Поселок наш находится в стороне от  дорог, в отдаленной части Кольского полуострова. Мы поморы. Живем у моря. Ловим рыбу. Летом собираем грибы, да ягоды. Заготовки делаем на зиму. Огороды есть. В поселке осталось жителей всего человек пятьдесят. Тридцать крепких старух, да двадцать мужиков разного возраста. Кто смог, уехал. Работы ведь никакой нет.  Для себя живем и живем, как хотим. Двадцать четыре часа в сутки и все твои! Вот он коммунизм!

Деньги получают у нас пенсионеры, да инвалиды. Кто в силах – пешком или на велосипедах, по лесной зарастающей дороге, возят за десять километров на трассу – продавать свою продукцию – грибы, ягоды, золотой корень, рыбу, плетения из ивы …

Иной раз поймает кто рыбу, а засолить нечем – соли нет, и денег на покупку – тоже.

Раньше в поселке было две школы, два детсада, лесозавод, медпункт, почта, поссовет, два магазина.

Вы же слышали, у нас, все делается через одно… окно, что ли? Сначала завод закрылся – мало леса осталось, потом завод выкупили, затем обанкротили.  Сразу сотен пять людей уехало. Детские стада исчезли. Конвейер на металл порезали. Потом закрыли школы – нерентабельно держать из – за десяти учеников. Медпункт сгорел. Медик ещё до этого уехал – ни лекарств, ничего. А бабушка без таблетки – тогда тебе и уважения нет. Почту и магазины закрыли. Почта стала на колеса. Магазин тоже стал привозным. Мы шутим, «как в Одессе, на Привоз ходим». При покупках на сдачу рассчитывают оба – и покупатель и продавец. У продавцов не зарплата – одно название.

Не слышно в поселке стало детских голосов. Раньше после бани они все время в воде плескались, изображая «морских котиков». Насмотрелись фильмов про спецназ.

Причал, к которому в свое время подходили баржи за лесоматериалами, ветшает.

Тускло стало, никаких ярких пятен. За исключением сизых носов некоторых жителей и флага на поссовете. По всей области такие флаги развезли, пошитые в Китае. А позже и поссовет упразднили — власть удерживать в не перспективном населенном пункте нечего. А насчет сизых носов – половина мужиков у нас полиглоты – глотают все подряд.

От цивилизации один радостный осколок остался – электричество.

Приезжих нет. Случайные охотники, рыболовы очень редко появляются; все на джипах. С легкими резиновыми и пластиковыми лодками. С японскими моторами.

Мы то давно свои моторы на консервации держим – в масле и рогоже. Бензина, да дизельной солярки давно уж не видим. Наши  двигатели — вёсла да паруса простые.

Скучновата общественная жизнь, если бы не редкие посиделки.

Вот на Пасху собрались и зашла речь о нашем бытье, о празднике Пасха…

И вот Серега Безногий говорит, что по телику смотрел про остров в теплых краях – «Остров Пасхи» называется.

Ноги свои он потерял на зимней рыбалке; провалился под лед, а вылезти не мог в сапогах, долго пытался с ними на лед выкарабкаться, жалко было отстегивать, чтобы расстаться  – других же не достанешь… С тех пор передвигается по поселку на таратайке с подшипниками, которую сам и сколотил.

Он у нас все передачи смотрит и рассказывает всегда.  Вот слово «дайвинг» он внес в наш обиход. Сказал, что это подводная охота. А мы рыб всегда из — под воды тащим. Теперь не на рыбалку все ходим, а на «дайвинг»! С его легкой руки.

— Это что, в честь  Святой Пасхи остров назвали? — спросили его.

Сергей ответил, что этого не знает. Не поясняли. Сказал, что есть еще второе название острова Рапа–Нуи.  Водится там рапан, видимо. Но это, говорит, не так уж и важно. Так вот на этом острове тысяча истуканов, идолов из спрессованного вулканического пепла. Называют этих идолов моаи. Высота каждого – до шести метров. А весит каждый до двадцати тонн.

Но что самое интересное, говорит Серёга, на остров этот постоянно приезжают ученые – исследователи, туристы, журналисты…Все время. Потоком. Сплошным. Вот, говорит, и мне пришла мысль – а чем мы хуже тех жителей. Может и нам такое же соорудить? Чем еще наши места людей могут заинтересовать? Голой природой массы трудно заманить.

А действительно, решили, вот заготовки кончим, время будет и надо самим решать свою судьбу. Хоть на время, а интерес к нашим местам пробудится. А может и дорогу сюда соорудят? Да и на фотках можем засветиться. Очень у нас люди любят сниматься.

Мужики у нас рукастые – сами избы ставят, сами лодки шьют, кирпичи готовят, печи кладут, ряжи для причалов ладят, деревянные мостовые, да дорожки ведут.

Для начала попросили Сергея нарисовать этих самых истуканов. Примитивные, надо отметить, сооружения. И загорелась мысль, засияли глаза, руки попросили дела, народ ожил.

Из чего мы идолов соорудим? Камни у нас – крепкие базальтовой породы с вкраплениями оникса. Это мы знаем от геологов – лет двадцать назад тут, у нас стояли. Но с камнями мы ничего сделать не сможем – инструментов – то нет.

Из дерева мы можем поставить срубы, скажем, метров пять высотой.  Чтобы ветерок не снес, забьем их камнями, благо камней у нас – не счесть. Камнями торговать можем, если найдутся покупатели. Слегу одну или несколько прибить к срубу — будет носовое украшение. Прибить, правда, не получится — гвоздей нет. Но есть много мотков ржавой  проволоки. Ее и используем.

А весь сруб надо будет обмазать морской глиной, с добавками песка, сажи, да золы. А чтобы дождь не смыл глину – обжечь ее, обложив сухостоем.  Так и решили. Чем не спрессованная вулканическая пыль? Чем не моаи?

А где поставим идолов? На суше? Или может на Золотом? Золотой — островок, где сети сушим. На солнце они всегда золотятся. А на картах и лоциях островка нет – мал, да и лежит он в стороне от морских путей. Вода его не заливает, он горкой, пупком стоит. Будем называть его о. Пасха вместо о. Золотой. Это же наше название, местное. Кроме нас оно никому неизвестно. Поставим на нем идолов. Пусть ученые доказывают, что Россия – родина идолов. И историю возникновения их выведут, может быть, подревнее, чем у тех, теплолюбивых. И пусть параллели всякие проводят. Правда, ковырять наши сооружения, давать нельзя. Якобы проклятия, порча и прочие страхи наложены. Такое вот стратегическое решение сход принял.

А Марфутка предложила:

— А давайте – ка одеяния на них пошьём, приоденем. Тогда и колупаться в них никто не сможет!

Ей быстренько разъяснили, что это не внуков обшить. Тут на одежонку никаких запасов материи не хватит! Охладили так энтузиазм населения.

Короче, через месяц на острове Пасха высилось пять идолов, пять истуканов. Сооружали их там же, на месте. Там же и обожгли.

Красиво получилось! Особенно на фоне красного заката и моря. Я бы сам приезжал смотреть. Жаль, денег на дорогу нет, да и приезжать мне не надо. Вот оно все, под боком. Смотри – любуйся!

Когда срубы начали обмазывать глиной, пришлось, на случай дождя, их накрыть шифером, листы которого сняли с заброшенной скотной фермы. Такого на острове Пасхи, наверняка, не было. В этом мы их перещеголяли, переплюнули, можно сказать. Да и вообще у нас технология иная. Не нано, конечно, но наша.

Теперь задача встала – оповестить большой мир, что, мол, есть такая диковина в наших краях; всех, кто интересуется загадками, мифами и древностью — просим в гости к нам.

Решили, что те, кто на трассе торгует, пусть невзначай спросит у проезжих, действительно ли есть такой остров с истуканами  в морях с теплым течением. При положительном ответе мимоходом как бы заметить:

— Надо же. Странно это. У нас давно такие же стоят. Бури отпугивают. Заинтересовать проезжих.

Прежним жителям поселка, которые уехали, решили ничего не сообщать. А то из затеи ничего не выйдет. У них ведь смятение в головах будет.

Почтовой машине и магазину на колесах – Санта Клаусам, что здесь появляются, решили говорить, если заметят идолов, что все время они тут и стояли.

Ну, и через какое – то время почтарь, шоферы, продавщицы, действительно, стали задавать вопросы про идолов. Наши жители показали себя стойкими патриотами и подготовленными актерами. Кроме ответов, что эти фигуры тут всю жизнь стоят, сколько они себя помнят,  и как вы могли их не заметить, отходя немного в сторонку жаловались друг другу:

— Чего это они, слепые что – ли? Действительно, что ли их не видели? Может, они нарочно? Может, разыгрывают нас? Очень странно слышать эти вопросы. Видимо, у них выработался взгляд, которым замечают лишь субъекты, с которых можно слупить деньги?

В большом волнении покидали поселок Санты Клаусы. Так зовем всех, кто что – то нам возит.

А на трассе лучшей актрисой показала себя бабка Кивреиха. Уж такие сцены она разыгрывала, такие монологи распевала, такие спектакли закатывала, что многие проезжие, удивленные ее рассказами, уверяли, что обязательно приедут в поселок.

Иногда Кивреиха увлекалась и переигрывала. Сочиняла, что в древних рукописях каких – то упоминались истуканы, про ученого известного, которому и фамилию звонкую присвоила, что он мол, давно занимается этим, изучает этих, стал даже член – корром под тяжестью знаний об изучаемых объектах. Подолгу живет в поселке. И на столько он проникся этими идолами, что сам стал очень походить на них. Только помоложе и в очёчках. И с портфельчиком. И ходячий. И поменьше росточком малость. А так  — вылитая копия!

Стали понемногу появляться у нас люди с фотоаппаратами. Недоуменные письма стали приходить с большой земли от бывших наших жителей. Отвечали им подробно, обстоятельно, про все, кроме идолов. В основном, упирали на погоду и погодные явления. Ну, и кто куда уехал.

Разговоров про поселок стало много. Газетки про нас стали заикаться. Это мы из писем поняли и от приезжих.

А если уж такие слухи о нас пошли, а мы знаем, что пошли, то надо было их поддерживать. И мы их поддерживали, как могли.

И вот прошлым летом был огромный наплыв туристов и прочих.

Первым отреагировал рыбкооп – занял здание прежнего магазина, привез товаров. Цены на товары ввинтил в небо. Но появилась поблажка для местных жителей – выдача продуктов под запись. Петля, но не мгновенная, отложенная.

Потом сообразила власть – восстановили поссовет. Все видимые функции этого органа – это учет опустевших домов и распределение туристов по койкоместам.

Некоторые старушки старались перехватить эти функции у поссовета, встречая приезжих и приглашая к себе. Опередить поссовет удавалось всем, кто желал принять людей у себя. Кивреиха и тут показала себя оперативным и удачливым коммерсантом, она издали громогласно объявила кучке прибывших и толпой стоявших у здания поссовета:

— Что растерянные стоите, как будто первый раз в Африке?

Она всегда, при холоде говорит про Северный Полюс, при жаре – Африка. Мы ведь резко – континентальные. У нас даже Африканда есть; город такой, Петр Великий назвал — по погоде.

— Вон видите просторную избу с синими окнами, это пятизвездная изба. В ней пять коек есть. Все разместитесь. И крыша не течёт. Пирожки вам могу стряпать. Идите, у нас двери всегда открыты, я сейчас подойду! — Кивреиха закончила распоряжаться.

Ожили молчавшие долгое время радиоточки.

В поссовете поставили два телефонных аппарата: один для депутата; второй – для людей. Говорить по нему можно было, лишь срывая голосовые связки и потеряв пол – дня в ожидании свободной линии.

И тут объявился в поселке один оборотистый мужик. Уж такой ловкий. Это сказано «появился один…». На самом деле с ним армия. Ну, обо всем по порядку. Возник мгновенно. Зыркнул глазами по истуканам и – в поссовет. Выскреб там справку, что ему разрешено заниматься сувенирами в ближайшей акватории. И всем любопытствующим жителям её показал. Что за хрень? Оказывается в поссовет он вошёл с указанием Мурманского облсовета на сувенирную тему.

Мгновенно окинул взглядом жилой фонд поселка. Спросил, пустой ли двухэтажный дом. Ему сказали, что пустой. Трем бездорожникам, на которых он прибыл с компанией, пальцем указал на дом. Шустряку, что был при нем, Гришей которого звали, что – то сказал. Сам стал орать на кого – то по радиотелефону. У нас никто и не видел такого, разве что по ящику, у мужика в камуфляже, которого называют «с талоном».

Через день прибыл катер человек на тридцать. И что интересно, вся палуба была уставлена железными бочками. Мужики, увидев такое чудо, разом выдохнули «Солярка!»

Долго можно рассказы рассказывать, но моллюск вот в какой раковине обитал. Этот мужик, Толей звать, из Калининграда, вместе с братом своим, полностью немым, одевались в гидрокостюмы и шпарили на своем катере к дальним островам. Причем, по пути почти по нашим рыбакам шёл. Безоглядно! Те еле успевали отгрести с его фарватера. Приходили обратно, в катере полно было морских звезд – бросовая вещь для нас. Обычные морские звезды. В пять лучей. Иногда и с глубины вытаскивали редких – по двенадцать и по двадцать четыре луча. А в их доме человек двадцать студентов варили в чанах, ваннах и огромных котлах (и откуда что взялось?) этих звезд. Потом распяливали этих звезд. Мы то в детстве сушили звезд на камнях! На один кладёшь, другим прижимаешь. Звезды у заезжих высыхали, их покрывали лаком и упаковывали. На коробки клеили надписи «Звезды вод острова Пасха», «Морские звезды акватории о. Пасха». И гнали эти коробки в Калининград и в Питер. Почтовая  машина участила свои рейсы. Дядя Толя, как называли его почтарь и водитель, удвоил им зарплату.

А по поводу того, что катер по головам шёл, так скажу. Я ведь говорил, что мужики у нас рукастые – запросто к их шинам с нашим шилом подойти могут. Или чай пить не будут, а сахар достанут. Его и насыпят в баки иномарок. Это они и сказали, не таясь, Грише. Толя, вы поняли, мужик ушлый. На катере потом ходил аккуратненько, на цыпочках и обязательно раскланиваясь на оба борта. Мужикам дал отступного – бочку солярки. Ну и после, когда просили, отливал литров по пять, по десять… А отдельным нашим и спирту отливал. Во как зауважал! Ну, это он зря – себе же жизнь испортил: по утрам, выходя из дому, всегда встречал шеренгу из трёх – пяти хмурых личностей…А от них ведь отвязаться – легче утопиться пойти.

Часто в поселке можно было слышать такие разговоры:

— У Вас лодку нельзя ли на прокат взять или нанять для перевозки на островок – посмотреть Ваши чудища.

Ответы, как правило, следовали такие:

— На Пасху, что ли? Лодка у меня рабочая, не для прогулок. Сам шил. Потому и берегу. Только для дайвинга, для ловли ее использую. В чужие руки никогда не даю. А сам сейчас занят – дела.

 Или:

— Скажите, а лодка у Вас есть?

— Да внук на ней с утра еще ушел, по дрова отправился, за сушняком! На  островах собирает. И чего вас всех на Пасху тянет, как к меду? Это наши старинные обереги от штормов, от непогоды. Где кресты ставят, где церкви. А у нас – вот фигуры!

Еще вариант вопроса:

— Хозяин, дайте лодочку. Пять тысяч заплачу!

— Вы же не дойдете – разобьетесь. На пути корга — гряда каменная. Надо обход знать, — отвечали, думая про себя, что лодка и тысячи не стоит, но, если действительно разобьется, то новую предстоит варганить, а это — время.

Думаю, в эти дни здесь, у нас, и родилась песня «Я убью тебя, лодочник». Приезжий любой спокойно мог сочинить. Сюжетная нить, по крайней мере, витала в атмосфере.

Все же некоторые наши не смогли устоять и соблазнялись большущими деньжищами, которые отваливали им за поездку ошалевшие от долгого ожидания и неуступчивости селян гости.

Однажды устоявшуюся идиллию чуть не разрушил нашенский же мужик. Мужик с пузырями. Так зонды мы зовём. А ещё называем их «пузыри с зоны». Мужик этот — синоптик Гена с метеостанции. Он на отшибе, на верхотуре, за можжевеловым леском живет с напарником – Жекой. Они в посиделках наших не участвуют. Неинтересно им! А продукты им на месяц катером доставляют. Так вот подошел Гена к нам.

Первый вопрос всегда к нему:

— Пузыри – то запустил?

— Запустил, запустил, — привычно ответил он. — А что это вы нагородили? — успел спросить он, как его тут же оттеснили в сторонку. И объяснили диспозицию, втихаря, конечно.

А Серегу Безногого спросил приезжий:

— А скажи – ка, дядя, можно ли отколупнуть кусочек от Вашего страшилы? За деньги, конечно!

Сергей ему так ответил:

— Вот я, племянник, если ты мой племяш, попробовал однажды, юнцом еще был. Результаты сам видишь, — закончил он, показывая на ноги. — Это что. Я учился на оперного певца, так еще и голос у меня исчез, начисто! Пропал! Ни одной арии, ни одной ноты, сейчас не могу взять! Очень сильное проклятие заложено в идолищах.

Вспоминаю, действительно, Серега в школе на сцене вопил что – то по праздникам, и неплохие рулады он выводил. Все ему советовали в церковный хор обязательно идти. Храм, правда, далеко от нас, в селе, что в семнадцати верстах стоит.

А на пятнадцатое августа наметили солнечное затмение. Тот же Серега Безногий вооружил всех наших данными из телевизора.

Вот это событие обыгрывали так. Толпящимся на берегу туристам говорили, удивленно:

— Вы не заметили, самый левый истукан повернулся на восток. Совсем не обратили? Не уловили? Похоже, затмение будет. Так в книгах жёлтых говорится…

— А что за книги жёлтые такие? – сыпались встречные вопросы.

— Это древность хранилась в часовенке, что на верхотуре, у метеостанции стоит… Сейчас в Москву увезли на анализ… А жёлтые они от ветхости…

А поздней осенью этой налетел свирепый ураганный ветер и разметал наше творение. Ничего не осталось на островке.

На сходе решили врать, что приезжал шведский корабль (именно шведские к нам приплывали когда — то), выкупили у Минкульта наших истуканов, погрузили их, приговаривая «исланд пасхи», и, как сказал ихний переводчик, повезли их на остров Пасхи.  Депутат, который представительствует в поссовете, все проспал и в разговорах этих не участвовал.

При просушке сетей теперь, встречая на Золотом кусочки ржавой проволоки, поселяне молча подымают их и с печальной улыбкой показывают друг другу.

Валерий Бохов

Фото (превью) с сайта: nat-geo.ru