Дмитрий КРЫЛОВ. Первый опус «Г с точкой». Отрывки из рукописи «Ваш ДК. Непутёвые заметки Дмитрия Крылова»

Первый опус «Г с точкой»

Боюсь, что я слукавил, сказав о себе как о начинающем графомане. Первый рассказ я написал еще в отрочестве. Это была импрессионистическая зарисовка — страшилка, которую нам, звенигородским мальчишкам, поведал дядя Сережа Уткин — отец моего друга Федьки. Дядя Сережа шоферил и на Финской, и в Отечественную. В зимнюю финскую компанию, когда стояли жесточайшие морозы, его товарищ вел груженую боеприпасами «полуторку». Ночью в безлюдном лесу он «пробил» колесо. Его нашли сутки спустя заледеневшим. Кисть руки была сгрызена до кости. Пытаясь заменить колесо, он поставил машину на домкрат. Машина была перегружена и, соскочив с домкрата, всеми своими полутора тоннами расплющила ладонь, намертво пригвоздив незадачливого водителя к чужой финской земле. Придя в себя и стараясь вырваться из этого капкана, он пытался перегрызть кисть руки. Но жестокий мороз и потеря крови внесли в поминальный список этой «Неизвестной войны» еще одну строчку.

Джек Потрошитель

Костяк нашей мальчишеской компании состоял из «чеховских» — т.е. живших на улице Чехова — Федьки Уткина, Славки Шмелева, Альки Спиридонова и примкнувшего к ним меня, жившего на соседней Пролетарской. Базировались мы у Федьки Уткина, поскольку у него был самый вместительный дом – целых три комнаты.

И все мальчишки были мечены Джеком, уткинской дворняжкой. Эта сволочь, несмотря на свой малый рост, была патологически свирепа и рвала всех подряд, в том числе и хозяев, но с особым сладострастием всех приходящих в дом. Само существование этого монстра заменяло нам все тогдашние страшилки, один его голос из-за закрытой двери наводил на нас невыразимый ужас. Иногда дверь забывали запереть, и тогда случалась очередная драма, тотчас обраставшая легендами, которые передавались приезжим дачникам. Все это происходило в те времена, «когда деревья были большими».

Но от года к году мы вытягивались, и Джек в наших глазах должен был бы наоборот мельчать. Но вопреки всем законам, он вырастал в нашем восприятии до каких-то чудовищных размеров, заменяя собой всех трех псов из андерсеновского «Огнива».

Каждое лето наша мальчишеская компания пополнялась московскими дачниками. Дачники были постоянными. Уткины, например, сдавали половину дома Мартыновым, они снимали у них дачу всю жизнь, т.е. все мое детство, отрочество и юность.

Из всех дачников Волока Мартынов был самым несчастным. Его отец, известный советский музыковед Иван Иванович Мартынов, заставлял Волоку, все каникулы подряд, ежедневно по 5 часов просиживать за роялем. И это звенигородским летом!

Иногда, Волока, пользуясь случаем, пытался сбежать с клавишных галер к нам, беспечно прожигавшим буйное лето в мальчишеских играх. Но всегда бывал изобличен. И тогда его папа – музыковед, натурально бил Волоку ремнем. Больно. Мне это было в диковинку, поскольку меня бабушки, с которыми я жил, никогда не наказывали.

_____________________