На Алтае, в посёлке Санниково, живёт мужик дядя Коля. Повырастили они с женой детей, и теперь в его доме на стене приклеены фотографии внуков. Подойдёт, глянет Николай на внуков, выпятит грудь колесом, стукнет ладошками рук по груди, крякнет и скажет:

— Вот едриттвою.

На нём белая чистая майка, трусы по колено да тапочки, глянет он по сторонам, а чего стесняться, дома же у себя. По национальности он немец, но как это повелось в нашем отечестве, обрусел, научился играть на гитаре. Сочинил около ста куплетов к одной песне о заключённых под общим названием «Серый крест»… В наших народных обычаях много чего есть, и это, разумеется, для укрепа духа огромную значимость имеет. Пережил-то наш многонациональный народ с явным избытком горестей, да справедливости ради скажу, что и радости наведывались в гости, как без них. Поговорки да прибаутки у нас занимают особое место, знаменитые ранее поговорки «Через кудрит твою через коромысло», «Язви тебя в душу», «Забодай тебя комар», «Удалый баран не ходит без ран» гуляли по всей нашей отчей земле, и их столько, что невозможно счесть. Бывало, приедешь в деревню, разговоришься с дедом али мужиком, и снова новую побасенку слушаешь, и ведь почти в каждом селении новое слышишь, вот где богатство души истинное. Бывают поговорки добрые, бывают злые, похабные, но ведь и история России за тысячу лет перевалила, а стало быть копилось это диалектное кондовое чудачество в народе, и уж совершенно точно многие поговорки от тоски народ наш спасали. На войне или в поле народ, знамо дело, устаёт, надсада одолевает, а тут найдётся весельчак какой да скажет: «Щас бы щец покислей, да девку попышней», улыбаются люди сразу, каждый свою лебёдушку вспоминает, трудно без таких вот воспоминаний душе.

Вот и у дяди Коли, особенно когда был во хмелю, была такая поговорка: «Пни трухлявые, козлы потные». И к этой его поговорке все местные давно попривыкли, и говорил он это не со зла, а, как и многие шукшинские чудики, для укрепа духа. Поехали они с женой в соседний район на свадьбу к родственникам, и посреди разгула поднимается дядя Коля слово сказать, а поговорку свою любезную для начала торжественной речи приготовил, да и выпалил её родимую смело. Гости даже хотели побить дядю Колю. Жена Люба бегала вокруг нежданного такого события и громко говорила всем, что муж её никого не хотел обидеть, что у него поговорка такая. Эту историю мне рассказал мой друг Сергей Маслаков. Мы приехали в Санниково, чтобы через день съездить в Сростки и поклониться Родине Василия Макаровича Шукшина. Сергей был на то время главным редактором газеты «Сибирский характер» и, видя моё отношение к алтайским самородкам, за свой счёт свозил меня на Алтай. Я работаю охранником, как могу, тяну семью, и поездка на Алтай — это было и есть до сих пор для меня сказочное чудо, ведь на мои доходы до Тайшета денег не хватит доехать. Меня всё время спрашивают, почему, мол, до Тайшета именно, обычно отвечаю так:

— С местными бичами поздороваться.

По приезду на Алтай, конечно, как русские мужики, выпили водки и пошли прогуливаться по ночному посёлку. Дошли до большого дома в бывшем теперь их совхозе: для колхозников делали коттеджи, жили хорошо, держали огромное рогатое хозяйство, сколько такого похожего было по стране, опять же, едва ли сочтёшь. Сергей открыл калитку, мы шли по тропинке, засаженной вокруг картофелем. Я поинтересовался — куда, мол, идём, ничего же не видать, Сергей улыбнулся и ответил:

— Я здесь, Толик, всё с закрытыми глазами найду.

Дом, куда мы пришли, был на замке, я было растерялся, но Сергей улыбнулся и сказал:

— Дома Коля.

Сергей постучался в окно, в прихожей загорелся свет, какой-то мужик выставил раму, и мы с Сергеем перелезли в дом, попутно в темноте не заметив ванну с водой. Обмочив ноги, попадаем в дом, Сергей обнимается с седым мужиком, это и был дядя Коля. Он то начинал плакать, то снова смеялся, обнимая Сергея снова и снова, громко и радостно говорил:

— Ну, Серёга, приехал, значит.

Потом снова обнимал и говорил от радости уж не помню, что, но это согревало душу и мне, вроде бы постороннему человеку. На стол дядя Коля поставил только что пожаренную сорогу, пироги, достал с подпола трёхлитровую банку берёзового сока. На мой вопрос, почему находится под замком, дядя Коля с Сергеем рассмеялись, оказалось, что жена Люба запирала мужа, чтобы он не ходил по посёлку в поисках приключений. Люба была родной сестрой мамы Сергея, Веры Платоновны. Позже я узнал, что, Коля всю свою жизнь проработал механизатором, в те времена это была самая почитаемая профессия на селе, почему пишу об этом, — де это и так всем известно, — но, увы, должен разочаровать таковых, потому как, к великому сожалению у нас выросло уже не одно поколение, которое об этом не знает ничего, да и не хочет знать, дай Бог, чтобы я ошибался. Женился Николай, охотился, рыбачил, как многие поселковые, детей с любимой женой растил. После девяностых ещё какое-то время работал, был уже на пенсии, но видеть, как всё рушится не смог — ушёл. Стал крепко выпивать, жена, конечно, ругала, но не бросала мужа. Дядя Коля её очень любил, обычно было так: попив с недельку, приходил в себя. Чинил машину, помогал дочери развозить хлеб по магазинам — дочь у него была предпринимателем, являлась хозяйкой хлебопекарни. Скота дядя Коля всегда держал много, потому, как и зерна в колхозе было много, так и поднял всех детей. Ныне о былой жизни напоминала маленькая кранбалка, с помощью которой он, подвешивая, осмаливал свиные туши. Теперь всё было в прошлом, и я, глядя на захмелевшего дядю Колю, который играл и пел сейчас для нас свою песню о заключённых, в которую входило около восьмидесяти куплетов, думал о его поколении. Поколении, которое заменило фронтовиков в армии после войны, в работе по восстановлению страны после самой страшной разрухи. Видя, как очень многие вышедшие на пенсию мужики стали сильно прикладываться к спиртному, понимал, что этому способствовало. Именно они видели небывалый доселе подъём экономики страны, и тем более сами в ней участвующие, теперь видели сплошное воровство. И глядя на порушенные заводы, фабрики, колхозные фермы, мужики пили. Осуждать их я не берусь — кто я такой, чтобы осуждать, но вместе с тем очень таких понимаю, ведь и в моей биографии случился разграбленный мой родной отопительный завод, и мне тоже приходилось прикладываться к бутылке от тоски от безысходности, от неуверенности в завтрашнем дне… Вроде, банальные слова пишу, но ведь это правда. Побывав в Сростках и поклонившись на горе Пикет большущему памятнику Василия Макаровича Шукшина, мы с Сергеем вернулись в Братск. О нашей поездке вскоре я написал статью, и она вышла в газете «Сибирский характер» тиражом в сорок пять тысяч экземпляров, статья называлась «Шукшино – Евдокимовский Алтай», её можно и сейчас найти в интернете. Через год снова поездка на Алтай, на этот раз — чтобы поклониться могилке Михаила Сергеевича Евдокимова. И снова мы в гостях у дяди Коли, он угостил меня блюдом, которое я до этого никогда не ел, говорил так:

— После как поешь, никакая хмель тебя не возьмёт.

Еда была действительно очень вкусной, а дядя Коля всё хитровато улыбался, но всё же открыл, что блюдо сделано из свиной головы. Читая про царя Ивана Грозного, узнал, что тот очень любил есть свиные головы, теперь, ев приготовленное дядей Колей блюдо, только и осталось добавить, что у царя и дяди Коли губа была не дура. После, довольно проворно слазив в глубокий погреб, Николай достал трёхлитровую банку берёзового сока. Каждый год он заготовлял его по несколько фляг и очень этим гордился. Снова выпивали местную водку, ели свежеприготовленный тётей Любой суп из консервы «сайра» (удивительно выручает наш народ эта недорогая, но такая драгоценная консерва). Жена дяди Коли, готовя нам суп, удивлённо говорила:

— Надо же, сам в погреб слазил за соком, обычно я достаю. Это он для гостей так расстарался.

Ездили с Сергеем поклониться могилке Михаила Евдокимова, и вскоре вышла статья в той же газете под названием «Братск – Верхобское. Путешествие на Родину Михаила Евдокимова». Благодаря депутату Андрею Чернышеву выходила газета «Наш Сибирский характер», а мне было действительно тепло и душевно помогать этой газете, работать творчески с Сергеем. Мы писали о простых людях, и всё это для нас было литературной радостью. Прошло время, Сергей серьёзно заболел, вернулся на родной Алтай, и совсем недавно мне позвонил. Грустный голос в трубке говорил:

— Толик, Коля-то наш помер.

Спрашиваю, что случилось:

– Тромб оторвался, сейчас это у многих так. Сам я слабый, плачу, боюсь и на похороны идти, здоровье совсем подводит.

И вдруг немного повеселевшим голосом:

— А помнишь, как нас дядя Коля берёзовым соком угощал…

В один из вечеров смотрю канал «Культура», замечательный режиссёр Юрий Шиллер рассказывает о своих документальных фильмах — его герои именно такие, как дядя Коля. На экране фрагмент фильма, мальчик поёт песню: «Лодочка качается, Одни люди помирают, Новые рождаются». И в этой короткой фразе вся наша жизнь…

Анатолий Казаков

Братск