СКАЗ О НЕПОКОРЁННОМ НАРОДЕ

В стародавние годы в тридевятом царстве тридесятом государстве жил-был Народ. Не то, чтобы хорошо, но и не плохо. Жил себе поживал да добра наживал, что Бог посылал, на чужое не зарился и худого соседям не делал, ни на кого зла не держал. Жил тот Народ и горя не знавал…

Да вдруг то горе и налетело.

Есть люди на свете хорошие, есть и похуже, а есть и те, что и своего брата не стыдятся. И над народами царствуют разные человеки.

Долго ли, коротко ли, а настало время, когда сошлись соседние народы да порешили пойти войной на тот Народ, дабы завладеть его землями, мол, не в коня корм, мы сможем с такими богатствами с лучшей пользой распорядиться. Так и сделали. Собрали сводное войско, снабдили его всем: оружьем, обозами с припасами и прочим довольствием и гуртами скота, и отправились.

Нежданно-негаданно объявились те на земле Народа. Вальяжно шли, от деревца к деревцу, от кустика к кустику, не грабили, не обижали жителей, вознамерились занять царский Терем, думали, что тут-то Царству-Государ-ству и конец придёт. А в ту пору, после упокоения Великого Царя, их спроведыватели извели до погибели его преемника и посадили на престол самозванца, загодя спроворенного, кого бояре убили и сами приступили править. Но не то нужно было ворогам, и они принялись дальше мутить. Короче, смутное время бытовало — больший стал хорониться за среднего, а средний за малого.

Близко ли, далеко ли при пособничестве изменщиков они завладели Теремом и возвели на трон Царя из ворогов. Но сумел взять, сумей и удержать. Они уже начали подгребать под себя Землю, чтобы духа Народа и слыхом не слыхать, и видом не видать. Да не тут-то было…

В Народе пошло возмущение — не имелось в летах ещё такого, дабы в Царском Тереме чужеземцы правили-пировали, жизнь народную заедали и запивали. И Один из Народа не долго был не весел, голову не повесил, а решился помочь Земле, ослобонить её от забугорья. И пришёл он к Князю, не продавшемуся недругам, за подмогой. И поднялись два молодца на труд великий, набрали дружину из ратников и жителей простого звания, вооружились и пошли на неприятелей. Разбили их войско, выдворили из престольного града и выгнали за бугор.

Живёт Народ, как прежде, горя не знает, и год, и десяток лет, и век. Расцвела вновь Земля.

Но неймётся ворогам, уж очень не даёт им покоя ни богатства, ни успехи Народа. И, долго ли, коротко ли, опять ополчились на него, чтоб и следа от него не оставалось.

На этот раз они положили чинить брань по-иному. Собрали двунадесяти язычное полчище и порешили, взяв средину Земли, не замать Терем Царский, а сулить такую небывальщину Народу, чего и в их землях не было. Мол, тогда они сами свалят своего Царя и своеручно принесут в дар им его престол.

Однако же просчитались…

Никто на посулы не поддался. А, насупротив, сошлись с ними на ратном поле, поколотили их изрядно, и в хвост и в гриву, явили свою могучесть, явили, что тем улыбается впредь от силы Народа. На средину-то ворогов всё ж впустили, да от путей-дорог привоза запасов забугорных бойцы-ополченцы отсекли их, и насельники им ни крохи не давали — палили огнём и укрывали, укрывали и палили. До того дошло, что вороги влачились нищими, шаромыжниками, по околоткам, сказки свои уж не сказывая, а токмо слёзно клянчили поесть. Ходили-ходили, чуть не заблудились, а тут ещё мороз-дубняк их дюже прихватил. Они забедовали, затужили. Но всё ж, погоревав, смекнули, что не по себе дерево взялись рубить, и страх-батюшко путь-дорогу им указал, близко ли, далеко ли, за речку, откуда и припожаловали. А вслед им неслось: «Идите с глаз долой, а не то пойдёте в поле воронам на обед!»

Короче говоря, спровадили их, не солоно хлебавших.

Потужили, погоревали забугорцы, да ничего не поделаешь. Без конца они мудрствовали, головы ломали и решили иначе покорить Царство и Народ, чтоб опять же духа его не слыхать и не видать было, чтоб едя заесть, пия запить, всяким зельем заворожить.

Принялись вороги в ту пору рядиться и ладиться для чаемого наступа, подкапываться и пакостить изнутри, дабы разъесть веру, подменить её. Орудовали и через верхи, и через низы, и через пастырей, и через паству. Долго ли, коротко ли, много времени прошло, мало ли, но они вымучили своё — дух веры день за днём, слово за слово испарился, как его и не бывало. Брань навела темень тёмную на душу Царя, и он сам, вольной волею, покинул Терем, не хочу, мол, больше царствовать. И пошёл спорый и не ведающий устали разлад и распад всего подряд и разбазаривание всего без остатка направо и налево ворогам, под личиной без конца и краю росказней обо всём любом-милом.

Токмо Бога не проведёшь. Сыскалась силушка, положила тому конец, напоила она Землю сильной водою — собрала воедино её, уж зачинавшую расползаться по сторонам. И, заместо немощи, принялась упрочивать её.

Вдоволь ли годов пролетело, нет, а вновь вознамерились лиходеи идти в поход на Народ. И опять по-другому, хотя и старый опыт пригодился. Снова они объединились в одно, создали кулак не в пример прошлому — мошь, строжайшая дисциплина, никакой вольницы, мобилизация всего и вся, снабжение. Короче — таран. Чтобы вконец извести Народ, да так, дабы не то что духа от него не осталось, а и памятования о нём не было.

Ударили. Великая сила пошла. Били нещадно — огнём палили, жаром дышали. Захваченных разоряли, грабили, в рабы определяли, а непокорных лютой смерти предавали. Зашаталась Земля. Но не подстрелил ясна сокола, рано перья щипать — не дрогнул Народ. Не стали большие хорониться за средних, а средние за малых. Да, отступил, далеко отступил, много отдал всего, но голову не повесил, а многое и спас, не сдал ворогу. И всем старанием приступил ковать своё могучество, и преодолевать. Не бывать бы счастью, да несчастье помогло. Люди слушали сказки родные и укреплялись. Время прошло, но унялась буря-непогода, и начала крепчать народная сила, народная смычка в общей брани — не моя хата с краю, а на смерть биться, добрых людей от ворогов спасать. Оборона явилась повсюду — и на полях сечи, и на полях работной страды. В грозе и молниях почали нарождаться чудо-витязи.

И переломили, одолели и погнали прочь. Стало быть, не по себе забугорцы дерево рубили; и пошли якоря катать да, яро сопротивляясь, всё ж уходить. Пришёл час, и рассыпались они мелким прахом, а ветер тот прах во все стороны и развеял.

Зачесали затылки вороги: что делать? как быть? А завладеть им Землёю и Народом потребно было беспременно — уж страх сколько, тьма-тьмущая сокровищ там, да и для всесветного владычества надобно. Но не разделить шкуру неубитого медведя. Потужили лиходеи, погоревали и, взяв в толк, что, знать, снаружи не ладится совладать, раз такую силищу они одолели, положили меж собой — надлежит всё ж изнутри орудовать, однако ж покрепче.

Долго ли коротко, но сыскало забугорье потаённых зложелателей, что погубили того, кто укрепил и сотворил неприступной Землю и содеял благоденствие Народу, порушили все его благие устроения, поворотили всё к оскудению. И сели те править, и стали колесить по забугорью, и зеленели от завидок ко всему показушному. И взялись они в ту пору, заместо чаяния о благе народном, подгребать под себя народное добро.

Живут они, горя не знают, а люду простому жить учинялось хуже и хуже. Дабы утешить и разогнать тяжкие думы, им почали сказки рассказывать и представлять всякоразные забавы. А верховоды ещё паче добро загребали. И уж до того дошли, что затеяли смекать да прикидывать, как бы им обернуться самостийными хозяевами всего. Для чего отворили доступ вражьим «голосам». Люд принялся внимать и занемогать — вот бы и нам так, а то это житие уже надоело, да и худо нам. Словом, напились бессильной воды…

Эдак и сверху и снизу наладили беду да несчастье.

Вороги возликовали — вот уж ныне пошлём мы насельников на тот свет узнать, как поживают там их родичи. Ухватились за ту беду они обеими руками, и набежали всякие надоумщики, цеушники и обучатели, и развалили всё и вся.

Но Народ головы не повесил, выжил он, выжила Земля. Напились защитники сильной воды и повыгоняли с глаз долой всех пришлых тех. И не то чтобы расцвела пышным цветом Земля, но принялась она жить худо-бедно сама по себе, не далась в руки забугорью. Хоть иные куски они от неё отхватили.

Много ли, мало ли прошло времени — унялась буря-непогода. Схватились вороги за голову — не вышло у них состряпать нутряную войну; как быть, что чинить? И тут их «умникам-разумникам» подоспела задумка: на отхваченной окраине сотворить землю, вражескую большой Земле, заморочив её насельников — будто они истые чада Матери-Земли, а в ней люду худо живётся, и те алчут завладеть сей стороной, дабы и её насельникам было также худо. А следом забугорцы — пойдёмте, мол, мы вас в работу определим — поставили ту окраину под ружьё и погнали её насельников на сечу супротив Народа. Мол, одна порода, да наши деньги и оружье, а у тех нет подмоги — будут слабеть да слабеть они, пока не повалятся…

И пошли эти задурённые бранью на своих кровников, и стали творить изуверство на полонённых местах — грабить, разорять, лютой смерти предавать.

Однако ж не по силам взялись делать. Бились они, бились, да ничего не добились. Много положили они и собственных, и Народа людей. И хоть вороги им изрядно подсобляли, но Земля начала перемогать и вызволять свои древние края.

Без меры поистрепались забугорцы и златом, и хозяйством. Забедовали и приступили лаяться промежду себя. Но не поладили: одни — волчья сыть — порядили сечься до победного одоления, пробавляя не токмо уснащать ту окраину всем надобным для сечи, но и своими ратниками; а другие — те же волки, да облачившиеся в благонравные личины, вознамерились остановить Народ, якобы заради мира. А в уплату за то — отдать им недра Земли. То бишь одолеть не так, так этак, не мытьём так катаньем завладеть богатствами, чтоб есть — не заесть да пить — не запить.

Но всё ж на всякого мудреца довольно простоты. И они снова просчитались — не ведали вороги, что Землёй управляет сам Бог, потому она неодолима. Народ скоро уразумел их козни, узрел под «овечьими шкурами» «волчьи морды» и погнал этих ряженых — как глаголил баснописец: «С волками иначе не делать мировой, как снявши шкуру с них долой» — поганой метлой прочь.

На смерть бились ратники — каждый норовил себя потерять, а людей спасти,— и вызволил отлучённую, было, окраину. Встреча Народа с её насельниками отвела колдовство. И они сызнова слились воедино в вольном свете. А от тех, что замутили насельников той стороны, не осталось и следа, поелику лютая кара постигла их: поднялись ветра буйные, и унесли тех вкупе с заправилами ворогов на дикий остров в море-окияне.

И принялся Народ ладить свою Землю под управлением Отца Небесного, Владыки своего — и сотворили паче былого, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Стали люди жить поживать припеваючи  да добра наживать, и лихо забывать — долго, благодатно, в добронравии, в совете и согласии. И поныне таким родом здравствуют.

Вот и сказке конец, а кто читал — молодец, и всему доброму люду на размышление!

Яков Шафран