Все русское богословие и вся русская классическая литература, исполненная волею Творца, предваряли собою главное Слово, которое Россия должна была сказать мiру — явление Новомучеников и Исповедников российских. После этого свершения Россiя… завершила свою миссию на земле. И была перемещена в свое истинное и постоянное Отечество — Царство Небесное, которое ей благоволилъ дать ее Отецъ.

Русская классическая литература! Русские святители, их ещё называют Просветители, просвещали народ светом Христианской веры и были столпами, хранящими в народе — церкви Православную веру. Русским же поэтам дан был даръ… п р о р о ч е с т в а. И русская классическая литература всей своей мощью раскрыла причину, почему… Но Сынъ человеческiй, пришедши, найдетъ ли веру на земле. (Лк. 18, 8 )! Что означает, видимо, что свобода, даваемая Богом человеку для того, чтобы любовь соединила его с Богом, осуществлена будет только на очень узкой полоске всего человеческого существования на земле. Для великого большинства человечества охлаждение любви приведет, наоборот, к отступлению от Бога. И, как подвижников благочестия совершенно естественно считают небожителями уже здесь на земле, так и тех, преданныхъ мерзости и лжи (Откр. 21,27), тоже естественно следует видеть жителями преисподней уже здесь на земле. И чтобы это видеть, и был к людям гласъ Божiй через святителя Игнатiя Брянчанинова: Ознакомься съ духомъ времени, изучи его, чтобъ по возможности избегнуть влиянiя его. И дан был людям инструмент, с помощью которого они могли бы изучить духъ своего времени. Инструментом этим в частности стала “Русская классическая литература”.

Исповеданием этой ноши русских писателей стал “Пророк” А.С.Пушкина.

Пророчество М.Ю.Лермонтова:

Настанетъ годъ, Россiи черный годъ,

Когда царей корона упадетъ.

Пророчество А.Блок: В белом венчике из роз, впереди… Iисусъ Христосъ! — ведь это то самое, что открылось позже Новомученикам и Исповедникам российским, как узникам Iисуса Христа, что революция, на которую сергиане сваливают по сию пору все свои грешки, была попущена Богом. Что и подтверждают святые наши отцы, говорящие в противовес сергианам: Революция была очистительна для Церкви. То есть, революция показала всему мiру Истинную Русскую Православную Церковь — Церковь Новомучеников и Исповедников российских, и обнажила ее двойника, ее призрака и ее подмену: и обновленцев, и сергиан,  да и… лавритов.

Пророчество Н. Лескова: Букву мертвую блюдя… они здесь… Божiе живое дело губятъ… —  просто и чётко предваряло рождение сергианства.

А.П.Чехову всем своим творчеством суждено было пророчествовать о надвигающейся мертвечине безбожного общества. Неотразимо пошлое влияние гнетёт детей, и искра Божiя гаснет в них, и они становятся такими же жалкими, похожими друг на друга мертвецами, как их отцы и матери…

Надо ли говорить о Н.В.Гоголе, пророке твердом, явно ощутившем предстоящее явление Новомучеников и Исповедников российских: Постойте же, придёт время, будет время, узнаете вы, что такое Православная Русская вера!

И уж, конечно, можно даже и не упоминать величайшего нашего пророка Ф.М. Достоевского, автора “Великого инквизитора”. Зачем Ты пришел мешать нам? — это из ХIХ-ого века прямо к нам в ХХI-ый, который только так и разговаривает со Христомъ.

А это пророчество Феодора Михайловича: Всяк за себя и только за себя и всякое общение между людьми единственно для себя, — что, разве тоже, не из ХIХ-ого прямо к нам в ХХI-ый?

О пророчестве же Феодора Михайловича распространяться не стоит  — о его пророчестве все раскрыли святитель Антонiй (Храповицкiй), преподобный Iустин (Попович), да, и Василий Васильевич Розанов. Конечно же, не только они, но они, пожалуй, глубже всех.

А грибоедовское: Шумим, братец, шумим! Ныне — над Россией сплошной шум. Особенно этот шум идёт от бесконечной брехни политологов на ТВ, от всевозможных ток — шоу, кредо которых: “Любое мнение должно быть оспорено”… Всевозможные борщевские, рыжковы, радзиховские, млечины, шендеровичи, гонопольские… да, разве же это не репетиловы? Хотя, что перечислять всех, извергающих ныне шум — всё ТВ, и всё радио — это всё поглощающий шум, от которого не в состоянии ни на секунду укрыться русская душа.

Ну, и естественно, сам Александр Сергеевич — наше все! Восстань пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею Моей, и, обходя моря и земли, глаголом жги сердца людей. “Наше всё” — потому что, кто сильнее всех жжет сердце каждого русского человека во все века!

А его “Пиръ во время чумы”? Разве же одно только это название, не совершеннейшее ли прозрение всего ХХI-ого века? У какого Нострадамуса есть такое всеобъемлющее определение?… Только “Откровение” Iоанна Богослова.

Чума ХХI-ого века — это ложь, пронизавшая через все мiровые СМИ души всего человечества.

А пир во время этой чумы — вожделенное искание этой самой лжи: в телевизоре, в театре, в газетах и журналах, на радио, во всепоглощающей рекламе, больше всех отвлекающей от Христа. Сыны человеческiи, вскую ищете лжи? (Пс. 4, 4) — вот он, вопрос вопросов к ХХI-му веку.

Тургеневские «Живые мощи» упомянем сразу после Пушкина, ибо ни в одном произведении искусства не найдётся образа Луши, через который передана забота Божiя о душе, написанной в Книге жизни. Тургенев – писатель с особо выраженной светскостью. Но он русский писатель — а русскому писателю заказано не проходить мимо раскрытия духовного состояния души. Да, Тургенев не сосредотачивался на духовной жизни, его любовь к Полине Виардо стала главной страницей её биографии. Тогда Господь посылает ему реальную встречу с Iовом своего времени, и он описывает эту встречу даром, данным  ему от Бога, и мiръ получает прозрение на многие дела Божiи, но, правда, не внемлет этой милости Божiи, не ставит «Живые мощи» в школьные программы, а ставит вместо их разнообразное не то.

Это лишь малюсенькие выдержки из могучей книги, названной: “Русская классическая литература”. И каждому ничего не стоит самому добавить к этим пророческим выдержкам и из Тютчева, и из Некрасова, и из Островского…

Здесь же добавим Владимира Соловьёва, нарисовавшего для нас картину захвата власти антихристом. Детушки, антихрист! — первым воскликнет, как тот мальчик из андерсеновского «Нового платья короля», ни кто-нибудь, а, именно, русский старец. И делаем акцент на “Повести об антихристе” потому, что жители ХХI-ого века, века готовящего приход антихриста, как и андерсеновские персонажи, уже не могущие себе позволить не лгать, об этой страшной перспективе человечества всячески стараются не помышлять, замалчивать её, обволакивая себя потоками лжи, несущимися со страшным рёвом из телевизора, радио, печатных СМИ.

Тяга ко Христу — вот то общее, что объединяет пророческие высказы-вания наших писателей и поэтов!

Вот, и святитель Антонiй Храповицкий сам многое подчерпнул у Федора Михайловича, только потому, что уже в ХХ-ом веке свершились многие его предсказания.

А закончим словами Пушкина из его рецензии на книгу «Об ответ-ственности человека», опубликованной в журнале «Современник» в 1836 году:

Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из коей нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы все наизусть, которое не было бы уже пословицею народов; она не заключает уже для нас ничего неизвестного; но книга сия называется Евангелием, — и такова её вечно новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно откроем её, то уже не в силах противиться её сладостному увлечению и погружаемся духом в её Божественное красноречие…

Слова эти тоже можно отнести к пророчеству, отраженному через сравнение с нашим временем. Они будто предвозвещают, что: Настанетъ годъ, Россiи черный годъ, когда Евангелие перестанет проповедоваться, перестанет истолковываться, перестанет объясняться, потому что появится целая индустрия отвлечения от Евангелия, когда епископат приведёт в школы для отвода глаз от гонения на Духъ Веры лукавнейший предмет «Основы религиозной культуры и светской этики» и будет призывать: — Не надо говорить о вероучении! И через эти пушкинские слова о Евангелии открывается Россия, которую мы потеряли.

Позабыло сердце, позабыло

Многое, что некогда любило!

                               (Иван Бунин)

Пророчество Гоголя

Постойте же, придёт время,

будет время, узнаете вы, что такое

Православная Русская вера!

Н.В.Гоголь

Часть 1

Если бы священник, когда придёт время проповеди, вышел бы на амвон перед русским верующим народом и, не как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой, произнёс бы эти, всем хорошо знакомые, но и также всеми крепко забытые слова, полученные Николаем Васильевичем Гоголем от Святаго Духа, то все до единого, сколько бы ни находилось в храме русских сердец, в одно время вместе с Тарасом крикнули бы в клети своего сердца: “Слышу“, а слеза, навернувшаяся бы у каждого, подтвердила бы, что: “Добре, сынку, добре!“. Потому что слова эти даны были именно для него, для русского сердца, которое, пожалуй, только одно и способно ещё сегодня отозваться на неповторимую по красоте мученическую смерть.  Итак, восстановим в своей памяти забытое слово, услышанное ещё на школьной скамье:

“Остап выносил терзания и пытки, как исполин. Ни крика, ни стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках и ногах кости, когда ужасный хряск их послышался среди мёртвой толпы отдельными зрителями, когда панянки отворотили глаза свои, — ничто похожее на стон не вырвалось из уст его; не дрогнулось лицо его. Тарас стоял в толпе, потупив голову и в то же время гордо приподняв очи, и одобрительно только говорил: “добре, сынку, добре!“

Но когда подвели его к последним смертным мукам, казалось, как будто стала подаваться его сила. И повёл он очами вокруг себя: Боже! Всё неведомые, всё чужие лица! Хоть бы кто—нибудь из близких присутствовал при его смерти. Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушений слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в белые груди; хотел бы он теперь увидеть твёрдого мужа, который бы разумным словом  освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и воскликнул в душевной немощи: “Батько! где ты? слышишь ли ты?“

“Слышу!“ раздалось среди всеобщей тишины, и весь миллион народа в одно время вздрогнул“.

И вот человек, на которого снизошли эти слова, который был избран, чтобы донести ими мiру дух и душу православной мученической кончины, сейчас стоял на коленях перед пылающим камином и бросал в его огонь один за другим листы своей чистовой рукописи, над которой он трудился с 1840 по 1852 годы, т.е. более 10 лет. В огне в это время пылал второй том “Мёртвых душ“, а сжигал его сам автор, великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь.

— Десять лет псу под хвост! — с самодовольной уверенностью произнёс, занятый своими житейскими заботами, обыватель. (Он-то был уверен, что никогда не потерял бы зря целых десять лет своей жизни.)

— Что Никола – Мастер, не выходит твоя книга? – ехидно радовался мелкий бес, наблюдая за мастером, сжигающим свою рукопись,

— Описание зла получилось, а описание добра оказалось выше сил! – уже был готов приговор интеллектуала, узнавшего о пропавшей в огне рукописи второго тома “Мёртвых душ“.

Но только, как всегда, из мягкого кресла интеллектуального самоощущения вышла очередная оплошность  насчёт того, что не удалось де Гоголю создать положительного героя. Как раз Гоголю-то и дано было изобразить ярчайший во всей мировой литературе положительный образ, раскрывший главную заповедь Христа-Спасителя: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя (Ин.15,13). Вот этим-то образом и должен завершать священник своё чтение с амвона:

“И присудили, с гетманского разрешения, сжечь его живого в виду всех. Тут же стояло нагое дерево, вершину которого разбило громом. Притянули его железными цепями к древесному стволу, гвоздём прибили ему руки и, приподняв его повыше, чтобы отовсюду был виден козак, принялись тут же раскладывать под деревом костёр. Но не на костёр глядел Тарас, не об огне он думал, которым собирались сжечь его, глядел он, сердечный, в ту сторону, где отстреливались козаки: ему с высоты  всё было видно, как на ладони. Радость блеснула в очах его. Он увидел выдвинувшиеся из—за кустарника четыре кормы, собрал всю силу голоса и зычно закричал: “К берегу! к берегу, хлопцы! спускайтесь подгорной дорожкой, что налево. У берега стоят челны, все забирайте, чтобы не было погони!“ На этот раз ветер дунул с другой стороны, и все слова были услышаны козаками. Но за такой совет достался ему тут же удар обухом по голове, который переворотил всё в его глазах.

…………………………………………………………………………………..

Когда очнулся Тарас Бульба от удара и глянул на Днестр, уже козаки были на челнах и гребли вёслами; пули сыпались на них сверху, но не доставали. И вспыхнули радостные очи у старого атамана.

“Прощайте, товарищи!“ кричал он им сверху: вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда вновь, да хорошенько погуляйте! Что взяли, чёртовы ляхи? думаете, есть что—нибудь на свете, чего бы побоялся козак?

Постойте же, придёт время, будет время, узнаете вы, что такое Православная Русская вера!“ А уже огонь подымался над костром, захватывал его ноги, и разостлался пламенем по дереву… Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу“.         

Разве это описание истиной мученической кончины не выше человеческих писательских сил? Разве мы не помним, что: Не проворным достаётся успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – благорасположение (Екл.9,11), но, все сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно  (1Кор.12,11). Потому-то наш честнейший Александр Сергеевич и не скрывал, что и являться Муза стала мне, и что у него сама рука просится к перу, перо к бумаге, минута и стихи свободно потекут. В каком же виде являлась Александру Сергеевичу Муза? Не в виде же эфирной нимфы с крылышками. Она являлась в виде реальных строк. Она являлась ему в таком, например, виде: Блажен, кто праздник жизни рано оставил, не допив до дна бокала полного вина, кто не дочёл её романа и вдруг умел расстаться с ним.  И А.С. Пушкин в момент, пока  мысли в голове волнуются в отваге, спешил  материализовать то, что являла ему Муза. И нам только кажется, что любим мы Александра Сергеевича особенной любовью, как какого-то особенного человека. На самом-то деле мы любим его, как особенного избранника Божьего, которому Бог дал такое сердце, что и Музу к нему посылал постоянно.

Вот с таким настроением вернёмся мы к горящей рукописи второго тома “Мёртвых душ“ и к Николаю Васильевичу Гоголю, глядящему на уничтожающий её огонь. Изводишь, единого слова ради, тысячи тонн словесной руды,- примерно так думал в тот момент и Гоголь, сжигающий  свою десятилетнюю словесную руду. Но, зато, какое же, наверно, щедрое слово откопал он, перелопатив свои тонны словесной руды? “Монастырь твой Россия!“ – явила ему Муза за кропотливый десятилетний его труд. Путём ко Христу были для Николая Васильевича Гоголя десять лет его труда над вторым томом. Он, действительно, страстно желал, в противовес первому тому,  изобразить положительные образы. Но, приближаясь всё ближе и ближе ко Христу, он всё более и более чуял, что положительный-то герой не тот, который только честно трудится, который просто хороший человек, а только тот, кто человек святой, кто всем сердцем  любит Христа.

А Костанжогло таковым не был, и Гоголь, уже своей волей, не выпускает его, как положительного героя, демонстрируя этим и свою меру приближения ко Христу.

Не трагический вид, достойный Шекспира, имел Гоголь, сжигавший свою рукопись. Прозрение, полученное им: “Монастырь твой Россия“,- позволило ему смутно, в тумане, но ощутить и старца Зосиму, и Алёшу Карамазова и Сонечку Мармеладову. Но Дух, каждому особо разделяющий, эти образы хранил для другого. Тот же, другой, для кого они предназначались, в это самое время стоял на эшафоте, ожидая смерти. Прощаясь со своими товарищами, он подбадривал их… остановись, мгновенье, чтобы не всуе услышать эти лучшие слова лучшего русского писателя: “Скоро будемъ со Христомъ!“

Но это желание его сбылось не так скоро, как он предполагал: через мгновенье казнь заменят сибирской ссылкой, где он и обретёт духовное зрение, которым он чётко и ясно и увидит, посланных ему и старца Зосиму, и Алёшу Карамазова, и Сонечку Мармеладову, и, когда мысли в голове его заволнуются в отваге, опишет их.

“Рукописи не горят“, — это задолго до своего ученика знал и Н.В. Гоголь. Потому что прежде, чем рукопись появится на бумаге, она уже бывает написана на “небесном файле“. Сгорает бумага, а надписание, бывшее на ней, остаётся на “небесном файле“ нетронутым. Потому-то и был совершенно спокойным Николай Васильевич Гоголь во время сожжения рукописи второго тома “Мёртвых душ“: его рука уже просилась к перу, готовому записать “Выбранные места из переписки с друзьями“.

Когда они выдут из печати, Святитель Игнатий найдёт в них некоторые места, которые не очень согласуются со строгостью Церкви. Но эта работа Н.В. Гоголя была нужна не как святоотеческий труд, а как свидетельство всей русской литературы верности Христу. Уже в публицистической форме Николай Васильевич выразил исповедание русских писателей: и за Пушкина, и за Достоевского, и за Чехова, и за всех, всех русских писателей, не изменивших Христу.

Часть 2

Но где же, исполнение этого пророчества Николая Васильевича: Постойте же, придёт время, будет время, узнаете вы, что такое Православная Русская вера? Наступит ли это время, в приходе которого так был уверен Н.В. Гоголь?

Так ведь, не только Гоголь, а и многие иные пророчествовали об этом самом. Вот, ещё одно:

И если хотите принять, время это уже было и всё исполнилось  в точности, как и предвидел Н.В. Гоголь! Православная Русская вера, которую через образ своего Тараса так чудно выразил Гоголь, была явлена мiру в начале ХХ-ого века явлением Новомучеников и Исповедников Россий-ских. И разница между нашими Новомучениками и первомучеником Стефаном была лишь в том, что Стефана побивали камнями, а Новомучеников — пулями.

 И спросили Его ученики Его: какъ же книжники говорятъ, что Илiи надлежитъ придти прежде?

Иисусъ сказалъ имъ въ ответъ: правда, Илiя долженъ придти прежде…

Но говорю вамъ, что Илiя уже пришелъ и не узнали его…

Тогда ученики поняли, что Онъ говорилъ имъ объ  Iоанне Крестителе.

(Мф.17. 10,13)

И, если хотите принять, онъ есть Илiя, которому должно придти. Кто имеетъ уши слышать, да слышитъ!  (Мф.11.14,15)

Так и Возрождение России, предсказываемое святыми, как возрождение Рос-сiи на короткое время с православным Государем, если хотим принять, уже свершилось. Этим Возрождением было время высокого духовного подъёма остатка Святой Руси, когда Россiя явила мiру через сонм Новомучеников и Исповедников Российских во главе с Православным Царём Николаем II ту Христову веру, о которой мiръ уже не имел ни малейшего понятия, даже в самой Россiи. Слыша, мiръ этого уже не слышал, и, видя, не видел, и не разумел.  Ибо, «как мало оставалось в обществе времён Новомучеников и Исповедников Российских веры во Христа! Как слабо было уже стремление к отечеству небесному! Какое равнодушие к порывам души освободиться от крепких сетей, сплетённых из растленных обычаев мiра, и от несокрушимых оков, в какие заключила сама себя наша воля, отдавшаяся во власть суетных желаний».

                                                                  (Свящ. Муч. Фаддей, Творения, кн. 1, стр. 194)

Филадельфийскую Церковь в ХХ веке представляли Новомученики и Исповедники российские и Русская Православная Церковь Заграницей, созданная Митрополитом Антонием, хранимая такими подвижниками, как святитель Иоаннъ Шанхайский, архиепископ Аверкий, архимандрит Константин и другими подвижниками, и завершившая свое филадельфийство последним её предстоятелем — митрополитом Виталием.

Оставшиеся верными её идеалам после отшествия Митрополита Виталия в Царство Небесное, рассеялись среди безбожников, скрыв себя от людей, войдя в Малое Русское Христово стадо.

Сегодняшние же «патриоты», православные атеисты, трубят о возрождении, ясно даже, и не представляя себе, что же это такое, Возрождение Россiи? Что Россiя разве способна ещё раз вспыхнуть таким обилием огненных столпов, уносящихся в Небо, каким она вспыхнула в начале ХХ века? Да, сегодняшнее Российское Малое стадо ещё способно осветить Россiю светом огненных столпов, уносящихся ввысь. Но таким ли ярким светом, каким осветило Россию её Возрождение в начале ХХ века, целью которого было напомнить мiру о Слове Истины? Уже нет. Потому что миссия Малого русского Христова стада ХХI века состоит не в том, чтобы сказать слово мiру, а сохранять в себе веру Православную в такой полноте, которую то и не смогут одолеют врата ада. И потому трубить сегодня надо только о том, чтобы не отстать нам от обоза, движущегося в Царство Небесное. Возрождение Россiи, не имеющей ни царя, не представляющей собою и Отечества, имеет сегодня только один путь: путь личного спасения. Малое стадо, сохрняющее верность Христу в своей «перегородке», оно не только спасает свои души. Оно сохраняет себя для тех путей, на которые волен его направить Господь для спасения Россiи. (арх. Константинъ Зайцевъ, стр.114) То есть, только встав на путь личного спасения, ты этим самым и возрождаешь Россiю.

Духовное Возрождение Россiи на малое время, которое ожидали наши пророки в ХIХ-ом веке, свершилось в начале века ХХ-ого во дни испытания Россiи огнём революции. Потому что Возрожденная Россiя, с духовной точки зрения, — это вовсе не благоденствие сильной державы, в которой нет бедных, наподобие США. Возрожденная Россiя — это, всего лишь, постоянное сердечное исповедание, подсказанное нам Достоевским: «Мы со Христомъ!» Возрастанiе Церкви – это возрастанiе Малого стада  (Свящмуч. Iларионъ)

Русские воины Христовы с честью выдержали тогда это испытание, показали мiру, именно, Возрождённую Россiю, такую Россiю, о существовании которой уже никто даже и не мог и предполагать. За 200-летний период методичного отступления от Христа, проходившего вехами: Петровской поры, Екатериненского правления; растления православной Россiи: декабристами, Герценом, народниками, толстовцами и всевозможными либералами и большевиками, весь мiръ видел уже Россiю страной, обмiрщённой западом. И вдруг, Россiя, сжавшись до пределов своих Новомучеников и Исповедников, своего Малого русского Христова стада*  предстала пред всем мiромъ — Первохристианской верой!

Вот почему даже и в ХХI-ом веке, полностью отступившем от Христа, у слуг диавола нет никакой уверенности в том, что Россiя своим Малым Христовым стадом не «взбрыкнёт» ещё раз и не повернётся вдруг, к Западу, своим Первохристианским лицом.

Ещё в 1872 году погребли вроде бы последнего воина Христова протоиерея Савелия Туберозова, на смертном одре страдавшего от того, что: Букву мертвую блюдя… они здесь… Божiе живое дело губятъ. И казалось тогда, что не на старогородской только поповке настало время полного обновления. Что на всей Российской поповке уже восторжествовал обновленческий духъ. Как вдруг, полвека спустя, как из небытия, восстал не один Савелий Туберозов, а целый сонм таких же, как он, Мучеников и Исповедников российских, к которым, как и к Савелию, стоит отнести ёмкие евангельские слова: Въ мiръ бъ, и мiръ их не позна. И оузрятъ нань ихъ же прободоша, использованные Н.С.Лесковым, предварившим образом протоиерея Савелия Туберозова сонм Исповедников российских, которых ныне чтутъ устами, сердца же отъ которыхъ стоятъ далеко.

Естественно, не в масштабе всего народа, как народа Церкви, говорила свое слово Святая Русь, но как Малое стадо, которое может всколыхнуть весь мiръ, который, хотя и готовится старательно к приходу антихриста, но весь дрожит и колеблется, как перед землетрясением.

Россiи суждено сказать “слово живой жизни в грядущем человечестве”, — предрекал Ф.М. Достоевский. В апокалиптическом образе «жены, облеченной в солнце» Ф. М. Достоевский увидел великое будущее России. «В одном разговоре, — вспоминал Вл. С. Соловьев, — Достоевский применял к России видение Иоанна Богослова о жене, облеченной в солнце и в мучениях хотящей родити сына мужеска (Откр. 12, 1-6): жена — это Россия, а рождаемое ею есть то новое Слово, которое Россия должна сказать миру. Правильно или нет это толкование «великого знамения«, но новое Слово Россiи Достоевский угадал верно» («Три речи в память Достоевского»)

Но о каком слове в прямом его понимании может идти речь, если Слово сказано раз и навсегда Господом Богом и Спасом всех Iисусомъ Христомъ? Какого ещё нового Слова не хватает мiру? Россия могла сказать мiру только «аминь»! И она его сказала явлением своих Новомучеников и Исповедников Российских.

И когда Ф.М. Достоевский предсказывал то, что «Россiя скажет мiру слово!», в этот самый момент, как раз именно его словами, Россiя завершала свое слово мiру. Как угасающая свеча, Святая Русь озарилась пламенем последней и самой яркой своей вспышки — явлением Новомучеников и Исповедников Российских. В этот наивысший момент своей верности Христу Русская Православная Церковь сравнялась с Первохристианской Церковью мучеников. И потому фраза «Россiя скажет мiру Слово!»,  сегодня уже звучать: «РоссiясказаласвоеСловомiру!». С прибавлением:«Номiръегонеуслышал». Словом этим стало явление Новомучеников и Исповедников Российских, этой Филадельфийской Церкви ХХ века, которую всегда укреплял Господь Iисусъ Христосъ словами: Се, гряду скоро, держи, что имеешь, дабы кто не восхитилъ венца твоего. А говорила Россiя мiру свое слово всем своим 1000-ним периодом своей жизни своею же жизнью. Святая Русь говорила это свое слово, прежде всего, Западу, проповедуя ему всей своей жизнью самоотвержение. Смысл же этого русского слова Западу лучше всего выразил Святой Пророк, Предтеча и Креститель Господень Иоаннъ: не должно тебе иметь (Марк 6, 18). То есть, не должно вам растлевать народы своим блудодеянием не только в вашей плотской, но и в духовной жизни.

И за то, что Россия всей своей жизнью 1000-у лет говорила Западу:

Не должно тебе Западъ иметь… за это Западъ… отрубил ей голову.

Итак, ещё раз, Россия сказала свое Слово мiру. И Словом этим стало явление Новомучеников и Исповедников Российских. После этого послед-него Слова мiру каждый, кто желает достичь Царства Небесного, вынужден теперь, повинуясь правилам, установленным Новомучениками и Исповед-никами Российскими, двигаться только за их обозом. Ибо другого обоза, идущего в Царство Небесное сегодня, во всяком случае в России, уже не существует. Идущие же сегодня за этим обозом, подражая Новомученикам и Исповедникам Российским, нынче благоразумно скрыли себя от людей, как об этом и было предвозвещено о нашем положении ещё преподобным Нифонтом в III-ем веке.

P.S. Но только, может быть, Слово то это мiру, которое сказала мiру Россия и которое мiръ даже не заметил (и продолжает не замечать), как начисто позабыл и  Слово Первых христиан, сказано, видимо, было не для всего **  мiра…, а было только исповеданием Малого русского Христова стада Самому Господу Iисусу Христу?

* Малое русское Христово стадо времён Новомучеников и Исповед-ников, времени высочайшего духовного подъёма России за всю её историю, было не таким то уж и маленьким. Новомученики, да, они были во главе этого духовного подъёма. Определённым образом они были на виду: их сажали в тюрьмы, их убивали, их ссылали — и это не могло оставаться незамеченным не только для их окружения, но и шире в народе. Но кроме самих Новомучеников исповеднический подвиг совершали тысячи тихих, смиренных и незаметных людей, хранивших Христа в своем сердце и не изменивших Ему.

** Отче! Я не о всемъ мiре молю, но о техъ, которыхъ Ты далъ Мне! (Ин. 17, 9)

Именно Новомученики и Исповедники российские и были в начале ХХ-ого века теми, о которых молился Христосъ своею Первосвященническою Молитвою, теми, которых Отец и дал Ему. Это были те, которые удержали то, что имели, и они ответили своему Спасителю своим подвигом верности, просто сказав: Так, Господи!

Продолжение. Часть 2