Они шли на восток, по колено проваливаясь в холодный рассыпчатый снег. С тех пор, как они прилетели на Терру-4, еще ни разу не было видно солнца. Казалось, небо здесь было способно только на одно: равномерно сыпать на планету все новые и новые порции снежинок. Снежинки кружились перед глазами, садились на комбинезон, и тогда тело пронизывали острые электрические искры.  Сначала это казалось изощренной пыткой. Люди мгновенно реагировали на каждую искру и тут же щелкали кнопкой антистатика. Но постепенно ощущения притупились, и космонавты перестали обращать внимание на непрекращающиеся уколы. Страшно было другое: время от времени электрические разряды начинали вызывать галлюцинации. И тогда только помощь товарища возвращала к реальности.

— Отдохнем? — Лейтенант Матвей Климов снял со спины термос.

Капитан Шульгин молча кивнул. На асбестовой подкладке они разожгли костер из синтетического горючего. Климов разлил кофе в пластмассовые стаканы. Они сидели рядом, усталые, замерзшие и бледные как снег под ногами.

 — Не нравится мне этот снег. Такого я еще нигде не видел. Скорей бы добраться до Корпуса.

 — Ничего, лейтенант, кажется, еще немного.

 — Кажется?

 — Здесь ни в чем нельзя быть уверенным.

 — Этот проклятый снег сведет меня с ума, капитан. Я прямо-таки чувствую, как все больше наполняюсь электричеством. Кажется, еще немного, и я превращусь в аккумулятор.

— Что ж, будет очень кстати, Матвей, — улыбнулся Шульгин. — Нам не придется экономить энергию…

— Вы все смеетесь, а мне совсем не до шуток. Черт бы побрал эту аварию, из-за которой мы сели так далеко от Корпуса! Как вы думаете, нас заметили?

— Вряд ли. Если бы нас заметили, то давно бы уже выслали поисковую группу. Да, все к одному. Сплошные неувязки. Над нашей экспедицией словно злой рок повис. Радиосвязи помешала магнитная буря. Прилетели мы вне графика. Опять же, авария.  Так что, рассчитывать приходится лишь на самих себя.

Некоторое время они сидели молча, затем поднялись и пошли через снежную равнину к такому далекому и желанному Корпусу. Далеко позади, в сугробе, лежала обгоревшая ракета, а где-то впереди космонавтов ждали тепло и кров.

К вечеру следующего дня капитан заметил Оазис. Оказывается, рассказы инструкторов не были обычным вымыслом. Это райское место и вправду существовало.

Выход тепла из недр планеты образовал посреди снежной пустыни огромный круг цветущего разнотравья. Посередине круга синела водная поверхность, над которой поднимался пар. И самое удивительное – над Оазисом был кусок чистого синего неба, в котором сияло оранжевое солнце.

Радость захлестнула капитана. Он сразу же почувствовал небывалый прилив сил и устремился к Оазису. Каждый шаг, дававшийся ранее с изнуряющим упорством, теперь становился все легче и легче. Шульгин бежал, не замечая ничего вокруг и, наконец, сорвав с себя холодный комбинезон, упал на чистый теплый песок, с наслаждением ощущая, как песок с готовностью принимает его в свои нежные объятия.

Мысль о Климове мелькнула в голове, и капитан на мгновение ощутил смутное беспокойство. И тут же он услышал радостные восклицания товарища.  Капитан поднял голову и увидел лейтенанта. Тот уже сбросил с себя тяжелую одежду и плескался в горячей воде.

— Присоединяйтесь, капитан, — позвал он, –  здесь настоящая баня.

Шульгин блаженно вздохнул. Как все-таки мудро устроен этот мир. В любой самой тяжелой ситуации, в какую только может попасть человек, всегда можно встретить вот такой Оазис. Оазис Надежды. Никогда не нужно отчаиваться. Всегда можно надеяться на чудо. Ведь чудо – это лишь то, чего мы пока не в состоянии объяснить. А сколько такого необъяснимого во Вселенной! Шульгин потому и стал космонавтом, что тяга к необъяснимому, подсознательный зов несбывшегося владели им с детства. И что значат все трудности, все неминуемые тяготы профессии космонавта перед мгновениями прикосновения к Тайне. Перед такими, как сейчас, сладостными мгновениями.

Оазис!  Островок живительного тепла среди суровой равнины Терры-4. Но это в принципе можно объяснить. Законы физики с легкостью позволят это сделать. Чудо Оазиса в другом.  Каждому, оказавшемуся в этом месте, выпадала редкая возможность загадать желание, которое тут же исполнялось. Это и являлось главной загадкой Оазиса и не поддавалось никакому объяснению. Пока не поддавалось.

Подошел Климов. Бодрый, улыбающийся, счастливый.

— Кто бы мог подумать, что это окажется правдой, — сказал он. — Я будто заново родился. Вот ради таких минут и стоит жить.

— Да, нам с тобой повезло. Если честно, я уже начал было терять надежду. Теперь в этом не стыдно и признаться.

— Да и я, капитан, был до того измотан, что уже готов был пустить себе пулю в лоб, чтобы прекратить эти мучения. Хорошо, что вы вовремя заметили Оазис.

— Ну, насчет пули это ты загнул. Не вздумай сказать об этом на Земле. Всегда есть надежда.

— Да, теперь я это знаю. Так что теперь будем делать? Надеюсь, вы не собираетесь

уходить отсюда?

— А ты что, намерен остаться здесь на всю жизнь?

— Нет, конечно. Но одна мысль о том, что снова придется ползти через эти проклятые сугробы, уже вызывает у меня дрожь.

— Не торопись, Матвей. Сейчас перекусим и спокойно все обсудим.

Капитан разровнял песок и расстелил пленочную карту планеты. Они сервировали нехитрый походный стол. Крекеры, упаковка орехов, кофе. Подумав немного, капитан достал из НЗ тюбик коньяка.

Они с наслаждением потягивали кофе с коньяком и смотрели на извивающиеся снежные занавеси, со всех сторон окружавшие круг Оазиса.

— Так что будем делать, капитан? – начал Климов. – Я вот думаю: а вдруг в этом месте и вправду исполняются желания? Тогда мы могли бы просто сообщить о себе в Корпус и вызвать помощь. Как вы к этому относитесь?

— Ты читаешь мои мысли, дружище.

— Тогда чего же мы ждем? Вы помните, как это делается?

— Да вроде нужно просто очень сильно захотеть. Точно никто ничего не знает. Ведь все, кто рассказывали об Оазисе, говорили о нем с чужих слов. Давай попробуем. Закроем глаза и на счет «три» мысленно представим себе, что к нам пришла помощь.

Они закрыли глаза, и Шульгин сосчитал вслух до трех. Он попытался отвлечься от всех посторонних мыслей и представить, как будто со стороны Оазис и спасателей, приближающихся к нему. Капитан сидел с закрытыми глазами и с трепетом ждал чуда. Минута, вторая, третья.… И вот в тишине заснеженного мира послышался быстро приближающийся рокот. Шульгин открыл глаза и увидел в небе плавно опускающуюся ракету.  И в эту же минуту, раздвинув завесу падающих снежинок, в Оазис ворвался грохочущий снегоход.

«Спасены», — мелькнуло в голове у капитана.

Он повернулся к Климову и вздрогнул, увидев его перепуганное измученное лицо. Яркая вспышка ослепила капитана, и мир вокруг изменился…

Шульгин лежал в холодном снегу, а рядом на коленях стоял лейтенант, приводивший его в чувство.

— Очнитесь, капитан, — как заведенный повторял Климов, все еще продолжавший щелкать кнопкой антистатика.

Шульгин отстранил его руку и с трудом приподнялся, потрясенный и обескураженный.

— Неужели ничего этого не было? – произнес он, прекрасно зная ответ.

— Чего не было? У вас снова была галлюцинация. Слава богу, антистатик пока работает. А если он выйдет из строя? Ну и шутки у этой проклятой планеты! А что вы видели, капитан?

— Мечту, Климов, – вздохнул капитан. — Но это уже не важно. Идем.

Капитан взглянул на компас и, сжав зубы, сделал первый шаг сквозь нехотя отхлынувший снег. Второй шаг дался немного легче. А дальше капитан шел уже автоматически, думая только о том, что ждет его впереди. Сзади так же молча и понуро двигался Климов. Космонавты уже давно не вздрагивали от электрических уколов и только время от времени машинально щелкали переключателями антистатиков.

Снег доходил уже до пояса. Поднимаясь на небольшой холм, Шульгин поднял голову и увидел высокую крышу Корпуса.

— Лейтенант, — изо всех сил закричал он, обернувшись к темной фигурке человека, еле видимой сквозь густую снежную пелену, — Лейтенант, скорей сюда! Я вижу Корпус!

Он подождал запыхавшегося товарища, и они полезли на холм.

— Корпус! Корпус! Наконец-то! – радостно повторял Климов.

Падая, скользя и вновь поднимаясь, они добрались до вершины. Внизу стояли пять одинаковых строений.

— Что это? – удивленно обратился Климов к капитану. — Разве их пять?

— Нет, — досадливо поморщился Шульгин, — это мираж. Преломление лучей света в снежных кристаллах. Но один из них, — добавил он с надеждой, — обязательно должен быть настоящим.

Они бросились к первому Корпусу. Добежав до двери, Климов протянул руку, но его рука прошла сквозь дверь точно сквозь туман.

— Мираж…- вздохнул он и, пройдя сквозь Корпус, пошел ко второму.

Все пять оказались всего лишь обманом зрения. Проверяя последний, капитан увидел еще один, шестой, Корпус, стоящий метрах в пятидесяти от остальных.

— Это и есть настоящий, — уверенно произнес он. – Пойдем.

Климов только покачал головой:

— Куда? – тихо сказал он. — Вы уверены, что это и есть настоящий Корпус?

А может быть, этот?  Или тот? Да вы только посмотрите вокруг! – Климов с отчаянием взмахнул рукой.

— Боже мой! – вырвалось у Шульгина. Кругом – и справа, и слева, и позади – угадывались силуэты пикообразных строений. Они то скрывались за колоннами снежинок, то вновь проглядывали из-за них, как бы приглашая космонавтов скорее добраться до столь желанного крова.

Грудь капитана сдавило отчаянием как при перегрузке в семь «g». Только собрав всю свою волю в кулак, он сумел заменить отчаяние, вводящее в оцепенение, отчаянной злостью. Той злостью отчаяния, которая только и помогает выстоять даже тогда, когда весь мир, кажется, ополчился против тебя.

— Ничего, — крикнул капитан. – Ничего, Климов. Мы уже столько с тобой прошли. Столько выдержали. Выдержим и это испытание. Что нам какие-то паршивые миражи. Дай только время, и мы с тобой доберемся до Корпуса. И будем вспоминать обо всем этом как об увлекательном приключении. Вперед, дружище!

Однако слова капитана не произвели на Климова особого впечатления. Он молча стоял, погруженный в свои мысли. Затем, все так же молча, снял со спины ранец и уселся на него.

— Вы как хотите, — медленно сказал он, взвешивая каждое слово, — а я больше не могу. Давайте смотреть правде в глаза. Планета просто издевается над нами. Мы только бессмысленно изнуряем себя. Мы уже сделали все, что в человеческих силах. Зачем же заниматься самоистязанием? Блуждать среди этих призраков, пока не сойдем с ума? Нет уж, увольте. С меня хватит.

—  Но ведь у нас нет другого выхода, Матвей. Вставай! Мы обязательно дойдем. Я тебе обещаю.

— Да бросьте, капитан.  Вы сами не верите в то, что говорите. А если и вправду верите, то мне вас искренне жаль. Идите, если думаете, что сумеете дойти. А я уже дошел. Я надеюсь, что здесь я найду, наконец, покой. Прощайте, капитан.

Климов пошарил в своем ранце и снова повторил:

— Прощайте…

И, прежде чем капитан успел что-нибудь сделать, прозвучал выстрел.

Снег раздвинулся под упавшим телом, но сверху опускались новые миллиарды белых мух, и вскоре это место уже ничем не отличалось от остальной равнины.

— Да, он нашел себе покой, — прошептал капитан.

Он постоял немного перед снежной гробницей, затем, с трудом пробираясь сквозь вязкое белое покрывало Терры-4, пошел к очередному Корпусу. Девять раз он с надеждой подходил к Корпусу, и девять раз его рука проходила сквозь иллюзорную дверь. Все чаще приходила в голову мысль о бессмысленности дальнейших попыток. Шульгин гнал ее прочь, но, покрутившись в глубинах подсознания, эта мысль упорно возвращалась обратно. Отчаянно хотелось передохнуть, поспать хотя бы полчасика, однако капитан понимал, что этого делать никак нельзя. Если раньше они с Климовым могли отдыхать по очереди, то теперь, потеряв хоть на минуту контроль над ситуацией, капитан рисковал навсегда остаться в мире галлюцинаций. И помощи ждать будет неоткуда. Хотя, чем дальше, тем все менее угрожающей начинала выглядеть такая возможность.

«Уснуть и видеть сны… что может быть прекрасней…» — нашептывал внутренний голос.

Наконец капитан решил: «Еще пять – и все. Нужно передохнуть. Отдохну – пойду дальше. Еще только пять Корпусов…»

И сразу стало легче. Предчувствие близкого отдыха словно придало сил. На заплетающихся окоченевших ногах капитан побрел к ближайшему Корпусу.

Подойдя к двери, он в нерешительности остановился.

«Опять мираж», — с отчаянием подумал Шульгин и с размаху бросился на Корпус, в одно и то же время и надеясь, и боясь пройти сквозь кажущиеся такими настоящими стены.

Боль от удара привела его в себя. Он улыбнулся, открыл дверь и, переступив через порог, вошел в жарко натопленную комнату.

Главный Психолог повернул выключатель на пульте управления. Исчезла заснеженная равнина, и вспыхнувшие под потолком юпитеры осветили пустой павильон, ряд иллюзоров по периметру и ряд кресел у стены. Капитан Шульгин стоял, опустив голову. Он все понял.

— Итак, — повернулся Главный Психолог к членам комиссии, —  ваше мнение?

 — С Климовым все ясно. Это наш просчет, — сказал представитель Школы космонавтов. — Для дальнего космоса он не годится. Его уже привели в чувство, и сейчас мы сможем с ним поговорить. Но я уверен, что он и сам не будет настаивать.  А вот Шульгин… Все-таки, он дошел…Он один из наших лучших курсантов. Думаю, что первую практику можно зачесть и перевести его на второй курс.

— Да, он дошел, — повторил сотрудник Комиссии по контактам, — но один. Один! Так или иначе, он бросил товарища. И я бы не хотел, чтобы по нему когда-нибудь могли судить о людях Земли. Мое мнение – отчислить.

Они посмотрели на Главного Психолога. Его голос оказался решающим.

— Я согласен, что Шульгина сейчас нельзя посылать в космос. Мало обладать собственным мужеством и выносливостью. Надо уметь ощущать боль другого и помогать переносить ее. Короче, у Шульгина, на мой взгляд, недостаточно развито чувство эмпатии. То, что в реальной экспедиции Климов наверняка бы погиб, напрочь зачеркивает все знания, волю и мужество Шульгина. Но человек – не застывший камень. Он непрерывно меняется. Шульгин закончил только один курс обучения. У него еще есть время. Нужно сделать так, чтобы характер Шульгина изменился в нужную сторону. И это зависит от всех нас. А решит все следующая практика.

Валерий Румянцев