Гордость русского Монреаля, поэт, прозаик, сценарист и певец, Борис Клетинич родился в Кишинёве в 1961 году. Закончил сценарный факультет ВГИКа, мастерская Е. Габриловича. Стихи публиковались в журналах «Юность», «Новый мир», «22», «Зеркало», альманахе «Истоки» и «Поэзия», и многих других. В 1987 году на студи «Молдова-фильм» по его сценарию была снята картина «Ваш специальный корреспондент». Автор четырёх киноповестей, частично опубликованных в журнале «Киносценарий», книги стихов «Моно», повестей и романов.  С 1990 года живет в эмиграции, сначала в Израиле, затем в Канаде. Пел со сцены, писал прозу и стихи, преподавал в школе, снимал документальное кино, водил грузовики и школьные автобусы.

— Боря, ты человек разносторонне одаренный. В детстве серьёзно занимался футболом. Потом пришло увлечение шахматами, тоже нешуточное. А вот с чего началось увлечение поэзией? Футбол, шахматы…это ведь не стихи, там нужны другие навыки. И сколько тебе было лет, когда ты начал писать?

— Лена, спасибо за «разносторонне одаренный». Хотя в этом определении  есть перебор. Литературная работа и любительский, хотя и красивый бас-баритон – вот и все мои таланты. Лучше бы ремонт в доме своими руками делал… Хм, но это так, мысли на полях…

По сути же твоего вопроса. Первые стихи я написал в 15 лет, под влиянием нашего общего друга юности Жени Хорвата. Для тех, кому ничего не говорит это имя: Хорват – москвич, но каким-то промыслительным для нас образом очутился в свои пятнадцать лет в Кишиневе, в 37-й школе (где учился и я). С его появлением все поменялось — сам состав воды в мировом океане стал другим.  Для меня это вылилось в стихи. В новую и сильную рассветную краску. В обретение своего «я». В какое-то совершенно новое чувство будущего… И говорим мы при этом о 1976-78 годах.

— Потом в твоей жизни появился сценарный факультет ВГИКа. Он сочетался как-то со стихами?

Борис Клетинич

— Сочетался напрямую. Дело в том, что – с подачи того же Евгения Хорвата – мои первые литературные опыты (сначала какие-то статьи, фельетоны, потом и стихи) появились в «Молодежке» (республиканская газета «Молодежь Молдавии»). А в Советском Союзе такие вещи много значили. Публикация в газете – это было великое, исключительное событие. У меня была слава в школе, во дворе среди соседей. А самое главное – я попал в так называемый «актив». «Актив» — это такая условная «сборная команда». В нее входила молодежь от шестнадцати до сорока лет, как-то проявившая себя в творческой работе. И вот, когда весной 1978-го года Молдавское Госкино объявило конкурс на поступление во ВГИК по путевкам от республики, я был одним из тех, кому пригласили в этом конкурсе участвовать…

— Потом ты начал петь, и петь очень хорошо. Расскажи о том, как это произошло? И почему ты поешь так много шлягеров Советской эстрады 70-80-х годов?

— Петь – это уже совсем другая эпоха… От периода поступления во ВГИК до «петь» — это не одно «потом». Это, как минимум, десять раз «потом», долгая биографическая цепочка. ВГИК – Советская Армия – работа (редакторская и сценарная) на киностудии «Молдова-Фильм» – женитьба – возвращение в Москву – развал СССР – репатриация в Израиль – одиннадцать переплескивающих через край лет в Израиле – отъезд в Канаду – Канада … И вот в Канаде, в провинции Квебек, в городе Монреале я, будучи уже далеко не юн, запел… Запел – от того, что всегда, с детства был голос. Необъяснимый и прекрасный. Как бы посторонний по отношению ко мне. По крайней мере — слишком хороший и фактурный для худенького неуча 169 см роста… Никогда прежде я не понимал, зачем он во мне и что с ним делать. Пока не очутился в Канаде – по рабочей визы жены. Ее (жену) прислали сюда работать. Вот она и работала с первого дня. А я не представлял, куда себя применить. И расценил эту неясность – как сигнал «петь»… С 2004 по 2012 я много выступал в концертах (русскоязычной общины и не только). Пользовался определенной локальной популярностью. Мои записи попадали в эфир самых разных (не только русских) радиостанций Монреаля, Нью-Йорка, Израиля… Пою на русском, английском, иврите… А также на французском, итальянском, испанском… Но лучшие мои работы – это песни советского периода, шлягеры 60-70-80-х годов. Исполняя их, я как бы вдыхаю жизнь в отмершие клеточки сознания. Заставляю «прошлое» бежать по программе «настоящего».

— Не совсем согласна с тобой. Люди нашего поколения – и в России , и за границей -без конца слушают ТУ, «нашу» музыку. Знаю по себе: в семидесятые-восьмидесятые годы слушала Битлов, Дип Пайпл, Иглс и т.д., и внимания не обращала на Пьеху, Толкунову,  Кобзона, Лещенко. Могла еще обернуться на звук, если из репродуктора неслась песня Пугачевой или Ротару. А теперь все повернулось на 180 градусов. Заслушиваюсь всеми вышеперечисленными и многими другими исполнителями тех лет. Дело не в ностальгии (хотя и в ней тоже), а еще и в качестве музыки: яркой, запоминающейся, профессиональным текстам, прекрасно поставленным голосам. Тем песням хочется подпевать. Поэтому и были полны твои залы в Монреале, а в записи твои песни транслировали по канадскому радио.

—  Наверное, ты права (смеётся).

— Теперь о главном твоем детище – романе «Моё частное бессмертие».  Сейчас никто не пишет романы-эпопеи, а ты взялся, писал его двадцать лет и получилось блистательно. Роман с успехом опубликован в России, отмечен известными литературными критиками страны. Почему ты написал о до-советской Молдавии, твои предки из Румынии родом? Лев Толстой утверждал: «Наташа Ростова – это я».  Та история с девушкой Шантал (ты пишешь о ней как о своей родственнице, о ком-то очень близком) имеет какое-то отношение к твоей семье? А все остальные герои не твоей личной истории – откуда он взялись? Мне думается, ты их всех очень любишь, поскольку знаешь досконально. В романе изложена, к примеру, история опального в СССР шахматиста – эмигранта Корчного , откуда ты ее взял?

—  Да, роман — это главное детище. Это главный творческий капитал, стоивший мне не только двадцать самых активных, молодых, «расцветных» лет жизни… но отнявший невосполнимые жизненные силы. Отвлекший от решения многих насущных бытовых задач, которые так и остались нерешенными. Эти двадцать лет можно было инвестировать и во что-то другое. В приобретение реальной профессии, например. Но я не жалею (почти). Ведь моей целью было создать некую топографию своего будущего Века. Подсказать Богу (да будет благословенно Его Имя), из чего должна состоять моя жизнь Там, у Него. Отсюда и родной город Кишинев, и Молдавия, и брежневская Москва моей юности, и Хорват (он один из героев романа), и Виктор Корчной.

— Немного каверзный вопрос: что для тебя является самым главным в жизни?

— Отвечу просто: предметом моей жизни являюсь я сам. Бог (да будет благословенно Его Имя) поручил мне меня. И только меня. И вот, поскольку Богом порученное мне «я» состоит из теперь уже многих биографических пластов, а также из того, что ты перечислила, — я их всех не просто помню и люблю… я во всякое мгновенье поддерживаю их в своем сознанье (а стало быть, в песнях, стихах и в прозе) – в «режиме настоящего».  Вот так!

— Стоп-стоп!.. Кто такие эти «все»? Это Хорват, Корчной и прочие? Ты знал лично — Корчного? Ты всех персонажей своего романа знал лично?

— Да, Корчного я знал лично. Познакомился с ним в Израиле в середине девяностых годов. Там (в Беер-Шеве) жила его престарелая мачеха, вырастившая и воспитавшая его. Спасшая его от голодной смерти в блокадном Ленинграде. Он прилетал к ней каждый год тем более, что по такому случаю в Беер-Шеве обязательно устраивался международный шахматный турнир довольно высокого уровня… Но моему личному знакомству с Корчным предшествовала многолетняя подготовка. После матча в Багио в 1978-м году Корчной стал героем моего воображения, почти библейским героем. Я много думал о нем в свете библейского «последние станут первыми». Думал, собирал сведения…

Борис Клетинич

— Но почему ты решил написать вот такой роман «о себе»? Со множеством посторонних тебе лиц, которых ты не мог знать в тридцатые-сороковые годы, потому что еще не родился.  Шантал, к примеру, — она же выдумана, нет? Если нет, то скажи хоть что-то о том, откуда она взялась. Ведь все они — не ты, начиная с румынского пограничника на первой странице романа.

— «Моё частное бессмертие» — художественный, а не автобиографический роман. В нем бежит и автобиографическая строчка (кишинёвское детство – Хорват – ВГИК), но она только «одна из». Большинство героев, хот яне на пустом месте, но – придуманы.  Все-таки за двадцать лет работы я успел подсобрать материал – и про быт и нравы румынской Бессарабии, и про присоединение Молдавии к СССР, и про советскую индустриализацию отсталого края… Что же до одной из главных героинь, Шантал (Оргеев 1930-х), то в 2002-2003 гг. я несколько раз ездил в Бруклин (Нью-Йорк) – в гости в девяностолетний подруге  моей бабушки, наговорившей мне несколько видео-часов о тех времени и месте…

— Есть ли у тебя есть другая проза? Рассказы, повести?

Ответ: Есть четыре киноповести, написанные в разные годы. Одна из них была опубликована в советском журнале «Киносценарии». Моим мастером во ВГИКе был Евгений Габрилович, классик советской сценарной школы. По Габриловичу, киносценарий это литература. Когда-то, наверное, так оно и было. Во всяком случае, моим характеру и стилю это отвечало вполне.

Елена Плетнёва

Монреаль, Канада

Фото предоставлено автором