Олег Ёлшин. «ЭКШЕН или Игра в Гения» (Часть 2)

 — 9 –

С другом они встречались “часто” – один — два раза в году. С тем самым другом,  с которым вместе учились когда-то. Но потом дороги разошлись. Его друг остался верен профессии, а он ушел в бизнес на целых пятнадцать лет. И все эти годы они “часто” встречались – один, два раза в году…

Трудно представить себе место, где им было бы удобнее всего провести такую встречу, спокойно поговорить, обсудить планы. Каждая такая встреча была возможностью  посмотреть на себя в зеркало, со стороны, сказать то, что думаешь… И место должно было соответствовать. Может быть, это был ресторанчик или пивная, а может, какое-то другое заведение в самом центре Москвы. В любом случае, они сидели за бесконечно длинным  столом. Длинным, потому что всегда можно позвонить старым друзьям, и те непременно приедут. Здесь можно было говорить громко, вставая со своих мест, широко жестикулируя, показывать что-то. И чтобы постоянно подходил официант и менял их пустые кружки с пенным напитком на полные. И, конечно же, в этом месте можно было сидеть бесконечно долго.

Что можно делать столько времени, они не знали, о чем говорили, не помнили, потом вспоминали, удивляясь, держась за больную голову. Иногда эти встречи начинались в полдень и затягивались до глубокой ночи. Они могли находиться там почти сутки, о чем-то говорить, спорить, доказывать, кому-то звонить, строить свои грандиозные планы.

Это место напоминало палубу огромного корабля, который собирался отправиться в далекое плавание, но почему-то пока стоял на своем причале, на якоре. Но ветер перемен уже трепал паруса, и салфетка в руках официанта, развеваясь, как флаг, едва не улетала в открытое море… А может быть, и океан… Шум волн за бортом, порывы непокорного ветра и азарт встречи заставляли их говорить все громче и темпераментнее. Нервно переворачивались, шевелились в своих постелях или жизнях, пиджаках или просто ночных халатах те, о ком они  вспоминали. Целые каналы телевидения и самые крупные издательства замирали, понимая, что сейчас решается их судьба, их будущее.  Решаются самые главные, глобальные, можно сказать, фундаментальные положения, на которых стоят такие гиганты как документальное кино или современная литература. Да, что там современная, вся классическая литература и все кино за столетия существования. Хотя, разве кино существует столетия?… Это не важно! Главное, каким будет это кино и жизнь людей в целом?…

Вот такое место в самом центре Москвы служило им для встречи. Ну, какая же это пивная или ресторан? Палуба огромного лайнера — не иначе. И на ней эти двое — смотрящие вдаль…

— Старина! Рождается грандиозный проект под названием Театральный канал. Министр скоро выделит деньги, и мой документальный фильм о театре будет показан в день открытия в прайм-тайм!

— Прайм-кто? – переспросил Леонидов.

— Не важно, кто. Главное, будет показан первым! И канал этот станет первым! – и он поднял свой бокал.

— За тебя, Петров! За тебя, старина, за ваш канал!

И они выпили…

— Конечно, пришлось вложить свои деньги в этот фильм… Не без этого. Несколько тысяч долларов. Но как только канал заработает, все окупится! Обязательно окупится!…

Леонидов с восхищением посмотрел на друга, который уже двадцать лет работал неизвестно где, неизвестно кем, но трепетно и терпеливо ждал своего часа. И теперь вложил все свои скромные сбережения в этот проект.

— Главное — Театр!

И они снова выпили.

— А зачем ты выкинул деньги на свои книги? – спросил тот. – Подписал бы договор и был бы сейчас известным писакой? Богатым писакой!

— Переписанным писакой или литературным рабом! – ты прав.

— Наступи себе на горло, старина! Так работают все…, — и ехидно посмотрел на него.

— Ты же вложил свои деньги в фильм и не стал дожидаться, когда откроется канал, заплатит тебе и скажет, как и что нужно снимать.

— Ну, уж нет! Театр – это святое! Театр — это театр! К тому же, мой продюсер пообещал, значит, все вернут, обязательно вернут! Все окупится! Главное театр!

— Театр! – и они снова выпили.

— Так что, мы с тобой теперь товарищи по несчастью!

— По счастью! Открываем свое дело на собственные деньги!

— Дело!… За дело!

Дельфины за бортом резвились, подплывая совсем близко. Им тоже хотелось узнать о новом канале и новом писателе, и о том, что нового у этих людей и чем живут они. Паруса просились в дорогу вслед за ветром. А ветер уже надувал их своей нетерпеливой трепетной силой, звал  за собой в неизведанные дали, где только плеск волн и солнце ласкает своими утренними лучами бескрайний океан… Оставалось только сняться с якоря…

— А кому ты платишь, Петров? — спросил Леонидов. — Взял камеру и иди снимай.

— Как кому? — удивился тот: — Оператору заплати? Заплати! Монтажеру тоже. Осветителю заплати. Машину возьми на прокат. Композитору!… Нашел классного композитора, раньше был звукооператором. Теперь пишет музыку – берет недорого… Сценаристу заплати? Заплати!

— Сценарист кем был раньше?

— Сценарист?… – задумался он, — сварщиком! – и засмеялся.

— А оператор?

— Оператор — фотографом… А художник по свету — электриком! — уже громко хохотал он. Леонидов тоже хохотал.

— А грузчиком никто у тебя не был?

— Грузчиком? – засмеялся Петров, — грузчиком я был. Закончил театральный и двадцать лет был грузчиком, а теперь режиссером! – и снова захохотал.

Леонидов тоже смеялся, потом взял слово:

— Мы живем в прекрасное время, в прекрасной стране, где электрик становится художником, а звукооператор композитором, фотограф  оператором! А сварщик может стать сценаристом…

— А режиссер грузчиком! – перебил, хохоча Петров.

— А режиссер — бизнес-крысой! – добавил Леонидов.

— Так выпьем за то, чтобы грузчик снова стал режиссером, а крыса писателем!!!

Якорь сам собой поднялся из воды, и последние капли упали с него на раскаленную от солнца палубу. Официант теперь вместо своей салфетки сам завис в воздухе, развеваясь на ветру белым флагом в черных брюках, а на голове его лихо висела фуражка моряка. Он уцепился одной рукой за рею, а другой аккуратно из бутылки подливал в их бокалы пиво, и пена летела во все стороны. Корабль гордо и уверенно отошел от  своего причала и поплыл по волнам. И куда его занесет этот ветер, было совсем непонятно. Что ждет его на пути – оставалось загадкой. Но им было все равно… Главное плыть…

— 10 –

Это было для него потрясением! Он смотрел, не отрываясь, на коробки с книгами и не мог прийти в себя.

— Распишитесь здесь… и здесь…

Он на ощупь водил рукой по листу бумаги и ставил свою подпись, продолжая смотреть на эти книги. Потом бережно взял одну. Легкая, невесомая, волшебная тетрадка, на ней было название его первой книги, на обратной стороне его фотография и  имя. Раскрыл ее, и все те месяцы работы, его безумного, безудержного труда восстали из памяти. Они были в каждой букве и строчке, на каждой странице. Вот его придуманные люди, они, переходя со страницы на страницу, взрослеют, меняются их жизни, судьбы. Вот финал, и человек, сняв надоевшую обувь, бредет по берегу, и песок запоминает каждый его шаг. Потом океан стирает их, и они растворяются. А человек все идет и идет…

Он закрыл ее, бережно положив в коробку. У него было когда-то точно такое же чувство, когда появился на свет его сын. Он летел через весь город к родильному дому, потом долго стоял под окнами и, наконец, в ее руках увидел его! И какая-то солено-горькая, нежная радость заволокла его глаза и комом стояла в горле. Он смотрел и не мог оторваться. И теперь он так же стоял и смотрел…

— Вы заберете какое-то количество экземпляров? – спросил его маленький издатель.

— Заберу?… А разве можно?

— Ну, конечно же, можно! – ответил тот. Он был, словно тот врач из роддома, спокойный и уверенный, уставший от своей работы. Равнодушный и вежливый. Каждый день через его руки проходят эти малыши. Десятки маленьких людей. Он уже не удивляется ничему. Интересно, если родится у него сын, что почувствует он? И почувствует ли вообще что-нибудь?

— Можно, можно, — ответил он, — берите, сколько хотите! Они ваши! Берите, хоть все!

— Как все? – отпрянул он. – А что же вы будете продавать? Что пойдет в магазины?

— Берите сколько хотите, — повторил маленький издатель, — и распишитесь в получении…

Он взял десять штук,… нет, двадцать, расписался и подумал:

— Интересно, когда я забирал сына из родильного дома, я тоже расписывался? Не помню,… уже не помню…

— До свидания, — сказал маленький издатель.

— А дальше…, — спросил он, — когда вы их продадите? – и снова посмотрел на коробки со своими книгами. Он смотрел, понимая, что больше их никогда не увидит. Они пойдут на полки в магазины, потом перейдут на полки к людям, и он потеряет их навсегда. Но ведь для этого он их и писал! Он делал это для людей! Тогда, какого черта? И все равно ему было жалко прощаться с ними, расставаться навсегда… навсегда…

— Звоните, — равнодушно сказал маленький издатель, — через месяц, через два… Сейчас мертвый сезон… Лето…

— Как, — удивился он, — а что, летом книги не читают?

— Летом их не покупают, — грустно сказал издатель.

— Потрясающе, — подумал он. И уже вслух повторил: — Значит звонить через месяц?

— Да, звоните… звоните…, — повторил издатель, и они попрощались.

Он шел и думал: — Летом книги читают, но не покупают! Как это может быть?

А, может, теперь и дети летом не рождаются, только растут те, которые уже куплены…, то есть, напечатаны…, то есть… И голова шла кругом…

Но голова прошла, и теперь можно было собраться с мыслями, сосредоточиться и писать!… Только писать…

— 11 –

У собак есть странная особенность… Может быть, не только у собак, но и у других животных, но они должны быть обязательно хищниками. Так вот,… собаки не переносят страха по отношению к себе. Собаки сами по себе смелые животные, и такое трусливое поведение просто выводит их из себя… Такое недостойное поведение!!!… И если они чувствуют, что человек боится их, непременно накинутся на него. Это почему-то заложено в их инстинкте. Кто это сделал, зачем сделал, мы не знаем. За ответом пожалуйте к господину Дарвину или Господу Богу – смотря, в кого вы верите больше. Так вот,… эти собаки спокойно проходят мимо людей, вежливо, иногда даже заискивающе помахивая своими хвостами,… но стоп… этот явно боится, он трусит, он трус! И тут начинается!… Так обстоит дело с собаками…

Но если собаки похожи на людей или уже почти стали ими… Или наоборот, были людьми, но превратились в собак или других хищников — все становится намного сложнее. Инстинкт неприятия боязни для них остается и почти всегда служит причиной агрессии или даже насилия. Так устроен человек. Этот инстинкт общий для всех хищников. Но больше всего такого человека-собаку раздражает непонимание. И если он чувствует, что не понимает кого-то, этот кто-то непременно начинает его раздражать и даже бесить… И тогда он тоже начинает бросаться… Наверное, так самая обыкновенная собака и превращается в бешеную…

Он шел по улице, и стаи собачонок преследовали его. Это были разные собачонки: просто дворняжки, попадались и метисы, которые походили на какую-то породу, а иногда за ним следовал красавец – породистый пес — кобель или сучка. Дворняги слабо тявкали и быстро отставали. Но эти кобели, эти сучки! Они вели себя, как самые настоящие элитные псы, хрипели, пена стояла у рта, лапами упирались в асфальт, норовя вцепиться и разорвать! Они становились в стойку, готовясь к решающему прыжку, чтобы сразу вцепиться в горло!

Они разыскали его! Они отобрали у него город и улицу, не давали спокойно дойти до магазина или просто пройтись по скверу или парку! Остальные люди шли мимо, не обращая внимания на этих псов и на него тоже. Они были нормальными, понимаемыми и не трусливыми людьми, и поэтому не интересовали эту свору, но этот человек!…

И теперь он предпочитал общаться с ними только по телефону… Нет, он совсем не боялся их. Может быть, даже хотел поговорить с ними, каждый раз с надеждой снимая трубку, но всегда слышал одно и то же… и все как-то не получалось. Теперь он быстро проскальзывал по улице со своей авоськой, забегал в дом, в свой подъезд, куда путь им был заказан… Но стоило открыть дверь в  квартиру, все только начиналось…

— Господин Клейзмер! Здравствуйте!

— Здравствуйте!

— Журналист Собакин,… газета “Собачьи новости”,… Интервью для нас….

Все как всегда просвистело, пролаяло в его ушах одной короткой, монотонной, жизнерадостной фразой.

— Господин, Клейзмер! До нас дошла удивительная новость! Вы получили от Математического института премию в миллион долларов!

— Да, получил!

— Но вы не взяли ее!

— Не взял.

— Но почему???

— Вы все равно не поймете, — с сожалением произносил он. — До свидания. — И вешал трубку.

Но телефон, не долго думая, начинал звонить снова:

— Господин Клейзмер, журналист Собакин… Здравствуйте!

— Здравствуйте.

— Но, почему я не пойму? – возмущенно хрипела мембрана в ухо.

— Потому что я не могу вам этого объяснить. До свидания.

И он опять вешал трубку… Телефон весело звонил снова. Он уже полюбил эту ежедневную игру. Многие годы он просто молчал, но сейчас, наконец, разминал свои старые кости и теперь работал за двоих:

— Господин Клейзмер, журналист Собакин… Здравствуйте!

— Здравствуйте.

— Но, почему вы не можете мне этого объяснить?

— Потому что вы не поймете.

И он снова клал трубку…

— Господин Клейзмер, журналист Собакин… Здравствуйте!

— Здравствуйте.

— Господин Клейзмер, мне еще долго звонить вам? Может быть, вы ответите на мой вопрос? Ответьте, и я оставлю вас в покое!

— Звоните, сколько хотите, — ответил Клейзмер.

— Но почему?

— Вы не поймете, до свидания.

— Господин Клейзмер, журналист Собакин… Здравствуйте!

— Здравствуйте.

— А зачем вы снимаете трубку? – устало спросил журналист Собакин.

— Я не могу вам объяснить этого, — отвечал спокойно Клейзмер.

— Но почему? — заскулил Собакин.

— Потому что вы все равно не поймете. До свидания.

— Господин Клейзмер! Здравствуйте!

— Здравствуйте!

— Господин Клейзмер,… журналист Лайкин,… газета “Собачья радость”,… Интервью для нас…. А почему вы не бреете бороду?

— До свиданья.

— Господин Клейзмер,… журналист Степа,… газета “Сахарная Косточка”, а почему вы не стрижете ногтей?

— До свидания.

— Гоша!!! журналистка Жули,… а почему вы не стрижетесь?

— До свидания.

— Гоша, здравствуй!,… Тяпкин,… а почему ты не женат?…

— А почему вы не уедете в Америку?

— А зачем вы ходите в филармонию?

— А почему вы любите собирать грибы?

Он стоял и смотрел в окно. Стайка собак, задрав свои головы, с любопытством смотрела на него, махала хвостами и поскуливала, пуская слюни. Вдалеке ехал трамвай, шли люди, дымились трубы завода.  Там, дальше, золотые купола венчали верхушку Собора, а над ней вились стаи птиц, а еще дальше…

— А почему вы не спросите меня, что я доказал? Не спросите о том, что я понял? Что знаю? Что мне известно? Что дано понять каждому?… КАЖДОМУ!… Придурки… Стайка придурков!

Он сидел за своим столом у компьютера и пытался сосредоточиться. Где-то далеко сейчас лежали его напечатанные книги, тысячи книг, они развозились машинами из того маленького офиса по магазинам и киоскам Москвы. Устраивались поудобнее на полках, ожидая, когда же на них обратят внимание, когда  их купят?! Даже не в том дело, что купят, главное, что их будут читать, а, значит, наконец, услышат его слова, его мысли. Он не верил, что у книг есть свой мертвый сезон. Это не кондиционеры или мороженое, не арбузы или обогреватели, всем этим вещам есть свое время и свой сезон. Но может ли быть сезон мертвым для книг??? Поэтому где-то сейчас по улице шагает человек с раскрытой книгой в руках и читает первые строки, продвигаясь дальше и дальше. Они ведут его за собой, аккуратно помогают перейти улицы на светофоре, не дают споткнуться и упасть. И снова ведут…

А он сидит, думает об этом и не может сосредоточиться…

Звонок пришелся очень кстати. Телефон убедительно высвечивал имя Петрова, он снял трубку, и шум морского прибоя стремительно ворвался из его динамиков. А на губах ощущалась соленая пена морских волн …

— Старик, привет, — скромно поздоровался тот.

— Привет, — ответил он.

— Не звонил тебе неделю – ты тогда… нормально добрался домой?

— Скорее доплыл, — засмеялся он. – Качка была большая.

— Да…, — задумчиво вспоминал Петров. — Палуба явно накренилась. Морская болезнь мучила не одну милю…

— Ты хоть помнишь, где мы были? – спросил Леонидов.

— Надо вспомнить, — задумался Петров, — обязательно надо. Отличное место! Нужно туда захаживать…

Они помолчали, тщетно пытаясь вспомнить. В голове только возникал образ официанта, почему-то висящего на рее, флагом развевающегося на ветру, его морская фуражка и в руке бутылка пива, из которой он подливал в бокалы.

— Да, хорошо посидели, — первым очнулся Петров, — правильно посидели…

— Я что звоню, — продолжал он, — помнишь девчонку с нашего курса… Алку… Аллу… Ну, Аллочку…

— Ну, помню! Конечно, помню, — сказал Леонидов.

— Значит так, — повелительным тоном сказал Петров. – Сейчас ты записываешь номер ее телефона и звонишь ей.

— Ну, позвоню,… конечно, позвоню… почему бы и не позвонить – не общались лет двадцать.

— Ты меня не понял, — продолжал Петров, — ты знаешь, кто ее муж?

— Нет, — ответил Леонидов.

— Известный московский издатель популярного и очень крупного издательства в стране… Соображаешь?…

Молчание повисло в воздухе.

— Так,… не соображаешь, — грустно сказал Петров. – Ты ей звонишь и просишь ее свести тебя с ее мужем.

— Зачем? – удивился Леонидов.

— Зачем? – заорал Петров, — а затем, что тебе нужно нормальное издательство, и если у тебя нет знакомств и связей, то ты не писатель, а жалкий писака…

— Но, я сам напечатал уже несколько тысяч книг, и они теперь будут продаваться.

— Продаваться, — пробурчал Петров. – Записывай телефон и звони, хуже не будет.

— Не будет,… — задумался Леонидов, — хуже, конечно, не будет, — потом подумал еще немного и добавил, — а почему ты думаешь, что она станет мне помогать?

— Ты что, с ума сошел? Что ты несешь? Это же была одна компания! Ты помнишь наш курс? Помнишь спектакли? Да… ближе этих людей по жизни никого и не осталось! Еще как поможет – вот увидишь! – сурово закончил он.

— Кстати, как твой фильм, как канал, все по плану? – спросил Леонидов.

— По плану, — проворчал тот, — снимаю,… министр пока денег не дает,… снимаю. Прорвемся! Куда мы денемся!

— Что-то ты не в духе, – забеспокоился Леонидов, — у тебя все в порядке?

— Да,… все нормально… Короче, ты меня понял? Давай, звони ей.

И он продиктовал номер телефона.

Он снова попытался сосредоточиться на тексте, но вскоре оставил это бесполезное занятие. Телефон, записанный на бумаге, лежал перед ним на столе и сверлил его своими цифрами.

— А почему бы и не позвонить?  Петров прав. Если бы позвонила она или кто-нибудь из ребят с их курса, он все бы сделал для любого из них. Вполне естественно… Даже любопытно… Почти двадцать лет прошло…

Из телефонной трубки повеяло весной, восьмидесятыми, безоглядной молодостью и влюбленностью. Влюблены тогда были все… Да, и могло ли быть иначе в театральном институте?… Голос ее совсем не изменился, он был низким и нежным, бархатным и молодым.

— Леонидов, ты! Как ты нашел меня? Где ты пропадал столько лет?

— Почти двадцать…

— Двадцать? Ты хочешь сказать, я такая старая? – и она засмеялась…

Весна… Прекрасное время года, удивительное и незабываемое воспоминание в жизни каждого, кто через нее проходил. Исчезают и растворяются в талой воде холода и зимние сугробы. Тают норы и лежбища, где хотелось переждать непогоду и ледяной застой. И вот она своей капелью будит тебя, заставляет забыть о прошлом, вчерашнем, забыть обо всем…

Весна… Она пьяно шатается по городу, перебегая через улицы и площади, заглядывает бесстыже в окна, шевелит ветки деревьев, помогая им встрепенуться и вспомнить о чем-то, светит яркими лучами, заставляя сердце биться чаще и смелее, тащит тебя переулками и подворотнями невесть куда. Вращает в водовороте этого шумного города, который тоже, кажется, сходит с ума. И ты тоже сходишь… Сходишь с ума, обещая вернуться, обязательно вернуться,… только немного позже,… потом… А пока она ведет тебя за собой и уносит, и ты совсем не противишься ей, потому что тоже хочешь этого… Хочешь всего!…

Они говорили уже целый час, и за окном летнее солнце напоминало им о юности,  учебе и той весне…

— Петров сказал, что ты теперь жена крупного издателя? – наконец спросил он.

— Ха! Крупного! Самого крупного издателя! Миллионы книг в год! Вот так, Леонидов! Жизнь идет вперед. Жизнь не стоит на месте! А ты чем занимаешься?

— Кстати, хотел обратиться к тебе,… к твоему мужу,… если ты не возражаешь, конечно.

— А что случилось, Леонидов. Зачем тебе мой муж?

— Я написал несколько книг, хотел показать профессионалу, и вообще,… поговорить…

Она задумалась на минуту. Помолчала…

— Фу, черт, Леонидов! С тобой совсем потеряла голову! Мне же бежать за ребенком на кружок!… Давай!… Давай созвонимся позже…

Она уже летела с невероятной скоростью. Ветер свистел в телефонной трубке, и он едва поспевал за ней. Ветер был теперь совсем не весенним, а горячим, по-летнему знойным. Трубка в руках раскалилась, начиная плавиться. И он тоже плавился на этой жаре, на этом бегу, едва поспевая за ней. А она все мчалась, не замечая ничего…

— Так я могу показать ему свои работы? – запыхавшись, сумел догнать ее на мгновение и задать свой вопрос. А ветер все свистел в ушах, но она все же услышала.

— Да, конечно, Леонидов!… Какие могут быть вопросы?… Присылай на мою почту,… я ему передам… Поможем,… конечно, поможем,… какие могут быть вопросы,… Леонидов, давай присылай!… Пока, пока, пока…, — просвистело на прощанье…

Он отбросил горячую телефонную трубку на письменный стол и долго еще смотрел, как она светится красным огнем, остывая…

Весна прикрыла свои глаза и растворилась в этом вечернем знойном воздухе.

Но все-таки она была когда-то, эта весна!… Точно была!… Как хорошо, что она была! Он долго еще сидел и смотрел в окно. Смотрел и думал, и вспоминал. И больше сегодня не написал ни строчки…

— 12 —

Ангел уверенно вел его за руку по жизни. Книги его стояли в разных магазинах Москвы. Алла, наверное, уже прочитала его рукописи, а ее муж, крупный издатель, скорее всего, уже готовил для него договор — “правильный” договор, чтобы новый писатель мог, ни о чем не задумываясь, просто работать, писать свои книги…  Делать свое дело… Ангел был очень доволен им, а писатель своим Ангелом и Галей тоже… И такой тройственный союз теперь их очень радовал и, казалось, жизнь перевернулась, жизнь наладилась, стала такой, какой и должна быть, если ты талантлив и рядом с тобой такие люди…

Прошел месяц с того момента, как он попрощался со своими книгами навсегда, как оставил их тем людям. Книги проворно разбежались за это время по магазинам, по книжным лавкам, и теперь они шли их навестить. Он хотел просто позвонить в издательство, но она настояла на этом походе, и теперь они прогуливались втроем по городу, переходя от магазина к магазину. Втроем, потому что его ангел теперь был с ним рядом. Он ни на минуту не желал покидать его, особенно в такой день.

У Леонидова было двоякое чувство. Сейчас они войдут в магазин, и он увидит, найдет на книжной полке свою маленькую тетрадку, своего младенца, и тот с укоризной на него посмотрит, и ему будет неловко. Но с другой стороны — он так хотел найти ее… их…! Этого чувства не передать. Так бывает, когда смотришь на небо и находишь свою звезду, смотришь на воду и видишь свое отражение, а самое удивительное, когда удается подглядеть, как кто-то стоит и держит твою книгу, перелистывает, читает…

Ангел прополз уже все полки, но ни одной его книги пока так и не нашел.

— Проданы!!! – заявил он.

— Что? – не поняла его Галя.

— Что, что? Все проданы – пошли в другой магазин…

— Пошли в третий…

— В четвертый…

Они оделись, как на праздник. На ней был какой-то восхитительный летний наряд или, скорее, по такой жаре  его полное отсутствие, лишь намек на одежду… Есть такая одежда, которая совсем не одевает, а только намекает или даже раздевает… Но ей нравилось… С ее фигурой она могла себе это позволить… Ангел всю дорогу на нее пялился, и ей было приятно… Он тоже разоделся с ее легкой руки – мало ли, кто узнает… А Ангел теперь всегда надевал костюм из того самого магазина. Он тоже успел тогда прихватить кое-что для себя. И какая бы ни была погода, жара или дождь,… не важно, — всегда только этот строгий восхитительный костюм и галстук-удавка…

И сейчас можно было себе представить этого “денди” в наряде с белыми крыльями за спиной, всего перепачканного, в пыли, ползающего по полкам магазинов с высунутым языком. Ангельский пот лил ручьями, наводняя эти маленькие лавчонки, а толку никакого.

— Продали!!! Я же говорю вам, все продали!!! – наконец, воскликнул он, спрыгивая с книжных пыльных небес.

— Я знаю, куда нужно ехать! – воскликнула Галя, отряхивая Ангела. — В самый крупный магазин в городе – Мир Книги!

— В  Мир так в Мир, — согласились они.

Длинные галереи книжных полок, сотни метров книжных залов, целые этажи книг! И где-то здесь должны находиться его четыре маленьких детеныша. Четыре крошечных создания, которые затерялись в этой гигантской книжной стране.

— Да, как же мы здесь их найдем? – воскликнул Леонидов.

— Целое кладбище!… Братская могила! – проворчал Ангел, оценивая масштаб поиска и закатывая рукава.

— Я сейчас подойду к той девушке за компьютером, и через минуту мы будем держать их в руках, — нашлась Галя.

— Нет!!! Так не интересно! – вошел во вкус Ангел, — будем искать!

И снова — полка за полкой, стеллаж за стеллажом, проход, один другой,… секция,… отдел,… этаж,… крыша…

А он стоял, смотрел по сторонам и думал:

Сейчас на какой-нибудь полке появится его книга, и он будет на нее глазеть. Интересно, что он будет чувствовать. Это как в первый раз отвести своего ребенка в школу и потом издалека наблюдать за ним, как тот совсем один, без родителей, робко заходит туда,… это, как получить его аттестат, взять в руки его первую грамоту,… первую награду… Да, что уж там – отправить его в космос! А потом стоять где-то на этой большой Земле маленькой черной точкой, песчинкой и глядеть с гордостью наверх. И вот уже блеснуло что-то в вышине, в звездном высоком небе. Это он! Это его корабль! А ты просто маленькая песчинка, крошка, точка, затерявшаяся на планете, а твой сын там, на недосягаемой высоте! Люди идут рядом, поднимая головы, тоже смотрят наверх. С них спадают шляпы, они топчут их, толкаются, снова идут, ничего не замечая, потому что сейчас невозможно оторваться от этого яркого свечения, от удивительного полета — полета на недосягаемой высоте. И если стоит писать книги, то только такие, от которых исходит яркий свет и тепло, и стоять они должны на высоте своей полки и благосклонно смотреть на тебя оттуда, как смотрит икона из рамы, как луч пробивается сквозь окно, как…

— В нашем магазине их не было, — спокойно ответила девушка за компьютером.

— Как не было? — переспросила Галя. Она была потрясена.

— Как не было? – заорал на нее Ангел. Он был весь взъерошен, снова ужасно перепачкан и изрядно помят. Он уже успел перепахать всю эту страну книг на своем животе от полки до полки…

— Не было, — повторила девушка и равнодушно отвернулась.

— А ну-ка, давай оторви зад от стула и пошевели пальчиками своими толстыми по клавиатуре. Расселась тут, курица! — выдал он. — Устроила себе насест! Лежбище!!! – продолжал он. – Чертова кукла! Ты знаешь, что такое написать книгу! Ты знаешь, как сложно ее продвинуть, отпиарить, отколбасить,… то есть, отпечатать и принести сюда. А ей лень, видите ли, зад свой поднять…

Он мог говорить все что угодно,  она все равно его не слышала и даже не видела, хотя это было к лучшему. Выглядел он просто ужасно,… не по-ангельски… Но то, что она его не видела, его раздражало еще больше! Он уже заскочил на стол, уселся на него верхом, свесил ноги, поставив их прямо на ее белое платье, и начал дубасить ее по голове.

— Ты будешь работать, курица, или тебе помочь? Или тебя носом твоим гламурным так ткнуть в монитор, что он расплющится? Или твои мозги заплыли тупостью, что уже ничего не соображаешь?… А ну-ка, пошла отсюда!… Давай, давай! Катись, клуша…

Вдруг он замер и в ужасе уставился на экран: — Не было!!! – наконец, воскликнул он. Потом обернулся на Галю и Леонидова и, прокручивая длинную базу данных в ее компьютере, снова повторил: Наших книг здесь не было!!! Точно не было!!!…

Потом уставился на девушку, снял ноги с платья, погладил ее по голове и чмокнул в лобик: — Ну, ладно, пупсик, прости… Это я так… не со зла… А похудеть тебе все равно не мешало бы.

Спрыгнув со стола, развел свои руки-крылья от беспомощности…

Они возвращались домой, и Галя теперь успокаивала его,… Ангела,… он сегодня перетрудился больше всех и переволновался, нужно все-таки уметь держать себя в руках… и в крыльях ангельских тоже…

Теперь ангел выхаживал по комнате, широко жестикулируя-дирижируя, а Галя говорила по телефону, включив громкую связь:

— Я не понимаю, в каких магазинах лежат наши книги – о них никто не слышал! Прошел уже месяц! Целый месяц! Дайте нам адреса магазинов!

На том конце трубки зависло спокойствие и здравомыслие. И некоторая усталость объясняться с этими клиентами…

— Ваши книги давно лежат в магазинах…

— В каких? – хором спросили они.

— В электронных, — ответил уставший голос. – Никуда не нужно было ездить и ничего искать, достаточно было включить компьютер и найти  их там.

— В электронных? – тихо переспросила Галя, — а почему в электронных?

— Потому что мы работаем с электронными магазинами, — спокойно ответил уставший издатель.

— Но, вы нам не говорили, что работаете только с ними?

— А вы и не спрашивали, — разумно ответил он. – Но, вы не волнуйтесь, по договору мы обязаны продавать ваши книги – вот мы и продаем. Какая для вас разница – где продаем?

— И что, нет ни одного магазина, где бы книга лежала, где можно было бы просто взять ее с полки, полистать, потрогать руками?

— Да вы не волнуйтесь, — повторил он. – Миллионы людей покупают книги в электронных магазинах, потом их курьеры доставляют, и они попадают к людям. Те их берут в руки, листают, как вы сказали, трогают. И даже читают…

— Да,… ну хорошо, — сдалась Галя, — и сколько вы уже продали таким образом наших книг?

— Сейчас посмотрю, — ответил спокойный голос, и сердца этих трех учащенно забились.

— Тысячу!!! – заорал Ангел – благо, его не слышали, — Две тысячи!!! Три!!!

Он кричал, задирая руки кверху, махал своими крыльями, и трудно было ему не поверить.

— Ни одной, — спокойно ответил издатель.

— Как ни одной? — опешила она.

— Да, вы не волнуйтесь. Книжная торговля – дело не быстрое. Только неделю назад мы смогли их разместить в магазинах, заключить договора. Ждите! Мы обязаны продавать ваши книги, значит мы будем их продавать… продавать… продавать… продавать, — эхом долго вибрировал его голос в этой комнате, отражаясь от стен…

Она повесила трубку и воскликнула: – Интернет-магазины! ИЩЕМ!!!

Она переходила с сайта на сайт, щелкая по клавишам… Ангел, не выдержав, аккуратно подвинул ее на стуле, и нескончаемая лента потекла над их головами:

Один, другой,… пятый Интернет-магазины светились знакомыми обложками. Они плыли по воздуху, и длинные аннотации шли следом:

ЧЕЛОВЕК ОКУНАЛ СВОИ НОГИ В ТЕПЛЫЕ ВОДЫ ОКЕАНА…

Океан шелестел, набегая настойчивой волной, листал страницы, обложки сияли в этом бесконечном пространстве, где-то сидели люди… миллионы людей, они искали эти книги и нажимали на клавишу – купить… в корзину… оплатить…

— ЕСТЬ! – проворчал устало Ангел: — Леонидов, мы сделали это! ЕСТЬ!

Десятки магазинов светились электронными обложками, на электронных полках стояли их электронные книги, а электронные деньги уже текли в электронный банк. И потом живые, настоящие курьеры неслись по городу, развозя их по квартирам и офисам, по скамейкам в парках, по улицам и библиотекам. Люди их брали в руки, листали, трогали… и, наконец, читали…

— 13 –

— Созвонимся позже, в другой раз! — вспомнил он последние слова Алки, Аллы, Аллочки. Прошел месяц. Он ей больше не звонил, отослав свои книги. Думал, что она сама прочитает и перезвонит… Обязательно перезвонит! А как же еще? Четыре книги – это немало, несколько дней можно потратить на них. А у нее дети, у детей кружки, масса других дел, муж — крупный издатель, которому нужно уделять внимание, время… Просто, пока не успела, не было времени… Неделя, другая, третья. Но, она почему-то все не звонила.  И сейчас, спустя месяц, он решил напомнить о себе…

Подойдя к телефону, набрал ее номер. Не рискуя снять трубку, вспомнив, как та раскалилась в прошлый раз, включил громкую связь. Из телефона повеяло шумом города, жарким днем, суетой и, наконец, пронзительный свист летящей ракеты или машины, а может, какого-то другого движущегося аппарата заполнил его маленький кабинет.

— Алло! — в этом сумасшедшем ритме и безудержном движении расслышал он ее голос.

— А, Леонидов!… Ты что ли? — она была очень рада, но снова очень торопилась. Он тоже был рад слышать ее.

— Как дела?… Куда ты пропал? — кричала она, и ветер свистел, вырываясь из динамиков телефона. Наверное, сейчас она совершала прыжок с парашютом, и ей не очень удобно было с ним говорить. Но он тоже раскрыл свой парашют и уже летел рядом, даже сумев ухватиться за ее строп. А вокруг летели еще десятки, сотни людей. Ему на мгновение показалось, что он знает кого-то из них. Один был похож на продюсера Силаева, а другой на издателя-грузчика. Под парашютом грузчика висел балластом целый воз книг, и он пулей под таким весом несся к земле. Грузчик продолжал таскать свой груз даже на небесах… Все под красивыми раздувающимися разноцветными куполами, почему-то в изумительных костюмах и платьях от Медильяне и строгих галстуках. Абсолютно все. А он в своих джинсах и майке по такой жаре совсем не соответствовал этой компании. И еще понял, что на такой высоте было безумно холодно, а жаркое лето пока оставалось там, далеко внизу. А он уже замерзал, он покрывался сосульками. Как правы были все эти люди, одевшиеся по такой погоде… Непогоде… Наверное, в следующий раз, когда он будет ей звонить, придется надеть телогрейку… Нет! – в ужасе подумал он. — Надеть тот восхитительный костюм, который пока скучал на вешалке в шкафу…

— Ты прочитала мои книги? — пытаясь перекричать этот встречный ледяной ветер, поинтересовался он.

— Книги, какие книги? — удивилась она в ответ.

— Мои книги! – повторил он.

— Ах, да,… твои книги… Фу, черт!… Ну, да… Твои книги… Леонидов, я не успела! Такая гонка, такая суета! Давай созвонимся позже!… Я сейчас в такой беготне, таком цейтноте!… Позже, Леонидов! Позже!… В другой раз… Потом!

А ветер все упрямее бил в лицо, рвал на части маленький скромный купол над головой, унося его куда-то далеко в сторону.

— Когда??? — крикнул в последний раз он.

— Позже… Потом!!!… Через неделю… Через две-е-е-е!… — летело ему на прощанье. Он потерял ее из виду. Десятки, сотни парашютов закрывали ее своими пестрыми куполами, забирая ее с собой…

— Наверное, они все летят за своими детьми на их кружки. Летят и торопятся, — подумал он, совсем не обижаясь на нее.

— Ну, значит, в другой раз… Позже… Потом… Через две недели…

Он аккуратно приземлился в свое кресло и только теперь понял, как замерз. Околел! Он весь был покрыт инеем и коркой льда, а в руке его, как огромный леденец, была зажата прозрачная сосулька…

И все равно, он был рад услышать ее голос. Очень рад! А далекая сумасшедшая весна снова подмигнула ему своим хитрым глазом…

Сразу же зазвонил телефон. Он подумал, что это Алка, и приготовился опять мерзнуть, хотя она, наверное, уже приземлилась и теперь могла спокойно ему перезвонить из места, где было тепло и было лето…. Но телефон издавал звуки мощных турбин, убедительно высвечивая номер Петрова.

— Привет, старик! — прозвучал его уверенный голос. Как дела, как издательский “бизьнесь”?

“Бизьнесь”, — прозвучало несколько издевательски, но Петров любил такой сарказм. Иногда это помогает жить…

А шум все нарастал. Его друг теперь был не на палубе сверкающего лайнера, и корабль его был  поменьше размером. Не было реи и парусов тоже не было, зато мощные моторы разрывали тишину, уверенно толкая морскую ракету в неизвестность. А вокруг по-прежнему его окружало бесконечное море или даже океан. На нем был морской китель и капитанская фуражка.

Ледяная сосулька продолжала жечь нестерпимым холодом его руку, и Леонидов с удовольствием бросил ее в это море. Та зашипела на поверхности голубой волны и растворилась с сожалением, но навсегда… Петров оказался, как всегда, вовремя…

— Ну, как, Алка тебе помогла? — бодро спросил он. — Алка… Ну, Алла, Аллочка?

— Пока нет, — ответил он.

— Нет???… Ты что, ей не звонил, старый скромник? — возмутился Петров.

— Почему, позвонил, — признался он,  — отправил ей рукописи. Просто, она пока не успела. Была занята. Не было времени.

— Ну вот, отправил, – похвалил Петров. — Вот и хорошо. Давай, тереби ее. Нечего тянуть. Можно раз за 20 лет уделить внимание старинному другу…

— Да, все будет нормально, — сказал Леонидов. — Поможет. Конечно, поможет, пока не успела…

— Ну вот, так-то. Вот, хорошо. Таким, значит, курсом, — успокоился Петров.

— Как твой фильм, как министр? — спросил он Петрова.

— Все путем, — перекрикивал шум моторов Петров. — Фильм снимаю. Правда, министр денег на канал пока не дает… Ну, и ладно… Пусть не дает… Главное фильм. Главное Театр… Прорвемся.

— Да, прорвемся! Конечно, прорвемся! — согласился Леонидов. – А канала вообще не будет?

— Почему же, — сказал Петров, — канал будет… Только другой. Трижды три или пятью пять — я точно не помню.

— Канал о Театре?

— Не совсем, – тянул Петров. — Развлекательный канал… Фильмы, шоу, “мьюзика”… Ну, сам понимаешь, как обычно!

— Экшен!? – переспросил Леонидов.

— Точно, экшен!… – засмеялся Петров.

— А где же ты будешь показывать свой фильм?

— Найдем,… обязательно найдем. Думаешь, мало людей, которые хотят посмотреть фильм о театре?… Миллионы!

— Да, миллионы, — согласился Леонидов и задумался.

— Пришлось уволить сценариста,… – продолжал Петров, уверенно, стоя на мостике, широко расставив ноги и крепко держа в руках штурвал, — он получил выгодный заказ и теперь занят на объекте.

— Заказ на другой сценарий?

— На какой сценарий? На сварку… Он же сварщик.

— Ну и пусть себе варит, — успокоил его Леонидов.

— Да, я тоже думаю, пусть варит… Пусть варит,… – согласился Петров. — Алка тебя не приглашала на вечеринку? — вдруг спросил он.

— Нет, — удивился Леонидов, — какая вечеринка?

— Ну, как же… Да, ты не знаешь!… Ни черта ты не знаешь! — ответил Петров, — у нее теперь собирается весь бомонд.

— А тебя пригласила? – спросил он.

— Нет,… пока нет, — признался Петров.

— Значит, мы с тобой пока не бомонд, — засмеялся Леонидов.

— Не бомонд!!! Это точно — не бомонд! Но, мы еще свое возьмем, старик, еще устроим такую вечеринку, мало не покажется, — и он поправил свою капитанскую фуражку на затылке.

— Ну, давай, старик, не пропадай, — закончил он. Его голос уже таял и растворялся  в реве мощных моторов. А ракета, набирая обороты, мчалась по волнам в бесконечность морских просторов, неслась в неизвестность, летела навстречу судьбе… Только не было на ней парусов…

— Вечеринка, — подумал он. — Вот почему все эти парашютисты были так одеты. Они летели на вечеринку. Сначала за детьми на  кружки, а потом на вечеринку. Это был бомонд,… летающий бомонд в костюмах от Медильяне…

Продолжение. Выпуск 6 (12) июнь 2012 г.