Об этом фильм Звягинцева “Елена”. Без наказания не тюрьмой или каторгой, а духовными муками, совестью, которая то и привела Раскольникова и на Сенную площадь, и в участок, и потянула его к Сонечке, чтобы та не дала ему смалодушничать в участке.

Елена считай один к одному нынешний Родион Раскольников, но уже без 730 шагов, которые ещё до преступления отдавались в его сердце, и без вот этого: Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку! Тут так-таки разом и ухлопал себя, навеки!  Вот этого у Раскольникова ХХI-ого века уже быть не может. Как и Родион, Елена убивает своего старика — мужа и грабит его… но смятения Раскольникова у Елены, нет и в помине. Ему показалось, что он как будто ножницами отрезал себя сам от всех и всего. — Ну, началась, так началась эта новая жизнь. Как это, Господи, глупо!.. А сколько я налгал и наподличал сегодня! Неужели уже начинается, неужели это уж казнь наступает?  — это Родион после преступления. Елена, убив и ограбив старика, теперь только входит во вкус безбедной жизни, теперь она будет захватывать ещё и его квартиру. Ничего похожего на казнь в новой жизни у Елены нет и намёка. Потому что… ХХI-ый век! Так через яркий художественный образ и его окружение в фильме предстало то формирование душ, которое было предсказано за долго до нашего ХХI-ого века. Люди будут самолюбивы, горды, надменны, злоречивы, неблагодарны, нечестивы, не примирительны, клеветники, невоздержанны, жестоки, предатели, наглы, напыщенны, имеющiе вид благочестiя, силы же его отрекшiеся (2 Тим. 3. 2-5). Как жаль, что на несметных наших телеканалах сии слова не имеют доступа, чтобы население наше не только бы отвлекали от Христа всей могучей индустрией телевидения, а, хотя бы иногда, напоминали бы людям, что и на себя надобно оборотиться.

И, кстати, о ТВ. Легкой деталью, и то в основном в звуке, в фильме представлено погружение героев во власть главного инструмента преисподней по оболваниванию человека. Не случайно в ушах постоянно возлежащего старика Володи и перед его взором одна из пошлейших передач “Давай поженимся”. Подобная пошлость, естественно, постоянно навязчиво давит и на находящуюся рядом Елену. Ведь, плохому направлению мыслей всегда способствует что-нибудь внешнее.  И уж если мы взялись сравнивать Елену с Родионом, то, что способствовало сумасшествию Раскольникова? Его жильё — пенал, который постоянно давил на его психику.

— Какая у тебя дурная квартира, Родя, точно гроб, — сказала вдруг Пульхерия Ивановна, — я уверена, что ты наполовину от квартиры стал такой меланхолик.

— Квартира?.. — ответил он рассеянно. — Да, квартира много способствовала… я об этом тоже думал.

Сумасшествию нового человека ХХI-ого века способствует, конечно же, ТВ, ибо, именно, оно теперь создаёт гробовое состояние любого жилья.  Вспомним, как к благодатному старцу наших дней обратилась его чадо с вопросом: — Батюшка, как спастись? То есть, как не поддаться искушению диавола. Старец не стал рассусоливать общими словами нечто такое, что и ныне допускается на ТВ, вроде того: В наше греховное время вера во Всевышнего есть единственное прибежище рода человеческого во всех скорбях и испытаниях жизни, ровно как и в уповании вечного блаженства, обетованного праведникам… Нет, старец  сразу дал практический совет:  — Не смотри телевизор!

Ещё в “Возвращении” Звягинцев в одном из мальчиков вывел нравственного уродца, смотреть на которого было, прямо таки, пыткой. И вот, в персонажах “Елены” уже одни только нравственные уроды. Тяжело смотреть на них? Очень! Ну, как общаться с полуфабрикатами преисподней два часа, за которые не промелькнёт ни одного лучика света?

Но все они из нашей жизни, все они невероятно правдивы — от этого и смотришь фильм через не могу, хотя и страшно всё это видеть. Что называется… приехали.

Страшно от охлаждения любви, с исчезновением которой прекращается жизнь человеческого духа и начинается жизнь мертвецов.

— Какое охлаждение? — может возникнуть вопрос, — Разве Елена совершает преступления не ради своей всепоглощающей любви к сыну, к внуку старшему и внуку — дитяти, в котором она души не чает?

В том то всё и дело, что совсем не ради любви к своей семье идёт она на страшное преступление — животный инстинкт ведёт её к преступлению. Силой жизни назвал этот животный инстинкт И.С. Тургенев, когда увидел, как воробей, защищая своего птенца, атаковал его собаку и заставил её отступить. Вот эта сила жизни в Елене налицо. Но это не любовь. Почему она и не страдает от содеянного, как Раскольников? Потому что душа её уже не способна грустить по Небесам, и все деяния её подчинены законам инстинкта.

И вот, блистательный эпизод… “Елена в храме”! Ёмко и выпукло показана “верующая” Елены — верующая на всякий случай! Нулевое её представление о христианстве всё же приводит её в храм (все ходят — пошла и она). Денег не жалеет, молиться не умеет, да и не желает — всё должны свершить денежки. — Вот деньги. Куда поставить свечечки? Всё! На всякий случай — а, вдруг, бог (с маленькой буквы естественно) есть?

Под стать Елене и служительница храма, продающая за ящиком свечи. Про себя мыслит: — Пришла несушка. Вона, сколько денег отвалила, не спросив о цене. И уже Елене — ставь туда и туда. И не подскажет невежественной Елене “церковная” дама, что Богъ всесожжения не благоволит, что жертва Богу — духъ сокрушен, что только сердце смиренно и сокрушенно Богъ не уничижит, то есть, помилует. А если бы здесь, в храме Елена услышала, может быть, впервые бы в своей жизни от сердца идущие к ней слова, сказанные с любовью то, может быть, и не было бы того преступления, которое готовил ей, не имеющий защиты Истиной, диавол, как послушную ему, а не Богу?

Таким образом, и в храме не нашлось для зрителя малейшего лучика света, и только потому, что авторами отражена характерная жизненная ситуация внутренней жизни блестящих золотом крестов и куполов храмов, которые ныне и наполняют часто Елены, подтверждающие правоту слов игумена Никона (Воробьёва): — Народ в своем подавляющем большинстве совершенно не знает христианства и ищет не пути спасения, не вечной жизни, а тех, кто бы помог ему «что-то» сделать, чтобы сразу избавиться от той или иной скорби.

Пожалуй, “Елена” Звягинцева лучше других наших фильмов, отражает тенденцию духа нашего времени — охлаждение любви,  происходящее через тупое искание того, к чему со времен Адама и Евы тянуло человечество преисподняя, и суть которого определил Ф.М. Достоевским, как: Всяк за себя и только за себя и всякое общение между людьми единственно для себя.