего чувства и того страстного отношения к конкретному факту, без которых немыслим истинный сатирик. Едкий и острый язык Кантемира демонстрирует его неплохие познания и в политическом устройстве российского государства: в произведении «На хулящих учение» Антиох критикует противников реформ, начатых Петром Великим и продолженных после его смерти.

Грусть при виде начавшегося упадка «петровских» начинаний, тоска по миновавшему «золотому веку», где обреталась «мудрость», усмешка, то горькая, то брезгливая – заменяют у него чисто сатирический пафос. Многочисленных заимствований из Ювенала, Горация, Персия и Буало автор и не думал скрывать; но в образах хулителей просвещения несомненны черты, списанные с натуры, и образ науки, скитающейся в рубище, есть его оригинальное и проникновенное создание.

Тема второй сатиры также была подсказана жизнью: в лице Евгения, чванливого и невежественного типа, требующего себе важное место за одну породу, читатель видит то общественное явление, которое подняло голову, как только труд и личная заслуга потеряли в лице Петра Алексеевича своего покровителя.

Ответом на сочувственный отзыв Феофана Прокоповича явилась третья сатира, которую Антиох послал архиепископу Новгородскому из Москвы в августе 1730 года. В начале следующего года написаны четвертая и пятая сатиры с обращением автора к своей музе, и на этом временно прерывается литературная деятельность Кантемира для того, чтобы возобновиться уже в Лондоне.

В новых сатирах уже не наблюдается живое отношение к окружающей действительности; с этих пор и до самого конца обличения автора принимают отвлеченный, философский характер. Одни только личные намеки, там и сям рассеянные, на Меньшикова, Остермана, Рагузинского и других, проявляют связь с русской действительностью. Там, где автор пытается сделать большее, недостаточное знакомство с русской жизнью вне столиц дает себя почувствовать весьма заметно. Но памятником благоговейного отношения князя Кантемира к деяниям Петра Великого можно смело назвать несколько неуклюжие вирши, местами пронизанные искренним лиризмом, однако они уже относятся к началу 1731 года.

Ничуть не меньше Кантемира-сатирика Антиох был известен как прекрасный переводчик. В 1729—1730 годах он увлеченно работал над переложением на русский язык книги Фонтенеля, с которым был знаком лично, «Разговоры о множестве миров». Помимо перевода, Кантемир представил в этом труде и свои комментарии. А вот публикация готовой книги вызвала большие споры: потребовалось даже разрешение Синода!.. В итоге литературный труд вышел из печати лишь в 1740 году, когда Антиох Дмитриевич жил уже за рубежом.

…Судьба написанных работ Кантемира была весьма неблагоприятна: почти все его переводы пропали, в том числе персидские письма Монтескье, с которым Антиох тоже был лично знаком; сочинения Фонтенеля, а также басни, элегии и любовная лирика. Остался лишь отрывок его последнего труда — перевод сочинения Альма Ротти «О свете», и переводы посланий Горация, подписанные псевдонимом «Харитон Макентин», представляющий анаграмму из его имени и фамилии.

Переводы Антиоха Дмитриевича имели большое значение как работа над не установившемся еще, бедным для отвлеченной мысли тогдашним русским языком. Поэтому он ввел в употребление новые, в том числе и иностранные, слова, ранее в нем отсутствующие: «идея», «понятие», «принцип», «депутат», «начало», «наблюдение», «натура», «материя», «критик» «естество», «вещество», «вихри», «вкус», «средоточие», «деловитость». Последней опубликованной работой Кантемира стал русско-французский словарь. Эту рукопись издали, как один из исторических документов, заложивших основы современной языковой культуры.

Всего из-под пера Кантемира вышло девять сатир, последние четыре были написаны уже за рубежом.  Все произведения этого жанра он облёк в формат наставлений и обличений. А саму литературную деятельность Антиох Дмитриевич считал формой своего исполненного гражданского долга. В предисловии ко второй сатире он пишет:

«На последний же их вопрос, кто меня судьей поставил, ответствую: что всё, что я пишу, – по должности гражданина, отбивая всё то, что согражданам моим вредно быть может».

В своих произведениях Кантемир использовал силлабический стих, активно участвовал в дискуссиях о методах стихосложения, написав в 1739 году «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских», где защищал силлабо-тоническое стихосложение.

Следует еще раз отметить, что при жизни автора его сатирические произведения не были опубликованы, однако активно распространялись негласно. Часть из них вышла в 1749 году в Лондоне, в переводе на французский язык. А в России публикация состоялась и вовсе в 1762 году, то есть через восемнадцать лет после смерти автора!..

Личная жизнь Антиоха Кантемира.

I.

…Между тем материальное положение Кантемира было далеко не блестящим, можно сказать, весьма посредственным. Вопрос о наследстве, которое не успел разделить своим указом Петр Алексеевич, нашел неожиданное и весьма несправедливое решение: второй из братьев — Константин — женился на дочери князя Дмитрия Михайловича Голицына, и покровительство могущественного тестя явилось причиной, что всё состояние семейства Кантемиров в 10000 душ перешло к нему. Это породило вражду остальных братьев, которая позднее немного сгладилась, когда их положение несколько улучшилось при новом правительстве.

Вступление на престол Анны Иоанновны оставило заметный след в биографии Антиоха. Когда стали известны олигархические покушения членов Верховного тайного совета, он решительно примкнул к их противникам. Кантемир собирал подписи офицеров в Преображенском полку, сопровождал князей Черкасского и Трубецкого во дворец новой государыни; его перу принадлежит адрес, поданный затем дворянством. Признательность нового правительства вскоре выразилась материально: князю Антиоху вместе с родственниками, хотя последние не принимали участия в событиях 1730 года, было пожаловано 1030 душ, которыми они владели долгое время сообща, и только в 1740 году состоялся раздел между тремя братьями.

Это событие повлекло за собою два процесса с казною, которые и составляли потом предмет семейной переписки: поначалу братья хлопотали о «додаче» им 280 душ, которых недоставало на пожалованных землях до указанного числа; потом они хлопотали о сложении с них казённой недоимки в 11000 руб., которая числилась на пожалованных им землях, бывших вотчинами сосланного князя Меньшикова.

Участие в событиях 1730-х годов поставило Антиоха Кантемира в близкие отношения с семьей князя Алексея Михайловича Черкасского. Добродушный старик, по всей вероятности, искренне полюбил даровитого и симпатичного князя Антиоха и был готов выдать за него свою единственную дочь, княжну Варвару, в то время весьма богатую невесту в России. Однако дело затянулось, увы, на много лет…

Княгиня-мать Черкасская не желала этого брака; недоступный и скрытный характер княжны Варвары, не дававшей решительного ответа, также являлся серьёзной помехой; однако отношения поддерживались. Во время отсутствия в Петербурге князя Антиоха, его сестра, княжна Марья Кантемир, которая стала фрейлиной государыни, виделась с Черкасскими и давала брату в письмах подробный отчет о своих свиданиях. В их переписке «отец» значился под именем «черепахи», а невеста — «тигрицы». В конце концов Антиох охладел к Варваре, и в письме сестре в 1740 году признавался: «Что касается «тигрицы», то я о ней больше не думаю; что у меня уж не хватает на них терпения…»

В 1742 году князь Черкасский умер, похоронили старика с почестями. Но свершился и разрыв отношений: князь Антиох облегченно вздохнул, а Варвара, дочь Черкасского, уже весьма немолодой, вышла замуж за графа Шереметева. Этот эпизод в биографии Антиоха дает весьма ценный материал для характеристики его личности; то, что для другого служило бы главной приманкой такой партии — знатность, богатство, связи — всё это пугало молодого философа. Зато теперь он был свободен, и отныне все более определенно складывался у него иной идеал жизни, который Антиох и набросал в начале шестой сатиры: Гораций, как лучшее выражение изящного и очищенного эпикуреизма; просветительное, философское направление века, проникнутого уважением к человеческому разуму и верой в него; христианские убеждения искренне верующего человека рядом с отвращением к ханжеству и лицемерию — вот те источники, из которых сложилось его миросозерцание.

По своим философским воззрениям, Кантемир являлся сторонником естественного права, разделяя идеалы просветителей. Отстаивая идею равенства людей перед законом и судом, считал, что все люди рождаются равными, доказывал, что характер человека не зависит от природы, ибо его формирует воспитание. Осуждая крайности крепостного права, настойчиво предлагал помещикам облегчить положение крестьян, уменьшить подати.

Когда смерть князя Черкасского положила конец более чем десятилетнему сватовству, Антиох выражает в письме к сестре Марье свою искреннюю радость, чувствуя себя нравственно освобожденным. К чести княжны Марьи следует заметить, что, принимая близко к сердцу карьеру брата, она умела понимать эту, более ценную часть его существа; нежные, дружеские отношения брата и сестры покоились на серьёзной нравственной основе.

…Старшая из детей молдавского Господаря, княжна Марья родилась в 1700 году и получила первоначальное воспитание под руководством умной и образованной матери. С тех пор на всю жизнь умственные интересы занимали важное место в её существовании. Антиох был ей гораздо ближе остальных братьев: только в них двоих сказывалась даровитость родителей; но и остальные братья, особенно легкомысленный Сергей, были предметом забот Марьи; именно ею поддерживались семейные связи. Переписка Марьи с младшим братом, когда он уехал из России, шла весьма активно. На Покровку, где располагался их дом, начиная с 1738 года, приходили регулярно послания и посылки с книгами и нотами из Лондона и Парижа. Большинство писем Антиох написал по-итальянски, и лишь одно — по-русски:

«Будучи я весьма слаб, а наипаче сего дня, не в состоянии много писать, для того ответствую по-русски».

Сестра часто рассказывала Антиоху о том, как она проводит время:

«Я веду тихую, уединенную жизнь. Читаю книжки, которыми вы меня снабдили, и нахожу в них развлечение от домашних забот».

Письма княжны были писаны либо по-гречески, либо по-русски, но Антиох отвечал почти всегда по-итальянски, чтобы сестра научилась, по его настоянию, этому языку и могла на нем писать.

II.

…Милостивое отношение нового правительства, покровительство сильного в то время князя Черкасского, выдающееся образование, редкое в тогдашнем обществе, создали для князя Антиоха возможность видной служебной карьеры: в конце 1731 года состоялось назначение его резидентом в Лондоне. Императрица Анна Иоанновна поспешила отправить подальше неугодного бироновскому режиму молодого писателя, уже обнаружившего независимость своих общественно-политических взглядов. И 1 января следующего года князь Антиох Дмитриевич навсегда распрощался с Москвой.  По дороге двадцатитрехлетний дипломат должен был остановиться на некоторое время в Берлине и Гааге, чтобы воспользоваться советами тамошних русских резидентов, более опытных в дипломатии, — такова была, по-видимому, задача Остермана. Довольно долго Кантемир пробыл в Гааге, где с давних пор посланником служил граф А.Г. Головкин, и только 30 марта 1732 года Антиох прибыл в Лондон.

Первой заботой князя стали переговоры о личности нового английского представителя в Петербурге, который должен был заменить тогдашнего резидента Клавдия Рондо. Выбор остановился на лорде Форбсе; вопрос о его дипломатическом «характере» вскоре был разрешен: оба представителя — и русский, и английский — получили одинаковое звание полномочных министров.

Вскоре обнаружилась крайняя недостаточность тех средств, что ежегодно отпускались русскому посланнику, — всего 3000 рублей; хлопоты о прибавке вызвали активную переписку, и наконец благодаря содействию князя Черкасского и княжны Марьи, в то время пожалованной во фрейлины, вопрос был решен благоприятно: содержание полномочного министра Кантемира было увеличено до 7000 рублей.

В Лондоне Антиох Дмитриевич обнаружил несколько десятков русских подданных, находившихся в крайне бедственном положении; они были когда-то посланы в Англию правительством, а потом благополучно забыты; иным теперь угрожала даже тюрьма за долги! Кантемир искренне хлопотал за бедолаг: выручал их, по его мнению, того требовала честь России; но при начавшемся в то время господстве немцев при дворе императрицы Анны Иоанновны такие ходатайства, к великому сожалению, не имели успеха. Хлопоты о русской посольской церкви оказались, однако же, успешнее. Церковь была устроена ещё Петром Великим, но уже около шести лет, пребывала в заброшенном состоянии; между тем в Лондоне, к счастью, нашелся православный священник, грек Варфоломей, научившийся хорошо говорить по-английски и обративший в православие нескольких англичан. Стараниями Кантемира ему назначили небольшое содержание, и православное богослужение было восстановлено.

В 1733 году смерть польского короля Августа II и возникшие при этом затруднения — кем занять польский престол, — призвали молодого дипломата к более серьёзной деятельности. По указаниям Остермана, Кантемир добивался от английского правительства отправки эскадры к Данцигу, чтобы парализовать действие французского флота. Кроме того, он должен был обнадежить англичан в полной готовности русской эскадры выступить из Кронштадта, но весьма плохое состояние русского флота, заброшенного после смерти Петра Великого, должно быть, не стало тайной для англичан, поэтому английское правительство постоянно давало уклончивые ответы. Между тем Данциг был взят русскими войсками, и английское правительство не посмело помешать избранию Августа III, активно поддержанного Россией, что было вменено в заслугу Кантемира.

Довольно неприятной и хлопотливой обязанностью, лежавшей на русских дипломатах, было следить за книгами о России, появлявшимися за границей. XVIII век был богат печатными пасквилями на Россию, авторами некоторых являлись чаще всего иностранные авантюристы, потерпевшие какую-нибудь неудачу. Уже в 1732 году Кантемир сообщал Остерману о враждебной России статье в журнале Evening Post. В ноябре 1735 года завязалась оживленная переписка по поводу памфлета против России, который появился под французским заглавием «Lettres moscovites» и тотчас же был переведен на английский язык. Автора памфлета вскоре вычислили в Петербурге: им оказался итальянский авантюрист, граф Локателли, который приехал в Россию под вымышленным именем. Его арестовали в Казани по подозрению в шпионаже. Привезенный в Петербург, он целый год просидел в крепости, пока не был наконец выслан за границу за недостатком улик…

«Московские письма» содержат весьма нелестную картину русских правительственных порядков: роль Кантемира в деле об этой книге оказалась очень затруднительной: ему было нелегко уверить петербургские власти, что само правительство в Англии бессильно против свободной печати. Когда три года спустя, сам Локателли появился в Лондоне, продавая некие «медицинские секреты», Кантемир предложил Остерману другое средство, к которому в то время в подобных случаях нередко прибегали: нанять людей, которые нашли бы случай указать Локателли, где его место. Что и было сделано…

Много хлопот русскому дипломату доставляли и различные поручения, которые давали ему из Петербурга разные высокопоставленные лица. Сношения с Парижем, после размолвки по польскому вопросу, стали в то время редки. Кроме того, кажется, сама молодость лондонского резидента позволяла с большой бесцеремонностью обременять его различными «комиссиями». Эти поручения представляли некоторый интерес: роскошь, поощряемая императрицей и Бироном, быстро распространялась, и Кантемиру приходилось по просьбе разных лиц закупать дорогие материи, шелковые чулки, страусовые перья и т.д. Кроме того, он должен был разыскивать «дамские фузеи», потому что придворные дамы, подражая императрице, стали увлекаться стрельбой из ружей!.. Вероятно, с большей охотой молодой посланник исполнял поручения и другого рода: закупал книги для Академии наук, а также математические и астрономические инструменты, а еще собирал гравированные портреты Петра Великого.

В 1737 году Кантемир должен был объявить английскому правительству об избрании графа Бирона в герцоги Курляндские. Дело имело весьма щекотливую сторону: нужно было выставить это избрание добровольным актом со стороны курляндских чинов. Вслед за тем главным предметом забот лондонского посланника стали французские отношения. По инструкции Остермана он вступил в переговоры с французским послом в Лондоне де Камби, и успешное их начало подсказало имперскому правительству мысль о переводе Кантемира в Париж. В сентябре 1738 года перевод Антиоха Дмитриевича во Францию состоялся.

…Шестилетнее пребывание Кантемира в Лондоне явилось для князя Антиоха хорошей дипломатической школой. Приехав в страну, языка которой он поначалу вовсе не знал, не имея даже непосредственного предшественника, от которого мог бы получить характеристику людей и отношений, — он должен был постоянно иметь дело с таким выдающимся политиком, как премьер-министр Роберт Уолпол. Несмотря на то, что с честью выполнил свою миссию, Антиох Дмитриевич заслужил расположение английского двора, уважение премьер-министра и дружбу одного из его сыновей — Горация. Выдающаяся образованность и таланты Кантемира были по достоинству оценены в культурной Англией, а похвалы Уолполов даже возбудили зависть в Остермане.

Первый биограф Кантемира, аббат Венути, который вышел из того же учено-философского кружка, в котором вращался Антиох в Париже вместе с Монтескье, Мабли и другими, также высоко ценил его ум и характер и видел в них секрет дипломатических успехов Кантемира в Лондоне и в Париже.

III.

…Выдающимся фактом частной жизни нашего дипломата за лондонский период его службы является процесс четырех братьев Кантемиров против их мачехи. Господарь, овдовев через два года по приезде в Россию, в 1719 году вступил во второй брак с шестнадцатилетней княжной Трубецкой. В 1723 году он умер, и вдова его не получила законной части наследства, которое целиком перешло потом к её пасынку Константину. Примирившись с обстоятельствами, пока были в силе Голицыны, вдова господаря выжидала только удобного случая и однажды, бросившись к ногам императрицы Анны Иоанновны, упросила её дать разрешение на возбуждение процесса. Разрешение было дано тем охотнее, что процесс являлся удобным средством припомнить князю Дмитрию Михайловичу Голицыну его участие в событиях 1730 года; все так и смотрели с самого начала на этот процесс. Проводимый с большой суровостью, он разрешился лишь в 1737 году и повлек за собой заточение в крепость гордого петровского фельдмаршала. Княгине же Кантемир, вышедшей замуж за принца Гессен-Гамбургского, состоявшего на русской службе, разрешено было взыскать нешуточную его долю наследства с Константина, а князю Антиоху предстояло выплатить мачехе 21000 рублей — сумму, которая совершенно превышала его тогдашние средства.

Князь Антиох начал деятельно хлопотать, чтобы избавиться от такого непосильного расхода; активной помощницей стала снова его сестра, княжна Марья; результат оказался благоприятным для Кантемира. Возможно, дело не обошлось без заступничества князя Черкасского, да и сама мачеха особенно не настаивала на взыскании с трёх обделённых, как и она, братьев.

…Приехав в Париж, Кантемир принужден был некоторое время жить инкогнито, пока не выяснился вопрос о его полномочиях. В Петербурге, по-видимому, находили даже, что он поторопился с приездом, и княжне Марье опять пришлось вмешаться — уговаривать Остермана, чтобы небольшому служебному промаху не придано было слишком важного значения. Наконец Антиох Дмитриевич получил кредитив на звание полномочного министра, и 23 декабря 1738 года состоялся приём Кантемира у французского короля Людовика XV. Однако возникли новые затруднения: французское правительство соглашалось отправить своего уполномоченного не иначе, как на правах посланника, а русский дипломат не мог дать согласия на это без ущерба для чести России, так что в конце января 1739 года Антиох Дмитриевич получил новый кредитив на звание посланника и имел новую аудиенцию у короля 27 января.

В Париже русского дипломата ждали более трудные и хлопотные задачи, которые усложнялись весьма неискренней и медлительной политикой кардинала Флери. Часто и горько жаловался искренний и честный Кантемир, работавший под придирчивым надзором Остермана, на образ действий французского министра: «…нельзя довольно хвалить его обходительность», сознается он, но дело тормозится «сомнительными экспрессиями», которых полны его речи, «малопамятством» и «легкоподозрительством» кардинала. Вопрос же об отъезде французского посланника в Петербург все затягивался. Сначала был намечен граф Вогренан; тот медлил, скрывался от Кантемира, выставляя вымышленные причины, которые препятствовали отъезду. Наконец было выбрано другое лицо — маркиз Шетарди, который и отправился в Россию в конце 1739 года.

Однако по приезде Кантемира в Париж началась длинная и неприятная процедура переписки с французским послом, который был недоволен приемом, а русское правительство — его заносчивым и неторопливым поведением.

К тому же князю Антиоху Кантемиру пришлось решать щекотливый вопрос об императорском титуле Анны Иоанновны, в котором французское правительство все ещё отказывало русским государям. Все представления Кантемира встречали упорное сопротивление: французское правительство, ссылаясь на пример Австрии, уверяло, что французский король может быть самостоятелен в своем суждении, и отвечало русскому посланнику решительным отказом.

Важной задачей Кантемира было так же выяснение французской политики в Константинополе; но содержание депеш французского посла де Вильнева кардинал Флери тщательно скрывал; положение русского посланника затруднялось ещё и дружбою России с Австрией, которая возбуждала французскую подозрительность. Между тем дороговизна парижской жизни очень давала себя чувствовать; денежное содержание русского посланника было более чем недостаточно. Он должен был уступать даже королю Сардинского королевства, который тратил в год не менее 120 тысяч ливров.

Кантемир отправил в Петербург докладную о необходимости предоставить ему большие средства, но такого рода ходатайства неохотно исполнялись, и Антиоху Дмитриевичу приходилось ещё и оправдываться от упреков в корыстолюбии.

…В июне 1739 года наделала много шума загадочная смерть шведского майора Синклера, который проездом из Константинополя в Швецию был убит в Силезии; теперь достоверно известно, что это было сделано, конечно, по желанию российского правительства. Но тогда это тщательно скрывалось и отвергалось. Кантемиру стоило больших усилий очистить русское правительство от подозрений в этом политическом убийстве; французское правительство готово было видеть в этом знак сильного влияния России на польско-саксонский дом и это возбуждало в нем неприятное чувство и ревность.

Но проблемы на том не закончились. Поступило известие о кончине Анны Иоанновны и регентстве Бирона, что поставило Кантемира в затруднительное положение. Догадываясь о непрочности власти нелюбимого иноземца, он отправил свое поздравительное письмо на имя одного из друзей, и расчет оказался верен: письмо ещё не дошло до адресата, когда Бирон был свергнут.

Тем не менее почва колеблется под ногами Кантемира: ему неизвестно отношение к нему нового правительства. Он всерьёз подумывает об отставке, ссылаясь на расстройство здоровья, но опасения немилости оказались неосновательными. Были даже предложения назначить его воспитателем малолетнего Иоанна VI. Но кто займет престол?.. К счастью, пришло известие, что императрицей стала дочь Петра Великого, в результате само положение Кантемира как дипломата заметно облегчилось.

Роль Франции и маркиза Шетарди в перевороте 24 ноября 1741 года положила начало новым, более откровенным отношениям, которые дали возможность возбудить снова и с большим успехом вопрос о титуле императора. Однако вскоре положение Кантемира омрачилось неблагоприятными обстоятельствами: смерть князя Черкасского (1742) лишила Антиоха могущественной поддержки.

Граф Бестужев-Рюмин, новый канцлер Российской империи, не благоволил ему, он как бы боялся найти в лице Кантемира себе соперника. Секретарь Кантемира — Гросс, которого Антиох очень ценил, был отозван против его желания. Это было для Кантемира личной неприятностью и помехой в делах, исполнение которых к тому же все более и более затруднялось ослаблением его здоровья…

Последние годы…

Долгое время личная жизнь Антиоха Кантемира была предметом семейной тайны. Однако, после того как исследователи получили доступ к его архивам, завещанию и письмам, в этот вопрос была внесена определённая ясность. Сам Кантемир хоть и жил холостяком, вовсе не считал брак лишним в жизни философа; просто лично сам он мало подходил для семейной жизни. Впрочем, это не помешало Кантемиру обзавестись внебрачными детьми. Согласно свидетельствам парижского аббата Венути, с 1740 года у Антиоха в Париже возник роман с француженкой Ангельберт. Она родила поэту двоих детей — сына и дочь, в воспитании которых Кантемир участвовал. По некоторым данным, он мечтал перевезти свою тайную семью на родину, но, к сожалению, не успел этого сделать. Сын Кантемира, названный в честь отца, умер в сентябре 1745 года.

Но известно, что и до этого у Кантемира были весьма романтические увлечения. Более того, в России он был помолвлен с Варварой Черкасской; отношения с которой были разорваны лишь в 1742 году.

***

Как известно, Антиох был последним ребенком в семье Кантемиров, родился он маленьким и слабеньким, слабость здоровья преследовала его с раннего детства. Перенесенная в детстве оспа дала осложнение — присоединилась болезнь глаз. Лондонские врачи не принесли Антиоху пользы; лейб-медик Людовика XV — Жандрон ненадолго приносил ему облегчение, но вскоре болезнь возобновлялась, и временами Кантемир вообще ничего не видел, и тогда его кормили, как маленького, с ложечки…

Что-либо писать сам Антиох уже совершенно не мог, поэтому у него был секретарь, который записывал то, что диктовал ему по памяти автор.

Медики, наблюдавшие за пациентом, советовали ему отдохнуть, поехать на курорт, на воды — благо, средства у Кантемира были. Но, увы, ни Пломбьер, ни Экс-ла-Шапелль не принесли ему облегчения. Хилый организм разрушался; наконец у Антиоха начала развиваться чахотка, от которой в восемнадцатом веке спасения не было, о чем и предупредили его врачи.

Кантемир встретил смерть с твердостью философа и верующего христианина. За несколько дней до кончины, перечитывая с одним из друзей рассуждение Цицерона о дружбе, он разговорился об обязанностях истинного друга и заставил собеседника открыть ему, насколько опасно, по заключению врачей, его положение. Друг не посмел ввести Кантемира в заблуждение, и рассказал об истинном положении его дел.

Антиох выслушал его очень спокойно, после чего занялся последними распоряжениями: обеспечил «незаконную» французскую семью, а остальное имущество поделил между сестрой Марией и братьями Матвеем и Сергеем. Кроме того, завещал перевезти свое тело в Россию за казенный счет, чтобы лежать рядом с могилой отца в Соборе Московского Никольского греческого монастыря.

Скончался Антиох Дмитриевич 31 марта (11апреля) 1744 года в Париже. Но имперское правительство не оправдало его надежд: больше года оставался прах Кантемира в столице Франции и лишь благодаря хлопотам Марии Дмитриевны в конце сентября 1745 года был перевезен в Москву, которая приняла его как верного сына. Недаром же поэт говорил:

«Все, что я пишу, пишу по должности гражданина, отбивая все то, что согражданам моим вредно быть может».

Ныне места захоронения Антиоха Кантемира не существует: зимой 1935 года все строения монастыря были снесены для постройки здания Народного комиссариата тяжелой промышленности СССР. Но ещё в начале февраля того же года руководство Комитета охраны памятников при Президиуме Совета рабочих и крестьянских депутатов обратилось с письмом в Государственный исторический музей, где содержалась просьба: «В виду происходящего сноса собора бывшего Греческого монастыря на Никольской улице произвести вскрытие находящихся там гробниц для изъятия музейных вещей и вывезти в литературный уголок нового кладбища бывшего Новодевичьего монастыря останки первого российского сатирика Антиоха Кантемира». На это письмо была наложена резолюция: «К сожалению, ваше обращение опоздало на месяц».

Публикации Антиоха Дмитриевича Кантемира:

А.Д. Кантемир «Сатиры и другие стихотворческие сочинения» (Санкт-Петербург, 1762 г.); «Собрание стихотворений» (издание «Советский писатель», 1956 г.);

Р.И. Сементовский. «А.Д. Кантемир, его жизнь и литературная деятельность» (Петербург, 1893 г.); Ф.Ф. Павленков. «Родоначальник нашей обличительной литературы» (Исторический вестник», 1884 г.); «Сатиры Кантемира», переведенные аббатом Гуаско на французский язык (Италия) и Шпилькером — на немецкий, 1852 г.);

Валентин Пикуль. «Слово и дело», где Антиох Кантемир является одним из героев исторического романа;

П.А. Ефремов. К собранию сочинений приложена подробная биография А.Д. Кантемира («Современник», 1948 г.).

Память:

В честь А.Д. Кантемира выпущены: серебряная монета, а также — почтовая марка Молдавии (2008 г.);

В феврале 2004 года во дворе филологического факультета СПбГУ установлен бронзовый бюст Антиоха Дмитриевича Кантемира, а также помещено стихотворение И.И. Дмитриева:

«Се князь изображен Молдавский Кантемир, / Что первый был отцом российскиих сатир / Которы в едкости Бааловым равнялись / И коих остротой читатели пленялись. / Не только ль что в стихах он разумом блистал? / Не меньше он и тем хвалы достоин стал, / Что дух в нём мудрого министра находился: / И весь британский двор политике его дивился». (1777 г.).

Римма Кошурникова