В один из весенних мартовских дней, когда на наших сибирских погостах снег выше колена. За мною заехал друг Вадим. Он только вернулся из Якутии, обслуживал самолёты, вертолёты, всю свою жизнь он этим занимается. Когда почти совсем рухнул в экономическом плане наш Братский аэропорт, друг ушёл на БРАЗ. Пять лет работал на самой тяжёлой в  физическом плане работе. Называется эта профессия электролизник. Потом снова вернулся в авиацию. И я пожалуй вставлю стихотворение о друге в этот рассказ:

«Мой друг на Талакан собрался, Там вертолёты ждут его ума. С Якутии мне звонит, что добрался. И этому я очень рад весьма. На лётчика он поступал в начале, Но строгая комиссия как бастион. Теперь он техник, нервы на накале, И взор его уставлен в небосклон. За электронику и вертолётов, самолётов. Несёт ответственность мой друг. Встречает он борщом пилотов, И лечит этим свой недуг. В работе всё давно известно, Но вот душа его болит всегда. Идёт Вадим по жизни честно. А голова давно лыса, седа. На Севере летают вертолёты, Полезных ископаемых ни счесть. С надрывом друг встречает самолёты, Как хорошо Вадим, что ты у меня есть. Наивно, может быть, простите… Но годы дружбы – это твердь. Родных, друзей своих любите, Эх жизнь! Ты вечно круговерть!»

В этот день он попросил меня съездить с ним на наш правобережный погост, навестить мамину могилку. День выдался солнечным, и так уж по традиции обошли многие могилки, друзей, знакомых. Подошли и к могилке Славы Сизова, здоровенный был парень, поступал в лётное, судьба распорядилась по — другому, теперь у него взрослая дочь, а он вот тут лежит. Когда заказали такси, увидел мужика, он усердно убирался на чьей – то могилке откидывая лопатой снег. Такси не было довольно долго. И мужик этот откидав снег, подошёл к нам. Был он сильно вспотевшим от работы, он то и дело снимал шапку, и вытирал ею лицо. Его, что – то томило, и он начал разговор:

— Это же наш знаменитый спортсмен похоронен, а могилка не прибрана, почему такое твориться. Я неверующий в Бога, только с тюрьмы освободился, но думаю не должно такого быть.

Мы довезли мужика до посёлка, по дороге он о чём – то рассказывал из тюремной жизни. Ныне уже осень, а вот погляди — ко, запомнилось, как забедованный мужик снег на могилке откидывал. В начале лета проводил сына Сергея в армию. Картошку на даче посадили ещё с сыном, и он просил своих друзей, чтобы они помогли нам выкопать два участка. Мама моя Анастасия Андреевна когда узнала об этом сказала:

— Что мы столетние пенсионеры, сами справимся.

Мамочке моей уже за восемьдесят, но боевой дух её поражает многих земляков, я к сожалению в этом плане не в неё. В кооперативе нашем «Клубничка», впрочем, как и во всех дачных кооперативах, водопроводные трубы давно проржавели, и сгнили. Если заменить хотя бы центральную трубу, нужны большие деньги. Стоит эта самая труба вся в бандажах. Каждое утро идёт наш водолей Юра к Ангаре, запускает мотор, и дачники поливают свои будущие урожаи, набирают в баню воды, моют посуду. Давление Юра большое не даёт, хотя мощность мотора это позволяет, понимая, что старые трубы разорвёт во многих местах, и тогда неминуемо люди будут возмущаться. Людям будет наплевать на то, что надо бы давно скинуться на новые трубы, но если воды не будет вовремя, то тут без скандала не обойтись. Потому Юра внимательно следит за давлением.  Я не был знаком с этим человеком, но жизнь она не спрашивает на то твоего разрешения, с кем сведёт тебя извечная житейская суета. На нашей даче прорвало трубу, и если бы это были трубы которые расположены на моём участке, я бы перекрыл, и начал бы думать о ремонте. Но прорвало центральный водопровод. В диаметре труба большая, и вся эта вода стала топить мою картошку.  Сказал старшему сыну Виктору, он позвонил другу Мише Зелепукину, тот дал телефон, словом, через час к нам пришёл Юра. Был он ростом ниже среднего, в простой, давно поизношенной  одежёнке, в которой ходят нынешние охранники, пятнистая такая. Вошёл в ограду, тихо поздоровался, я повёл его к месту прорыва трубы. К тому времени уже четверть огорода было сильно залито водой, картошка была окучена, так вода заполняла до краёв всю нашу окучку, настроение было паршивое, ибо картошка для нас это же выживание без всякого преувеличения.  Юра подошёл к трубе, я подстелил ему доску, он присел на колени, пощупал сильный свищь, поднялся, сказав, что всё понятно, и ушёл, обещавши вернутся в пять часов вечера. Воду нам подавали утром два часа, и вечером так же. Вскоре вода с трубы бежать прекратила, но воздух в себя заглатывала громко, словно не могла надышаться. И вот о чём я думал в тот момент, я вспомнил свой родной до боли радиаторный цех, случись такой прорыв в то время, я бы на мотоцикле ли, рейсовом автобусе домчал до завода.  Сделал бы там бандаж за пятнадцать минут, все приспособы были под рукой, целая без преувеличения машиностроительная индустрия была. Живо промелькнули в памяти знакомые лица слесарей, большинство из которых ныне покоиться на погостах. Ныне и рейсовый автобус ходит совсем плохо, а после дождя рейсы вообще отменяют. Наш радиаторный цех ныне, как после бомбёжки. Ровно в пять пришёл Юра, с большим, грамотно сделанным бандажом, живо его установил на трубу, и закрутил мощными болтами. Достаю двести рублей, протягиваю Юре, твержу, что, мол, спасибо, человек я небогатый, прими от души. Юра присел возле приступка, и попросил воды, поговорили о жизни, и вот его рассказ: « Я в тюрьме сидел, потом вышел, пил сильно, и вот сбила машина, на десять метров от удара отлетел. Как жив остался не знаю, десять дней без сознания в больнице пролежал. Врачи думали всё мне конец». Затем мой загадочный сантехник немного помолчал, еле, еле заметно улыбнулся чему – то, и продолжил свою спокойную речь: « Я когда очнулся, пришли по — проведать друзья собутыльники, и знаешь что они мне сказали. Говорят везёт тебе Юра, ты теперь пенсию будешь получать по инвалидности. Первый год я лежал, ноги совсем не ходили, к тому же совсем не мог говорить. Потом постепенно начал учиться разговаривать, и ноги разрабатывать. Один врач мне сказал, что если бы я жил в большом городе, то у меня бы была первая группа инвалидности. А здесь в Братске мне дали только третью. Сам видишь, еле хожу. Пенсия моя восемь тысяч. Вот подрабатываю водолеем, да трубы у кого потекут, кто что даст, я всему рад. Здесь у нас с мамой дача». Затем Юра снова немного помолчал, рядом с нами через дорогу шумел лес, дул свежий ветер, а воздух такой, что мы с радостью, словно ложками его глотали. И видимо свежий воздух придал силы Юре, он заметно оживился, и продолжил: « Вот с мамой живу, мне около сорока, семьи нет, кому я нужен».  Я в один голос с женой Ириной сказали:

— Нам нужен. Что бы мы делали без тебя, картошку бы затопило, и всё, зимой не чего было бы есть, макароны мы не шибко любим.

Юра улыбнулся, и пошёл по своим делам.  На следующий день подойдя к бандажу, я увидел, что вода стала бежать в два раза меньше. Снова связались с Юрой. Он быстро пришёл, и под давлением устранил сильную течь. Я было стал разуверять его, что, мол, надо бы после, как воду отключат, а он уверенно сказал: « Под давлением лучше, теперь я точно знаю, что не побежит, я ещё резины добавил, а болты, и бандаж мощные». На этот раз Юра пришёл с магазинной бутылкой кваса, и снова я слушал его речь: « Я после того как сбили меня не пью спиртного совсем. Назначили таблетки, они дорогие, я их экономлю, пью только когда хуже станет. Мы снова разговаривали с Юрой. Подъехал наш друг Володя Алпатов, а жена Ирина ему говорит:

— Вот Толик мой себе нового друга завёл.

Попили травяного чая. Зимой такого не попьёшь, Вот не попьёшь и всё. Глядишь на зелёный листочек смородины в твоём стакане, и легше на нутре деется, ей Богу. Каждое утро спускается к Ангаре неприметный человек по имени Юра, спуск там крутой, высокий, сразу можно догадаться, что Ангара раньше шире была. Запускает Юрий мотор, и вода идёт по старым трубам к дачникам, кто – то моет посуду, набирает воды в баню, поливает теплицу, вода нужна людям, и Юра нужен всем нам. Недавно он показал мне в пакетике грибов на жарёху. Приду говорит домой с маманей нажарим. Мы живём в нашем извечно суетливом мире, многого не замечаем, сложен наш людской мир с его вечными проблемами, и я действительно рад, что написал о Юре рассказ, хотя получился он неровным, сначала о Вадиме, потом о Юре. Не смотря ни на что в нашем мире есть любовь, совершаются хорошие поступки. Мы конечно все грешные люди, но вот живёт на белом свете такой человек по имени Юра, и кто знает, может из – за таких людей Господь терпит нас, кто знает…

Анатолий Казаков