1. Квасной патриотизм  или «геральдомания»?

Сегодня о Хохломе пишут и говорят мало. Впрочем, как и обо всех других народных промыслах. Если и попадётся статья, то скорее «лакировочная», где выпячивается только кичливый блеск изделий народных промыслов, и вовсе не затрагивается их нищета в условиях рынка. А про Хохлому, в частности, можно услышать дешёвые сенсации типа: « Хохломе едва ли двести лет, и родина этого промысла  вовсе не в приузольских деревнях Ковернинского района,  и не город Семёнов… Это искусство вообще-то пришло к нам из Японии…» Правда, семёновцы доказывают японцам и всему миру своё первородство, и никаких гвоздей!

Выходит, незадачливые искусствоведы напрасно до сих пор терялись в догадках насчёт места происхождения и возраста промысла. А уж в 1991 году и вовсе развели руками, когда семёновцы вышли с инициативой отпраздновать «трёхсотлетие» Золотой Хохломы, приурочив это событие к 60-летию своей родной фабрики «Хохломская роспись». И ни слова о том, что в соседнем Ковернинском районе уникальной фабрике «Хохломский художник» к тому времени  было уже 72 года, и район давно принял свой герб, на котором был закреплён  девиз: «Родина Хохломы», и что корень генеалогического древа промысла именно там, а Семёнов — лишь ветвь его… Именно в 1991 году, с развалом Союза и внедрением  в экономику капиталистических отношений, семёновцы встали на путь недобросовестной конкуренции, грубо перетянув на себя  расписное одеяло Хохломы. Сегодня они добились почётного титула Столицы Хохломы, проводят у себя Всероссийский фестиваль народного промысла «Золотая Хохлома», вошли в федеральные программы финансирования, оттеснив ковернинцев на задворки.  Что ж, как говорится, победителей не судят. Но всё же, всё же… В таких деликатных вопросах, как определение исторической прародины и возраста хохломского промысла, равно как творческих заслуг перед народным искусством давайте придерживаться объективной  истины, поскольку факты – вещь упрямая, и они о многом могут рассказать.

Допускаю, что ознакомившись с этим материалом, читатель, вероятнее всего, опешит: да стоит ли копья ломать, поднимая вековую пыль, чтобы доказать миру о своём праве первородства? Словом, не пахнет ли тут квасным патриотизмом, и не местечковая ли  это «геральдомания»?!

Оказывается, всё далеко не так однозначно! Для настоящих патриотов знание своей родословной – вопрос не надуманно-праздный, а насущная забота о рачительном отношении к тому уникальному наследству, которое оставили нам наши талантливые предки. Думается, без такого ревностного отношения  к авторитету своей малой родины проблематично рассуждать о почитании нами Родины большой.

Конечно, нам бы не хотелось междоусобицы с семёновцами: как говорил один из видных патриархов Хохломы Фёдор Андреевич Бедин, « хохломский промысел – суть одно большое озеро, и волны одинаково омывают его берега». То есть, все мы равны перед промыслом. Однако семёновцы демонстративно указывают ковернинским мастерам на уготованную им скамейку «аутсайдеров», при каждом удобном случае подчёркивая, что они как бы чужие на этом празднике жизни!

2. Сколько же лет Хохломе?   

Если говорить о специфической «золотой росписи», выделившей хохломский промысел из других русских очагов окраски деревянной посуды, то она скорее всего возникла на рубеже  ХVII-XVIII  веков, с появлением в заволжских лесах раскольников-старообрядцев, которые принесли с собой секреты иконописного золота. С этим фактом согласны все искусствоведы. Однако, не следует забывать, что ещё  за несколько веков до этого в мастерских деревенских красильщиков уже существовал и даже сохранился более простой способ изготовления расписной деревянной посуды, при котором краска наносилась не на слой металлической полуды, покрывающей поверхность дерева, а непосредственно на деревянную поверхность, предварительно пропитанную олифой. Это древнее «золото» получалось  и посредством особой закалки лака, не говоря уже о том, что мастерам был известен секрет приготовления «червленя» («красно-золотого лака»), который сегодня, к сожалению, утерян. Итак, появление серебристого порошка и новой хохломской технологии получения «золота» в XVII  веке нужно рассматривать как дальнейшее развитие более древнего  способа окраски  и, значит, как естественное продолжение истории промысла, а вовсе не изначальную точку отсчёта.

Разумеется, что ещё до прихода раскольников в заволжские леса здесь уже существовали разнообразные формы  старого «нижегородского»  искусства. Талантливые мастера украшали жилища, утварь, средства передвижения, орудия труда, одежду, культ, ритуальные праздники и  семейные торжества. К примеру, в доме мокушинского «кудесника» и патриарха Хохломы Степана Павловича Веселова хохломскими узорами было покрыто всё: начиная от скворечника во дворе и кончая коромыслами и вёдрами  — на всём художник прошёлся своей волшебной кистью. Даже на оправе его очков нашлось место хохломской «травинке»! И этот  90-летний старец, вспоминая свои детские годы, утверждал, что точно так же была расписана вся  утварь в его родительском доме [1]

Собственно говоря, традиция украшательства своего жилища имеет глубокие славянские корни, и эта черта заложена в самой ментальности русских людей, живущих в лесном краю и близко знакомых с обработкой дерева.

Вовсе не случайно в каталоге ЮНЕСКО дом Веселова  под титулом «Мастерская народного мастера» оценён в 1 миллион 100 тысяч долларов! Примечательно, что мастеру здесь не понадобилось «золото»: он использовал главным образом красную киноварь и чёрную сажу. Более того, если внимательнее вглядеться в лучшие работы этого мастера, особенно в «пряники», которые остаются до сих пор непревзойдёнными по своей оригинальности и заложенной в них графики древнеславянских «солярных» символов, мы, безусловно, придём к выводу, что исконные традиции  хохломской росписи тяготеют к языческим корням. В многочисленных вариациях «пряника- рыжика» мы видим один и тот же неизменный мотив солнечного круга, от которого лучами разбегаются в стороны волнистые  лучи-ленты.

«Рыжее», «Красное», «Ярило» — так величали в древности солнце. Выходит, Хохлома  сохраняет в себе явные отголоски язычества. А если учесть, что принятие Русью христианства произошло свыше тысячи лет назад, то… судите сами!

Разумеется,  хохломский промысел — это тот случай, когда истоки так отдалены и забыты, что  о них остались одни лишь скупые предания, если, конечно, археология и история не помогут восстановить утраченное! А посему не исключено, что пуповину Хохломе обрезала ещё повивальная бабка-язычница…

3. Так где же родина Гомера?

В своё время семь городов оспаривали право именоваться родиной Гомера. Но до сих пор остаётся тайной и дата рождения, и место рождения этого великого поэта-грека. И что же – померкла от этого слава его бессмертных творений – «Иллиады» и «Одиссеи»?

Примерно так выглядит на первый взгляд возникшая в постсоветские времена «тяжба» между Ковернинским и Семёновским районами за право называться Родиной Хохломы.

Скажу сразу, что для жителей Ковернинского района понятие «Родина Хохломы» звучит естественно, — они вкусили его с молоком матери. Хохлома для них – не отдалённая химера, а реально существующее в районе большое село с крупным сельхозкооперативом. И то, что отсюда «есть и пошёл» древний художественный промысел, для них бесспорный факт! И когда после трёхлетних конкурсных баталий в июне 1988 года был, наконец, принят и утверждён герб Ковернинского района, в нём, естественно, главным элементом, наряду с другими, был девиз: «Родина Хохломы». И вдруг произошло то, что ковернинцы, по своей наивности, совершенно не ожидали:  со стороны семёновцев разразился шквал негодования: как, мол, посмели сотворить такое?! Хохлома была, мол, всего лишь торговым селом, а вся продукция туда доставлялась из Семёнова, сработанная руками семёновских ложкарей и художников!..

Ковернинская сторона была так обескуражена этим «открытием», что поначалу её охватило сомнение. Доподлинно известно, что Семёнов  всегда славился как ложкарный край, — здесь в деревнях резали ложки, владели токарным ремеслом, но росписью  никогда не занимались. Это было прерогативой ковернинцев. Тем не менее, проскакивала мысль, что, может, они и вправду погорячились, поместив на своём гербе этот спорный девиз: «Родина Хохломы»?! Ведь Семёнов официально позиционирует себя как столица Хохломы, а коль уж столица, то не грех ему быть заодно и родиной промысла!

Но давайте обратимся к фактам. Они замкнуты в архивах, притаились в летописных фолиантах, в серьёзных научных разработках и исследованиях учёных-искусствоведов. И наконец, они хранятся в памяти поколений, в воспоминаниях людей ушедших и ещё пока живых.

Если взглянуть на карту Государства Российского, изданную в 1613 году в Москве, то среди зелёного пятна лесов  на северо-востоке Нижегородчины мы увидим изображение маленькой башенки, а под башенкой надпись: «Хохлома».

У подножия стен маленькой крепости по праздничным дням шёл торг. С окрестных деревень крестьяне свозили сюда свои товары. Среди чувалов с рожью и овсом расставляли деревенские мастера свою расписную  деревянную посуду.  Купцы оптом скупали расписной товар и сплавляли его по судоходной Узоле на Волгу. А оттуда Хохлома попадала в Астрахань, затем в Персию и Среднюю Азию. Через северные морские пути  хохломские изделия  попадали в Британию, скандинавские страны.

Известный знаток народного искусства, московский искусствовед Вероника Михайловна Вишневская в 50-х годах прошлого века провела огромную изыскательскую работу. Изучив и сопоставив данные из многих советских и зарубежных архивов, долгое время общаясь непосредственно со старейшими мастерами промысла, она сделала однозначный вывод: «Родина искусства хохломской росписи находится в глубине лесного Заволжья, на границе Костромской и Нижегородской губерний,  где по берегам лесной реки Узолы расположены селения: Скоробогатово, Хрящи, Сёмино, Глибино, Шабоши, Воротнево, Кулигино, Мокушино, Виноградово и другие, жители которых с незапамятных времён занимались производством и окраской деревянной посуды. Мелкие скупщики и отдельные более состоятельные мастера возами отправляли свои изделия в крупное торговое село Хохлому. Здесь, на хохломском базаре, их ожидали купцы и крупные торговцы, которые оптом перекупали товар и  развозили его по России и в другие страны.» («Русская народная резьба и роспись по дереву». М., 1956 г.)

4. Преданья старины глубокой…

Издавна славились жители заволжских лесов своим мастерством в создании деревянной посуды. Скудные земли не давали урожая, и крестьяне находили спасение в занятии промыслами, связанными с обработкой древесины – лесных богатств хватало на всех. Благом оказались и близость водных путей, и соседство с крупными ярмарками – Макарьевской и Нижегородской, где можно было сбывать свой товар.

В летописях  Макарьевского монастыря за 1439 год отмечается «особое мастерство  заволжских посудников». Спрашивается, что же было в них особенного, что отличало эти изделия от посуды, изготовленной в других губерниях России? Может, изящная форма? Или чистота отделки? Не только. Сомнений тут не может быть: посуда отличалась элементами росписи и была покрыта «золотым лаком». То есть, это была, как выражается летопись, «крашенина». Заметьте, что в 1439 году раскольников в заволжских лесах ещё нет, ибо Раскол, как известно, произошёл гораздо позднее. Но здесь пока ещё не присутствует  прилагательное «хохломская» — возможно, бытовало некое другое обобщающее слово, ну, скажем, «крашенина».

Первое упоминание о Хохломе мы встречаем в документах  времён Ивана Грозного. Карту с изображением крепости в лесах нарисовал в 1608 году сын Бориса Годунова царевич Фёдор.

В 1618 году царь Михаил Фёдорович Романов подарил Хохлому и окрестные деревни думному дьяку Ивану Семёновичу Грамотину в знак особой своей благосклонности к нему. А через полтора десятка лет старый дьяк, во имя спасения своей души, преподнёс Хохлому и окрестные деревни в дар Троице-Сергиевскому монастырю. Так во власти святых отцов и подмосковной Лавры оказались многие сотни талантливых людей, способных приумножить богатства монастыря. И уже в первой половине XVII века монастырские парусники доставляли в Лондон из Архангельска грузы: вместе с русской пенькой и строевым лесом перевозились большие короба с посудой из деревянного золота. Вот что пишет об этом английский бытописатель и путешественник XVII века сэр Эдвард Лоуренс:  «Мы взяли в руки тяжёлую на вид, отливающую золотым блеском чашу, но тут же застыли в изумлении: она была поразительна легка, поскольку была выточена из дерева. Такие блюда, ложки, чаши, расписанные фантастическими цветами, умели делать только в далёкой Московии. Мы спрашивали у торговцев и капитанов кораблей имя мастера, создавшего эту посуду. Нам называли какое-то странное имя: Хо-хло-ма…» (Э.Лоуренс. «Британия на морях». Изд-во «Наука». 1961)

В летописях подмосковной Лавры есть сведения о монастырских богатствах, где в 1642 году казначей среди прочих предметов роскоши записал 9570 братин и 17 тысяч ложек деревянных «киноварных» и «под суриком», то есть раскрашенных узорами. В то же время в своей летописи Макарьевский монастырь  на Волге приводит сведения о вывозе крашеной посуды  в Среднюю Азию и страны Востока.

Конечно, сегодня трудно проследить, какие мастера в ту пору имели высокий рейтинг, как сейчас говорят. Но посудите сами: тот факт, что слово «хохлома» получило  приоритетное значение и в дальнейшем послужило  названием уникального народного промысла, — не говорит ли это за ковернинскую сторону? Не признание ли это той уникальной самобытной художественной школы  приузольских мастеров, которые явились новаторами в росписи, получали особые заказы от царедворцев и именитых купцов, играли роль творческого авангарда в среде заволжских посудников?!

Если рассматривать последовательно документы, где в той или иной мере отражена история промысла, начиная, скажем, с XVII века, то мы заметим, как вспыхивали и потухали очаги промысла в различных местах нижегородской земли. Менялась историческая обстановка, истощалось сырьё и людские ресурсы, промысел быстро падал, сокращался, отступал к Ветлуге, но затем с новой силой возникал в приузольских лесах. Постоянным фактором оставалась миграция мастеров из одной губернии в другую.    Сильно били по промыслу частые войны: поскольку хохлому делали в основном мужчины, а  женщины работали на заготовительных операциях, то лучшие мастера уходили на фронт и не всегда возвращались с полей сражений. После Великой Отечественной войны  в хохломской росписи окончательно воцарился «матриархат»…

5. Хохломская волость.

Вернёмся к той поре, когда промысел, в конце концов, сгруппировался  в Хохломской волости (Костромской губернии) и в нескольких волостях Семёновского уезда (Нижегородской губернии). В 1846 году, характеризуя ярмарочный щепной товар, П.Мельников называет 536 токарен Семёновского уезда. Он выделяет роль Городца, куда из Хохломской волости идёт частью крашеная, а большей частью «бельё» (не крашеная посуда). Здесь, в Городце, эта посуда красится и отправляется на ярмарку  в низовье Волги, на Каму, где некоторое время она получает известность под именем  «керженской».

В середине XIX в токарном деле и в росписи мебели снова выдвигается «казенное» село Хохлома с окрестными деревнями и сёлами. «Деятельность в Хохломской волости необыкновенная, — писала в 1855 году  газета «Губернские ведомости» ( №49). – В одних деревнях приготовляют баклуши, в других – из баклуш точат чашки, в третьих – их красят льняным варёными с белилами маслом. Всё выработанное из более, чем тридцати  деревень волости отправляется в Городец, где весною погружается на баржи и развозится в низовые безлесные губернии, спускается в  Саратов, Астрахань и далее…в киргизские степи, а оттуда в Персию».

Вскоре у хохломских мастеров сменился хозяин: после монахов Троице-Сергиевской лавры они перешли к новому хозяину – графу Шереметеву, который по своему смотрению поднял размер податей с крестьян. И чем больше продавали мастера посуды, тем больше податей приходилось платить хозяину. Но страшнее хозяев были купцы из ближних городов – Семёнова и Нижнего Новгорода. Словом, как говаривали у нас на Узоле, «от святых отцов да в руки купцов».

Старейший мастер хохломской росписи, заслуженный художник РСФСР С.П. Веселов вспоминал: «С детства я видел каторжный труд хохломских мастеров. Отец поднимал нас в 2 часа ночи, и вся семья начинала работать – хозяин велел, чтобы к субботе весь товар был готов для вывоза в  Городец… Работали по 15-17 часов в сутки, не разгибая спины. В каждой избе резали, варили, лудили, писали и сушили деревянную посуду. Жили всегда впроголодь, ходили в чужих обносках, и при этом оставались в вечных долгах у местных купцов и торговцев-богатеев. Зато как грибы после дождя росли добротные двухэтажные хоромы  и приземистые вместительные купеческие амбары в Городце, в Семёнове, разбухали кошельки у скупщиков…»  ( В. Аветисян. «Славянский круг». Н.Новгород. 2004).

Хохломский промысел не раз переживал трудные времена, когда, казалось, всё закончилось, и спасения  нет. Так было и в середине XIX  века, когда хохломскую продукцию стали вытеснять дешёвые и удобные изделия  фаянсовых и стеклянных заводов. За какие-нибудь два десятка лет промыслу был нанесён смертельный удар, — хохломские умельцы целыми семьями уходили в город на заработки, особенно на Сормовский завод. Всё меньше и меньше расписной посуды появлялось на прилавках базаров и ярмарок. Мастерство дедов и прадедов постепенно стало забываться…

Губернское начальство забило в набат: гибнет промысел и вместе с ним резко уменьшились подати от крестьян. Специально для возрождения промысла Нижегородское земство пригласило столичного художника-модерниста Дурново. Он предложил мастерам применить новый узор в хохломе – модернизированный орнамент из древнеславянских рукописных книг – «переплёт». По его мнению, это должно было соответствовать духу времени – как раз началось увлечение стариной, и спрос на хохлому мог подняться. Но это «нововведение» оказалось чуждым и неприемлемым для Хохломы: у подлинных мастеров исконной школы росписи, принявших эстафету от многих поколений кустарей-самородков, не удалось убить художественный вкус к красоте. Острый на слово мастер Фёдор Андреевич Бедин метко окрестил этот орнамент «кишечным», призвал других мастеров откреститься от него и вернуться к традиционной «травной» росписи. Как ни старался Дурново сломить строптивость узольских мастеров, талант остался непреклонным: художники династии Красильниковых из Мокушина и Новопокровского, братья Подоговы из Хрящей, Степан Юзиков из Хохломы, Фёдор Бедин, братья Тюкаловы, Архип Михайлович Серов и  многие другие «травники» продолжили старый добрые традиции письма. И победа осталась за ними.

На Всероссийской выставке 1913 года хохломский художник Фёдор Красильников удостоился почётной медали за расписанные им столы, стулья, кресла, гарнитуры. Его попытались перещеголять братья Подоговы: расписали гарнитур для спальной. Конечно, с гениально талантливым Фёдором Красильниковым тягаться было трудно, но они решили обойти его своими технологическими хитростями. Изготовили туалетный столик с зеркалом из дерева. И так наложили полуду, и такой замечательный лак сварили, что после тщательной просушки получилось зеркало как настоящее, только с едва заметным золотистым отливом! Рассказывают, что это деревянное зеркало купец Малышев продал в Германии за большие деньги, а на вырученную сумму купил дочери на свадьбу блюдо из настоящего золота! Такова была сила таланта  наших мастеров. Только – увы! – и Красильниковы, и Подоговы хлебали щи из деревянной чашки…

6. Два берега у одной реки

После Октябрьской  революции труд хохломских художников перестал быть только средством к существованию. Он стал творческим процессом, приносящим радость  и мастеру, и сотням тысяч других людей. В среде  мастеров появились свои заслуженные  художники, лауреаты Премии им. Репина, народные художники, получившие престижные дипломы и медали  на всевозможных выставках в нашей стране и за рубежом.

Советский период истории хохломского промысла начался в 20-х годах прошлого века, когда на базе нескольких отделений товарищества «Красильщик» в Ковернинском районе организовалась промартель «Хохломский художник». И только через 11 лет, в 1931 году семёновцы  создали артель «Хохломская роспись». Большую лепту в подготовку художественных кадров для семёновского куста вложил педагог-художник Г.П. Матвеев. Он, в свою очередь, пригласил в Семёнов крупнейших мастеров-хохломичей из Ковернинского района.

А.В. Красильников в своей книге «Золотая Хохлома» (Горький, 1979 г.) пишет: «В обучении семёновских рабочих  на помощь пришли наши лучшие специалисты. Из Новопокровского переехали в Семёнов  на постоянное жительство замечательные мастера  — братья Красильниковы, братья Тюкаловы, К.Цветков, П.Распопин, С. Юзиков, Н. Тюкалова и другие. Над семёновцами взяли шефство патриархи ковернинской росписи: Ф, Красильников и С. Красильников, Н. Подогов и Ф. Бедин. Они приезжали в Семёнов, показывали орнаменты и рисунки ковернинской школы «травной» росписи. Семёновцы значительно легче решили  вопрос и с набором рабочей силы – свободных рук здесь было больше, чем у нас в сельской местности. Очень продвинуло развитие семёновского куста наличие железной дороги до областного центра. Взаимообмен товарами, численность рабочих, городские условия – всё это вместе взятое позволило семёновцам быстро набрать силу и сделать огромный рывок вперёд. В масштабах производства, на сегодняшний день,  они уже далеко опередили вчерашних свои ковернинских учителей. Кроме того, нужно признать, что сегодня в хохломском искусстве  твёрдо определились две самостоятельные художественные школы: ковернинская (сёминская) и семёновская.

Ковернинская сторона совсем не против того, что Семёнов уже официально именует себя столицей Золотой Хохломы. Но давайте не будем Иванами, не помнящими родства и не желающими признавать своих истоков и корней. Не будем говорить о принципиальных различиях в стиле и мотивах росписи – они есть, и знатоки  их определяют с первого взгляда. Важно другое: не допустить, чтобы на основе этих различий пролегла межа отчуждения между двумя кустами на единой ниве древнего промысла.

Древнее искусство хохломы, вобравшее в себя труд, традиции и художественные решения многих поколений выдающихся мастеров, народное искусство, ставшее предметом национальной  гордости и несущее в своем содержании элементы русской идентичности  должно занять сегодня подобающее место в экономической и художественной жизни региона и страны, стать проводником народной дипломатии за рубежами отечества. Поэтому наша задача не в поиске различий и обостренной конкуренции, а в движении к лидерству, предполагающее выдвижение инноваций и создании новых произведений народного искусства хохломы, способных удивить мир и самого взыскательного отечественного потребителя.

__________________________