Горе, когда разбивается сосуд, не успевший наполниться.

Антуан де Сент-Экзюпери[1]

К  написанию этих заметок пришла  не сразу. Новелла известного русского прозаика Николая Иванова «Партер. Седьмой ряд» была опубликована  ещё в 2015 году.[2]  Не лишённая меткости и художественной силы, она не прошла незамеченной:  её публиковали разные издания, и активно обсуждали критики и литературоведы.[3]

Помнится, прочитала, коротко откликнулась, скопировала и отложила в папку «Важное», ещё не отдавая  себе  отчёта почему.

Хотя не потому ли, что послышалась особая нота человечности, такая глубокая и несказанная, что  в одночасье взяла за сердце и не отпускает до сих пор?

Или потому, что мысль  о бренности жизни здесь выражена «наголо»? В новелле мы находим много человеческого несчастья. Это главное? Нет и нет.

Чем  живы люди Донбасса? Любовью к родной земле, к родным и близким, — пусть скорбной, тревожной, — но повествование посвящено именно любви, этой неиссякаемой животворной силе, несмотря на горе, принесённое кощунственной войной.

Смерть  в новелле  побеждена  красками  трагической, но  жизни. Той, которая борется за  свою  естественность и  созидает себя даже из праха. Закапывая бездыханное тельце младенца — «недоколыхани», взрослые не  погребали, а укрепляли землей опору, которой  всегда  была и остаётся  память христианского  родства.

Наверное,  я обратилась к  этой новелле  ещё  и потому, что  откуда-то  из недр  неведомого мира смотрят на нас  с невысказанной укоризной   глаза  младенца Богданчика  и десятков тысяч погибших на Донбассе  детей, стариков, мужчин и женщин.

И ты понимаешь, что война есть не только потрясение, но и  «духовное испытание и духовный суд».[4]

Я нахожу в этом небольшом  произведении отголосок  собственной души, протестующей против всего происходящего в Марьинке, Горловке, Дебальцево и других городах Донбасса. Оно  повествует о безумии,  когда на каждом углу  днём и ночью  человека поджидает смерть.

«Господи! Найдётся ли сила, которая остановит это безумие? Кто защитит хотя бы от надругательства снарядами могильный холмик в седьмом ряду? И почему перестали стрелять по БМП? Страшно, когда на войне не стреляют, потому что у них, у минометчиков, и впрямь есть присказка: «Выстрелил – и забыл»…

*

Западная ложь явилась на эту землю в маскировочном костюме,  и, нарядившись в  киевский зипун, лицемерно  прикрывает дето- и братоубийство.

Мы  знаем из истории, что влияние Европы вызывает не только светлые явления;   славяне перенесли от него и переносят  события  мрачные, порой жалкие  и бесплодные. А те, что  связаны с человеконенавистничеством, —   особенно страшные.

И сегодня актуальны эти оценки философа и критика Николая Страхова, написанные ещё в  начале прошлого века:

«Европа утратила всякія прочныя понятія о нравственности, добрѣ и красотѣ, о задачахъ государства, о значеніи человѣческой личности и устройствѣ ближайшей среды, ее окружающей, объ идеалахъ единичнаго, семейнаго и общественнаго существованія; она утратила всѣ начала, которыми нѣкогда жила, которыя составляли ея силу и славу, блистательно проявились въ ея исторіи. Теперь она находится въ періодѣ блужданія и исканія, въ періодѣ нигилизма,— и вотъ что намъ выставляютъ за образецъ, вотъ на что указываютъ, какъ на примѣръ, достойный подражанія, какъ-будто безъ этого примѣра мы сами не въ состояніи пожелать даже курицы въ супѣ, какъ-будто наша жизнь лишена всякихъ началъ и даже всякихъ стремленій къ нравственности, добру и красотѣ!».[5]

Получается, что  безоговорочное подчинение  устремлений   киевских майдановцев «европейской мечте» было    политической  манипуляцией и заблуждением,  и  заплаченная цена за это  невосполнима.

« — Уехали. Не осталось детей у нас на улице». А сколько уже на Донбассе таких улиц и посёлков – без детства, старости, без дома!

Кипятясь, якобы,  сочувствием к украинскому народу, ложь  недругов  устраивает торжища судьбой ни в чём не повинных людей, опошляет и нивелирует   величавый смысл понятия Родины.

Это слово близко и имеет значение   для   танкиста «Русака», даже  для  его  сына Богданчика, покоящегося в могилке под комьями жёлтой глины. Потому что   именно в этой земле  находится  не одно поколение их рода. Именно она кровь от крови, корень от корня  их единения.

Не случайно и полотнище знамени  борьбы с убийцами  красного  цвета.  Это не нарочито одетое на неё  такое символичное одеяние. Созданное любовью к малой Родине, оно присутствует  на подиуме жизни  ради счастья  будущих Богданчиков.

В коротком  рассказе   писатель энергично и с точностью   раскрывает лукавство больного украинского государства,  трагедию измученного им  Донбасса, создаёт такую психологию событийной картины, какую не в состоянии  показать иные авторы – романисты.

Вижу в новелле не только остроту авторского замысла, военно-патриотические мотивы,  их ритмичность,  но  улавливаю и аритмию жизни, печать неизбывной боли за трагизм судьбы  региона,  всю  агонию «ато-вских» дней, теряющих уже не только  совесть, но и   ощущение пространства и времени.

Автор с особым гражданским чувством, словно, упорядочивает жизнь растерзанного  нЕлюдями  края, поощряет в человеке человеческое, показывает, что жизнь — только ступени, ведущие к человеку.  А Храмом становится душа.

И не воск, который оставит следы на могилке Богданчика,  важен: главное для свечи памяти, — сияние света душ, его потерявших.

*

Война научила людей  экономии всего, — чувств, в том числе.

Она привела к уплотнению эмоций, сделав их похожими на  иголки ёжика,- едва дотронься,- и они сворачиваются в клубок,- обозначающий для каждого судьбоносный шанс   остаться в живых.

Постоянные обстрелы  сделали жизнь людей   крайне неустойчивой:  кто знает, куда  и кому придётся переселяться завтра, – в Россию ли, на  подконтрольную Украине территорию, или… на  погост?

«Выстрелил и забыл». В смысле — тех, по ком стреляли. Ибо уже некого помнить».

И это не  соображения расчувствовавшегося автора.  Изображаемая печальная сторона жизни у него  далеко не внешняя. Она  скрыта  в глубоком смысле  будущего существования донецкой земли.

Мечущаяся по полю под  обстрелами   «бээмпешка»  волею «Русака» — отца убитого младенца маневрирует   открыто и смело,  демонстрируя  готовность  отомстить за смерть Богданчика. Танкист   далёк от стенания, тем более, безысходности,  он поглощён одной этой мыслью, не думая о том, что подвергает себя опасности за неё же.

Тем не менее, это призыв  к жизни,  которая имеет смысл только тогда, когда есть ради чего жить.

*

Я нисколько не преувеличиваю   актуальность  этой  новеллы. Она поражает своей  гуманистической щедростью,- не мелкой и копеечной,- а настоящей, берущей за душу.

Николай Иванов всегда несёт на алтарь Отечества свой талант не напоказ, не ради себя и своего «я», а ради света истины.  Ему чужда «срединность»; он не связан никакой формальной догмой. Он   верит в жизнь; во всем, за что ни берётся,  идёт до конца. Как и подобает  воину-афганцу,  офицеру.

«Смотри, как сияет в небе крест, взбежавший на цыпочках по куполу кладбищенской часовенки в самую высь. Забудь, что он всего лишь прекрасный ориентир для миномётчиков, что именно от него делают поправки в расчётах для меткой стрельбы».

Искание им света и воздуха жизни, воплощённых в христианской вере, отражено в обращении к Кресту на куполе уцелевшей старой часовенки. И читателю вместе с ним хочется взмолиться:

«Открой мне истину, в которой поместились бы все их маленькие правды, которая укрыла бы их всех одним плащом. Чтобы из враждующих былинок я сотворил дерево, душа его одухотворяла бы всех и одна ветка росла бы благодаря мощи другой, потому что дерево всегда чудо сотрудничества и цветение под солнцем».[6]

Да и всё  прекрасное  в  человеке, — говорил М.Горький, — «от солнечных лучей  и  от  молока  Матери».[7]

Именно  сцеженное материнское  молоко, не выпитое  при жизни Богданчиком, его мать Вера выливает   под  маленькое деревце яблоньки в саду, посаженное в день рождения сына,  после чего  уходит «строго по левому лучу креста» в  направлении к  ополченцам… бороться за жизнь.

Эту перемену в её поведении, столь неожиданную и  поразительную, иначе, как мужеством, не обозначишь.

Символика этого действа понятна и священна: вырастут другие, они  заменят  их с мужем, найдут   пути и  обязательно будут счастливы!

И  во имя этого сегодня   нельзя утрачивать веру в себя и  в свои задачи жизни, нельзя допустить, чтобы мир для них обессмыслился.

*

Новелла написана замечательным русским художественным  языком, изобилующим сочными интересными определениями, эпитетами, сравнениями. Употребление прилагательных с уменьшительными суффиксами для обозначения и характеристики обстрелов и их носителей  рождает вполне уместную  иронию.

Всё содержание рассказа видится как одна цельная метафора, до некоторой степени, даже притчевое полотно, ибо междустрочье зашкаливает, смысловая подкладка то и дело выглядывает из-под  предложенного верха.

На персонажей автор скуп: Вера, её кума, копачи, погибшие Богданчик и почтальонша. Они не совершают каких-нибудь чрезвычайных подвигов. Это самые обыкновенные люди, живущие в условиях военного ада. «Доселе ты жил так, как ты впредь жить не будешь», — слышится постоянный голос  из этой преисподней. Разрушен родной дом. В который раз  хозяевам навязывают другой. Но ведь  никогда не украсить храм, если что ни год возводить новый фундамент. А посягают именно на него.

Автор силой художественного осмысления реальности даёт нам понимание того,  чем эти люди живут, на чём держится их, казалось бы, простая жизнь, какие чувства и мысли  составляют её опору и отраду, в чём нужно искать её главное зерно.

И, если соотнести  их лишения и поступки  с лучами Креста, указывающими направление расположения враждующих сторон, начинаешь понимать, что эти люди живут духом Христовым, они истинные христиане. Это обнаруживается и в том, как кума Веры в отсутствие священника молитвенными словами  подготовила к погребению тельце убитого младенца.

«Местный батюшка, обгоревший при тушении храма, страдал духовно и телесно в больнице, и она сама перекрестила мальчишечку, что-то прошептав ему в ушко на мотив молитвенного».

Это тот случай, когда человек приведен к молитве самой жизнью, когда в спор с нею вмешивается смерть.

«Ибо для каждого, в том числе для неверующего, может настать время величайшей беды, когда его захваченное врасплох и потрясенное сердце вдруг начнет молиться из своей последней глубины – в такой скорбной беспомощности, такими вздохами отчаяния, такими вдохновенными призывами, о коих он дотоле и не помышлял. Тогда он почувствует как бы землетрясение во всем своем естестве, и неведомое пламя охватит его душу». [8]

Писатель  даёт  нам почувствовать в действиях и мыслях замученных войной людей бренность бытия, ощутить его зыбкость; когда перед глазами вдруг рушится и исчезает привычный быт, семья, дом, которые, независимо от тебя,  могут точно также обратиться в место на погосте,  в руины, в  пустоту и неизвестность.

В новелле есть ещё и «персонажи» необычного  свойства.

Почти «живыми» и действующими  представлены орудия войны: «мина — простуха-дурёха — «крылатка- глупое чудушко», «дробненькая пулемётная очередь- шпана из подворотни», «всегда охочие до драки танки», «стреляющий оркестр».

«Гудело, свистело, ухало, чвакало, скрежетало — какая же гармония, уважительное равноправие царят в стреляющем оркестре. Всё – ради слушателей!»

Это он, оркестр смерти,  ежедневно пополняет  ряды холмов  на кладбище. Под обстрелами и осколками из-за своей естественной незащищённости первыми погибают дети, старики, женщины; они   вне очереди  попадают в  зловещий партер.

Канонаде вторит  раздающаяся с мобильного телефона кого-то из копачей  «музыка  итальянского католического священника! Да ещё на православном кладбище», звучащая «целую четырёхминутную вечность!».

«И торопитесь, отрывок весенней музыки звучит у композитора всего-то четыре минутки. В пересчёте на оркестрантов, это где-то два десятка неспешных снарядов, тысячи полторы пуль, раз пятьдесят «уухнуть» и столько же «проюююююююзить» до звона в ушах. Антракт, конечно, придёт, он неизбежен, сам Вивальди в сонете перед началом майской игры записал: «…быстро иссякает вихрь могучий. Спит пастушок...».

К сожалению, «антракты» сегодня становятся всё короче. И никакие Минские соглашения, оказывается, не указ  затеявшим эту гражданскую бойню. Оружие, которого  на Донбассе всё ещё много, не перестаёт убивать и стрелять.

*

Изображённый в новелле  обстрел происходит на фоне  то и дело  пробивающейся сквозь гул канонады  жалобной «ноты от чёрной сгорбленной тени в седьмом ряду партера: «Баю — баюшки- баю-…».

Этим чувствам, волнениям и действиям матери автором отведено едва ли не самое главное место.

В её сгорбленной фигуре ничего нет героического, кроме изнеможения от материнской скорби. Этой женщине   не о чем говорить вслух, и она, всхлипывая,  ограничивается  лишь «рыданием» колыбельной, чем  по справедливости и художественной правде  приковывает к себе внимание и сочувствие  читателя.

Стонет сердце матери, и сыночка ей уже никто не вернёт. Какой кощунственный  адрес припасла для него  эта братоубийственная война – погост-партер, седьмой ряд, и место у копачей уже обозначено. На все ряды они есть. Их здесь много, включая галёрку, – работяг и шахтёров — «медведок», «защитничков Новороссии! А при первых же выстрелах вжались в землю так, что сами превратились в кладбищенскую пыль». Те, кто надеялся, что их  война не коснётся, прогадали, и многие уже покоятся рядом с   погибшими.

На кладбище каждый холмик впечатляет одинаково, и каждый раз одинаково вибрируют струны душ пришедших поклониться; и  их протянутые к небу  руки торопятся передать эти внутренние  печальные и негодующие ноты.

Ведь убийцы  смогли  даже символ  христиан использовать  в  своих целях. И как просто: «Вот тут и крест-ориентир в благую помощь, чтобы могли дотянуться танкисты, пулемётчики, артиллеристы, миномётчики своим искусством до каждого зрителя, начиная с первого ряда на кладбище и заканчивая галёркой на шахте».

Кому нужна эта война, эти смерти?! Ведь  если «всякая война есть потрясение, испытание и суд для жизни народа, то не всякая война есть правая для того народа, который в ней участвует. Воюя, народ может быть прав и не прав; и война его будет иметь духовное оправдание лишь в том случае, если он прав, воюя».[9]

*

Пройдёт какое-то время, и политая материнским молоком  яблоня обязательно зацветёт. И на ней запоёт соловей.  Тем более что «соловьи поют и на кладбищах, если заставить замолчать канонаду...».

Cветлана Демченко

Литература:

1. Антуан де Сент-Экзюпери. Цитадель — Электронный ресурс. — Режим доступа: http://lib.ru/EKZUPERY/citadel.txt – Дата обращения: 25.02.2017.

2. Иванов Н.Ф. Партер. Седьмой ряд — Электронный ресурс.- Режим доступа: http://www.rospisatel.ru/ivanov_n-novella.htm — Дата обращения: 24.02.2017.

3. Чудинова Г. Особое время Донбасса Электронный ресурс — Режим доступа; http://www.rospisatel.ru/chudiniva-don.htm — Дата обращения: 26.02.2017; Терёхина Н. Узнаем ли мы его? – Электронный ресурс – Режим доступа: http://www.rospisatel.ru/terehina-ivanov3.htm — Дата обращения: 26.92.2017.

4. Ильин И.А. Духовный смысл войны – Электронный ресурс.- Режим доступа: http://www.odinblago.ru/duh_smisl_voyni–Дата обращения:26.02.2017.

5. Страхов Н.Н. Последние произведения Тургенева (1871).Электронный ресурс.- Режим доступа: http://az.lib.ru/s/strahow_n_n/text_0570oldorfo.shtml Дата обращения:26.02.2017.

6. Антуан де Сент-Экзюпери. Цитадель – Там же.

7. Горький М. Цитаты из книги «Мать» — Электронный ресурс.- Режим доступа: https://www.livelib.ru/book/1000563191/quotes-mat-maksim-gorkij — Дата обращения: 25.02.2017.

8. Ильин И.А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний — Электронный ресурс.- Режим доступа: https://azbyka.ru/poyushhee-serdce-kniga-tixix-sozercanij#17_o_molitve — Дата обращения: 26.02.2017.

9. Ильин И.А. Духовный смысл войны. Там же.